4. СТРАТЕГИЧЕСКИЕ РЕАЛИИ: ЭТНОЭКОНОМИЧЕСКИЕ СИСТЕМЫ НА ГЕОЭКОНОМИЧЕСКОМ АТЛАСЕ
В этом отношении представляется небезынтересным рассмотреть подобную постановку вопроса в нескольких ракурсах.
Этноэкономические системы: внешний политический и военный ас-пекты. Наша центральная, логическая посылка состоит в том, что постиндуст-риальная модель, сбрасывая со счета этноэкономические системы и через «усе-ченное» расширенное воспроизводство (ибо закон стоимости действует в «усе-ченной» среде — см. выше), воспроизводит в этнонациональной среде в расши-ренном объеме этнонациональные противоречия в их острейшей форме. Отсекая этнонациональные компоненты, тем самым «оголяется» постиндустриальный элемент, который сам по себе несет разрушения при его культивировании в по- лихромной этнонациональной среде. Это ведет к распаду, разрыву транснацио- нализированных сообществ (применительно к СССР это распад производственных, кредитно-финансовых, расчетно-платежных, научно-технических, информационных и т.п. взаимосвязей между хозяйствующими субъектами, находящимися в различных республиках). В этой связи вполне уместна постановка вопроса — а насколько совместим процесс формирования на европейском геоэкономическом пространстве однородной постиндустриальной хозяйственной системы (Европейское интернационализированное воспроизводственное ядро — Экономический Союз) с наличием огромной полихромной этнонациональной карты Европы? Возможен ли и здесь «взрыв», по своей мощи аналогичный развалу СССР? Имеются ли в Европе очаги зарождения этнонациональных систем, способных противостоять постиндустриальному ресурсному поглощению и перемалыванию этнонациональных сфер Европы?
Отвечая на эти вопросы, можно положительно утверждать, что Европа не избежит вышеотмеченных сценариев распада, если своевременно не будут сняты
рамки с развития этноэкономических систем.
Формирование ЕИВЯ — ЕС идет в направлении создания однородной, техногенной индустриальной среды, что нивелирует этнонациональную среду, ибо внедряется одинаковая шкала потребностей, привычек, образа жизни, мышления и т.п. Но вместе с тем Европа никогда не была свободна от этнонациональных противоречий, которые с неизбежностью культивирует в возрастающем масштабе постиндустриальная модель (пример тому — Англия, Ирландия, Швейцария, Бельгия). На Североамериканском континенте это характерно для Канады. Здесь два пути решения противоречий — либо постиндустриальная модель приведет к слому этнонациональных начал, их перемешиванию и формированию однообразного цивилизационного индустриального общества — классическим образцом его являются США, либо «раскол» Европы и формирование в ней различных этноэкономических систем, предопределяющих гармонию этнонационального и техногенного начала. Но этому в настоящий момент противостоят США, ибо выступают как символ и отлаженное ядро постиндустриализма. Им «терять» уже нечего. Они уже у себя дома расправились с этнонациональными системами, «переплавив» и превратив их в некий развлекательно-нравственный довесок к постиндустриальной культуре, которая, в свою очередь, сама переродилась в тоталитарные постиндустриальные формы. То же случилось с религией.Другое дело Европа, здесь сохраняется этнонациональный калейдоскоп, но с другой стороны, здесь интересы постиндустриального расширения (т.е. интересы США, а это интересы американского интернационализированного воспроизводственного ядра, вынесенного в Европу) не сдадут своих позиций. Европейское постиндустриальное ядро будет расширяться, в том числе и, прежде всего, за счет Восточноевропейских стран. На это отмобилизована европейская военная машина. Таким образом, проблема расширения НАТО — это только косвенное проявление истинных мотивов продвижения воспроизводственной индустриальной системы на Восток, это только верхушка гигантского айсберга, в глубинах которого идет смертельная схватка между нарождающейся неоэкономической и постиндустриальной цивилизационными моделями.
Для России здесь поистине сложнейший выбор, — давая отпор к расширению военной НАТОвской машины, тем самым Россия реагирует на вызовы постиндустриальной модели.В чем суть вызова, который бросается России, каковы его корни и движущие принципы?
В мире, и прежде всего в Европе, идет структурная перестройка — перестройка глобальной и Европейской экономической систем. Возникли серьезные геоэкономические подвижки. Россия попала в поле зрения такого передела. Гло-бальная постиндустриальная система смотрит на мир как на свое «естественное» обширное поле действия, жестко наделяя национальные экономики помимо их воли теми или иными воспроизводственными обязанностями. Из глубин постин-дустриального мира бросаются все более жадные и алчные взгляды на российские интеллектуально — ресурсные богатства. Новая воспроизводственная структура мира выстраивается с учетом доступности к сырьевым богатствам России и стран СНГ, необходимости консервации громадного структурного перекоса в их эконо-миках и западная военная машина готовится к «защите» такой схемы. При таком взгляде на вещи совершенно по-новому звучит мотивация к расширению НАТО на восток. Движение самой военной машины есть косвенное проявление, отражение неумолимых закономерностей развития мировой постиндустриальной
модели. «Синдром Кувейта» (см. ниже) все более рельефно проявляется, и он незримо витает и «примеривается» к России. Это нельзя не учитывать, и геоэкономический подход должен стать одним из центральных направлений при выстраивании системы национальной безопасности и обороны.
В чем суть синдрома Кувейта? Произошла перегруппировка стратегических факторов — военный фактор вплетается в чудовищную постиндустриальную технологию. Так, например, под этим углом зрения следует рассматривать кризисную ситуацию недавнего прошлого в Персидском заливе: была выбрана высокоиндустриальная структура (Кувейт), которая подлежит «срезанию». Ситуация формировалась так, что подобная масштабная «хирургическая» операция строится только на базе уничтожения существующей индустриальной популяции, разрушения центральных (базисных) узлов выбранного анклава (транспортные узлы, коммуникация, связь и т.д., инфраструктуры, связанные с элитными статьями экспорта, внесение дисгармонии в экологические системы и т.п.), идет выбор высокоиндустриальной жертвы для «расчищения» места к внедрению новейших технологических идей. Иначе как понять тот факт, что военным конфликтам в подобных ситуациях предшествует формирование огромнейших мировых консорциумов вокруг данных очагов, способных сформировать новейшую инфраструктуру взамен опрокинутой. Таким образом, постиндустриальная модель «обеспечивает» свое саморазвитие, закладываются интернационализированные воспроизводственные ядра, которые принимают резко «блуждающий» характер.