Проспер Мериме

Атмосфера искусства стала близка ему с детства: Мериме неплохо рисовал.

1820-е гг. — это время становления таланта писателя и выбор пути. Сам себя он называет романтиком. Однако уже в первом сборнике пьес «Театр Клары Гасуль»(Theatre de Clara Gazul, 1825) испанская актриса Гасуль, за которой скрывается сам автор, за-являет, что она не признает трех единств, что сближает ее с ро-мантиками, но в отличие от романтиков не собирается предлагать пьесу историчесіфо.

Действие, как сказано в ремарке первой из пьес «Испанцы в Дании», происходит на острове Фюне в 1808 г.: драматическая интрига строится на основе реальных событий.

Леблана выпадает из общей водевильной ситуации: он индивидуализирован, в нем отразились черты времени — наполеоновской Франции, когда смелый и находчивый человек мог оставаться честным на службе императора. Ф. Стендаль, с которым Мериме познакомился и подружился в 1822 г., отметил правдивость характера этого персонажа.

В полное издание «Театра Клары Гасуль» (1830) вошли «Небо и Ад», «Карета святых даров» и «Случайность». Все эти пьесы остроумны, в основе их сюжетов — анекдотические случаи, но они не являются особым достижением автора.

Драматургические увлечения Мериме привели его, как и всех романтиков, к Шекспиру, его историческим хроникам., «Жаке-рия»(La Jacquerie, 1828) — это 36 сцен из истории крестьянской войны 1358 г. Автор «Жакерии» стал более самостоятелен и последователен в разрушении классицистической традиции: ее «сцены» относительно самостоятельны.

В «Жакерии» 37 действующих лиц, имена которых названы; кроме того, присутствуют еще «люди разных сословий», участвующие в народных сценах и сражениях. Автором представлены все сословия: сеньоры, предводители вольных французских* отрядов, монахи, горожане, крестьяне, крепостные в замке барона д’Ап- ремона, англичане — вольные стрелки. События постоянно перемещаются во времени и в пространстве. Все это создает многоголосие, объединенное общим конфликтом, суть которого в противостоянии дворянства и предельно угнетенного народа деревни и города. Композиция, раскрывающая авторский замысел, организована стройно и четко.

Четыре сцены создают экспозицию и определяют конфликт. В первой сцене в воровскую шайку Оборотня принимают новенького: это человек, не вынесший гнета и убивший сторожа.

Мериме строго придерживается не собственно фактов, но духа времени, как он его понимал. Монаха он поставил во главе восставших, потому что это был самый просвещенный человек, притом обладавший сильной волей.

Свои «сцены» автор снабжает примечанием, в котором, ссылаясь на подлинные документы, рассказывает, например, о патологической, с точки зрения современного человека, жестокости сына сеньора, который жаждет видеть пытки или присутствовать при казни. Там же объяснено, что монахи часто бывали сведущи в медицине. Специфика «местного колорита», присущего романтизму, соблюдена, но это уже не только экзотика, но и детерминированность характеров людей и конфликтов социальными условиями, что станет приметой реализма.

Интерес к местному колориту и искусству прошлых веков был причиной появления «Гюзлы»(La Guzla, 1827).

Интерес к истории у Мериме всегда совмещался с желанием понять своего современника. Роман «Хроника времен Карла IX» (Chronique du regne de Charles IX, 1829) переносит читателя в 1572 г. К этому времени исторический роман В. Скотта стал широко известен во Франции, но французы по-своему восприняли открытия шотландца: принимая необходимость связывать обычаи персонажей с историческими фактами, они (и А. де Виньи, и В. Гюго) большее внимание уделяли нравственной стороне происходящих событий и душевному миру персонажей. «Хроника времен Карла IX» формально основана на конфликте католиков и протестантов, который завершился избиением протестантов в ночь на святого Варфоломея, однако его подлинная сущность — в противостоянии гуманизма и антигуманизма во всех их проявлениях. Роман Мериме направлен против военного разрешения споров, против гражданской войны в первую очередь. Для Франции эта проблема имела первостепенное значение после революции 1789 г., когда чуть ли не каждый год бывал отмечен восстаниями в том или ином регионе, жестоко подавляемыми правительственными войсками. И на той и на другой стороне были французы. Один из героев романа Мериме говорит, что страшно убивать человека, который просит у тебя пощады на французском языке.

