ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА РОССИИ: ПОИСК СТРАТЕГИИ

Первый министр иностранных дел Российской Федерации А.В. Козырев вошел в историю как выразитель "либерально-перестроечного" видения внешнеполитической деятельности России, ориентированного на "вхождение" в За-падное сообщество, на "тесное партнерство" с Соединенными Штатами. Хотя в Концепции внешней политики РФ 1992 года первое место среди приоритетов было отведено Содружеству Независимых Государств, "америко-центричное" или прозападное направление преобладало. Региональная политика - отношения со странами Центральной и Восточной Европы, Ближнего и Среднего Востока, Южной Азии, Латинской Америки, Африки, либо были свернуты, либо имели низкий уровень взаимодействия. В отношениях со странами - участницами СНГ Россия также занимала весьма пассивную позицию, что вызвало критику со стороны лидеров стран - участниц1, привело к кризису в отношениях с рядом постсоветских государств, к усилению центробежных тенденций2. Первая российская Концепция внешней политики фактически осталась декларативным, а не рабочим документом.

В официальной позиции российского МИД была высказана мысль о том, что в мире есть как огромные возможности для развития мира по пути демократии и экономического прогресса, так и опасность хаоса и непредсказуемости в международных делах, возникновения новых конфликтов и расколов внутри отдельных государств и между ними.

О периоде "реактивной" внешней политики, строившейся на неоправданных надеждах на равноправное стратегическое партнерство с США и Западом написано немало4. Хотелось бы только заметить, что его хронологические рамки определяются по-разному разными авторами. Так, многие авторы относят к прозападному периоду 1992-1995 годы и связывают начало нового этапа с назначением на пост министра иностранных дел Е.М. Примакова в январе 1996 года5.

В 1992-1993 годах "либералы-перестроечники" считали, что в новых условиях России выгодно иметь поддержку США, в том числе ее политики на пространствах бывшего СССР. Политолог А.Ю. Шумихин отмечал в то время сле-

дующее: "Российское руководство заинтересовано в том, чтобы американцы лучше понимали наши внутренние проблемы, равно как и характер отношений России с другими странами СНГ, причины их возможной неустойчивости"6.

Политолог В.И. Батюк, характеризуя позицию российских либералов писал, что "ни исчезновение идеологических противоречий, ни даже наличие взаимных симпатий не означают исчезновение проблем во внешней политике Москвы и Вашингтона - и российской либеральной мысли придется принять эту неприятную истину". По его мнению, в 1992 году внешнеполитическое сообщество России не смогло сформулировать четкой позиции по основным направлениям российской внешней политики, и случаи в экономической сфере с полной очевидностью это продемонстрировали (в это время в двусторонних отношениях возникли проблемы из-за российских поставок технологий и оружия в Индию и Иран)7.

В позициях либеральных стратегов после 1991 года можно было усмотреть противоречие: с одной стороны, они заявляли о сужении интересов России, об утрате сверхдержавного статуса, но с другой стороны, они не готовы были расстаться со старыми атрибутами, которыми обладал Советский Союз, с правом принимать решения, не спрашивая совета у Соединенных Штатов, других держав.

Период 1992-1995 годов не был однородным, как не было одинаковым поведение А.В. Козырева на посту министра (речь не идет о его личных взглядах и приверженностях). В нем можно выделить два этапа: собственно "прозападный" (1992 - осень 1993 гг.) и переходный к "державности" и умеренному консерватизму (конец 1993-1995). Строго говоря, можно считать этот второй этап самостоятельным, так как "перестроечной солидарности" уже не существовало.

После событий осени 1993 - начала 1994 годов - внутриполитический кризис октября 1993 года, выборы в Госдуму в декабре 1993 года, действия России на Кавказе (грузино-абхазский конфликт 1993-1994 гг., российские военные базы в Грузии), а также официальное заявление США о планах по расширению НАТО - позиции представителей российской либеральной элиты разделились. Значительная часть либералов начала пересмотр идеи полномасштабного сотрудничества с Западом (что не следует отождествлять с антиамериканизмом), заговорила о важности политики на других направлениях.

Осуществляя поворот во внешней политике в 1994 году, что выразилось прежде всего в активизации деятельности в странах СНГ, российское руководство пыталось заручиться поддержкой Запада (США). А.В. Козырев обратился к ООН и СБСЕ с предложением предоставить России специальные права и полномочия миротворца в странах ближнего зарубежья. В январе 1994 года в выступлении перед послами стран СНГ и Балтии он сделал специальный акцент на необходимости сохранения военного присутствия российских вооруженных сил на территории бывшего СССР. Министр заявлял, что в случае вывода российских войск образующийся вакуум силы будет немедленно заполнен другими державами, чьи интересы не всегда совпадают с российскими и во многих случаях им противоречат8.

Поддержки со стороны США не последовало, так как усиление влияния России на постсоветском пространстве не входило в их планы.

говорилось о том, что появление сильной державы в Евразии, способной бросить вызов США, недопустимо. Кроме того, не скрывалось стремление воспрепятствовать тесному сближению России с бывшими советскими республиками, в первую очередь, с Украиной. Сохранялась боязнь возрождения "союза" в любой форме. Западные политики и эксперты заговорили о новом этапе в политике РФ как о "неоимперском", о возрождении планов по восстановлению "советской империи".

