«СЛАБОЕ ГОСУДАРСТВО» КАК ДЕЙСТВУЮЩЕЕ ЛИЦО ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКОГО ПРОЦЕССА
u u -pi u и
зуют тему упадка российской государственности и потери Россией достойного места в мировой системе в ходе предвыборных кампаний.
При этом предлагается множество простых рецептов по укреплению государства, выходу из различных кризисов, активной защите российских государственных интересов на международной арене. Все эти предложения, однако, являются не более чем лозунгами. В отечественной политической науке и в среде действующих политиков не предпринималось успешных попыток проанализировать глубинные причинывозникновения поистине нового типа государства — «слабого» государства, которое мы могли наблюдать в 1990-е годы.
Слабость нынешнего Российского государства, общества и экономики гораздо глубже, чем проблемы правительства Ельцина, на которые обычно указывают его политические оппоненты. Эта слабость является действительно системным явлением. Некоторые проблемы могут разрешиться со временем сами собой, однако администрация Ельцина вряд ли сможет сделать что-то для их разрешения. Российские проблемы настолько глубоки, что не поддаются лечению любым правительством.
Отличительной чертой переходного периода в России являлась (да и сейчас все еще является) значительная автономия политической элиты. Когда институционная структура старого режима распалась, политическая элита сосредоточила свои усилия на экономической реформе, которая вылилась в открытый грабеж, в то время как строительство государственных институтов во многих областях политики считалось второстепенным делом. Россия стала квазигосударством, формально обладающим государственностью, но не имеющим политической воли, институционной способности и организованной власти для защиты гражданских прав и обеспечения благосостояния населения.
Переходный период дал российским элитам редчайшую возможность использовать власть, не ограничиваясь никакими устоявшимися политическими институтами или законами1.
Результатом этого стало «слабое» российское государство, где все развитие политических институтов зависело лишь от прихоти элит. Установилась экономическая модель, известная как «олигархический капитализм». В отсутствии нормального государственного строительства российские политические элиты создали систему параллельных властных структур — своего рода «теневое государство» — основной характеристикой которой является сращивание путем коррупции между правительственными элитами и элитами частного сектора. Результатом такого сращивания является сдерживание развития нормальных (вернее — традиционных для «западных демократий») политических институтов, торможение процесса производства и отказ большинства населения от законной экономической деятельности и участия в политическом процессе. Государственное строительство в России до сих пор ориентировано на сохранение и развитие патологий в развитии политических институтов, а не на их устранение.Хотя формально возможности государства и невелики, слабость государства заменяется сетью контактов внутри самой политической элиты. Главной целью этой элиты является не общественное развитие, а собственное выживание и получение немедленных финансовых выгод. В этом невольным союзником российских правящих элит являются международные финансовые институты, которые поощряют, в первую очередь, экономическую стабилизацию, а не общественное развитие. Стратегия борьбы с экономически кризисом, за которую они выступают, вполне устраивает и правящую элиту России, поскольку она позволяет ей обойти даже те слабые институционные сдержки, которые формально существуют. В чрезвычайных условиях борьбы с очередным кризисом всегда можно забыть о строительстве нормального государства. Может быть, поэтому кризисы (правительственные, экономические, финансовые и иные) стали в современной России постоянными.
Во внешнеполитической области последствием существования подобного типа государства является постоянное пренебрежение национальными интересами страны.
Считается, что защита национальных интересов является целью существования любого государства. История российской внешней политики последнего десятилетия опровергает эту аксиому. Причины того, почему национальные интересы как основной ориентир в процессе выработки и осуществления внешней политики слабым государством подменяются в России идеологизированными установками, погоней за быстро достигаемыми успехами и соображениями предвыборной борьбы, заслуживают особого внимания.Внешнеполитическое решение в идеале должно строиться на базе двух составных частей: четко определенного национального интереса и оценки способности государства защитить его. Соответственно внешнеполитические цели разделяются на те, которые государство может достичь, и те, которые государство хотело бы достичь. К сожалению, во внешней политике России до сих пор первый тип целей смешивается со вторым. Существует несколько причин подобной ситуации.