Роман, в основе которого социально-нравственная проблематика, строится как произведение о частной жизни двух братьев, их стремлении сделать карьеру, добиться любви очаровательной придворной дамы. Такое перенесение акцентов на события личной жизни основано на концепции историзма Мериме.

В предисловии к роману автор «Хроники времен Карла IX» писал, что читал много мемуаров и памфлетов, относящихся к кон-цу XVI в. Особенно следует отметить «Мемуары» Ж. де Реца (1613 — 1679), который был оригинальным рассказчиком и политическим мыслителем, а также «Мемуары» К. А. де Р. Сен-Симона (1675 — 1755), где политическая жизнь Франции увидена глазами частного человека (он был придворным). Мемуары Франции, безуслов* но, наложили свой отпечаток на характер историзма П. Мериме: его роман о Варфоломеевской ночи стал романом о трагедии двух братьев.

Свое представление о принципах воспроизведения прошлого Мериме изложил в предисловии к роману и главе VIII «Диалог между читателем и автором».

В предисловии Мериме сообщает, что в истории он любит только анекдоты (вспомним, что анекдотом во времена Мериме и Пушкина называли события из жизни частных лиц). Мемуары Аспазии или Периклова раба он предпочел бы всем томам историка Фукидида. О нравах избранного им XVI в. он получает сведения у д’Обинье, Таванна и JIa-Hy (последний станет одним из героев романа).

Если первое условие заключается в воспроизведении частной жизни обычного человека, то второе предполагает верность нравам эпохи. «Убийство или отравление в 1500 году не внушали такого ужаса, какой они внушают теперь» (перевод М. Кузмина), — отмечает писатель. Вспомним, что Стендаль, с которым Мериме познакомился в 1822 г., писал, что все меняется каждые 50 лет.

И наконец, последнее размышление автора о законах исторического романа: «Я говорю лишь — предположим это». Удаленность во времени, многопричинность событий дают возможность создавать лишь версии исторических событий и их истоков. Авторская версия мотивов Варфоломеевской ночи — ненависть Карла IX к адмиралу Колиньи, протестанту, который был много умнее и талантливее «самодержца», ощущение королем своей умственной и нравственной ущербности.

Глава VIII — это полемика с принципами историзма В. Скотта. Мериме отказывается подробно описывать и королевские покои, и одежды участников королевской охоты. Портреты персонажей он предлагает читателям посмотреть в музее. В лучшем случае он передает только чисто физические черты, и замечает, что на лице монарха нельзя было прочитать «Варфоломеевская ночь», так же как на лице Марии Медичи не отражалось убийство Жанны д’Аль- бре, совершенное недавно по ее повелению. То есть Мериме отказывается от романтического принципа делать лицо зеркалом души. Персонаж в его романе проявляется себя в действии. Так, например, лживая и порочная душа короля раскрывается в том, чтобы уговорить Жоржа Мержи убить адмирала Колиньи.

Роман, в котором описываются события конца XVI в., воспроизводит его нравы: грубость и жестокость наемников-рейтаров, веру в предсказания цыганок, жестокие, натуралистически переданные расправы с гугенотами, невежество не только простого народа и монахов, но и придворной дамы Дианы де Тюржи. Исключением являются братья де Мержи, особенно Жорж. Свободомыслие, смелость, неспособность исполнять приказания даже короля, если они противоречат представлениям о чести и гуманности, нежная любовь к брату выделяют его среди всех героев романа. Но именно он и погибает в финале: в этом сказывается авторский скептицизм и пессимизм.

Мериме не всегда дает однозначное объяснение состояния или поведения персонажа. Особенно многозначен финал романа, ибо автор предлагает читателю самому решить, утешится ли Бертран и появится ли у Дианы де Тюржи новый любовник. Возникает открытый финал, который предполагает дальнейшее развитие действия уже вне рамок данного художественного произведения. Завершенность и однозначность кажется Мериме упрощением в истолковании психологии человека.