Наверное, более точно было бы говорить не о "имперском" в поведении России в этот период, а о начале отхода российского руководства от ориентации на "стратегическое партнерство" с Западом из-за все более заметного нежелания США и других стран "расплачиваться" за уступки советского руководства в 1985-1991 годах, о поисках государственной стратегии, которая позволила бы России остаться влиятельной мировой державой. Как отметил впоследствии министр иностранных дел И.С. Иванов, начальный этап формирования российской внешней политики был отражением бурного и во многом стихийного процесса становления демократии и рыночной экономики в стране со всеми его противо-

9

речиями и издержками .

Распад советской политической системы произошел столь внезапно и стремительно, что ни государственное руководство, ни тем более российское общество не имели, да и не могли иметь в тот момент полного представления о дальнейших путях развития страны, в том числе о ее внешнеполитических приоритетах. Об этом прямо и откровенно говорил в 1992 году, выступая в Верховном Совете, Президент России Б.Н. Ельцин: "Болезненное переходное состояние России не позволяет пока четко разглядеть ее вечный и одновременно новый облик, получить ясные ответы на вопросы: От чего мы отказываемся? Что хотим сберечь? Что хотим возродить и создать вновь?"10

Характеризуя ситуацию с мире после 1991 года, академик Г. А. Арбатов констатировал, что хотя холодная война окончилась, преждевременно было бы говорить о необратимости изменений, происшедших в международной политике.

Г.А. Арбатов сформулировал то, с чем соглашались многие внешнеполитические эксперты и политики в России и Соединенных Штатах: "Ни одно из правительств и большинство специалистов, как выяснилось, не были готовы к миру, каким он вырисовывался после окончания холодной войны. Многие из нас даже не представляли себе проблем и вызовов, с которыми мы столкнемся. Возможно поэтому, сегодня ни одна из наших стран не имеет долгосрочной, действительно продуманной политики, адекватной международной ситуации и отвечающей новым реальностям. Когда мы сталкиваемся с кризисом, наподобие югославского, мы вынуждены импровизировать, часто полагаясь на старые методы, которые не пригодны для решения новых проблем"11.

На наш взгляд, окончание периода реактивности и прозападности можно связывать не только с активизацией политики на постсоветском пространстве, но и с началом серьезных дискуссий по проблемам безопасности, вызванных перспективой расширения НАТО. В декабре 1994 года в "Независимой газете"

появилась статья А.Г. Арбатова "Ядерные силы: стратегия, достаточность, состав". В статье отмечалось, что в условиях, когда пять держав сохраняют ядерное оружие, и международная ситуация складывается не в пользу России, "имманентной основой обороноспособности России в обозримый период будут оставаться стратегические ядерные силы", обладающие "глобальной досягаемостью и огромной абсолютной разрушительной мощью, которая является уравнителем неблагоприятного для РФ соотношения экономических, технических, демографических и других параметров силы государств". А.Г. Арбатов отмечал, что перед Россией стоит задача выбора разумных приоритетов политики безо-пасности, сосредоточения на них необходимых ресурсов, правильного сочетания

12

военных программ и политико-дипломатических действий .

Если в 1992-1993 годах основная критика деятельности российского МИД исходила от народно-патриотических партий и лидеров, то к концу 1994 года активизировалась "либеральная оппозиция", которая в 1995 году начала разработку национально ориентированной стратегии, получившей определение "просве-

13

щенного патриотизма" (С.В.

В 1994-1995 годах появился ряд критических работ, которые получили большой резонанс в российском внешнеполитическом сообществе. В конце 1994 года в статье "Внешняя политика России: катастрофические итоги трех лет" А.М. Мигранян прямо обвинил российский МИД в отсутствии профессионализма

15

и национальной ориентации проводимого внешнеполитического курса" .

Были перечислены следующие негативные последствия курса, ориентированного на США:

Объявленные А.В. Козыревым сначала союзнические, а затем зрелые партнерские отношения с США не дали ощутимых результатов ни в плане активизации американской помощи российской экономике, ни для снятия таможенных барьеров.

Несмотря на все усилия российского руководства не допустить расширения НАТО, заявление президента Клинтона в Будапеште 5 декабря 1994 года окончательно похоронило надежды российских политиков.

Независимая Россия во всех отношениях оказалась гораздо более одинокой и уязвимой на мировой арене, нежели Советский Союз.

После распада СССР был разрушен механизм принятия политических решений и не создан новый: "маломощный МИД РФ с руководством, перешедшим из третьего эшелона союзного МИД, взял на себя решение задач, с которыми едва справлялись ЦК КПСС, МИД СССР, академические институты при относительной стабильности власти, ясности стратегии и определенности приоритетов Советского Союза".

Продолжение подобного курса губительно для России и требуется кардинальная переоценка как роли, так и приоритетов ее внешней политики.

Российской внешней политике нужно взять паузу. Не надо навязываться ни в какие структуры и союзы, где ее не ждут и не рады видеть. Любой шаг навстречу России или помощи ей обставляются многочисленными условиями, чтобы постоянно держать ее на привязи.

