Вальтер фон дер Фогельвейде

Приводимые далее семь произведений принадлежат крупнейшему из миннезингеров — Вальтеру фон дер Фогельвейде (около 1160—1230 гг.), профессиональному поэту, переходившему от одного княжеского двора к другому и деятельно участвовавшему в основных политических распрях того времени — в споре претендовавших на самостоятельность германских епископов с папой и в борьбе вельфов и гогенштауфенов.

Начав как ученик миннезингера Рейнмара фон Хагенау с воспевания «высокой» рыцарской любви, Вальтер впоследствии сблизился с народной песенной лирикой, а также с жизнерадостной поэзией вагантов. Вальтер стремится спустить любовь с заоблачных высот на землю. Для него любовь — это «блаженство двух сердец», одно сердце не может ее вместить. При этом простое слово «женщина» (wtip) он предпочитает слову «госпожа» (frouwe). И героиней его песен подчас выступает не знатная, надменная дама, заставляющая страдать влюбленного, но простая девушка, сердечно отвечающая на чувства поэта. Лучшие лирические стихотворения Вальтера отличаются ясностью и простотой выражения, безыскусным . изяществом, музыкальностью стиха, непосредственностью и теплотой чувства.

Но Вальтер проявил себя не только в области любовной лирики. Он был также выдающимся политическим поэтом, откликавшимся на различные злободневные события того времени. Он резко нападал на папский Рим, обличая его необузданное корыстолюбие, его стремление обобрать немцев и подчинить их своему господству. Он восставал также против феодальных междоусобий, разгоревшихся в Германии после смерти единственного сына Фридриха Барбароссы Генриха VI. Он горячо любил свою отчизну и с горькой иронией описывал, как коварный папа Иннокентий III втихомолку смеется над немцами, наполняющими свою страну раздорами, а папскую казну деньгами (см.

Стихотворение I — образец тематики чувственной любви (провансальской fol Вальтер фон дер Фогельвейде. Миниатю-              amor), обработанный в форме монолога гера из большой гейдельбергской              роини (так называемая женская песрукописи XIV в.              ня—Frauenlied).

II—III—образцы тематики «высокой любви».

Следует отметить, что любовные песни относятся в большинстве к раннему периоду творчества Вальтера, связанному с его пребыванием при венском дворе герцога Фридриха Католического.

IV—VII—образцы политического шпруха.

Шпрухи IV и V связаны с борьбой гогенштауфена Филиппа Швабского и вельфа Оттона IV. В этой борьбе Вальтер поддерживал гогенштауфенов, и шпрух IV имеет своей целью доказать законность претензий Филиппа. Дело в том, что Оттон короновался на три месяца раньше, чем Филипп (в июле 1198 г.), но в Аахене, где не было подлинных имперских клейнодий; Филипп же короновался в Майнце в сентябре 1198 г. подлинной короной. Таким образом, восхваляя венец Филиппа, Вальтер подчеркивает законность его коронования. В шпрухах V—VI ответственность за междоусобную войну в Германии поэт, не без основания, возлагает на папу.

Шпрух VII направлен против сбора пожертвований на крестовые походы, организованного папой Иннокентием III в 1213 г. Пожертвования должны были собираться в особые ящики, ключи от которых находились на хранении у двух представителей духовенства — белого и черного — и у одного мирянина. Разоблачительная речь поэта и адресована такому ящику (в подлиннике—Stock).

Под липой свежей,

У дубравы,

Іде мы лежали с ним вдвоем, Найдете вы те же Цветы и травы:

Лежат, примятые, ничком.

Подле опушки соловей — Тантарадей! —

Заливался все нежней.

Когда пришла я На лужочек,

Уж и прием устроил мне — Мать пресвятая! —

Мой дружочек:

Я и доселе как во сне.

Ведь красен до сих пор мой рот.

I

Убрал он ложе Необычайно:

Сложил цветы и там и тут... Досель прохожий С улыбкой тайной Глядит на тихий наш приют; Поймет: где розы без числа — Тантарадей!