Колорит времени воспроизводится в романе не по законам В. Скотта, который придавал особое значение изображению вещного мира: Мериме описывает костюмы братьев Мержи только для того, чтобы показать, как скромны гугеноты и как стремятся к роскоши католики. Квартира Жоржа обрисована с той же целью. Дым и смрад, распространяющиеся от груд горящих тел и трупов убитых гугенотов, передают страшную картину братоубийственной бойни. Каждый предмет служит только раскрытию главной авторской идеи, но не имеет самодовлеющего значения, как у В. Скотта.

Историческая тема появляется у Мериме и в новелле «Взятие редута»(L’ Enlevement de la redoute, 1829), но это история самого близкого прошлого: имеется в виду взятие Шевардинского редута во время Бородинского сражения. Автор выступает здесь как пред-шественник Стендаля, возмущенный страданиями людей во время войны.

В 1820-е гг. Мериме в духе романтизма обращается к историческим темам, но в отличие от романтиков отказывается от экзотики в их трактовке, стремясь дать социально-временную детерминированность событий и характеров, уходя от однозначности в изображении человеческих поступков. Автор еще ищет свой жанр, об-ращаясь то к комедии и исторической хронике, то к роману и народному искусству.

1830-е гг. — это расцвет творчества Мериме-новеллиста, который, взяв за основу краткость этого жанра, вместе с тем обновил его содержание и структуру, подчинив изображению особеннос-тей человеческих характеров, порожденных определенными условиями существования. Тематика и место действия новелл делят их на экзотические, события которых происходят вне Франции, обычно на Корсике или в Африке, на юмористические в духе Рабле (события отнесены в легендарное прошлое) и на собственно психологические — именно в них автор обращается к анализу характеров своих современников. Последний тип новелл создал славу Мериме-психологу.

К числу экзотических относятся новеллы «Маттео Фальконе» (Matteo Falcone, 1829), «Таманго» (Tamango, 1829), «Кармен» (Carmen, 1845), а также повесть «Коломба» (Colomba, 1840).

Первая из новелл «Маттео Фальконе» передает особенности жизни и нравов коренных обитателей Корсики. Из событий маленькой новеллы с напряженно развивающимся сюжетом мы узнаем о том, что на Корсике редкий житель не совершил убийства, ибо там существует обычай кровной мести. Честь для корсиканца — превыше всего, а авторитет мужчины в семье — непререкаем. Десятилетний сын Маттео Фальконе, прельстившись обещанными ему карабинером часами, выдает бежавшего в маки бандита. Отец, потрясенный предательством сына, который до того времени был его единственной гордостью и надеждой, сам приговаривает его к смерти и сам же расстреливает в овраге. Послед-ний эпизод может напомнить сцену из античной трагедии своей простотой и первобытным представлением о чести. В ответ на крик жены «Что ты сделал?» (Qu’as-tu fait?), он отвечает: «Свершил правосудие (Justice) — и уточняет: В овраге. Сейчас я похороню его. Он умер христианином. Я велю отслужить мессу за упокой его души. Надо сказать моему зятю Теодору Бьянки, чтобы он переехал к нам жить» (перевод Е.Лопыревой) —Dans le ravin. Je vais l’enterrer. II mort en chretien. Je lui ferai chanter une messe. — Qu’on dise a mon gendre Tiodoro Bianchi de venir demeurer avec nous.

Короткие фразы, передающие суть, казалось бы, противоестественного поступка отца, включают в себя и переживаемую им трагедию, и следование существующим непререкаемым нравственным нормам. Содержание этих фраз могло бы стать основой целого рассказа, но автор отказывается от комментариев, оставляя их читателям. Такого принципа Мериме будет придерживаться и в большинстве других своих новелл.

В «Таманго» автор изображает торговлю рабами без тени сентиментальности. Он описывает историю столкновения двух работорговцев: белого, капитана Леду, и черного, Таманго, который, продав своих соплеменников, сам оказывается на корабле Леду, торгующего «черным товаром».

В повести «Коломбо» Мериме передает нравы Корсики, где кровная месть истребляет целые семьи, как произошло с семьей Барричини, один из членов которой убил отца главного героя Орсо делла Реббиа давно покинул родной край и почти забыл его жестокие обычаи, однако возвращение на родину и требование мести, особенно настойчивое со стороны сестры Коломбы, заставляет юношу сначала против воли включиться в древний ритуал вендетты, хотя первая обида восходит к XVI в. Автор не выносит суждения о событиях, но воспроизводит действия персонажей, которые заставляют читателя делать свои выводы.

