ИССЛЕДОВАНИЯ МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ В РОССИИ: ВЧЕРА, СЕГОДНЯ, ЗАВТРА

Первый период - с 60-х до середины 80-х годов. В эти годы наука международных отношений отчетливо выделилась в советском обществоведении как самостоятельная область знания со своим кругом экспертов. До этого в течение многих лет данная наука характеризовалась разделением ее объекта между тремя дисциплинами - историей дипломатии, международным правом и международными экономическими отношениями. Следует заметить, что по каждому из данных направлений науки были созданы фундаментальные труды - историками дипломатии Е.В. Тарле, В.П. Потемкиным и В.М. Хвостовым, юристами- международниками Ф.И. Кожевниковым и Г.И. Тункиным, экономистами- международниками Н.Н. Любимовым и С.И. Тюльпановым, другими авторами. И в то же время негативные последствия указанного разделения были очевидны. Оно не только ограничивало исследования международных отношений названными областями, но и затрудняло, если не делало невозможным, адекватное их понимание как целостности. Кроме того, при таком подходе анализ международных отношений фокусировался в первую очередь на внешней политике отдельных стран, система же связей между ними оставалась практически неизученной. Поэтому естественно, что рано или поздно должен был встать вопрос: как объединить отдельные дисциплины, изучающие международные отношения? Этот вопрос поднимался на интенсивных дискуссиях ведущих отечественных специалистов-международников в конце 60-х годов1. Разумеется, речь не шла о поглощении всех трех дисциплин одной новой, а об образовании на их стыках, на основе интеграции их элементов, новой самостоятельной отрасли знания с сохранением лица и автономии дисциплин, дающих ей жизнь.

Одним из первых шагов на пути к институционализации науки международных отношений стала проработка зарубежного опыта. Знаменательным в этом плане явился фундаментальный коллективный труд под редакцией В. Гантмана2, а также монографии В. Барановского, Н. Дорониной, Е. Егоровой, В. Журкина, А. Кокошина, В. Кременюка, С. Мелихова, В. Петровского . Проведенные этими учеными исследования способствовали изучению достижений зарубежных поли-тологических школ. Еще большее значение в плане продвижения к искомой цели имели опубликованные в 70-х - 80-х годах работы Ф. Бурлацкого и А. Галкина,

Гантмана, Д. Томашевского, Р. Долныковой, Д. Ермоленко, Э. Позднякова, М. Хрусталева, А. Злобина, Н. Косолапова, А. Сергиева, Д. Фельдмана4. В этих работах, в противовес господствовавшему в рассматриваемой области элемента- ризму (который выражался, прежде всего, в стремлении отыскать сущностные ха-рактеристики мировой политики на уровне ее отдельных частей) активно отстаивались и развивались идея системного подхода, взгляд на международные отношения как на динамическую целостность. Введенные в оборот и получившие раз-работку понятия структуры, функционирования и развития системы международных отношений, соотношения и баланса сил и другие не только способствовали осмыслению международных отношений как целостности, но и позволяли глубже анализировать протекающие в этой сфере процессы сотрудничества и конфликтности, соотношения экономики и политики, а также по-новому взглянуть и на внешнюю политику отдельных государств, ранее являвшуюся, как уже говорилось, приоритетным объектом изучения.

Наконец, работы В. Лукова, В. Сергеева, Ш. Султанова, А. Кожемякова,

Боришполец, И. Тюлина, М. Лебедевой, Б. Грекова5 способствовали апробации на отечественной почве ряда конкретных аналитических методов и методик, основанных на междисциплинарном подходе к международным отношениям и внешней политике.

Тем не менее, несмотря на предпринятые усилия, советским ученым не удалось преодолеть господство логико-интуитивного подхода в изучении международных отношений.

Становлению единой науки международных отношений мешало также традиционное для советского обществознания разделение на "университетскую" и "академическую" науку. При этом взаимодействие между специалистами вузов и учеными академических институтов было крайне незначительным. Университетскую науку международных отношений представляли, прежде всего, исследователи МГИМО, а также ряд ученых Московского, Ленинградского и Киевского университетов; академическую - крупные научные коллективы ИМЭМО, Института США и Канады, Института Латинской Америки, Института Африки, Института востоковедения, Института международного рабочего движения, Института экономики мировой социалистической системы. Эти внешнеполитические институты АН СССР имели значительную государственную поддержку, издавали собственные научные журналы и, по существу, являлись мо-нополистами в исследованиях и публикациях этой области. Кроме того, через Академию контролировались фактически и ее международные научные связи специалистов-международников с мировым научным сообществом.

