ПЕРЕДАЧА ДЕЛ

Наступил момент, когда он стал проигрывать в спорах о внешней политике. Ельцин решил, что пора избавиться от министра, который подвергается постоянной критике. Козырев стал не нужен, и в начале 1996 года он написал заявление об отставке.

10 января на коллегии министерства Ельцин представил дипломатам нового министра — Евгения Максимовича Примакова. Борис Николаевич так легко расставался с самыми близкими людьми, что создавалось ощущение, будто он вовсе не способен к обычным человеческим чувствам.

—У него личные привязанности не довлеют над политической целесообразностью, как он ее понимает,— считает Андрей Козырев.— За это его можно критиковать, но политик такого уровня должен ставить во главу угла дело, а не личные отношения. И я бы мог сказать: мы пять с лишним тяжелых лет были вместе, и вдруг он меня сдает… Но я понимаю, что он должен руководствоваться только политическими интересами. Нельзя критиковать его за то, что он политические соображения ставит выше личных отношений. Соратники, союзники и помощники были нужны Ельцину для выполнения определенной цели. Как только цель достигнута, он расставался с этими людьми.

—Когда вы сдавали дела Примакову, о чем вы говорили?

—Мы встретились, обменялись мнениями. Я пытался рассказать о трудностях, проблемах, которые стоят перед министерством. Евгений Максимович задавал вопросы. Договорились, что, если что-то понадобится, он всегда может ко мне обратиться, как и я к нему. Была вполне нормальная беседа.

—Он не обращался?

—Он не обращался. Мы с Евгением Максимовичем можем себя поздравить с тем, что отошли все-таки от советской практики, когда ушедший министр поливает грязью своего преемника, а преемник, в свою очередь, все валит на ушедшего. Во всяком случае, публично это не происходит.

—Если бы вас в тот момент спросили, кого вы видите на посту министра, то кого бы вы назвали?

—Я бы Евгения Максимовича не назвал. Он и так был на должности. Но когда я узнал, что президент его назначил, то для меня это был вполне обоснованный и понятный выбор.

—Вы не хотите называть имена, чтобы не бросать на них тень?

—Конечно.

—Но вы видели таких людей?

—Конечно. Много кандидатур.

—Бывают руководители, которые смотрят вокруг и говорят: нет, некем меня заменить.

—У меня такого никогда не было. Никогда не было идеи собственной незаменимости. Это наша драма, что, заняв какое-то кресло, человек становится незаменимым. Беда, что такая богатейшая талантами страна воспринимается как неспособная рождать собственных Ньютонов и Платонов.