Особой поэтической силой обладает «Кармен», где образ цыганки, которая выше всего ценит любовь и свободу, обладает почти магической силой. Не менее колоритна фигура испанца Хосе, для которого весь смысл жизни заключен в любви, а если она ушла, то в мести. Именно сила страстей героев и тема обреченности, возникающая во время гадания на картах, вдохновила композитора Ж. Бизе на создание оперы на этот сюжет.

Композиция новеллы содержит новые для Мериме черты: он создает рассказ в рассказе. «Рамочная» часть подчеркнуто отделена от основного повествования: новелла начинается с описания путешествия рассказчика и завершается размышлением о языке цыган. Такая нейтральность рамки, рождая некоторое недоумение У читателя, ожидавшего авторского комментария к произошед- тему, усиливает трагизм событий: новелла завершается гибелью Кармен и приготовлением к казни Хосе.

Скептик и вольнодумец Мериме был автором «Федериго», написанного еще в 1829 г. и «Душ Чистилища»(Ames du Purgatoire, 1834). В первой новелле в духе Ренессанса писатель создает образ человека, который больше всего любит радости жизни, но, чтобы получить их, играет в карты. Карты же помогают ему спасти погубленных им игроков и вместе с ними попасть в Рай. В «Душах Чистилища» Мериме разрабатывает вариант приключений Дон Жуана, объединив версии, связанные с легендарной личностью Хуана де Тенорьо, послужившие источником произведений Тирсо де Молина, Мольера, Моцарта, Гофмана и отчасти Пушкина, с фактами из жизни реального лица Мигеля де Маньяра, великого грешника, который закончил свои дни в монастыре в строгом покаянии.

Однако подлинными шедеврами Мериме являются его психологические новеллы, где он рассказывает о жизни людей своего круга.

«Этрусская ваза»(Le Vase etrusque, 1830) посвящена любви двух неординарных личностей, душевная тонкость которых про-тивостоит обычаям общества.

Психологическую новеллу Мериме начинает с довольно пространной экспозиции, которая дает возможность представить личность главного героя. Вот основные характеристики Сен-Клера: «Огюста Сен-Клера не любили в так называемом “большом свете”; главная причина заключалась в следующем: он старался нравиться только тем, кто нравился ему самому» (перевод Д. Григоровича) — Auguste Saint-Clair n’etait point aime dans ce qu’on appelle le monde; la principale raison c’etait qu’il ne cherchait a plaire qu’aux gens qui lui plaisaient a lui-meme. Так автор в первом абзаце создает оппозицию герой — свет. Чуть далее он объясняет суть характера Сен-Клера, который родился с нежным и любящим сердцем и страдал от насмешек. Вместе с тем он, светски# человек, дорожил мнением о себе света. Общество, стало воспринимать его как человека черствого и относилось к нему с недоверием. Он более всего страдал оттого, что у него не было друга. Авторское рассуждение передает собственную мысль героя, которая становится ведущей во всей новелле: «В самом деле, найти друга нелегко. Нелегко? Вернее сказать — невозможно! Существовали ли когда-нибудь два человека, не имевшие тайны друг от друга?» — II est vrai qu’il est difficile de trou-ver un ami! Difficile! Est-ce possible? Deux hommes ont-ils existe qui n’eussent pas de secret l’un pour l’autre? Последняя фраза особенно значительна:, она предвосхищает представление об обреченности человека на полное одиночество и непонимание, которое будет присуще второй половине века и станет лейтмотивом творчества Мопассана.

У Мериме, создавшего в этой новелле образ полуромантиче- ский по своему мироощущению и противостоянию обществу, герой находит родственную душу — это Матильда де Курси. Тем страшнее для него подозрение, что любовником Матильды де Курси был некий Масиньи — человек пустейший, но красивый. Оно возникло, когда один из его светских приятелей между делом передал старую сплетню. Память подсказывает Сен-Клеру, что он постоянно видел у графини этрусскую вазу, подаренную Масиньи, она дорожила ею, следовательно, делает он вывод — любила дарителя. Так возникает завязка в психологической новелле, связанная с мотивом этрусской вазы. Мотив будет возвращаться постоянно и связываться с мыслью о ничтожестве Масиньи.

