КОСМОЛОГИЧЕСКИЕ ПЕРЕХОДНЫЕ УЧЕНИЯ. СУБСТАНЦИЯ СТИХИЙНОГО ПЕРВОНАЧАЛА

«Тогда не было ни сущего, ни не-сущего;

Не было ни воздушного пространства, ни неба над ним.

Что в движении было? Где? Под чьим покровом?

Чем были воды, непроницаемые, глубокие?

Тогда не было ни смерти, ни бессмертия, не было

Различия между ночью и днем.

Без дуновения само собою дышало Единое,

И ничего, кроме него, не было.

Вначале тьма была сокрыта тьмою.

Все это (было) неразличимо, текуче.

От великого тапаса зародилось Единое,

Покрытое пустотою.

81

6-130

И началось (тогда) с желания —оно

Было первым семенем мысли. Связку сущего и не-сущего

Отыскали, восприемля в сердце, прозорливые мудрецы. Вервь их простерта поперек. Было ли Внизу (что), было ли вверху?

Носители семени были, силы были. Вожделение —

Внизу, усилия — вверху.

Кто поистине знает, кто теперь бы поведал,

Откуда возникло это мирозданье?

Боги (появились) после сотворения его.

(Но) кто же знает, из чего оно возникло?

Из чего возникло это мирозданье, создал ли

(Кто его) или нет?

Кто видел это на высшем небе,

Тот поистине знает. (А) если не знает?»

Это биогенное построение (генезис из живой стихии бытия) распадается на несколько последовательных генетических периодов, которые повторяют предшествующие этапы развития самосознания древних индийцев. В начале космогенеза лежит неоформленная живая масса, «неразличимая», «текучая», «тьма, сокрытая тьмою». Это. какое-то хтоническое чревоподобное начало, таящее в своей глубине животворящую материнскую теплоту «тапас».

Второй генетический период отмечен рождением «Единою, покрытого пустотой». Оно повторяет и отражает в себе родовое начало «тьмы, сокрытой тьмой». Но это уже более светлый образ, соответствующий мировоззрению начальной стадии переходного общества, ибо генетический шаг начинается из «пустого» пространства. Здесь воспроизводится мировая ситуация после крушения мировых опор и образования вселенской пустоты вокруг человека.

Третий период космогенеза начинается проявлением биополярной родовой сущности Единого. Оно делится на верх и не-сущее и сущее, мужское усилие и женское вожделение, соединенные поперек вервью с семенем и энергией. На этом заканчивается космогенез и восстанавливается мироздание. Цель достигнута, связь верха и низа восстановлена, мировая жизнь может продолжаться.

Данная космогония из Ригведы имеет ряд особенностей. к:ік раз характерных для реставрационного предфилософского творчества. Во-первых, космогенез начинается из далеко отстоящей во времени и пространстве родовой древности. Учитывая то, что движение сознания индийца тогдашнего настоящего возможно только в ритмике циклов и пластике духа и вещей природы, возникает вопрос: как возможно теоретическое построение космогенеза без первоначального нисхождения сознанием к древі'^Пі вспять по вселенским циклам вращения вещей и духа? Однако Все объясняется очень просто. Древнего индийца переходного общества окружает духовная и телесная «пустота». Он находится, что называется, в «черной дыре», или «черной сфере», где, буквально тыкая пальцем, может попасть в любую точку времени и пространства какого угодно прошлого и будущего. Сознание древнего индийца, ничем не сдерживаемое в пустоте, мгновенно переносится в мировоззрение родового общества и оттуда начинает строить реставрационную картину космогенеза. Здесь человек приобретает исключительно важный опыт быстрой скорости мышления, скачка «чистого» мышления, не связанного медленно текущей пластикой.