Однако важнейшим препятствием на пути развития науки международных отношений в СССР являлись догматические концепции марксизма- ленинизма, господствовавшие в общественных науках. Эти концепции, рассматривавшие мир как арену постоянной конфронтации социализма и капитализ-

ма - с перспективой неизбежного крушения последнего, программировали не-гативное отношение к теоретико-методологическому опыту "немарксистской" науки, закрывали возможности плодотворного сотрудничества с ее представителями.

7

тов в саму ткань и структуру науки .

В этом смысле оценка, в свое время данная "левой" российской общественной мысли Николаем Бердяевым, в полной мере сохраняла свою силу. В частности, отмечая идеологическую непримиримость ее представителей к рационализму, к универсальным нормам западной науки, философ подчеркивал, что подобная позиция фактически превращает "классовую" марксистскую науку в некое подобие религиозной веры8.

Пришедшие во второй половине 80-х годов вместе с перестройкой движение к демократизации, гласность и плюрализм мнений создали благоприятные условия для обновления общественных наук, в т.ч. и науки о международных отно-шениях. Развенчание догматических понятий и концепций, в частности, таких, как теория мирного сосуществования - "особая форма классовой борьбы" в международных отношениях, которые в течение многих десятилетий доминировали в отечественной политической теории и практике, стимулировало творческую активность ученых. На смену прежним понятиям и концепциям пришло "новое политическое мышление", сделавшее акцент на приоритете общечеловеческих ценностей, на взаимозависимости государств, на свободе выбора и балансе интересов в ведении международных дел. В этом выражалось основное содержание второго периода в исследованиях международных отношений в России.

Состоялось несколько важных решений на государственном уровне, касающихся организации и статуса общественных наук. Социология и политология были, наконец, официально признаны и введены как учебные дисциплины в вузах. Началось формирование факультетов, кафедр и академических советов по этим наукам, стали присуждаться соответствующие ученые степени.

Значительные изменения претерпел облик ряда внешнеполитических журналов, в частности, "Международной жизни". Стал выходить и ряд новых изданий политологического профиля - "Полис" ("Политические исследования") и др. В периодике был опубликован ряд материалов, которые отличал новый, свежий взгляд на проблемы, которые ранее не могли быть предметом публичного обсуждения.

Заметную роль в позитивном преобразовании исследований международных отношений сыграло Министерство иностранных дел, в структуре которого был создан специальный центр по координации связей с научным сообществом. Масштабы привлечения экспертов к консультациям, подготовке аналитических материалов, участию в официальных делегациях приобрели, без преувеличения,

беспрецедентный характер. В результате изучение международных отношений

9

получило серьезные стимулы .

В быстро изменявшейся политической атмосфере советские исследователи-международники начали осваивать новые научные области и проблемы. Одновременно продолжили свое развитие и традиционные теоретико- методологические подходы10. Так, освобождение от догм и мифов, порожденных "классовым" взглядом на мир, позволило, критически оценив формационный подход к истории человечества, реализовать в исследованиях международных отношений идею цивилизационного подхода, по-новому взглянуть на соотношение внутренней и внешней политики, начать углубленную проработку концепции "национального интереса", которую клеймили ранее как "порождение бур-

11

жуазной политологии" .

Самой чувствительной модернизации подверглась сфера изучения проблем международной безопасности, особенно ее военно-политических аспектов. Как известно, долгие годы они оставались предметом конфиденциальных анализов исключительно профессиональных "стратегов", т.е.

потенциала должны обусловливаться, прежде всего, собственными интересами

12

и целями нашей страны, а потом уже - действиями других субъектов .

Быстро развивающейся областью анализа стали предотвращение и урегулирование международных конфликтов, ведение переговоров (работы В. Кременюка, М. Лебедевой, М. Удалова, В. Сергеева, А. Кокошина). В частности, получил разработку так наз. принцип решения проблемы на основе баланса интересов. В отличие от господствовавшего ранее в теории и практике принципа максимизации выигрыша он предполагает учет интересов не только собственных и своих союзников, но и другой стороны, проявление гибкости и динамичности в дипломатии13.

Тем не менее, очень скоро поток новых подходов и концепций практически иссяк, снизились возможности науки к саморазвитию. Догматизм продемонстрировал свою завидную жизненную силу, скрываясь под новыми масками. Так, догму "непримиримой классовой борьбы в мировой политике" заменил приоритет "общечеловеческих интересов". В прошлом считалось, что всеобщей гармонии можно будет достичь всемирным торжеством социализма и коммунизма. Теперь же такая гармония стала видеться как "мир, свободный от ядерного оружия и насилия".