Первая причина — потребность в проведении популистской политики. Как показывает опыт, внешняя политика является сферой интереса элит, а не широких масс. Однако существует область, где «элитный» характер внешней политики уступает место массовой политике. Это национальный престиж. Снижение престижа неизбежно переносит внешнюю политику из сферы интереса элит в сферу интересов широких масс избирателей. Идущая в Москве битва за политическое выживание делает для любого руководителя очень трудным (хотя все же возможным) проведение прагматичного курса на защиту долгосрочных национальных интересов России. Проведение подобного курса делает правительство уязвимым перед лицом политических оппонентов, желающих использовать эмоционально окрашенные вопросы (например, вопрос о расширении НАТО, Югославский кризис и др.), вне зависимости от их воздействия на Россию в долгосрочной перспективе. В условиях же существования «слабого» государства давление популистских мотивов на процесс выработки внешнеполитических предпочтений российских элит напрямую и достаточно быстро трансформируется в конкретные внешнеполитические решения, мало связанные с национальными интересами страны.
Вторая причина заключается в отсутствии внимания или недостаточной проработанности вопроса взаимодействия интересов двух «уровней».
Вызывает уважение предпринятая в 1995-96 годах попытка специалистов из Совета национальной безопасности обозначить наличие интересов, отличных от государственных. Однако следует отметить, что в иерархии интересов, предлагавшейся ими и состоящей из интересов личности, интересов общества и интересов государства, просто не нашлось места интересам регионов, которые государство (отождествляемое с Центром) далеко не всегда адекватно представляет и защищает. Вообще наличие интересов регионов признается в той части, которая касается «оптимального соотношения интересов Центра и регионов» (говоря о соотношении, авторы этого тезиса невольно признали возможность того, что эти интересы не всегда совпадают) . Кроме того, сама попытка ввести, например, понятие интересов личности как ориентира при проведении практической полити-и /-ч U
ки выглядит достаточно непоследовательной. С одной стороны, высшим национальным интересом России называлось обеспечение развития человека, устойчивого роста уровня его жизни и благополучия»3. С другой стороны, отмечалось
наличие в качестве общего интереса всемерного укрепления государства как организующего начала, призванного обеспечить территориальную целостность и внешнюю безопасность. При этом спектр возможных угроз этой безопасности настолько широк и неопределенен, что укрепление государства становится не только «общим», но и главным интересом4. Таким образом, именно интересы Центра, фактически совпадающие с интересами московских элит, (а не регионов, личности или общества) уравниваются с национальными интересами. Существование же других интересов выступает в качестве одной из основных угроз этому «главному» интересу. При этом ожидается, что существование региональных интересов, не совпадающих с интересами Центра, должно привести к региональному се-
5
паратизму, который почему-то ставится в один ряд с национализмом и упомина-ется вместе с конфликтом в Чечне (который имеет мало общего с традиционным региональным сепаратизмом).
Между тем, взаимоотношения между этими интересами гораздо сложнее.Несомненно, что сейчас центральная власть в России слабее, чем когда бы то ни было за период после 1917 года. Центр, однако, прибегает к достаточно интересной стратегии сохранения влияния на регионы. Вместо процесса формирования действительно федеративной (или конфедеративной) системы пусть и на основе фальшивой федерации советской эпохи, отношения между центром и регионами становятся нестабильной областью, в которой политические и личные договоренности создают комплекс нестабильных отношений между Москвой и местными правителями. Общими характеристиками стали замена формальных институтов личными связями, «приватизация» большинства функций в общественной жизни, избыток частных вооруженных формирований для защиты приобретений отдельных лиц, коррупция. Российские региональные политики, будущее большинства из которых уже давно противоположно будущему их страны, обеспечивают незыблемость своих позиций расширением пространства для маневра на региональном уровне. Это обеспечивает как относительную независимость от Центра, так и появление новых возможностей, даваемых мировым рынком местным экономикам. Возник целый класс местных политиков, чье политическое выживание зависит или от их способности противостоять зачастую грабительской политике Центра, или от достижения с этим Центром выгодных двусторонних соглашений. Государственное устройство, основывающееся на общих принципах (например — конституционных) уступает место множеству личных связей и соглашений между центральной и региональными элитами. Если при подобных условиях и удастся достичь долгосрочной стабильности, ценой этого будет общество с непреодолимыми различиями в положении различных регионов, отражающими разную степень удачи политических элит этих регионов.