Для того чтобы мышлением перенестись из одного района поверхности Земли в другой или с Земли на Небо, ему нужно было прямо-таки сажать объективные образы-понятия своего сознания в виде первопредков на быстро летящие вещи (облака) или скачущих животных и, учитывая ландшафт, направление ветров, течение рек, сезоны года, переправлять их с остановками и отдыхами из одного места в другое. Ему буквально требовалось написать целую поэму бега сознания в вещах. А тут вдруг пропасть, пустота, где чувственному образу-понятию совсем не на что опереться. Мысль вылущивает себя, сбрасывает с себя зооморфные одеяния первопредка, становится «невещественной», «блестящей» и в мгновение ока попадает в цель. Впервые здесь древний индиец послеродовой эпохи подходит к такому уровню абстрагирующего мышления. Оно развивается и греком гомеровской эпохи, с быстротой мысли переносящим своих олимпийских богов из одного конца обозримого мира в другой, и древним китайцем, научившимся «стрелять мыслью» и точно «попадать в центр круга мишени».

Во-вторых, космогенез идет в направлении от прошлого к настоящему и имеет эволюционный характер. Однако если идеал будущего полагается в родовом прошлом, то линия эволюции в космогенезе есть одновременно и линия инволюции, где косм ore-* нез идет от будущего к настоящему. Достигая настоящего, космогенез вместе с тем приходит и к будущему, и к прошлому. Пространство и время здесь сжимаются в точку, соединяя все мировые генетические потенции. Эта сущность пронизывает весь процесс космогенеза, где каждый момент его есть также предельное сжатие телесных и духовных мировых потенций. Такая амбивалентная сущность космогенеза задает закономерность развертывания на его мировоззренческой базе только диалектических философских учений (если только не наносить ущерб сознательной

односторонностью).

В-третьих, предлагаемый индийцами космогенез не является только стихийно-органическим становлением космоса.

В-четвертых, вне всякого сомнения, построение такой картн- ны космогенеза есть результат познавательной рефлексии древнего индийца. На каждом шагу космогенеза он задает себе вопросы и отвечает на них. Отмечается и первая громадная заслуга познавательного поиска: именно «прозорливые мудрецы» отыскали «связку сущего и не-сущего». О познавательной работе сознания говорит и стиль этого гимна, в вопросах и ответах сквозит не обреченность, а творческий поиск познавательного мышления, открывающего для себя законы мира.

Другой известный гимн из Ригведы можно привести как пример вертикального космогенеза, начинающегося в глубине хто- нического женского первоначала:

«В первом веке богов нз не-сущего возникло сущее.

Затем возникло пространство мира, оно (вошикло)

из прародительницы.

Земля возникла из прародительницы.

Из земли возникло пространство мира,

Из Адити возник Дакша, из Дакши — Адити...

Затем возникли боги, благие спутники бессмертия».

Здесь отмечается становление вертикальных уровней мироздания: прародительница (глубинное скрытое начало) — видимая земля — пространство мира — боги как высшая разумная сфера.

У китайцев находим достаточно большое количество космогонических построений, где в качестве начала фигурируют стихии под образами «Пращура» или «Матери» тьмы вещей. Однако такие построения либо уже включены в авторское философское творчество, как у Лаоцзы в «Дао дэ цзин», либо подверглись такой философской обработке, которая растворила почти все дофи- лософские черты, как, например в- «Хуайнаньцзы».

Субстанция антропоморфного первоначала: космогенез, со- циогенез и гносеогенез. Известный «Гимн Пуруше» дает мировоззренческое решение соединения всех основных звеньев противоположностей верха и низа средствами одного антропоморфного начала.

«Тысячеглавый, тысячеглазый и тысяченогий Пуруша.

Он закрыл собою всю землю и (еще) возвышался над ней на десять

пальцев.

Пуруша — это все, что стало и станет.

Он властвует над бессмертием, (над всем), что растет благодаря

пище,

Огромно его величие, но еще огромнее (сам) Пуруша.

Четвертая часть его — все сущее, три (другие) части — бессмертное

в небе.

На три четверти вознесся Пуруша в вышину, четвертая часть его осталась (здесь).

