ГЛОБАЛЬНЫЙ МИР

В целом же глобализация XX столетия развивалась, прежде всего, в экономической сфере, причем именно в глобальном, а не только в региональном масштабе. В этой связи известный американский экономист Л. Туроу приводит характерный пример реально существующей глобальной производственной цепочки. Небольшой микрочип, используемый в автомобильных подушках безопасности и стоимостью не более 50 долларов может быть разработан в Бостоне, сделан и испытан на Филиппинах, затем упакован на Тайване и отправлен в Германию, где он монтируется в машину, которую в итоге продают в Латинской Америке5.

Такое разделение труда на планете стало возможным, прежде всего, благодаря определенному уровню научно-технического и технологического развития. Производственная цепочка, о которой речь шла выше, имеет смысл, если средства коммуникации, транспорта, финансовая система позволяют ее организовать. Появление в конце XX столетия факса, а затем электронной почты и сотовой связи, широкое развитие авиаперевозок, компьютеризация банковских систем и их увязка в единую сеть позволили решить эти задачи.

В свою очередь, сама глобализация стимулировала дальнейшее научно- техническое и технологическое развитие, заставляя искать новые варианты концептуальных и практических решений.

Кроме того, ТНК, являющиеся одними из проводников экономической глобализации нынешнего столетия, стали все более заинтересованными в формировании благоприятных для их деятельности условий, в том числе и внутриполитических. Приведем лишь один пример, который не так давно обсуждался в прессе. В одной из латиноамериканских стран на предприятии филиала «Форда» началась забастовка рабочих. Чтобы пресечь беспорядки, представители государственных структур обратились с просьбой об увольнениях. Предприятие не только не сделало этого, но и выступило инициатором создания первого в стране автомобилестроительного профсоюза, который затем стал основой для форми-рования политической партии.

В результате глобализация конца XX столетия оказалась несводимой к чисто экономическим вопросам — в ней отчетливо начинают проявляться, а порой и доминировать политические и иные аспекты. Таким образом, получив наибольшее развитие в экономической сфере, глобализация в конце нынешнего столетия вышла за свои рамки и стала либо вскрывать реальное несоответствие между мировыми экономическими процессами и мировой общественно- политической организацией, либо уже реально «перестраивать» политическую структуру мира.

Обсуждение политических аспектов глобализации было крайне популярно в западных исследованиях еще в 60-70-х годах, а в 80-х эта тема, кстати, перекочевала и в советскую литературу почти забытого сейчас «нового мышления». Тогда (подчеркнем — именно тогда, а не сейчас) глобализация рассматривалась как сближение стран и регионов и утверждение универсальных (а фактически, хотя это открыто и не признавалось, — западных) стандартов во всех областях жизни.

Апогеем такого понимания глобализации стала нашумевшая в свое время статья Ф. Фукуямы о «конце истории». Однако на деле конец холодной войны разрушил иллюзию «конца истории» — конфликты и кризисы «вдруг» стали нормой. Тогда-то вслед за С. Хантингтоном и заговорили о «столкновении цивилизаций» и чуть ли не о грядущем Армагеддоне.

Сегодня о глобализации продолжают много писать и исследователи, и журналисты, понимая под ней часто принципиально разные вещи: общий ход исторического развития, процесс гомогенизации мира, растущую взаимозависимость, углубление социальных связей и т.п. Одни авторы выступают радикаль-ными (идеологическими) адептами глобализации, утверждая, что «сама эпоха национальных государств близка к своему концу... Вполне вероятно, что возникающий постнациональный порядок окажется не системой гомогенных единиц (как современная система национальных государств), а системой, основанной на отношениях между гетерогенными единицами (такими, как некоторые социальные движения, некоторые группы интересов, некоторые профессиональные объединения, некоторые неправительственные организации, некоторые вооруженные образования, некоторые юридические структуры)»6. Другие, выступающие с традиционных позиций, просто не хотят видеть происходящие в мире перемены, заявляя, в частности, что «миропорядок, созданный в 40-х годах, по-прежнему с нами и во многих отношениях крепче, чем раньше. Задача не в том, чтобы вы-

думывать и пытаться строить новый мировой порядок, а в том, чтобы подтвердить и обновить старый»7.

Поясним нашу позицию. Крайние точки зрения на глобализацию, конечно же, уязвимы, что тем не менее нисколько не снимает саму проблему. С одной стороны, радикально-идеологические декларации о всемирной глобализации склонны в глазах многих дискредитировать реальную проблему. С другой стороны, очевидное нежелание видеть реальные перемены в современном мире не должно, по крайней мере, скрывать от нас резоны тех, кто выдвигает столь же радикально-идеологические (но с противоположным «знаком») аргументы о том, что доминирующей тенденцией обозримого будущего является политическая фрагментация мира и «нео»-автаркизация мировой экономики.

Не вдаваясь в детальный анализ различных подходов, подчеркнем лишь, что в действительности глобализация оказалась не столь универсальна и «глобальна», как представлялось ранее, тем не менее, совершенно очевидна и реальна, прежде всего, как самый общий вектор развития мира, своего рода равнодействующая самых разнообразных сил и тенденций.