Таким образом, последовательный учет региональных интересов заменяется в России процессом достижения договоренностей между федеральным Центром и руководителями регионов (которые не всегда представляют даже интересы региональных элит).
В перспективе именно это, а не существование и трансформация в конкретные внешнеполитические решения региональных интересов, может привести к фрагментации страны. К тому же договоренности с регио-нальными руководителями могут быть недолговечны. В конечном же счете кризис в отношениях между Центром и регионами может привести и к потенциально опасному симбиозу между региональными властями и вооруженными силами, базирующимися в регионах. Подобные примеры уже есть. В 1992 году Саха-линский губернатор В. Федоров и вооруженные силы объединились в совместных усилиях не допустить восстановления дружественных отношений с Японией в обмен на Курильские острова. Именно возражения этой коалиции привели к пересмотру позиции центрального российского правительства. Этот прецедент показал неспособность Центра контролировать региональные власти и вооруженные силы, которые могут открыто и безнаказанно создавать политические коалиции, направленные против политики Центра.
Конечно, любое правительство неизбежно вынуждено выбирать из зачастую противоречивых интересов различных групп населения те интересы, которые или являются интересами большинства, или поддерживаются теми силами, на которые опирается данное правительство. Эти интересы и провозглашаются национальными или государственными (что на самом деле далеко не всегда одно и то же) интересами. В настоящее время многие из этих интересов не разделяются большинством населения. Причем, говоря о большинстве, имеется в виду как то, что эти интересы чужды большинству социальных групп страны, так и то, что интересы «Центра» чужды или даже противоречат интересам регионов. Существует вероятность того, что подобное положение будет постепенно меняться. Узкие рамки московской области уже в ближайшем будущем не смогут удовлетворить правящие элиты. Сфера их интересов неизбежно должна перемещаться от перераспределения (в том числе и криминального) социальных и финансовых благ в пределах Москвы к масштабам страны. Кроме того, в случае, если «слабое государство» уже будет не в состоянии обеспечить защиту не только национальных, но и элитных интересов, правящие элиты должны прийти к заинтересованности в более широкой поддержке. В случае же, если государственные интересы страны не будут приведены в более тесное соответствие с интересами большинства населения страны, может произойти смена элит.
Третья причина смешения «достижимых» и «желательных» внешнеполитических целей — это отсутствие сильного объединяющего начала внутри самой России. До недавних пор подобной объединяющей силой был социализм, на смену которому пришел западный либерализм, который сам по себе не делает государство когерентным объединением. На Западе после второй мировой войны идеей, объединяющей людей, была концепция «государства всеобщего благосостояния». Государство было самым крупным работодателем. Оно предоставляло финансовые льготы, обеспечивало социальную безопасность, регулировало экономическую жизнь. К 1980-м годам, однако, подобное положение вещей вступило в противоречие с углубляющейся международной интеграцией и к настоящему времени уже не может являться удовлетворительным. Даже на Западе концепция «рыночно демократии», которую пытаются имплантировать на российскую почву, уже не может являться объединяющей идеей. Естественно, что и в России простая замена социалистических ценностей ценностями «рыночной демократии» (включая «государство всеобщего благосостояния») не является решением проблемы. Предпринятые несколько лет назад попытки «сконструи-ровать» государственную идеологию не вышли за пределы кабинетных рассуждений людей, которым было поручено создавать эту идеологию. В сочетании с существованием «слабого» государства отсутствие объединяющей идеологии ведет к господству в российском обществе особой политической культуры, характеризуемой недоверием к государству, нежеланием участвовать в политической жизни и экономическом развитии, уходом наиболее активных и квалифи-
цированных людей в теневой сектор. Естественно, что в таких условиях само формулирование национальных интересов становится просто невыполнимой задачей. Может быть, единственная имеющаяся сейчас объединяющая идея — это национализм. Однако национализм в экстремальных его проявлениях привлекает внимание широких масс к внешнеполитическим вопросам, что, как отмечалось выше, не способствует проведению прагматической внешней политики.
Представляется, что именно эти три группы факторов в сочетании с суще-ствованием «слабого государства» и являются в конечном итоге причинами постоянного пренебрежения национальными интересами страны и постоянного ухудшения ее положения на мировой арене.