Все случайные, как казалось ранее, факты объединяет одна мысль: он ошибся в Матильде, она такова, каков весь презирае-мый им «свет», любившая Масиньи не может понять и оценить душу Сен-Клера — таков вывод несчастного. Страдания Сен-Клера доходят до апогея, когда он во время прогулки бьет своим хлыстом лошадь де Темина, что завершается вызовом на дуэль. Однако перед дуэлью он все же снова встречается с любимой женщиной.

Когда он, глядя на этрусскую вазу, произносит имя Масиньи, называя его ее другом, она со смехом вспоминает комическую историю отношений с Масиньи. Сен-Клер, обычно столь сдержанный, плачет, рассказывая ей о своих подозрениях. Ваза разбита руками Матильды де Курси, оба они счастливы. Это первый конец, он развязывает узел противоречий между духовно близкими людьми, в отношения которых проникло трагическое недоверие, преодоленное теперь. Вспомним все же авторскую мысль из экспозиции: «Существовали ли когда-нибудь два человека, не имевшие тайны друг от друга?» Матильда не догадалась о предстоящей дуэли, Сен-Клер не сказал ей об этом. Полное преодоление духовной изоляции невозможно: Мериме — скептик.

Однако у новеллы впереди еще два конца: финал второй — Сен-Клер убит на дуэли де Темином. Сожалеют при этом только об испорченном пистолете: для светского общества гибель человека на дуэли — дело обычное, сам убитый и его духовный мир ему чужды. Третий финал связан с необычным поведением Матильды: светские дамы обычно забывают о прежнем любовнике, съездив на воды, а Матильда сначала удаляется от общества, а затем умирает через три-четыре месяца (trois ou quatre mois), как замечает Мериме, встав при этом на позиции общества. Прибли-зительность срока — «три-четыре» — как раз и создает эту отстра-ненность от трагедии и передает оценку посторонних.

Отметим основные особенности новеллистического мастерства Мериме, проявившиеся уже в этом произведении. Во-первых, завязке предшествует психологический портрет главного героя;

во-вторых, завязка психологической новеллы связана с особенностями психологии, развитие действия и финал определяются сменой переживаний персонажа (в новелле два главных персонажа, а третий — общество, поэтому три развязки); и наконец, в-треть- их, все основные этапы развития психологических состояний главного героя фиксируются мотивом этрусской вазы. Обстоятельная экспозиция, раскрывающая характер главного героя, роль мотива и наличие нескольких развязок, определяемых количеством точек зрения на события, становится законом построения новелл Мериме.

Новелла «Двойная ошибка»(La Double Meprise, 1833) повествует о молодой светской даме Жюли де Шаверни, которая замужем «около шести лет» (перевод М. Кузмина) — six ans environ. Обратим внимание на слово «около» для обозначения времени в этой новелле: оно связано с тем, что событие, не детерминированное точно, не имеет большого значения. Следующий факт дан с более точным указанием временных границ: Жюли поняла, что не любит и не уважает мужа «примерно шесть с половиной лет» — depuis a peu pres cinq ans et six mois. О муже ее сказано, что он приобрел вполне заслуженное уважение «среди тех трудно определимых существ, которых называют “молодыми людьми”» — ces etres difficiles a defmir que Гоп appelle les jeunes gens. Первое значение французского слова la etre — существо, только второе — человек. Сущность господина де Шаверни передает только первое значение.

Теперь молодая женщина несчастна, потому что муж привел в ее ложу своего приятеля с любовницей. Она едет к своей приятельнице в Париж, чтобы обсудить положение и возможность развода с мужем. Путь недалек — всего четыре лье (тут автор очень точен и повторит это дважды). Однако Мериме ироничен по отношению к своей героине. Ирония возникает потому, что не положение жены этого «существа», но только мнение «света» заставляет Жюли думать о разводе. Внешняя причина становится основой для настоящего огорчения и серьезного решения Жюли. (Иронии не было в рассказе о Сен-Клере и Матильде де Курси, ибо там была действительно трагедия двух неординарных личностей.)