Причины этого крылись не только в отягощенности умов старой идеологией. Корни догматизма исходили также из складывавшихся многие годы иерархических отношений власти и науки. Следует заметить, что "новое мышление" в советской внешней политике было актом политической воли партийно- государственного руководства, "внушенной" политическими верхами академиче-

ским кругам, хотя в известной мере и было подготовлено последними "в закрытом порядке". Выработанная годами инстинктивная покорность нашла выражение в многочисленных рецидивах догматизма. Симптоматичными в этом плане оказались выводы некоторых авторов, которые стали утверждать, вопреки очевидности, что новое политическое мышление является не идеологической, но теорети-

14

ческой категорией, представляет собой научно-методологическое явление .

Подобные трактовки вызвали справедливую критику ряда специалистов, "которые подчеркивали, что цель нового политического мышления - пробуждать новое политическое сознание, что антитеза такого мышления - не старое "мышление", а отсутствие критического, самостоятельного и творческого отношения к реальности. И может ли заполнить освободившуюся нишу - вместо науки - простой здравый смысл, пусть и очищенный от утопий и теологических мифов? Эти же критики отмечали, что новое мышление, разрушив старые схемы, не продвинулось в направлении выработки действенных инструментов внешней политики, обеспечивающих ее конструктивность и динамизм. Отмечалась недопустимость игнорирования национальных интересов во внешней политике, критиковалась излишняя увлеченность идеей приоритета общечеловеческих интересов15.

Ряд исследователей были еще более радикальными. Они выступали за коренное обновление теории и методологии изучения международных отношений, без чего, по их мнению, концепции, предназначаемые для внедрения во внешнеполитическую практику, будут чистой идеологией или публицистикой. В частности, подчеркивалось, что основным инструментом теоретико- методологического обновления должны стать усиление междисциплинарности в

анализе международных отношений и преодоление барьеров между науками,

16

изучающими различные аспекты мировой политики .

Однако, едва начавшись, эта дискуссия была прервана из-за распада Советского Союза. Демократический процесс в новой России обусловил перестройку отношений науки и власти в обществе, открыл возможности ученым для свободного выбора и самовыражения. Свидетелем того стал стремительный рост различного рода независимых исследовательских учреждений - институтов, исследовательских центров, ассоциаций, в т.ч. ориентированных на изучение внешнеполитических проблем. В результате объемы отечественной научной продукции в области международных отношений стали заметно возрастать.

В нынешний третий период изучения международных отношений можно выделить несколько направлений, в рамках которых идут научные дискуссии и которые являются предметом повышенного внимания со стороны исследователей-международников. Во-первых, это определение национальных приоритетов Российской Федерации в области внешней политики и формулирование соответствующей внешнеполитической доктрины с учетом окончания холодной войны

17

и распада СССР . Во-вторых, переоценка процессов, происходящих в постсоветском пространстве, или в СНГ. В-третьих, предупреждение и урегулирование этнических конфликтов на территории России и бывшего Советского Союза. В- четвертых, определение соответствия военного потенциала, особенно ядерного, задаче обеспечения национальной безопасности России.

Теоретико-методологические основы современных работ, посвященных международным отношениям, зачастую нелегко определить. Многие публикации представляют собой странную смесь прежних взглядов и мифов: "марксизм-

ленинизм" переплетается с популярными идеями западных политологов. Пример тому - геополитика, увлечение которой весьма характерно для сегодняш-

18

него дня . После многих лет запрета в СССР она быстро вошла в моду. И подобно тому, как термин "политология" применяется к любой оценке политических явлений, термин "геополитика" сопровождает чуть ли не каждую публикацию по теории и практике международных отношений.

т~ч и и

В чем причина геополитических увлечений российских авторов, среди которых немало серьезных специалистов, снискавших себе авторитет на ниве теоре-тического анализа мировой политики в 80-е годы? На наш взгляд, достаточно корректный ответ на этот вопрос дает Д. Фурман19. По его мнению, во многих случаях в тяготении отечественных исследователей к геополитике отражается "статусная тревога", характерная для нынешнего состояния массового российского внешнеполитического сознания. Главная причина этой тревоги - быстрый распад СССР и "социалистического лагеря", советской империи, психологическая роль которой была всегда особенно велика в этом сознании. Для граждан СССР Россия и являлась собственно империей, соединяясь причудливым образом с мощью ее оружия. Компенсировалась тем самым известная "неполноценность" по сравнению с Западом, которая не могла не чувствоваться даже в самые "блестящие" советские времена. Происшедшая стремительно утрата этой империи, а с ней и резкое ослабление экономических и военных возможностей Российского государства и стали причиной "статусной тревоги", болезненных метаний в поисках былого величия. А поскольку привычка к величию в советское время была неразрывно связана со стереотипами борьбы, противостояния "врагам", то такой поиск неизбежно сопровождается использованием разного рода геополитических схем в духе прошлого, точнее - начала нынешнего века. И если ранее мир просматривался через амбразуры идеологического и классового противоборства, то теперь - через призму геополитической конфронтации20. Характерно, что в рамках подобных схем ряд экспертов, предпринимая стратегический анализ глобальной ситуации, в которой оказалась Россия, склоняются к реанимации концепции ядерного сдерживания, паритета, первого ядерного удара и т.п.