Следует осознать, что Россия располагает ограниченными ресурсами и возможностями для глобального влияния на мировые события. Не участвуя в постоянных блоках и союзах, Россия получает возможность в каждом конкретном

случае сама определять с кем или против кого она будет выступать, исходя исключительно из своих собственных интересов.

8. Позитивным фактором сложившейся ситуации является то, что руки России полностью развязаны как на Западе, так и на Востоке. Она может вести свою собственную политику, не оглядываясь на Запад и США. Паузу надо ис-пользовать для переформулирования российских приоритетов.

Взгляды значительной части российской внешнеполитической элиты выразил А.Д. Богатуров, который отмечал, что внешняя политика России не может быть ни евро-центричной, ни азиатско-центричной, отчетливо проступает евроазиатская природа российского национального интереса. Он высказал мнение, что закончился глобальный этап внешней политики России, начался новый - континентальный, определяемый более ограниченными ресурсами страны и ее уменьшившейся способностью эти ресурсы эффективно использовать в условиях комплексного национального кризиса.

По мнению А.Д. Богатурова, "сжатие" сферы международной ответственности страны и изменение профиля ее приоритетов будет определять основные задачи внешней политики Российской Федерации, среди которых он выделил следующие:

обеспечение безопасности и территориальной целостности Российской Федерации;

расширение сферы взаимопонимания и сотрудничества России с международным сообществом в соблюдении международных норм и гарантий прав человека и национальных меньшинств в России, а также русских и иных, ассоциирующих себя с Россией национальных общин за российскими рубежами - в первую очередь, в новых независимых государствах в послесоветском политическом пространстве;

содействие формированию благоприятных внешних условий для повышения эффективности внешнеэкономических связей России и защиты ее экономических интересов за рубежом;

сотрудничество с демократическими странами в закреплении результатов реформ в России;

подготовка условий для перехода к стратегическому партнерству с Западом в интересах мира и стабильности на Евразийском континенте.

Политолог особо отметил важность не только "рационального сжатия", но и трезвого прагматизма, экономного расходования престижа и влияния страны для выполнения российской внешнеполитической программы16.

В январе 1996 года на пост министра иностранных дел был назначен Е.М. Примаков, представивший программу, в которой нашли отражение идеи,

17

высказывавшиеся сторонниками политики "национального интереса" .

К1 U U U U

числу основных сфер приложения усилий российской внешней политики были отнесены следующие:

Не допустить, чтобы место старых фронтов противостояния заняли новые разделительные линии:

- негативное отношение к расширению НАТО на пространство распавшегося Варшавского Договора, к попыткам сделать этот альянс осью новой системы европейской безопасности.

Освобождение от менталитета "ведущих" и "ведомых":

неприятие тезиса о том, что одни страны вышли победителями в холодной войне, а другие - побежденными. Народы по обе стороны занавеса общими усилиями избавились от политики конфронтации.

Демократизация международных экономических отношений:

отказ от придания внутренним законам характера экстерриториальности (наподобие Закона Хелмса-Бэртона о наказании тех, кто экономически сотрудничает с Кубой), отказ от ужесточения экономических блокад в отношении таких стран, как Иран, Ливия, Ирак и других;

пересмотр дискриминационных ограничений в торговле, в том числе в отношении к России, которую продолжают причислять к странам с переходной экономикой.

Продвижение к стабильному миру на основе "кооперативности" действий международного сообщества при решении следующих проблем:

урегулирование конфликтов;

сокращение вооружений и укрепление доверия в военной сфере;

укрепление гуманитарного и правового компонентов безопасности;

помощь и поддержка тем странам, которые испытывают трудности в своем развитии.

"Стратегия национального интереса" сочетала задачи внутри- и внешнеполитического характера. Высказывалась мысль о том, что Россия не может со-средоточиться исключительно на решении экономических и федеральных задач (к чему призывали либералы-перестроечники) или проводить внешнюю политику сверхдержавы. Е.М. Примаков заявил, что России следует не только экономно расходовать свои ресурсы, но и стараться развивать отношения с теми странами, которые готовы к сотрудничеству. Согласно т.н. "доктрине Примакова", "экономия" внешнеполитических ресурсов, отказ от дипломатического присутствия ради самого присутствия должны сочетаться с активной, многовекторной внешней политикой, нацеленной на использование всех возможностей там, где это способно принести реальную отдачу для внутреннего развития страны. Министр отмечал, что без активной внешней политики России трудно, если вообще возможно, осуществлять кардинальные внутренние преобразования, сохранить свою территориальную целостность. России далеко не безразлично, справедливо говорил Е.М. Примаков, каким образом, и в каком качестве она войдет в мировое хозяйство - "дискриминируемым сырьевым придатком или его равноправным участником", что во многом относится к функции внешней политики18.

Поворот в российской политике России получил отклик в России и в мире. В России против нового курса выступили отдельные либеральные политики и ученые, а в США увидели в новом назначении "возврат к имперской политике". Особое недовольство было вызвано активизацией российской дипломатии на Ближнем и Среднем Востоке, планы по восстановлению контактов со странами Азии и Латинской Америки; более активная позиция России в отношении ОБСЕ и ООН, которые она рассматривала в качестве основных международных организаций, способных и призванных заниматься вопросами безопасности.