Психологическая завязка возникает после первого упоминания имени Дарси, становящегося мотивом, с помощью которого автор показывает развитие чувств главной героини. Сообщение о его возвращении она воспринимает только с быстро прошедшим любопытством. По дороге в Париж она стала вспоминать свою юность, имя Дарси вторично пришло ей на ум и она подумала, что он любил ее «шесть-семь» (six ou sept ans) лет назад: снова время указано приблизительно, следовательно, это не имеет большого значения для Жюли. В гостиной приятельницы она слышит о Дарси и сначала удивляется тому, что его имя ее преследует, затем повторяет его с напускной рассеянностью. К концу пребывания у мадам Ламбер «она чувствовала, что он уже приобрел какую-то необыкновенную власть над нею, и она не в силах была противиться этому» — Elle sentait qu’il avait deja pris un empire extraordinaire sur elle et elle ne pensait plus a s’y soustraire.

К моменту отъезда обратно Жюли уже думает о том, что между ними установилась какая-то невидимая связь, и она должна быть с ним особенно внимательна и страшится обидеть его невзначай. Мериме снова пишет о расстоянии в четыре лье, которое должна проехать героиня. За время, необходимое для его преодоления, ломается ее коляска и она пересаживается в коляску Дарси, что совершенно изменяет ее жизнь. На протяжении четырех лье она решает, что любит Дарси и любима им, становится его любовницей, а Дарси последние полтора лье не знает, о чем с ней говорить, предполагает, что он не первый ее любовник, и намерен установить хорошие отношения с ее мужем, чтобы можно было продолжить их связь без помех.

Мериме, дав читателю условный знак — мотив Дарси, вместе с тем объясняет более сложно то, что происходит в душе его героини, поведение которой искушенный в жизни реальный Дарси воспринимает как поведение женщины весьма распущенной. Автор называет три основные причины. Две первые однозначны: Жюли — натура впечатлительная и она гневается на мужа. Третья причина дается как предположение: некоторое влечение к Шато- фору подготовило ее к тому, чтобы стать любовницей Дарси. Мериме часто прибегает именно к предположениям, ибо прекрасно понимает, что причин тех или иных действий и чувств может быть несколько и не все они явственны. Вспомним, как он осторожно подготавливал читателя в предисловии к роману «Хроника времен Карла IX» к тому, чтобы высказать собственный взгляд на причину Варфоломеевской ночи. Психологизм Мериме как раз и основан на многопричинности возникновения мыслей и чувств персонажей.

Возникает ситуация, напоминающая произошедшее в романе Стендаля «Красное и черное», когда госпожа де Реналь, став лю-бовницей Жюльена, вся отдается неведомому ей ранее чувству, а он совершенно спокоен, ибо выполнил долг перед самим собой. Здесь же Жюли сначала предается мечтам о бегстве с любимым, а потом страдает, не может от слез выговорить ци слова, а Дарси, довезя ее наконец до дома, думает, что он недурно провел вечер. В данном случае речь идет не о заимствовании писателем приема старшего друга-литератора, но о том, что развитие психологической литературы идет по сходным путям углубления анализа и дифференциации переживаний героев. (Вспомним предисловие Стендаля к роману «Армане», где он писал о разном восприятии жары и солнца голубками и людьми в саду Тюильри. В новелле реализуется тот же принцип.)

Развязок несколько, и все они связаны с разными героями. Первая — это осознание Жюли того, что Дарси ее не любит, связь с ним ее действительно опозорила; она умирает, не вынеся унижения. Автор более не иронизирует над героиней. Объектом иронии становится муж (это вторая развязка), который сочинил трогательную надпись для ее надгробия, и господин Шатофор, претендовавший на роль любовника Жюли и после ее смерти отказывавшийся от приглашений на балы и «некоторое время» (quelque temps — опять неопределенное время!) ходивший только в черном. Не избежал авторской иронии и Дарси (развязка третья), который «через три или четыре месяца после смерти Жюли выгодно женился» (снова приблизительное время — trois ou quatre mois apres sa mort). Он так и не понял Жюли и ее состояния, ос-тался при своем убеждении, что на его пути встретилась парижская кокетка, для которой измена мужу со случайным встречным — обычное дело. Автор не комментирует, что представляет собой реальный Дарси, но его душевное состояние и поведение, начиная со скуки после сближения с Жюли и кончая иронической улыбкой, раскрывают его как пустого светского щеголя, делающего карьеру.

