КОНЕЦ МИФОЛОГИИ И ВОЗМОЖНОСТЬ ПРАГМАТИЗМА
Рыночные стимулы объединяют людей различных наций и верований. По мере нарастания международных и межцивилизационных контактов усиливается критическое отношение к ценностям и стереотипу поведения традиционных циви-лизаций, и универсальные рыночные стимулы постепенно вытесняют региональные. А потому можно сделать вывод, что действия, направленные на усиление ре-гулирующей роли государства, на корректировку направлений развития, не только бесплодны, но и реакционны. Если мир стремится к транснационализации, то пре-пятствуя ей, можно только ухудшить условия будущего вступления в систему ми-рохозяйственных связей. Подобная логика действительно выглядит весьма соблаз-нительной. Представление о прогрессе как цели мировой истории и законах истории, обеспечивающих осуществление прогресса, привело к тому, что осуществление исторических закономерностей стали рассматривать как цель политики.
Между тем как раз сегодня человечество стоит перед серьезнейшим кризисом прогресса. Само по себе это не новость — из кризисов состоит почти вся история XX в. Однако именно к концу века возникли основания говорить об исчерпанности прогресса в том понимании, которое сформировалось в последние столетия. Прежде всего, окончательно рассеялась иллюзия перспективы создания гармоничного общества, которое разрешило бы все социальные проблемы и противоречия и занялось бы исключительно решением общечеловеческих вопросов — мечта гума-нистического либерализма XVIII-XIX вв.
и коммунизма. Вслед за крахом подобных ожиданий набирает силу «постмодернистский» подход к новой действительности, сторонники которого отстаивают аксиологический (ценностный) плюрализм.В условиях столкновения и смешения различных культур все труднее становится не замечать, что при несомненном и объективном техническом прогрессе критерии социального прогресса в значительной мере субъективны. Утверждение
тех или иных общественных форм, отношений, нравов и т.д. может квалифицироваться различным образом в зависимости от того, какой системы ценностей при-держивается наблюдатель. Его позиция подспудно предполагается при формули-ровке любых оценочных суждений, в том числе и при определении прогресса. Если признать право на существование различных систем ценностей, тем самым будет признано и равноправие различных оценок явлений социальной действительности.
Тем не менее существует один бесспорный и объективный, внеидеологиче- ский критерий прогресса. Это — численность населения Земли. Путь развития, по которому шла с XVI в. западная цивилизация, постепенно увлекая за собой все человечество, позволил увеличить численность населения с 480 млн. в 1600 г. до
24
5,6 млрд. в 1995 г. (за предыдущие 1600 лет она возросла лишь в 2,4 раза)24.
И именно этот единственный критерий прогресса человечества в целом, а не отдельных сторон его деятельности, свидетельствует об исчерпании потенциала прогресса. Стратегия устойчивого развития, которая рассматривается се-годня как единственный способ сохранить жизнь на планете, включает в себя стабилизацию численности населения Земли. На Международной конференции по народонаселению и развитию (Каир, 1994 г.) США заявили о своем намерении увязывать помощь развивающимся странам с реализацией этими странами программ контроля над рождаемостью. Конференция одобрила американскую трактовку вопроса о взаимосвязи между народонаселением и окружающей средой. Принятая конференцией программа призывает прилагать усилия к замедле-
т-ч и
нию роста населения.
В историческом плане это, вероятно, самый серьезный рубеж по сравнению с любым политическим переворотом. Рост человечества, который до сих пор обеспечивался прогрессом, прекращается25.В этих условиях призыв «загоним клячу истории» лишается своего оправдания. Социальная эволюция, даже неизбежная, вряд ли может рассматриваться исключительно как положительный процесс. Новые условия существования дей-ствительно имеют ряд преимуществ перед прежними, но в то же время характе-ризуются и рядом новых негативных сторон. При этом издержки перехода в ряде случаев не компенсируются преимуществами нового образа жизни не только для отдельных лиц, но и для целых человеческих сообществ.
Проблему устойчивого развития можно по-настоящему решить только в глобальном масштабе. Однако для этого необходимо как ее осознание на национальном уровне, так и достижение планетарного консенсуса относительно распределения бремени, связанного с ее решением. Рост нагрузки на природную среду в той мере, в какой его не удастся самортизировать внедрением новых технологий, можно остановить двумя способами — ограничением потребления каждого человека и ограничением численности человечества. Оба способа будут неизбежно использоваться, вопрос в их соотношении. И это соотношение будет зависеть не только от политических решений, но и от стереотипа поведения, который будет преобладать на Земле в грядущие десятилетия.