В связанных с изменением российского внешнеполитического курса дискуссиях обсуждались два важных вопроса: характер мирового порядка и место России в нем. Это нашло отражение в многочисленных работах, часть из которых вошла в Том I хрестоматии. Дискуссии по этим проблемам продолжаются. Оспаривается модель реализации сверхдержавного полюсного статуса Соеди-

ненными Штатами. Противники гегемонистской модели есть не только за пределами США, но и среди американских ученых и политиков19. Их не устраивает интерпретация итогов холодной войны, использующая категории "победитель - побежденный", они выступают против силового принуждения и военного урегулирования международных проблем, считают ошибкой расширение НАТО и разбалансирование отношений между великими мировыми державами, к числу которых относят Россию20.

В одной из публикаций американского Института "Восток-Запад" было откровенно заявлено, что "была упущена уникальная возможность использовать окончание холодной войны и крушение коммунизма для продвижения к новому мировому порядку, основанному на согласии великих держав, возросших авторитете и эффективности ООН, построении новой архитектуры европейской безопасности на смену балансированию между двумя противостоящими военными союзами, внедрении многосторонних режимов безопасности для Дальнего Востока, Центральной и Южной Азии и других регионов". Отмечалось, что была упущена беспрецедентная возможность крупных прорывов в ядерном разоружении и обезвреживании ядерных арсеналов холодной войны, нераспространении оружия массового уничтожения и его носителей, в дальнейшем сокращении обычных вооружений в Европе и на Дальнем Востоке, в разработке эффективного механизма принуждения к миру и поддержания мира, основанного на совместном принятии

Россией и Западом решений о применении силы, в случае необходимости, и на

21

совместном выполнении этих решений" . К сожалению, позиции американских критиков политики США в современном мире не оказывают решающего влияния на государственную политику.

Российская внешнеполитическая элита своей активной позицией пытается оказать воздействие на формирование новой международной среды, сделать ее более благоприятной для России для решения национальных задач. Такая позиция может показаться амбициозной в условиях, когда многие признают однополярный характер мира после прекращения существования второй сверхдержавы ХХ века - Советского Союза. Не все специалисты в области международных отношений склонны считать возможным "вмешательство" России в процессы ми- рорегулирования при ее "скудных" геополитических ресурсах. Однако развитие международных отношений показывает, что полностью устраниться от этого она не может и не должна, так как пассивная позиция вряд ли будет способствовать созданию благоприятных возможностей как для ее экономического преобразования и развития, так и для создания безопасного геополитического климата.

Наиболее яркими выразителями разных точек зрения можно назвать Ю.П. Давыдова и А. Д. Богатурова. Оба политолога признают однополярный характер мирового порядка в начале XXI века, ограниченность геополитических ресурсов России, однако их взгляды расходятся в вопросе о том, как относиться к глобальной стратегии Соединенных Штатов по утверждению западных ценностей и силовой модели обеспечения безопасности, какой может быть роль России в процессе формирования новой структуры международных отношений.

Ю.П. Давыдов считает, что не следует усматривать только негативные факторы в деятельности США, в том числе, по расширению НАТО. Он ссылается на положение о том, что демократии не ведут между собой войн, и следствием подобного развития ситуации является возникновение в системе международных отношений обширной зоны мира, сформировавшейся из государств, ко-

торые могут не опасаться агрессии со стороны друг друга. И хотя эта зона охватывает далеко не весь мир, но ее значение велико как для входящих в нее государств, так и для других - в качестве полезного примера. Это означает, что участники этой зоны мира могут отныне не опасаться, по крайней мере, друг друга и, следовательно, снять с себя часть бремени по обеспечению собственной безо-пасности, направив эти ресурсы в другие сферы, в том числе и на поддержку

22

развития демократии в других странах .

Ю.П. Давыдов признает, что не всегда навязывание извне даже демократии может быть оправданно (хотя в каких-то чрезвычайных обстоятельствах этого и нельзя исключать вовсе), оно может быть контрпродуктивным, т.е. принести результат, обратный ожидаемому. Однако он считает, что начатое США и западными демократиями формулирование новых норм поведения в мире (и наказания за их нарушение), а также конструирование новой институциональной структуры международной безопасности правомерно (США - единственная сверхдержава и крупнейшая и сильнейшая демократия), и России следует при-

23

соединиться к этому процессу, а не противостоять усилиям США .

Представляется, что при решении вопроса о том, кто ответственен за нормотворчество, за внедрение согласованных правил в международную практику, кто является гарантом их соблюдения, для России встает несколько важных вопросов: 1) на каких условиях она может присоединиться к процессу, инициированному США, - подчиниться безоговорочно или предложить некоторую корректировку с учетом своих интересов, традиций, возможностей; 2) на каких условиях США и их союзники готовы "принять" Россию и ее советы; 3) как все-таки относиться к тому, что "евро-атлантический мир по-американски" основывается на расширенной НАТО и военной модели обеспечения безопасности и утверждения демократии и рыночной экономики западного образца; 4) что делать России в условиях, когда большинство ее соседей в Азии, на Ближнем и Среднем Востоке не входят в "зону мира" и не являются членами НАТО (и даже противостоят ей); 5) как поступить с исторической традицией существования Российского государства в качестве "великой" державы, от которой скорее всего придется отказаться, чтобы принять новые нормы поведения; 6) действительно ли искренни США в том, что будут рассматривать Россию в качестве партнера и члена демократического сообщества, если она "сдаст" те немногие позиции, которые у нее еще остаются.