Там голова моя была.

Мне б стыдно было,

Когда б молвою Любовь ославилась моя.

Нет! То, как милый Играл со мною,

Никто не знает, лишь он и я. Да пташке вцдеть довелось — Тантарадей!

Она не выдаст нас, авось.

II

Благословляю день знакомства с тою, Что душу мне покорила и тело;

Она мое сердце своей добротою Приворожить к себе сумела.

Меня навек отныне полонил Образ ее, благой и прекрасный,

И алый рот с улыбкой ясной.

Я мысли и чувства направил к ней —

К милой, чистой и доброй безмерно;

Нас много ждет счастливых дней,

Если будет она милосердна.

Жизнь полюбить меня научил Образ ее, благой и прекрасный,

И алый рот с улыбкой ясной.

III

Я думал, сидя на лугу,

Терзаем пыткою сомненья:

«Служить ей больше не могу!»

Но вдруг обрел я утешенье.

Не утешеньем это было, впрочем,— нет!

А только утешеньицем, не боле.

Вам рассказать,— вы посмеетесь поневоле, Но беспричинной радости не знает свет.

Я весел от былинки стал,

Она мне счастье предсказала;

По ней, как дети, я гадал:

Всю смерив, начинал сначала.

Теперь посмотрим, улыбнется ль мне она?

«О да, о нет, о да, о нет, о да!»

Конец благоприятным был всегда, всегда. Утешен я... Нет слов, и вера тут нужна!

IV

Корона старше, чем король Филипп годами, Но посмотрите все, не чудо ль перед нами? Кузнец сковал ее как будто для него!

Она пришлася так к его главе державной,

Что мысль их разлучить считаю я бесправной. Никто из них величья своего Не потерял. Ее камней сиянье Сливается с его чудесной красотой.

Любуются князья картиной дивной той,

Что представляет нам его коронованье!

V

Как набожно, небось, смеется папа в Риме,

Своим монахам говоря: «Я все устроил с ними».

Что так он вправе утверждать, позор для нас!

«Двух алеманнов,— говорит он, — я венчал зараз С тем, чтоб помочь немецким землям разоряться, Казне же нашей быстро наполняться.

К церковным ящикам своим я их согнал, как скот;

Их серебро в сундук мой скоро перейдет.

Вино и кур, попы, гоните в рот!

А немцы пусть... постятся».

VI

Дал римскому престолу встарь

Царь Константин' — прещедрый царь! —

Копье и крест и к ним венец в придачу6. Восплакал ангел в оный час:

«Увы, увы и в третий раз Увы!с О мире христианском плачу.

Яд на него дождем излился,

В желчь мед его преобразился,

Повис над ним тяжелый рок».

У всех князей в избытке слава,

А величайший — в умаленье,—

То рук поповских преступленье4.

Благой господь, им дай урок!

Они мирское извращают право.

Да, ангел правду нам предрек!

VII

К нам, сударь Ящик, вы от папы не затем ли,

Чтоб разорять, с поживой для него, немецкие земли? Как и всегда, замыслил он коварный план Еще по-новому обогатить свой Латеран',

‘ Как все люди средневековья, поэт верит в подлинность Константинова дара. ь Копье и крест — орудия казни Христа — символизируют духовную власть, венец же — власть светсіую, якобы завещанную римскими императорами папам. с Образ, взятый из «Апокалипсиса», VIII, 13, XI, 12.

d Папа Иннокентий III отлучил Филиппа и его приверженцев от церкви в 1201 г.; к этому времени и относится, вероятно, шпрух Вальтера.

Латеран — папский дворец в Риме.

Кричит: «Дела имперские невыносимы!»

И вот в приходах — сборы в пользу Рима.

Но до Святой Земли дойдет немного серебра:

Рука поповская не очень-то щедра.

От вас нам, сударь Ящик, нет добра.

Но знайте, что в Германии не все ведь дураки мы!