Новелла названа «Двойная ошибка». Первое толкование: и Жюли и Дарси еще в юности совершили ошибку, расставшись; теперь снова повторили ошибку, не увидев своей внутренней общности. Возможны и другие варианты. Для Жюли: 1) она ошиблась, выйдя замуж за Шаверни и 2) подумав, что любила Дарси все шесть лет. Для Дарси: 1) он ошибся, думая, что Жюли счастлива, и 2) он воспринял ее после возвращения в Париж как пустую кокетку. Мериме в обычной своей манере после завершения новеллы ос-тавляет читателю массу вопросов.

«Венера Иллъская» (La Venus d’llle, 1837) повторяет ведущий мотив двух предыдущих новелл. Миру бездуховности противопоставляется человек с чистой душой, который не может быть оценен по достоинству. Автор-рассказчик пишет о молодой девушке, которую выдают замуж за сильного, красивого молодого человека. Он считает, что они будут счастливы, ибо она богата, и даже в день свадьбы не может устоять против соблазна принять участие в игре в мяч: его считают лучшим игроком в городке. Автор предлагает только один образ, раскрывающий суть заключаемого брач-ного союза, — юную девушку отдали Минотавру.

Новелла интересна своей композицией, которую автор применял неоднократно: новеллистическое событие заключено в рамку рассказа автора о его научных изысканиях. В данном случае автор- рассказчик интересуется археологией. Попутно писатель иронизирует над дилетантами, которые делают совершенно нелепые лингвистические толкования латинских надписей. (Позднее Г. Флобер напишет роман о дилетантах «Бювар и Пекюше».)

Главная интрига и тайна связаны со статуей Венеры, которую нашли на земле господина Пейрорада. Автор-рассказчик относит статую к совершеннейшим творениям древности. Мериме, как известно, воспользовался древними и средневековыми легендами о статуе, которая заявляла о своих правах в брачную ночь, если ей на палец надевали обручальное кольцо. Мериме говорил, что этот сюжет он заимствовал у Лукиана; на самом же деле, как он писал, никакой подобной статуи не существовало.

В новелле, как совершенно верно заметила Г. С.Авессаломова и отметил в своем предисловии Ю. Б. Виппер , основной смысл заключается в создании легенды, в выявлении того, как фантастические представления овладевают сознанием людей.

Статуя становится в новелле мотивом, с помощью которого автор показывает бездуховность общества, иронически изображает дилетантов и прослеживает рождение мифа, соединив его с детективом. Сначала о статуе говорит проводник, называя ее идолом. Затем рассказывается о том, как статуя сломала ногу рабочему. Вслед за этим автор-рассказчик слышит, как ночью молодые люди бросают в статую камень, а он рикошетом бьет их: они решают, что его бросила сама статуя. Жених во время игры в мяч надевает на палец статуи свое обручальное кольцо, но не может его снять, думая, что она (статуя) согнула палец. Так постепенно произведение искусства обретает в глазах невежественных или полуобразованных и суеверных людей свойства живого существа. Когда утром после свадьбы всех будит страшный крик и находят убитого молодого супруга, то подозрение очень скоро падает именно на обладающую мистической силой статую.

Подозревают и каталонца, которого утром обыграл в мяч жених, а тот в ответ на его оскорбление произнес слова, услышанные всеми: «Ты мне за это заплатишь». Однако у каталонца абсолютное алиби: «Он был спокоен и защищался с большим хладнокровием и присутствием духа» (перевод А. Смирнова). В подлиннике же фраза дана несколько иначе: il etait calme, et se defendit avec beaucoup de sang-froid et de presence d’esprit. Французское l’esprit означает ум, рассудок, но не дух! В переводе возникает как бы синонимический ряд, передающий хладнокровие. Но Мериме еще напоминает о том,' что валенсианские наемные убийцы пользуются длинным кожаным мешком, набитым цеском, на теле же убитого автор заметил следы от кровоподтеков, как будто несчаст- ного сдавили обручем. Загадку убийства автор сознательно не разрешает.

