КОНТУРЫ НОВОГО МИРОПОРЯДКА
* * *
Система международных отношений, с которой мир проживет как минимум первое десятилетие XXI века, уже существует и в главных ее чертах на протяжении этого срока вряд ли успеет принципиально измениться.
Начало ее становления приходится на рубеж 80-х и 90-х годов, когда с интервалами менее года друг за другом последовали перевороты в странах Восточной Европы, развал социалистического содружества, завершение холодной войны, суверенизация рес-публик бывшего СССР и ликвидация СССР тремя союзными республиками — его номинальными основателями в 1922 г. Тем самым был положен конец как политическому существованию одной из сторон в холодной войне, так и, что гораздо более важно, главной державе-победительнице во Второй мировой войне и всем международно-политическим итогам и последствиям ее тогдашней победы. Перестали существовать не одна только конфронтационная система международных отношений 60-80-х годов: — детище холодной воины, гонки ракетно-ядерных вооружений, стратегического паритета, — но и ялтинско-потсдамская, теряющая смысл и невозможная без одного из центральных ее участников.Было бы неверно отождествлять конфронтационную систему МО времен холодной войны только с противостоянием СССР и США или даже Запада и Востока в целом. На это противостояние, выполнявшее системообразующую функцию, были «навешены» производные от него компоненты, образовывавшие своего рода международно-политическую периферию биполярного мира: Движение неприсоединения и «третий мир» в целом; Китай, после разрыва с СССР ставший самостоятельным и все более весомым фактором мировой политики; региональные схемы сотрудничества и развития и — как их важная составная часть, — группа государств-«витрин» с быстро растущей экономикой; система локальных конфликтов, объединяемая общей зависимостью от состояния и динамики советско-американских отношений; отдельные региональные «центры силы», сумевшие набрать вес, пока СССР и США занимались взаимным соперничеством.
Все это теперь либо повисает в воздухе, лишившись опоры вообще (Движение неприсоединения), либо вынуждено искать для себя новые источники политической и материальной опоры и подпитки (локальные конфликты, более не образующие никакой системы), либо, успев в 60-80-е гг. стать самодоста-точным, так или иначе по-новому самоопределяется в формирующейся системе международных отношений.
Иными словами, как следствие распада СССР и соцсодружества, а с ними и всего послевоенного миропорядка, система международных отношений вынужденно переустраивается на во многом совершенно новых началах. При этом принципи-альной трансформации подвергается система в целом. Но и всем ее компонентам предстоит вписаться в заново формирующееся мироустройство, хотя каждая из ее частей должна будет пройти через собственное приспособление к меняющимся мировым реалиям. Поэтому становление новой системы международных отношений — не одномоментный акт, но процесс, основные характер и тенденции которого уже определились, однако до его завершения еще весьма далеко.
Определившимися компонентами постсоветской (этот термин, на мой взгляд, точнее других отражает суть свершившихся перемен) системы международных отношений на конец 90-х годов являются:
текущие смысл и содержание международных отношений;
формационная и цивилизационная основы миропорядка;
его политико-организационный тип;
политико-идеологические основы нового мироустройства.
Есть, конечно, и другие определившиеся компоненты; но для нашего анализа они представляются существенно менее значимыми и потому здесь не рассматриваются.
Главная, центральная из всех происшедших в мире перемен, как пред-ставляется, — вовсе не прекращение конфронтации (ракетные и ядерные вооружения никуда не исчезли, напротив, расползаются по планете, и конфронтация может вспыхнуть в любой момент, хотя и в иной ее конфигурации) или холодной войны (она имела свои неплохие стороны, о которых ниже). Важнейшие смысл и содержание новой, постсоветской системы МО — в историческом конце противостояния внутри еврохристианской цивилизации и переходе к открытой фазе противостояния западной части этой цивилизации и остального мира.
Еще во времена античности, в заочном споре Аристотеля и Платона, в общественно-политической практике Афин, Спарты и Рима сложилась, обрела теоретическое выражение дихотомия «личность или общество».
Приоритет тому или иному началу органично и неизбежно влек за собой массу выводов и последствий для мировосприятия и мирообъяснения, способов хозяйствования и администрирования, для этики, политики, культуры, религии — всех сфер и сторон жизни будущей западной цивилизации. В новое и новейшее время спор этот достиг своей вершины в столкновении либерализма и коммунизма, христианства и атеизма как идеологий, в расколе мира еврохристианской цивилизации на собственные «Восток» и «Запад».Неверно изображать дело таким образом, будто с распадом СССР и советской системы произошли «крах коммунизма» и соответственно «победа либерализма». На самом деле и в цитадели либерализма — в США, и в среде современных коммунистов (КПК; даже КПРФ) в целом противостояние «или... или...» сменилось компромиссом «и.., и.» — т.е. пониманием необходимости поиска и воплощения путей и форм гармонизации общественного и индивидуалистического начал.
В жизни это выражается давно свершившимся принятием практики государственного регулирования, социальных программ на Западе и относительно
недавним, но также свершившимся признанием частной собственности и рыночных методов коммунистами (особенно в Европе и в Китае). Конвергенция в сфере реального хозяйствования — факт и далеко зашедший процесс: «социально ориентированная рыночная экономика» стала общепризнанной концепцией и всеобщей мечтой на всех континентах земного шара, а экономика всем диктует законы и «технологии», зависящие от достигнутого уровня развития страны, а не от идеологических пристрастий или антипатий.