Параллельно с подобными, выдержанными в духе неореализма, подходами, в России представлены также либеральные трактовки изучения международных отношений. За основу в них, как известно, принимаются тенденции к глобализации, которые усиливают стремление государств к сближению в областях экономики и политики, тем самым снижая анархию в международных делах. Хотя такие трактовки и не отрицают возможность сохранения многополярности, их авторы утверждают, что развитие системы международных отношений не обязательно будет определяться соперничеством между основными центрами экономической и военной силы, но во все большей степени динамикой их общего прогресса21.

Либералы полагают, что геополитический контроль над территориями потерял

22

свое значение, и предлагают заменить его геоэкономическим мышлением .

Спор между российскими "неореалистами" и "либералами" по более практическим аспектам внешней политики сконцентрировался в двух основных областях: интеграция в Содружество Независимых Государств; общеевропейская безопасность.

Логике самоутверждения России в СНГ противостоят предложения по более дифференцированному подходу к возможностям российской политики. Так, А. 3агорский полагает, что настоящей дилеммой этой политики в СНГ является

не дальнейшая его дезинтеграция, но, скорее, "реинтеграция" (или реставрация), противостоящая "естественной" интеграции на основе демократических реформ,

23

которые еще не завершены . По мнению этого автора, следует признать, что для СНГ не подходит западноевропейский опыт и что этот союз должен идти к "мягкой интеграции", наподобие существующей в американской НАФТА24. В своих исследованиях А.3агорский отказывается от функциональных подходов к интеграции и возвращается к концепции общества К. Дойча.

В том, что касается общеевропейской безопасности, основным камнем преткновения остается расширение НАТО. В то время как традиционно мыслящие эксперты выдвинули геополитические аргументы, либералы пытаются совместно выработать решение вопроса, которое внесло бы определенность в отношения между Россией и Западом, укрепило бы их25. Основным аргументом представителей либерального течения в России остается то, что, по их мнению, фундаментальным интересом России в Европе должны быть сохранение и укрепление системы многосторонних отношений - как гарантии от обособленности, не способствующей сбалансированности европейской политики26.

т~ч и и

В современных российских исследованиях международных отношений можно обнаружить отзвуки и других известных в мировой политологии теоретико-методологических направлений. В этом плане особенно показательна область этнической конфликтологии, где методология анализа характеризуется значительной ориентацией на американские подходы. Она получила отражение в работах В. Кременюка, М. Лебедевой, А. Панарина, А. Здравомыслова, А. Гостева

27

и многих других .

т~ч и и

В русле социологической школы, ориентированной на выявление в конфликтах структурных единиц, на определение участников конфликта, на анализ его

28

происхождения и динамики, работают П. Цыганков и А.3дравомыслов . Кросс- культурный подход повлиял на исследования, связанные со спецификой урегули-

29

рования конфликтов в России, и нашел отражение в работах М. Лебедевой . В значительной степени на идеях политического реализма основывается Д. Фельдман30.

31

Работы М. Хрусталева тяготеют к структурному анализу .

Тем не менее, на наш взгляд, для современных российских исследований международных отношений в целом характерна слабая теоретическая фундирован- ность . В строгом смысле слова, к теоретическим работам последних лет можно отнести лишь труды Э. Позднякова. Один из пионеров российской науки о международных отношениях, он начал разработку ее теоретических аспектов еще в 70-е го-

32

ды. В опубликованном сравнительно недавно труде "Философия политики" Э. Поздняков, обобщив опыт прошлого, дополнил свои представления рядом новых положений. В монографии мы обнаруживаем развернутую точку зрения автора на геополитику, на вопросы взаимоотношений между политикой и государством, политикой и правом, политикой и идеологией, углубленную и развернутую трактовку национального интереса во внешней политике. Исследователь делает свои выводы,

активно привлекая наследие отечественной и всей мировой философской и полити-ческой мысли. Заключительный же вывод Э. Позднякова состоит, однако, в том, что универсальная теория международных отношений не может быть создана, и само понятие "теория" не может быть применено к международным отношениям. Это суждение автор объясняет тем, что, как любая общественная дисциплина, теория международных отношений предопределена ценностным подходом тех, кто стремится ее разрабатывать. Характерно, что после выхода в свет "Философия политики" Э. Поздняков прекратил теоретическую разработку вопросов внешней политики и международных отношений.