Со всем произошедшим связана и надпись на статуе, которую рассказчик расшифровал как «Венера буйная, возмущающаяся», продолжая утраченную часть слова turbul... как turbulenta. Гневное выражение лица статуи дает для этого полное право. Богиня любви мстила за поруганное чувство, которое превратилось в предмет сделки. Так мистификация соединяется с авторской оценкой событий, но без назидательности, давая возможность читателю самостоятельно делать выводы.

Мотивная структура становится особенно оригинальной в новелле «Локис»(Lokis, 1869), где параллельно развиваются два мотива: народная память связывает происхождение Михаила Шеме- та с похищением его матери медведем; и белая шейка с бьющейся голубой жилкой, по которой течет красная кровь. Михаил Ше- мет — человек образованный, но странный: лошади и собаки боятся его, как диких зверей, его взгляд часто напоминает взгляд дикого животного. Второй мотив связан с пани Юлькой, девушкой веселой, озорной, которая постоянно дразнит влюбленного в нее Михаила. Соединение мотивов происходит в финале, когда юную новобрачную находят с растерзанным горлом, а ее молодой муж Михаил бежит из дома, спустившись по дереву. Автор, как всегда, не раскрывает истинную причину трагедии, оставляя читателю возможность искать ее самому. Композиция (рассказ в рассказе) создает отстраненность, ибо и в начале повествования, и после его трагического завершения речь идет о неведомом жмудском языке.

Социальная тема лишь однажды появляется в творчестве Мериме в повести «Арсена Гийо»(Arsene Guillot, 1844). Светской ханже мадам де Пьен автор противопоставляет девушку с панели Арсену. Если в начале рассказа симпатии читателя были на стороне светской дамы, принявшей живое участие в судьбе хотевшей покончить с собой бывшей содержанки, то в финале они меняются ролями. Искренность женщины с панели резко оттеняется ханжескими проповедями знатной дамы, которая .ревнует к умирающей своего возлюбленного. Причем молодой человек не любит свою бывшую содержанку, а испытывает к ней только жалость, какую он испытывал бы к своей умирающей собаке.

Финал неоднозначен. Арсена, умирая, соединила руки любящих друг друга мадам де Пьен и Макса Салиньи. На могильной плите Арсены можно разглядеть «строчку карандашом, выведенную очень тонким почерком: “Бедная Арсена! Она молится за нас”» (перевод М.Лозинского). —une ligne tracee au crayon, d’une ecriture tres fine: Pauvre Arsene! elle prie pour nous. Арсена знала одного Бога — это был бог Любви, как ни старалась мадам де Пьен сделать ее доброй христианкой. Какому богу могла молиться Арсена? Кто вывел тонким почерком эти слова? Смогли ли Макс и мадам де

Пьен соединить свои судьбы, или светские условности оказались сильнее их любви? Все эти вопросы автор оставляет читателю.

1840-е гг. писатель увлекся русской культурой и литературой, и особенно Пушкиным, которого ставил выше всех других европейских писателей: ему он посвятил статью «Александр Пушкин» (1868). Он перевел на французский «Пиковую даму», «Выстрел», «Цыган», «Гусара» (автограф стихотворения хранился у Мериме), «Будрыса и его сыновей» (Мериме включил это произведение в новеллу «Локис»), «Анчар», «Пророка», фрагменты из «Бориса Годунова» и «Евгения Онегина» (прозой). Выбор произведений для перевода объясняется как интересом к особенностям жизни России, так и напряженностью в развитии сюжета. Переводил Мериме также «Ревизора» и отрывки из «Мертвых душ» Гоголя. Он был знаком с Тургеневым, писал о нем статьи и предисловия к его романам «Дым» и «Отцы и дети», принимал участие в редактировании переводов этих произведений. Пушкин в свою очередь тоже интересовался Мериме и даже перевел 16 песен из «Гюзлы»; о том, что это мистификация, русский поэт узнал позднее.

Мериме вошел в историю французской литературы как автор исторических произведений (ранний период творчества) и создатель психологической новеллы нового типа, где структурообразующая роль часто была отдана символу.