Этот список можно было бы продолжить, так как к концу правления администрации Клинтона не создавалось впечатления, что США - мировой гегемон с тенденцией к глобальному единоличному мирорегулированию могут объективно подойти к России и отбросить все стереотипы истории развития советско- и российско-американских отношений. О живучести негативного взгляда на Россию как источник угрозы и нестабильности в 1999-2000 гг. свидетельствовали мнения американской политической элиты и общественное мнение24. Любые ошибки России во внутренней и внешней политике или независимые решения, идущие вразрез с американскими планами, вызывали критику США.

К 2000 году наметилось сближение взглядов американских либералов и консерваторов, и соответственно, внешнеполитических стратегий в отношении России Республиканской и Демократической партий. Представители обоих направлений внешнеполитической мысли одинаково критически оценили внутреннюю и внешнюю политику России, перспективы ее развития. Россия лишилась части "друзей" перестройки в США, которые в течение пятнадцати лет выступа-

ли за сохранение конструктивных отношений с Россией и учет ее интересов (отсюда довольно спокойная оценка событий октября 1993 года, официальная позиция администрации Клинтона к войне в Чечне, в целом, к внутриполитическим событиям в России). Российская Федерация оказалась объектом критики со

25

стороны и республиканцев, и демократов . Сложная ситуация в российско- американских отношениях дополнялась проблемами, которые вставали перед российским руководством в общем контексте международного развития.

А.Д. Богатуров, характеризуя действия США по внедрению новых норм поведения и разрешения международных проблем, писал, что "стало ясно, что в своих действиях "семерка" руководствуется новой доктриной международного порядка - доктриной "избирательной легитимности". В соответствии с ней страны НАТО присвоили себе право не только определять, насколько легитимны внутриполитические действия суверенных правительств, но и устанавливать пределы государственного суверенитета. Отойти от устоявшегося принципа упорядочения международных отношений им позволила демонстрация военного превосходства НАТО над потенциальными объектами политики "изби-

26

рательной легитимности" .

Нормотворческую и институтотворческую деятельность Соединенных Штатов А. Д. Богатуров рассматривает не с точки зрения "расширения зоны демократии и мира", а с иных позиций, которые, на наш взгляд, достаточно реалистичны. Политолог считает, что современная политика США рассчитана на разрешение двуединой задачи: во-первых, обеспечить "мягкую мобилизацию" ресурсов союзников в интересах их использования для достижения общезападных ("семерочных") интересов под своим руководством и, во-вторых, раздробление, измельчение потенциала реального и латентного противодействия западным устремлениям - в том числе через "стратегию перемалывания", под которой понимается линия на формирование и поддержку на пространстве бывшего социалистического мира сети не особенно сильных и не слишком устойчивых новых государств, вовлеченных в сотрудничество и - отношения "асимметричной взаимозависимости" с Западом, дорожащих помощью США, делающей их

27

податливыми к американским рекомендациям .

Представляется, что политолог дает более приближенный к реальности ответ на вопрос о том, каковы перспективы и императивы "вхождения" России в евро-атлантическое сообщество и при каких условиях это возможно. А. Д. Богатуров пишет, что Запад не закрывает ни для себя, ни для России путь к сотрудничеству и взаимному сближению вплоть до интеграции в перспективе. Болевая проблема ситуации - в качестве партнера для сотрудничества и интеграции Запад с готов-ностью и легкостью принял бы и несколько иную Россию - меньшую в размерах, имеющую иные границы и не такую сильную в ядерном смысле - в то время как для самой России "вхождение" в цивилизованное сообщество кажется имеющим смысл лишь в той мере, в какой оно совместимо с сохранением традиционной российской идентичности, радикального изменения которой, похоже, вряд ли можно скоро ожидать (выделено мною - Т.Ш.).

Споры относительно того, какова идентичность России в новом мировом порядке продолжаются. Судя по содержанию Концепции внешней политики РФ 2000 года, действиям российской дипломатии, расставаться со сложившейся идентичностью "великой державы" Россия пока не собирается. Это стремление находит отражение как в концепции многополярного мира, в котором Россия ос-

танется влиятельным центром силы, так и в "евразийской стратегии", у которой есть противники и сторонники (См. статьи А.Г. Арбатова, Н.А. Нарочницкой, Э.А. Позднякова, А.С. Панарина, А.Ю. Мельвиля, С.М. Рогова, А.Д. Богатурова).