Отсюда (он) распростерся на тех, кто ест и кто не ест.

От него родилась Вирадж, а за ней Пуруша.

Родившись, он распростерся на запад и на восток.

Боги, совершая жертвоприношение, приносили Пурушу в жертву,

Весна была его жертвенным маслом, лето— дровами, (а) осень —

(самой) жертвой.

Этого перворожденного Пурушу освятили как жертву на жертвенной

траве,

Им приносили жертвы боги, (те), кто были садхьи и риши.

Из него, принесенного в жертву, было получено жертвенное масло,

(Его) обратили в те существа, которые (обитают) в воздухе, в лесу

и селениях.

От него, принесенного в жертву, возникли риги и саманы,

Стихотворные размеры возникли от него, яджусы от него возникли.

От него возникли лошади и (другие животные) с верхними и нижними зубами.

Коровы возникли от него, от него возникли козы и овцы.

Когда разделили Пурушу, на сколько частей он был разделен?

Чем стали уста его, чем руки чем бедра, чем ноги?

Брахманом стали его уста, руки — кшатрием,

Его бедра стали вайшьей, из ног возник шудра.

Луна родилась из мысли, из глаз возникло солнце.

Из уст — Индра и Агни, из дыхания возник ветер.

Из пупа возникло воздушное пространство, из головы возникло небо.

Из ног — земля, страны света — из слуха.

Так распределились миры...»

В этом гимнег космогенез представлен как анатомическое членение тела Пуруши. Космос получает свою горизонтально-вертикальную пространственную и временную упорядоченность из органического начала, объединяющего в себе прошлое с настоящим (что стало) и будущее (что будет).

С индийской космогонией, изложенной в гимне о Пуруше, можно сопоставить китайскую космогонию, где антропоморфным началом избран Паньгу: «Первым родился Паньгу, когда он умер, его тело претерпело превращения: дыхание стало ветром и облаками, голос — громом, левый глаз — Солнцем, правый глаз —Луной, четыре конечности и пять частей тела — четырьмя странами света и пятью пиками, кровь и моча потекли реками, жилы и мускулы легли земной поверхностью, плоть превратилась в почву, волосы (головы) стали звездами, волосы иг: коже — травой и деревьями, зубы и кости — золотом ii яшмпц, семя и мозг — жемчугом и каменьями, пот — дождем и озерами» [106, 39—40].

В этих космогониях имеется два принципиальных мировоззренческих сходства — во-первых, шаг рождения (жизни) мира начинается со смерти Пуруши и Паньгу. Это грань раздела і; слияния вечности и временного существования. Мир вещей конечен, поскольку он имеет начало и это начало есть смерті. Но он и вечен, поскольку не теряет своей вечности в своем родном первоначале. В круговороте становления мир вещей своем смертью возвращается в первоначало и вновь рождается из него. И мир вещей, и первоначало претерпевают двойное рожденп.; мир вещей восходит из первоначала с печатью смерти (первое рождение) и нисходит в первоначало с печатью жизни (второе рождение). Соответственно первоначало чередуется внутри себя своими противоположностями: давая жизнь вещам, оно рождается смертью и, вбирая вещи, рождается жизнью. В действительности на теле космоса все это представляется человеком как вечное стремление антропоморфного первоначала стать хтоничс- скими вещами и как вечное стремление вещей стать антропоморфным первоначалом, т. е. как вечная борьба и диалектика единого и многого, жизни' и смерти, тела и духа. Во-вторых, смерть Пуруши и Паньгу — это узел телесной и духовной метаморфозы антропоморфизма. Здесь проделывается мировоззренческая операция, противоположная по направлению родовой. Родовое сознание в образном воплощении первопредка развивалось от терато-, фито-, зооморфизма к антропоморфизму. Переходное сознание развивается в обратном направлении — от антропоморфизма к хтоническому терато-, фито-, зооморфизму Этот мир становится симметричным миру бессмертных первопредков относительно генетического первоначала Пуруши и Паньгу. То, что происходит в «том мире первопредков». то же самое происходит в «этом мире человека» или, точнее говоря, должно происходить, так как эти миры соотносятся через моральное должествование. В космическом устройстве миру первопредков выделены определенные области, видимые пределы мира: для верхов — Небо, для центра — Поднебесная, для низов— Земля. Духовно-телесная взаимосвязь «того» и «этого» миров в предфилософском мировоззрении явилась предтечей философских и религиозных концепций круговращения духа и тела и соответственно этому круговых концепций исторического человеческого и аисторического божественного времени.

