МЕЖДУНАРОДНОЕ СООБЩЕСТВО ИЛИ ОБЩЕСТВО?
вое принуждение (власть), но и потому, что это удобно и, в конечном счете, более выгодно самому обществу, так как предупреждает его от конфликтов, губительных для него самого, делает его более жизнеспособным и динамичным, направляя его энергию на созидание, а не на разрушение. И свои отношенья с другими странами развитые демократии хотели бы строить на подобной же основе.
Необходимость такой перемены вызывается и тем, что в международных отношениях такой властной вертикали нет, как нет (и вряд ли появится в обозримом будущем) и единой верховной власти над десятками суверенитетов, нет мирового правительства, которое бы поддерживало определенный порядок, соблюдение общепринятых норм поведения в международной среде. Тем не менее развитые демократии, их идеологи верят, что мировое сообщество может в принципе достичь всеобщего консенсуса относительно правил и норм взаимного поведения (в известной мере, они уже кодифицированы в Уставе ООН, Хельсинкском акте, документах СБСЕ и ОБСЕ, Римском и последующих договорах ЕС и т.д.), гарантирующих его от саморазрушения и пагубных катаклизмов, порождаемых анархизмом (неуправляемостью) международных отношений, сбоями в системе существующего силового мирорегулирования.
Конечно, для этого необходимо, чтобы в этой системе появились соответствующие условия и уровень осознания полезности или нужности подобного мирового порядка.На данном же этапе готовность более широко и последовательно придерживаться в своих взаимоотношениях определенных норм, а не силы, проявляют, прежде всего, страны, разделяющие ценности либеральной демократии. Поэтому между ними в первую очередь складывается нормативная система международных отношений, исключающая использование военной силы друг против друга. Они создают специфическую зону, группу государств, использующих в отношениях между собой эти нормы и ценности, прежде всего.
Важно и другое. Общество, исповедующее демократию, основано на реформизме, компромиссе, консенсусе, иначе говоря, на негласном общем договоре между управляемыми и управляющими, балансе интересов различных его социальных, политических, национальных, профессиональных, возрастных групп. С помощью своих институтов и механизмов оно разрешает мирными способами возникающие в обществе конфликты на базе существующего права, прибегая к насилию лишь в разумных пределах и в тех случаях, когда кто-либо отказывается соблюдать действующие нормы, имеющие формы закона. Оперируя в рамках существующей системы, оно не допускает — в общих интересах — ее подрыва или разрушения, поэтому подобное общество (и государство) стабильно и обладает внутренними импульсами к развитию по восходящей. В конечном счете, основанный на согласии характер внутреннего функционирования общества и государства оказывает решающее воздействие и на его внешнее поведение
В самом деле, государство, решающее свои внутренние проблемы без применения танков, на основе правовых норм и пользующихся доверием инсти-
и U T-V
тутов, стремится к тому же и в своей внешней политике. В результате принципы взаимоотношения силы и слабости, методы, механизмы разрешения конфликтов, позитивно зарекомендовавшие себя во внутренней жизни, сознательно или бессознательно экстраполируются демократиями во внешний мир, прежде всего в систему отношений с теми, кто руководствуется той же шкалой ценностей.
Собственно говоря, идеи взаимной безопасности государств, коллективной безопасности, коллективной обороны — это проекция во внешний мир внутреннегоспособа разрешения конфликтов, характерного для реформистского, демократического общества. Базируясь на политической культуре общества, демократия в большей мере стремится найти консенсус, баланс интересов, компромисс во внешнем мире, объективно она привержена международному праву.
Хэдли Булл, одна из наиболее ярких фигур британской школы международных отношений, утверждал, что в условиях анархической внешней среды мировой порядок может быть установлен лишь в том случае, если международное сообщество перерастет в международное общество, которое должно стать продолжением внутреннего, национального правопорядка во внешней среде. Для этого надо, чтобы государства в своих взаимоотношениях, в своем поведении на международной арене руководствовались теми же принципами, которым они сле-дуют внутри своего общества, принципам либеральной демократии. То есть принципы функционирования демократического общества должны быть имплан-тированы в международную среду, стать общим внутренним и внешним правом. Государства на мировой арене должны подчиняться международным законам, нормам, постоянно ощущая неотвратимость наказания, если они будут нарушать их. По мнению X Булла, международное общество создает ситуацию, когда соблюдение норм международного права белее выгодно, чем их нарушение6.
Демократия уважает не только волю большинства, т.е. тех, на чьей стороне в данный момент сила, но и инакомыслие, интересы меньшинства, т.е. тех, кто сегодня слаб. Таким образом, она признает неизбежность различных и противоречивых интересов, но считает их столкновение не помехой (подобно конкуренции в рыночной экономике), а необходимым элементом политической системы, стимулирующим развитие и прогресс общества. Поэтому демократическое государство рассматривает себя не как орудие классовой борьбы, созданное для утверждения власти одной политической группы над другой, а как инструмент достижения консенсуса в плюралистическом обществе, гарантирующий соблюдение достигнутого согласия, кодифицированных норм взаимоотношений.
Демократия, основывающаяся на воле большинства и необходимости уважать мнение меньшинства, признании оппозиции, как правило, исключает (во всяком случае, должна исключать) навязывание своего видения мира, происходящих в нем процессов, в конечном счете, своего руководства — другим народам. Поэтому у демократического государства фактически нет моральной мотивации для насильственной экспансии, образования какого-то центра силы, который бы диктовал другим народам, как им надо обустраивать свою жизнь. Конечно, обо всем этом можно говорить лишь как о чем-то возникающем в международной жизни, а не как об утвердившейся закономерности, работающей без исключений. Во всяком случае, утверждению либеральной демократии сопутствовали естественный конец колониализма и начало попыток создать международную коллективную безопасность.В становление подобной системы вносит свой вклад и рациональное (прагматическое) мышление. Не все богатые страны — развитые демократии, но все развитые демократии — более зажиточные страны, нежели мир за их пределами. Более того, их общества согласны в том, что их нынешнее благосостояние — результат развития рыночной экономики и следствие реализации идей либеральной демократии, заложенных в их политическую систему. Из этого следуют, по крайней мере, два фундаментальных вывода для граждан таких обществ. Первый сводится к тому; что благосостояние и здоровье нации (Западная
Европа, например, никогда не жила так зажиточно, как последние полвека) было достигнуто главным образом в послевоенный мирный период, отмеченный отсутствием войн, прежде всего, между самими демократическими государствами, прошлое которых было омрачено острым соперничеством. Второй вывод заключается в том, что, будучи странами зажиточными, эти государства понимают: в случае войны между ними (а это не только богатые, но и сильные в военном отношении страны) им, в отличие от стран бедных (которые надеются что-то приобрести в результате войны), есть, что терять. Эти рациональные моменты в подходе демократий к проблемам войны и мира опять-таки в большей степени осознаются (и соответственно применяются) в системе отношений с себе подобными. За пределами же этой системы такого рационального взаимопонимания достичь более трудно.