К числу приверженцев этой стратегии принадлежит С.М. Рогов, который в серии работ обосновывает целесообразность сохранения России в качестве "моста между Европой и Азией". Анализируя положение России в мире в начале ХХІ века, он делает вывод о том, что Россия оказалась в изоляции от интеграционных процессов, охвативших европейский континент. Развернувшееся строительство "общеевропейского дома" (за что выступал Советский Союз в конце 1980-х годов) происходит без участия России. Страна оказалась в стороне и от интеграционных процессов в Азии (членство России в АТЭС осталось чисто символическим).

С.М. Рогов убежден, что у России есть ресурсы для выполнения роли "моста" (транспортного, информационного и др.) между Европой (ЕС) и Азией (процесс 7+3), которые уже сделали первые шаги к интеграции - решение о создании АСЕМ (Asia-European Meeting, 1996). Задача внешней политики, по его мнению, состоит в том, чтобы доказать своим соседям на Западе и Востоке целесообразность и выгодность сотрудничества с Москвой. Только в этом случае, считает политолог, Россия может получить в глобальной экономике такую роль, которая превратит страну в одну из опор мирового рынка.

С.М. Рогов убежден, что в условиях, когда баланс военных сил в Европе и АТР изменился не в пользу России, интеграция в глобальную экономику на основе максимального использования географического положения страны существенно укрепит безопасность Российской Федерации, экономическое процветание

которой станет важнейшим фактором успешного экономического развития Ев-

28

ропейского Союза и Восточной Азии .

С.М. Рогов предупреждает, что евразийская модель для России не предполагает какого-либо противостояния Соединенным Штатам. Он считает, что в складывающейся международной ситуации, в условиях, когда экономический кризис в стране еще не преодолен, а падение производства и развал экономической структуры продолжаются, - нельзя допустить консолидации новой системы международных отношений, при которой Россия оказывается в изоляции, и одна из главных задач, помимо поиска друзей на Юге и на Востоке, - не допустить конфронтации с Западом. Возврат ко временам холодной войны, по его

29

мнению, был бы для страны губителен" .

Если принять евразийскую модель развития России, то ее реализация требует высокой внешнеполитической активности на разных направлениях. Думается, что евразийский подход, предлагаемый С.М. Роговым, согласуется с концепцией многовекторной политики и многополярного мира, которую Россия пытается реализовывать с 1996 года. Встраивание России в мировую экономику будет зависеть не только от ее активности и мастерства российских политиков и дипломатов, но и от достижений ее собственной экономики и внутриполитического развития. Немаловажную роль будет играть политика отдельных игроков евро-азиатского кооперационного процесса, в первую очередь США, которые будут стремиться к контролю над развивающимися тенденциями.

У многих стран остается настороженное отношение к России, сохраняются планы получения определенных выгод или решения старых проблем в обмен на сотрудничество. В первую очередь, сдерживающие факторы или даже противодействующие факторы могут исходить от США. Как отмечает А.Д. Богатуров,

"разрыхление" евразийского пространства - не самоцель, а промежуточная задача Вашингтона. В долгосрочной перспективе цель состоит, конечно, в создании на этой части материка более или менее устойчивого и хорошо управляемого (международными институтами?) пространства. Но к этому искомому состоянию международных отношений легче придти через "выравнивание" прежде хорошо "перепаханного международно-политического поля", чем через преодоление сопротивления мощных "слежавшихся" государственных слоев, вроде России30.

Таким образом, для реализации "евразийской стратегии" остаются серьезные препятствия внешнего и внутреннего характера, опасности того, что игра на двух направлениях, в которую будут вовлечены различные страны, часто с конкурирующими интересами и планами, может привести к тому, что Россия не добьется ощутимых успехов во внешней политике и это негативно повлияет на ситуацию в стране и ее будущее.

В полемической статье "Либеральная внешнеполитическая альтернатива для России?" А.Ю. Мельвиль выступает с критикой "евразийской модели". Он считает, что только в качестве "автократической империи Россия могла быть держателем евразийского баланса, т.е. выполнять ту свою исторически определенную геополитическую функцию, которую и по сей день, после распада империи и автократии, некоторые считают ее главным цивилизационным предназначением". Согласно его позиции, без России как евразийского "балансира" (или "моста") мир вовсе не сползает к состоянию геополитического хаоса, а у России сильно ограничены рычаги влияния на новых международных дестабилизаторов31.

А.Ю. Мельвиль высказывает мнение, что в современном качестве Россия как геополитический евразийский "мост" - в политическом отношении не более как миф. В самоидентификации России и определении ее роли в мире геополитика вторична по отношению к выбору ее политического "я". Величие державы в современном мире, - считает А.Ю. Мельвиль, - покоится прежде всего на внутренних - политических и экономических составляющих. Именно здесь Россия должна осуществить свой экзистенциальный выбор и построить свое новое демократическое постимперсоке "Я".

Как мы видим, после десяти лет разногласия во взглядах российской внешнеполитической элиты сохраняются: одни выступают за сохранение исторической идентичности Российского государства, действовавшего как влиятельная мировая держава (великая держава), другие - считают такую идентификацию анахронизмом, геополитику вторичной и убеждены в необходимости обрести иную идентификацию, сделав исторический выбор-поворот в сторону новых либеральных ценностей.