Вопросам теории международных отношений посвящены монографии профессора МГУ П. Цыганкова и профессора Иркутского университета

33

Г. Новикова . Однако оба ученых не претендуют на большее, чем обобщение зарубежного и российского опыта в этой области. Их работы носят скорее характер учебников для студентов высших учебных заведений, что не отменяет бесспорной пользы их публикаций для исследователей.

Слабость теоретико-методологической базы отечественных исследований международных отношений связана, на наш взгляд, не только с еще непреодоленными стереотипами прошлого, но и с рядом специфических процессов, имеющих место в современной общественной жизни России. Как известно, гласность, пришедшая в эту жизнь во второй половине 80-х годов, дала уникальный шанс научному сообществу влиять на политику страны через средства массовой информации. В газетах и журналах с миллионными тиражами стали печа-таться работы историков, экономистов, философов, литературоведов, политологов. Имеющие подчас солидные академические звания, освободившиеся от политических запретов, эти профессионалы стали давать ответы на злободневные вопросы общественной и политической жизни. И потому быстро завоевали аудиторию, получив поддержку соответствующих редакций. Однако, если благодаря этому и произошло некоторое повышение интеллектуального уровня российских СМИ, то само научное сообщество, будучи вовлеченным в сети массо-

u U Т-Ч

вой коммуникации, понесло известный урон. В частности, произошло размывание стандартов научности в обществоведении, которые ныне не слишком устойчивы и высоки, во всяком случае - размыты.

Подобные негативные последствия прямой вовлеченности ученых в политику вполне объяснимы. Как подчеркивает В. Филатов, в изысканиях, проводимых в рамках научного сообщества, существует ряд механизмов, позволяющих отбирать качественное знание, отличая его от некачественного. Иначе складыва-ется дело, когда знание распространяется во вненаучной среде, в частности, через СМИ. Здесь выбор и значимость проблем определяются той степенью, в какой эта проблема оказывается в фокусе интересов и потребностей массовой аудитории. Обращение к авторам зависит от того, насколько их позиция соответствует идео-

34

логическим предпочтениям руководителей того или иного издания .

Другим фактором, обусловившим весьма слабые темпы создания современной теоретической базы российской науки международных отношений, обновления этой базы, явилась, на наш взгляд, деятельность политологов- любителей, выступающих нередко от имени новых, "независимых" исследовательских структур. Образование многих из них в годы перестройки было реакцией на монополизм Академии и ведомственных НИИ в области социально- политических наук. Эти новосозданные структуры отличает претензия на прове-

дение актуальных прикладных научных исследований. Как правило, они были готовы заниматься любой проблемой при условии, что их труд будет хорошо оплачен. "Привлекательность" новых структур состояла в том, что заказы они выполняли в экстренном порядке, в то время как экспертам с профессиональным опытом и знаниями всегда необходимо время для изучения проблемы. Своим клиентам так наз. "политологи" обычно обещали доступные практические программы и рекомендации, однако в действительности их анализы и прогнозы чаще всего представляли собой наукообразную импровизацию, базирующуюся на весьма ограниченных знаниях. Нередко новые центры заявляли о себе громогласно, и это не случайно, ибо их задача - привлечь клиентуру. Такие учреждения вряд ли могут служить базой для подготовки научной смены. В них отсутствует вертикальная подвижность - взаимодействие между учеными разных поколений, что характерно для структур фундаментальной науки. Как правило, центры подобного рода отгорожены не только от национальной, но и от между-народных систем исследований и образования.

"Массовизация" таких структур - не случайность. Она в немалой степени связана со вхождением во власть значительного маргинального слоя - людей, получивших образование вне крупнейших культурных и образовательных центров, в предельно идеологизированных партийных школах и "академиях", готовивших "специалистов по научному коммунизму". Зачастую таким людям не хватает как общеобразовательных, так и профессиональных знаний. Быстро ворвавшись во власть, новые политики и их советники полагают, что возможно такое же быстрое появление ученых за пределами научного сообщества, что задача ученых, как и прежде, - "обслуживание" сильных мира сего. Очевидно, что разрушительное для истинной науки размножение маргинальных псевдонаучных структур стало возможным во многом благодаря ослаблению институционализированной системы фундаментального научного образования и исследований.