Субстанция духовного первоначала. У китайцев духовное первоначало, или попросту дух, используется в качестве космогонического начала. Дух возникает в «пустоте» и «хаосе», одна-

КО сам он как будто ничего не порождает. Духу приписывается гармонизирующая оформительная функция. Будучи носителем разумной сущности, слагающейся из духовных противоположностей, дух повсюду в космосе утверждает противоположные начала. Он как бы вновь подготавливает сознание человека к деятельному осмыслению бытия: «В древние времена, когда еще не было Неба и Земли, были образы, не было форм. Прекрасно- далекое, мрачно-глубокое... Неизвестно, где его врата. Появились два Духа, хаосом рожденные; протянули Небо, построили Землю. Пустота! — неизвестно, что есть оконечный предел ее. Безбрежное! — неизвестно, что есть конец ее. И вот в этом (они) разделили (все) на инь и ян, разъяли (все) на восемь пределов. Твердое и мягкое друг друга создали и тьма вещей тогда обрела формы» [8, 99]. В этом построении обнаруживается и горизонтальное и вертикальное генетическое воссоздание космоса с различной телесной натяженностью вещества: твердого ган и мягкого жоу. Текст буквально повторяет одну из фраз «И цзин», где твердое и мягкое символизируются графикой ян и инь цельной и прерванной чертами.

Заметим, что при выдвижении в космогонии на первый план космоустроительных функции духа подчеркивается одна важная особенность первоначала относительно чисто телесного стихийного первоначала. «Пустотное и безбрежное» зияние первоначала наполнено здесь эмбрионами «образов» сян. Это мыслительные формы-идеи в противоположность син — мыслительным формам-телам, которые обретаются вещами через взаимодействие «твердого» и «мягкого». В первоначале космоса «образы» создают мыслительный сгусток, который в ступенях космогенеза растекается по миру посредством деятельности духа и придает смысл вещам. Казалось бы, что здесь намечается одна духовная концепция творения мира из духовной сущности. Однако в этом построении содержится не одна, а две генетических линии: первая духовная — рождение двоих духов, вторая телесная — рождение Неба и Земли. Выходит, что хаос-первоначало имеет духовно-телесный состав. Он сохраняется и в философских космогонических концепциях в «Хуайнаньцзы», и у Лаоцзы в «Дао дэ цзин». У Лаоцзы даже такой мыслительный аналог бытия, как Дао, назван вещью, внутри которой содержатся и «образы» сян, и «вещи» у, и геноэнергетические «частицы» цзин [4, 21]. Согласно этому представлению первоначало в буквальном смысле должно истекать «образами», «вещами» и «частицами», что мьв и находим в древнекитайской и древнеиндийской философии. ' В древнекитайских предфилософских космогониях, где дух оформляет небо и землю, не содержится ничего религиозного, креационистского и мистического. Такой взгляд соответствует обычным человеческим представлениям, в том числе и современным. Человек для собственной жизненной ориентации ставит в природе разумные вехи: верха и низа, неба и земли, сторон света и т. д. Древнему китайцу в условиях хаоса Поднебесной требова- лось разумное утверждение, поэтому он полагает «умную» духов- ную субстанцию в первоначало космогенеза и ведет ее генетическую линию в параллели с телесной. Обе они смыкаются разумно-телесное единство в гармонии космоса.