В рамках данной статьи мы не можем полностью рассмотреть обе позиции, но как нам представляется, на данном историческом этапе Россию более устроила бы "срединная", компромиссная позиция. Как показывает исторический опыт российских революций (включая перестройку и роспуск СССР), "разрушение до основания", полный разрыв с прошлым и отрицание исторического наследия не всегда созидательны, особенно тогда, когда кризисы и разломы исторического развития страны совпадают с трансформационными, переходными периодами мирового развития. Следует также учитывать тот факт, что многие страны, чья история и достижения гораздо более далеки от совершенства, чем у России, не торопятся радикально менять парадигмы своего развития и срочно искать новое идентификационное "я".

Наверное, разумным выходом для России является следование сразу по двум направлениям: по пересмотренному в соответствии с новыми геополитическими условиями (и ограничениями) цивилизационному - евразийскому и по новому, продвигающему Россию к либерально-демократическому выбору и преобразованию. Оба направления тесно связаны и успех на одном из направлений неизбежно способствует успеху на другом. В ситуации, когда никто кроме самой России не может обеспечивать ее безопасность, безопасность ее границ, экономических интересов, - и С.М. Рогов, и А.Ю. Мельвиль признают тот факт, что Россия осталась за пределами евро-азиатской экономической интеграции и евро- атлантической интеграции в области безопасности - стране придется во многом полагаться на свои ресурсы, использовать имеющиеся геополитические преимущества и нейтрализовать изъяны с помощью искусной дипломатии.

В 2001-2002 годах произошли события, оказавшие влияние на политику России, на ее отношения с США и другими странами. Следует упомянуть такие события, как смена американской администрации в 2001 году, начало международной антитеррористической операции с участием России после террористических актов в Нью-Йорке и в Вашингтоне в сентябре 2001 года, появление ограниченного контингента американских вооруженных сил на территории Киргизии, Узбекистана и Таджикистана, военных советников в Грузии; выход США из Договора по ПРО 1972 года (декабрь 2001 года); официальные визиты Президента России в США (ноябрь 2001 года) и Президента США в Россию (май 2002 года); достижение компромисса по СНВ и подписание российско-американского договора по дальнейшему сокращению стратегических наступательных потенциалов до 1700-2200 единиц (май 2002 года); подписание нового соглашения между Россией и НАТО - "19+1" (май 2002 года); признание Российской Федерации страной с рыночной экономикой на саммите ЕС и России (май 2002 года).

Россия и США избрали путь компромисса и сотрудничества по ряду проблем мирового значения (чего, кстати, не удалось добиться с демократической администрацией Клинтона). Однако указанные двусторонние договоренности, как представляется, не сняли всех противоречий в отношениях США и России и не являются свидетельством того, что обе державы отошли от своего общего стратегического курса. У Соединенных Штатов - это продолжение политики по закреплению позиции глобального лидера и модификации системы международных отношений. У России - это продолжение курса на создание благоприятных условий для экономического и политического развития страны и сохранения статуса влиятельной (великой) мировой державы, сохранение возможностей

участвовать в строительстве нового мирового порядка.

* * *

Довольно часто можно слышать заявления о том, что российская внешнеполитическая элита мало преуспела в теоретическом обеспечении внешней политики страны из-за чего мы наблюдаем крупные просчеты и неудачи в действиях дипломатов и политиков. Думается, что такое заявление не отражает реального положения вещей. Как показала работа над хрестоматией, российский интеллектуальный потенциал остается чрезвычайно высоким, российская внешнеполитическая элита все десять лет работала интенсивно и весьма продуктивно,

российская дипломатия достигла немалых успехов (ошибки тоже были, но не о них речь в настоящей работе).

Критикам следует помнить, что российская внешнеполитическая элита, значительной частью вышедшая из советской элиты, долгое время сохраняла надежды (или иллюзии) на то, что ослабление международной напряженности после окончания холодной войны, ставшее возможным в значительной степени благодаря их идейным наработкам и усилиям, позволит совместными международными усилиями построить новый мир, новые отношения.

Расставание с иллюзиями происходило постепенно и одновременно с этим более четко стали прорисовываться подходы к выстраиванию новой парадигмы российского существования в новом переходном мире, где конструкции, окружавшие геополитическое пространство России, были сломаны или рухнули, а оставшиеся конструкции и связи оказались трудно доступными или закрытыми для России.

Российская внешнеполитическая мысль живет напряженной жизнью, ее содержание многогранно и разнообразно - об этом свидетельствуют работы российских ученых, представленные в хрестоматии. Хотелось бы верить, что ознакомление с трудами ведущих российских специалистов позволит лучше разобраться в том, как происходит становление новой российской внешнеполитической идеологии, которая призвана вывести Россию на новые идентификационные рубежи и к новым успехам в качестве сильной и влиятельной мировой державы.

Мы надеемся, что работы российских ученых, в которых выражены разные взгляды на проблемы международной деятельности страны и ее безопасности, станут основой как для более углубленных исследований и анализа, так и для более плодотворной практической деятельности.

Т.А. Шаклеина

Примечания:

К общей цели - с разной скоростью. Российско-белорусское сближение - испытательный полигон СНГ. Эксклюзивное интервью с Н. Назарбаевым // Независимая газета. - 29 марта 1996 г.; Н.Назарбаев. Россия могла бы стать стержнем Содружества, но не стала // Независимая газета. - 16 января 1997 г.