Такое ослабление произошло в результате экономического и финансового кризиса, разразившегося в стране. Подавляющее большинство вузов и исследовательских институтов, которые в течение десятилетий финансировались государством, остались без привычной поддержки. Сложилась ситуация, когда прежние потребители их продукции не смогли финансировать научные исследования, а "новые русские" предпочли вывозить капитал за рубеж, а не инвестировать его в науку и образование. Эти явления, усугубленные политической нестабильностью, повлекли за собой отъезд элитных ученых за рубеж или их переход в коммерческую сферу, информационный коллапс и интеллектуальную деградацию тех, кто остался в науке, резкое снижение интереса к исследовательской деятельности, снижение престижа и, наконец, падение уровня зарплаты и социальной защищенности ученых35. Наибольшую остроту финансовый кризис в российской науке приобрел в середине 90-х годов, когда некоторые известные исследовательские центры внешнеполитического профиля (например, Институт США и Канады РАН) были вынуждены временно прекратить или свернуть свою работу из-за недостатка средств.

* * *

Сохраняется ли в этих условиях у российской науки международных отношений шанс на развитие, в т.ч. в теоретическом плане? На наш взгляд, при

всей драматичности описанной выше ситуации все же имеются основания для оптимизма. В пользу его говорят некоторые новые процессы, которые наблюдаются в последнее время в российской научной среде.

Дело в том, что ощущение социального отчаяния и безнадежности вызвало в конечном счете у российской научной элиты естественную реакцию социальной защиты. Они начали вырабатывать механизмы самоспасения и модернизации науки. Немало ученых-международников из внешнеполитических учреждений РАН стали активно совмещать свою исследовательскую деятельность с педагогической работой в учебных заведениях. Образовались и выявились каналы самофинансирования научных исследований из различных источников. В частности, начал обнаруживаться интерес частных коммерческих и финансовых структур к научным исследованиям и разработкам в области международных отношений как к средству повышения конкурентоспособности этих структур. Заметную роль в поддержке исследований и образования в области международных отношений начинают играть регионы России, заинтересованные в высококвалифицированных специалистах по внешним связям. Эта заинтересованность находит выражение в оказании региональными администрациями финансовой и другой поддержки местным вузам и научным институтам. Так, в последние годы шесть провинциальных университетов добились права на ведение образовательной деятельности по специальности международные отношения.

Развернули в России свою деятельность по поддержке социально- политических исследований различные международные организации, зарубежные и отечественные фонды. Ряд из них - Фонд Сороса, Фонд Карнеги, Фонд Макартуров, Фонд Форда, программы TACIS и TEMPUS - открыли свои представительства в Москве. Их поддержка, в частности, привела к формированию еще одной группы независимых экспертов-международников, которых условно можно было бы именовать "старыми", поскольку в подавляющем большинстве они длительное время работали во внешнеполитических институтах РАН. Основными центрами сосредоточения этих экспертов стали, в частности, Московское отделение Фонда Карнеги (здесь сотрудничают Л. Шевцова, Д. Тренин, И. Кобринская); Московский общественный научный фонд (руководитель - А. Кортунов), который включает в себя Центр стратегических исследований (С. Ознобищев, А. Коновалов) и Центр политических исследований (под руководством Е. Орлова); Горбачев-Фонд (Д. Фурман, В. Куваддин). Будучи выходцами из академической и университетской среды, эти специалисты привносят в свои разработки дух объективности и основательности, столь необходимый современным российским исследователям в области международных отношений. Однако следует заметить, что проводимые при поддержке указанных фондов проекты и программы носят в основном прикладной, практико-политический, а не теоретико-познавательный характер.

т~ч и и

В целом, оценивая перспективы российской науки международных отношений, вряд ли оправданно, на наш взгляд, ждать быстрых сдвигов на пути к ее надежному теоретико-методологическому обеспечению. По нашему мнению, в обозримом будущем российские исследования будут развиваться скорее в русле политико-идеологической, чем методологической ориентации. И не только ввиду отмеченных Н. Бердяевым отсутствия в сознании российской интеллигенции вкуса к теории и предпочтения, отдаваемого идеологическим схемам, а не науч-

ным в строгом смысле слова конструкциям. Такую ситуацию, как известно, закрепили многие десятилетия советского тоталитаризма.

В пользу названной перспективы говорят и острота политической борьбы в российском обществе, и хроническая социально-политическая нестабильность, которые создают питательную среду для реидеологизации общественных наук. (В этом плане симптоматичны недавние попытки властей предложить нашему обществу некую государственную национальную идеологию, что создало бы, по оценкам многих авторитетных экспертов, угрозу заключения в новые идеологические оковы социально-политических наук в России.)