Угроза экологической катастрофы и исчерпания природных ресурсов вызвала интерес к опыту незападных цивилизаций в отношении поддержании равновесия между человеком и природной средой. Идея самоограничения (А. Солженицын) рассматривается как важный инструмент сохранения и восстановления такого равновесия. В частности, ограничение индивидуального потребления является средством стабилизации экологической ситуации — более
приемлемым, чем сокращение численности населения, с точки зрения моральных ценностей любой цивилизации.
/-Ч о о
С другой стороны, экономическая и культурная экспансия западной цивилизации (хотя и в превращенной форме) требует увеличения производства, а для этого — стимулирования потребления.
Причем современные формы такого стимулирования имеют в ряде случаев прямой разрушительный эффект, особенно в отношении незападных обществ.В качестве примера можно назвать, в частности, современную рекламную индустрию. Эта индустрия сочетает традиционную ориентацию на максимальный коммерческий эффект с нетрадиционны ми методами достижения этой цели. Ассимилировав элементы контркультуры, реклама обращается не к рационально-прагматическому потребителю, а к импульсивному гедонисту, потребляющему не столько ради пользы, сколько в силу минутного желания. В то время как потребности глобальной цивилизации настойчиво диктуют необходимость самоограничения и ответственного отношения к окружающей среде, современная культура в значительной степени помогает формированию типа лич-ности, не способной ответственно относиться к чему бы то ни было.
Объективный характер социальных закономерностей не подлежит сомнению. Однако следует пересмотреть привычный взгляд на такие закономерности и понять, что они, во-первых, не исключают альтернативных вариантов исторического развития (как правила дорожного движения не исключают возможности езды по разным маршрутам), и, во-вторых, не могут сами по себе указывать человеку, какие цели ему надлежит ставить перед собой. Законы истории представляют собой причинно-следственные или статистические соотношения, которые действуют там и тогда, где и когда возникают соответствующие условия.
Исключив возникновение соответствующих условий, можно блокировать действие конкретного закона. Орудием такой блокировки служит, в частности, культура. Так, закон стоимости действует лишь в отношении тех предметов, которые являются объектом купли — продажи. В противном случае запрет на вовлечение предмета в сферу оборота является экономическим фактором и приводит к формированию специфических экономических структур, которые в ином случае были бы бессмысленными. На этой почве возникают вполне конкретные экономические интересы26. Отказ от запрета означает ломку как культуры, так и социально-экономических структур.
Конец эпохи линейного прогресса настоятельно требует от нас отказаться от мнения, которое никогда не было верным, но на определенном этапе могло стимулировать интеллектуальную и социальную активность — от мнения, что можно путем научного исследования определить «естественные» цели общественного развития.
Как подчеркивает классик современной экономической мысли М. Аллэ, «определение целей не входит в сферу экономической науки (оно вообще не входит в сферу науки). Что же касается экономиста, то он может ответить лишь на два вопроса:Являются ли поставленные цели совместимыми?
Являются ли используемые средства действительно пригодными для
27
достижения намеченных целей?» .
Экономическая политика вырабатывается на пересечении объективных закономерностей с существующими в обществе экономическими интересами и ценностными установками. При этом сами по себе экономические закономерно-
сти нейтральны по отношению к целям, которые ставит перед собой общество, так же как и закономерности природные.
Человек не может построить двигатель внутреннего сгорания или ядерный реактор без знания законов физики. Однако, решая вопрос о целесообразности их создания, он обсуждает цели, которые хочет достигнуть, а о законах физики говорит лишь постольку, поскольку их необходимо учитывать в процессе строительства. Если бы кто-нибудь, доказывая необходимость создания двигателя или реактора, сказал: «Если мы его не построим, законы физики все равно будут работать, а мы не сможем их использовать», то такой аргумент показался бы бредом. Но в экономике подобная «аргументация» звучит сплошь и рядом!
Пора, наконец, понять, что мы, разумеется, не можем отменить законы истории, но это вовсе не означает, что нам следует создавать условия для их «более полного осуществления» или «более быстрой работы». Это значит лишь, что нам следует учитывать и использовать их при достижении целей, которые мы ставим перед собой. Цели же эти вряд ли рационально сводить к скорейшему достижению нового, пусть и неизбежного исторического этапа. Демократический подход подсказывает другой ориентир: обеспечить максимальный выигрыш для максимально возможной части населения на всех этапах исторической эволюции и минимизировать число людей, которые должны понести ущерб в результате перемен, и размер такого ущерба. Для достижения такой цели осознанная национальная экономическая стратегия представляется необходимой.