СИГУРД СЪЕЛ ЗМЕИНОЕ СЕРДЩ

Сигурд пошел и стал жарить на вертеле, а когда мясо зашипело, он тронул его пальцем, чтобы испытать, хорошо ли изжарилось. Он сунул палец в рот, и едва кровь из сердца змея попала ему на язык, как уразумел он птичий говор.

Услышал он, как сойки болтали на ветвях подле него:

• Вот сидит Сигурд, жарит сердце Фафни, что сам бы он должен был съесть. Стал бы он тогда- мудрее людей.

Другая говорит:

• Вот лежит Регин и хочет изменить тому, кто во всем ему доверяет.

Тут молвила третья:

• Лучше бы он отрубил ему голову: мог бы он тогда один завладеть золотом этим несметным.

Тут молвит четвертая:

• Был бы он разумнее, если бы поступил так, как они ему советуют, а затем поехал к логову Фафни и взял несметное то золото, что там лежит, а после поскакал бы на Хиндарфйалл, туда, где спит Брюнхилд, и может он там набраться великой мудрости. И был бы он умнее, если бы принял наш совет и думал бы о своей выгоде, ибо волка я чую, коль вижу уши.

Тут молвила пятая:

• Не так он быстр рассудком, как мне казалось, раз он сразил врага, а брата его оставляет в живых.

Тут молвила шестая:

• Ловко было бы, если бы он его убил и один завладел богатством.

Тут молвил Сигурд:

• Да не будет такой напасти, чтобы Регин стал моим убийцей, и пусть лучше оба брата пойдут одной дорогой.

Взмахнул он тогда мечом тем Грамом и отрубил Регину голову, а затем съел он часть змеиного сердца, а часть его сохранил. После вскочил он на коня своего и поехал по следам Фафни к его пещере и застал ее открытой. И из железа были двери все и также все петли и ручки, и из железа же все стропила постройки, и все это — под землей. Сигурд нашел там многое множество золота и меч тот Хротти, и там взял он шлем-страшилище и золотую броню, и груду сокровищ. Он нашел там так много золота, что, казалось, не снесут ни двое коней, ни трое. Это золото он все выносит и складывает в два огромных ларя.

Вот берет он под уздцы коня того Грани. Конь тот не хочет идти, и понукание не помогает. Тут Сигурд понял, чего хочет конь: вскакивает ему на спину, дает шпоры — и мчится тот конь, словно совсем без ноши.