Теоретический уровень российских исследований по международным отношениям, несомненно, могли бы повысить более широкие и систематические связи российских исследователей с международным сообществом ученых - через стажировки в родственных исследовательских и университетских центрах стран Запада, через регулярное участие в мероприятиях, проводимых Международной ассоциацией политических наук, входящими в нее национальными объединениями, и т.д. Все это, несомненно, создало бы более благоприятные условия для быстрого освоения результатов работы зарубежных коллег, приобщения к новейшим методам и методикам исследований международных отношений. Разумеется, речь идет не о копировании, а о творческом подходе и переосмыслении мирового теоретического опыта в области изучения международных отношений.

Институционализации, росту престижа отечественной науки международных отношений могло бы способствовать, наконец, создание Российской ассоциации исследований международных отношений, объединяющей специалистов как академической, так и университетской науки, а также экспертов- профессионалов других научных центров, практических учреждений.

Резюмируя, следует сказать, что если указанные процессы наберут силу, то можно надеяться на обновление российской науки международных отношений, а затем - и на ее подъем.

Примечания:

Проблемы теории международных отношений. - "МЭиМО", 1969. - №№ 9. - С. 88-106, 78-99.

Гантман В. И. (ред.). Современные буржуазные теории международных отношений. - М., 1976.

Петровский В.Ф. Американская внешнеполитическая мысль. - М., 1976; Кокошин А.А. Прогнозирование и политика. - М., 1976; Доронина Н.И. Международный конфликт. - М., 1981; Мелихов С.В. Количественные методы в американской политологии. - М., 1979; Журкин В.В. США и международно-политические кризисы. - М., 1975; Барановский В.Г. Политическая интеграция в Западной Европе. - М., 1983; Егорова Е.В. США в международных кризисах. - М., 1988.

4 Поздняков Э.А. Системный подход и международные отношения. - М., 1976; он же. Внешнеполитическая деятельность и межгосударственные отношения. - М., 1986; Ермоленко Д. Социология и проблемы международных отношений. - М., 1977; Бурлацкий Ф.М, Галкин А.А. Социология, политика, международные отношения. - М., 1974; Хрусталев М.А. Системное моделирование международных отношений. - М., 1987; Антюхина-Московченко В.И., Злобин А. А., Хрусталев М.А. Основы теории международных отношений. - М., 1980; Косолапов Н.А. Социальная психология и международные отношения. - М., 1983; Гантман В.И. (ред.). Процесс формирования и

осуществления внешней политики капиталистических государств. - М., 1981; Гантман В.И. (ред.). Система, структура и процесс развития современных международных отношений. - М., 1984; Долныкова Р.Н. Методология и методы прогнозирования внешней политики несоциалистических государств. - М., 1986.

Аналитические методы в исследовании международных отношений. - М., 1982; Lukov V.B., Sergeev V.M., Tyulin I.G. The problem of developing international conflict and cooperation: some observations on methodology and technics. - Daniel Frei (ed.). Definition and measurement of detente. Cambridge (MA), 1981; Lebedeva M.M. The structure of negotiators activity. - Processes of international negotiations. IASA. Laxenburg, 1987; Grekov B.I. A Quantitative Approach to Sociopolitical Tension in Russia. - "Historical Social Research", 1990. - Vol. 15. - № 2.

Гантман В.И. (ред.) Международные конфликты современности. - М., 1983.

См., например: Медведев Р. Взаимозависимость идеологии, политики и общественных наук. - "Коммунист", 1990. - № 16.

См.: Бердяев Н. Философская истина и интеллигентская правда. - М., 1990.

Шустов В.В. Дипломатия и наука. - "Международная жизнь", 1993. - № 3. - С. 15-26.

СССР в мировом сообществе: от старого мышления к новому. - М., 1988.

См.: Поздняков Э. Взаимосвязь экономики и политики в межгосударственных отношениях. - "МЭиМО", 1987, № 10; его же. Внешняя и внутренняя политика. - "Международная жизнь", 1989, № 10; его же. Национальное и интернациональное во внешней политике. - "Международная жизнь", 1989. - № 5; его же. Мировой социальный прогресс: мифы и реальность. - "МЭиМО", 1989. - № 11.

Кокошин А. В поисках выхода. - М., 1989; Кортунов А., Журкин В., Караганов С. Разумная достаточность и новое политическое мышление. - М., 1989; Проектор Д. Политика и безопасность. - М., 1988.

Кременюк В.А. Международным переговорам нужен новый подход. - "Международная жизнь", 1989. - № 5; Кокошин А.А., Кременюк В.А., Сергеев В.М. Вопросы исследования международных переговоров. - "МЭиМО", 1988. - № 10; Лебедева М.М., Хрусталев М.А. Основные тенденции в зарубежных исследованиях международных переговоров. - "МЭиМО", 1989. - № 9; Луков В.Б. Современные дипломатические переговоры: проблемы развития. - "Дипломатический вестник", 1987 (ред. О.Г. Пересыпкин) . - М., 1988; Удалов В. Баланс сил и баланс интересов. - "Международная жизнь", 1990. - № 5.

