ТРУДНЫЙ ВЫБОР
Первый блок вопросов касался места (статуса) региона в системе европейских международных отношений: должен ли он представлять собой конгломерат нейтральных (неприсоединившихся) государств, балансирующий между западом
і-і Т X u u и
и востоком Европы.
Или вновь попытаться, как и после первой мировой войны, сделать его буфером между постсоветским пространством и Западной Европой, подпитываемым последней? Возвратиться к ялтинско-потсдамской системе, доказавшей свою стабильность, откупиться от склонной к ревизионизму России, признав регион сферой преобладающих ее интересов? Подталкивать регион к собственной интеграции, оказывая ему всемерную поддержку в этом процессе в надежде получить дополнительный противовес перспективной мощи России на континенте? Поддерживать геополитический плюрализм в рамках постсоциалистического европейского пространства, рассчитывая, что страны ЦВЕ найдут общий язык с бывшими советскими республиками, пытающимися обрести реальную независимость? Или вести дело к включению региона в свою орбиту, приняв на себя и возможные издержки этого процесса?Вторая группа вопросов затрагивала возможные варианты взаимоотношений региона с функционирующими западными структурами (организациями, коалициями). Ответ во многом зависел от того или иного решения первого блока вопросов, но в целом сводился к тому, чтобы прояснить для себя институционный аспект взаимоотношений Запада с регионом: должны ли его страны войти в эти структуры (все ли, когда, на каких условиях, каковы могут быть дивиденды или издержки этого процесса)? Или они должны быть при западных структурах (ассоциированные члены, партнеры и т.д.)? Или вообще должны быть вне их, а взаимодействие должно было бы идти по линии более широких международных и европейских организаций?
Наконец, третий блок вопросов поднимает, пожалуй, самую сложную тему - отношения по линии Запад (США) - страны ЦВЕ - Россия: должен ли Запад отдавать предпочтение России, ЦВЕ или ему следовало бы проводить политику равной удаленности (равного приближения)? Рационально ли для него использовать в своих интересах обозначившееся отчуждение между Россией и ЦВЕ или наоборот поощрять их сближение в надежде расширить зону стабильности, процветания и демократии от Ванкувера до Владивостока? Как, развивая отношения со странами ЦВЕ, не допустить отчуждения России, что имело бы катастрофические последствия для континента и мира в целом? Если страны ЦВЕ будут все больше вовлекаться в интеграционные структуры Запада, то, что делать с Россией, которая в ряде случаев по своим критериям или параметрам не может, в настоящее время или вообще, стать их полноправным участником (США также вряд ли когда-нибудь станут членом ЕС)? Страны ЦВЕ, войдя в НАТО или ЕС, обретя уверенность и гарантии безопасности, станут более конструктивны в подходе к России или их пути разойдутся окончательно? Не создает ли новую и реальную угрозу раскола континента отрыв ряда стран ЦВЕ от России по уровню политической и экономической модернизации?
На большинство этих вопросов ни у Запада, ни у стран ЦВЕ, ни у России нет четких ответов. Есть предпочтения, являющиеся результатом не столько ра-ционального анализа, сколько традиционных предубеждений и конъюнктурных потребностей, далеких от жизненно важных национальных интересов и тех, и других, и третьих стран.
Отсутствие ясной мотивации поступков одной стороны создает значительные трудности для другой, вынуждая ее калькулировать свой ответ по наихудшему варианту. Очевидно, что Запад, всегда подчеркивающий открытость своих структур, не может игнорировать стремление стран ЦВЕ войти в них. В то же время он не хотел бы, чтобы их возвращение в Европу выглядело как вызов России, с которой Запад хотел бы тесно взаимодействовать, но, возможно, в иных формах. К сожалению, ни та, ни другая, ни третья сторона не нашла оптимальной развязки этого узла противоречий.