СНГ - начало или конец истории? // Независимая газета. - 26 марта 1997 г.; Салмин А.М. Опыт и перспективы Содружества Независимых Государств. Ключ от развития ситуации находится у России // Независимая газета. - 15 мая 1996 г.

Козырев А.В. Стратегия партнерства // Международная жизнь. - 1994. - № 5. - С. 5-15.

См., например: Россия и США после холодной войны. Отв. ред. В. А. Кременюк. - М.: Наука, 1999; Шаклеина Т.А. Российская внешнеполитическая мысль: в поисках национальной стратегии. - М.: МОНФ, 1999; Кортунов С.В. Имперские амбиции и национальные интересы. - М.: МОНФ, 1998.

Такой позиции придерживается, например, А.Д. Богатуров, который определяет это время как "перестроечную солидарность". См. также: Балуев Д.Г. Завоевание будущего: внешняя политики России на рубеже веков. - Нижний Новгород: Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского, 1999. - С. 7-51.

Шумихин А.Ю. Что скажет Ельцин в США // Московские новости. - № 5. - Февраль 1992 г.

См.: Т.А. Шаклеина, В.И. Батюк. Россия и Америка: российская внешнеполитиче-

ская мысль о российско-американских отношениях. - М.: РНФ-РОПЦ, 1992. - С. 26-29.

Независимая газета. - 19 января 1994 г.

Иванов И.С. Внешняя политика России и мир. - М.: РОССПЭН, 2000. - С. 8-9.

Выступление Президента России Б.Н. Ельцина на заседании Верховного Совета Российской Федерации 6 октября 1992 г. // Дипломатический вестник. 1992. № 1920. - С. 4.

Арбатов Г. А. Российско-американские отношения: проблемы и задачи // США - экономика, политика, идеология. - 1994. - № 12. - С. 3-12.

Арбатов А.Г. Ядерные силы: стратегия, достаточность, состав // Независимая газета. - 8 декабря 1994.

Кортунов С. В. Национальная сверхзадача. Опыт российской идеологии // Независимая газета. - 7 октября 1995 г.

Этап за глобальным. Либеральный национализм во внешней политике России. Отв. ред. А.Д. Богатуров. - М.: МОНФ, 1994.

Мигранян А. М. Внешняя политика России: катастрофические итоги трех лет // Независимая газета. - 10 декабря 1994.

Этап за глобальным. Либеральный национализм во внешней политике России. Указ. соч. - С.49-50.

Примаков Е.М. Международные отношения накануне ХХІ века: на горизонте - многополюсный мир // Международная жизнь. - 1996. - № 10. - С. 3-13.

Примаков Е.М. Россия в мировой политике // Год Планеты. - М., 1998. - С. 52.

Шаклеина Т. А. Современные концепции американского мирового лидерства. - М.: ИСКРАН, 2000.

Maynes Ch.W. A New Strategy for Old Foes and New Friends. Houston World Af-fairs Council. - March 28, 2000; Maynes Ch. W. A Closing Word // Foreign Policy. - No. 106 (Spring 1997). - P. 8-21; Huntington S. The Lonely Superpower // Foreign Affairs. - Vol. 78. - No. 2. (March/April 1999). - P. 35-49.

Цит. по: Иванов И.С. Указ. соч. - С. 16-17

Давыдов Ю. П. Демократия, демократизация и проблемы войны и мира // США*Канада: экономика, политика, культура. - 1999. - № 7. - С. 3-16.

Давыдов Ю. П. Расширение зоны ответственности Атлантического мира // США*Канада: экономика, политика, культура. - 2000. - № 3. - С. 12-30.

См. по этому вопросу: Шаклеина Т.А. Внешняя политика США: консенсус между правительством и общественностью? // США*Канада: экономика, политика, культура. - 2000. - № 11. - С. 54-68.

Российско-американские отношения и выборы в США и России в 19992000 гг. Под ред. Т.А. Шаклеиной. - М.: ИСКРАН, 2001.

Богатуров А.Д. Синдром поглощения в международной политике // Pro et Contra. - Т. 4. - № 4 (осень 1999) . - С. 28-48.

Богатуров А.Д. "Стратегия разравнивания" в международных отношениях и внешней политике США // Мировая экономика и международные отношения. -

2001. - № 2. - С. 20-29.

Рогов С.М. Изоляция от интеграции. Принадлежность двум частям света - уникальное преимущество нашей страны, но использовать его Москва лишь пытается // Дипкурьер. - № 19. - 7 декабря 2000 г. См. также: Рогов С.М. Евразийская стратегия для России. - М.: ИСКРАН, 1998.

Рогов С.М. Нас выталкивают из Европы // Век. - № 42. - 25-31 октября 1996 г.

Богатуров А.Д. "Стратегия разравнивания" в международных отношениях и внешней политике США. - Указ соч.

Мельвиль А.Ю. Либеральная внешнеполитическая альтернатива для России? // Открытая политика. - 1998. - № 6. - С. 78-85.