См., например: Бовин А.Е. Мирное сосуществование: история, теория, практика. - М., 1988.

Лисюткина Л. Л. Судеб скрещенье - новое мышление и альтернативное сознание. - "Рабочий класс и современный мир", 1990. - № 5; Кортунов А. Новое мышление между Москвой и Парижем. - "Московские новости", 1990. - № 40; Iziumov A., Kortunov A. After Shevardnadze. - "Newsweek", 1991, January, 9.

Поздняков Э.А. Формационный и цивилизационный подход. - "МЭиМО", 1990. - № 5; Тюлин И.Г. (ред.). Системный подход: анализ и прогнозирование международных отношений. - М., 1991.

См.: Национальный интерес (заочный "круглый стол"). - "Полис", 1995. - № 1; Концепция национальных интересов: общие параметры и российская специфика ("круглый стол"). - "МЭиМО", 1996. - №№ 7, 8, 9; Национальные интересы России и реальные приоритеты государственной политики за полтора века ("круглый стол"). - "Отечественная история", 1996. - № 6; "Свободная мысль", 1996. - № 3; Межу- ев Б.В. Понятие "национального интереса" в российской общественно-политической мысли. - "Полис", 1997. - № 1.

Плешаков К.В. Геополитика в свете глобальных перемен. - "Международная

жизнь", 1994. - № 10; Богатуров А.Д. Кризис миросистемного регулирования. - "Международная жизнь", 1993. - № 7; Сорокин К.Э. Россия и многополярность. - "Полис", 1994. - № 1; Сорокин К.Э. Россия в игре геополитических интересов.- "Полис", 1994. - № 4; Сорокин К.Э. Ядерное оружие в эпоху геополитической многополярности. - "Полис", 1995. - № 4.

Фурман Д. Е. Внешнеполитические ориентиры России. - "Свободная мысль",

1995. - № 8.

Кортунов С.В. Какая Россия нужна миру. - "Pro et Contra", 1997, зима.

21

См.: Хрусталев М.А. После распада СССР. Россия в новом мире. - М., 1992; Загорский А., Злобин А., Солодовник С., Хрусталев М. Россия в новом мире. - "Международная жизнь", 1992. - № 5.

Zagorski A. "Geopolitik" versus "Geowirtschaft". - "Wostok", 1995. - № 6.

Zagorski A. Die Entwicklungstendenzen der GUS: Von der Differenzzierung zur Konsolidierung? - "Berichte des BlOsf", 1994. - № 24.

Zagorski A.What Kind of the CIS Would Do? - "Aussenpolitik", 1995. - № 3.

Zagorski A. Falsche Angste vor der Nato. - "Die Zeif", 1996. - № 10. См. также публикации Д. Тренина.

См.: Blagovolin S., Kortunov A., Zagorski A. Eichwede W., Vogel H., Segbers K.: Russland und Deutschland sollten such nicht ueberfordern. - "Frankfurter Rundschau", 1995, 6 Mart.

Kremenyuk V.A. The Emerging System of International Negotiation. - International Negotiation: Analysis, Approaches, Issues (ed. V.A.Kremenyuk). San Francisco - Oxford, 1991; Панарин А.С. Философия политики. - М., 1995; Лебедева М.М. Вам предстоят переговоры. - М., 1993; Гостев А.А. Эволюция сознания в разрешении глобальных конфликтов. - М., 1993.

Здравомыслов А.Г. Социология конфликта. - М., 1995; Цыганков П.А. Международные отношения. - М., 1996.

Lebedeva M.M. Why Conflicts in the Former Soviet Union Are So Difficult to Ne-gotiate and Mediate. - "International Negotiation", 1996. - Vol. 1. - № 3; Лебедева М.М. Региональное самоопределение. Взгляд из Претории. - "Международная жизнь", 1995. - № 2.

Фельдман Д.М. Социальная природа межгосударственных конфликтов и общественные интересы. - Социальные конфликты в тоталитарной системе (ред. Д.М. Фельдман) . - М., 1991.

Хрусталев М.А. Теория политики и политический анализ. - М., 1991.

Поздняков Э.А. Философия политики (в 2 т.). - М., 1994.

Цыганков П.А. Международные отношения. - М., 1996; Новиков Г.Н. Теории международных отношений. - Иркутск, 1996.

Филатов В.П. Ученые "на виду". - "Общественные науки и современность", 1993. - № 4.

Ракитов А.И. Российская наука: прошлое, настоящее, будущее. - "Вопросы философии", 1995. - № 3.