ФОРМИРОВАНИЕ КОНЦЕПЦИИ «ДЕМОКРАТИЧЕСКОГО МИРА»
Между тем еще в 1964 г. в одном из журналов, посвященных проблемам социологических исследований, появилась статья под прямо-таки «агитпропов- ским» заголовком «Выборные правительства — фактор мира»16. Ее автор — Дин Бабст — утверждал, что с 1789 по 1941 г. не было ни одной войны между независимыми государствами, которые возглавлялись «выборными правительствами».
Он приводил соответствующую статистику войн за указанный период, предлагал свое определение политических систем этих не воюющих между собой государств, а главное, подчеркивал прямую причинно-следственную связь между политическим устройством демократических государств и пацифизмом в отношениях между ними. До сих пор о Бабсте по существу ничего не известно. Известно лишь, что он занимался историческими исследованиями в свободное от основной работы время (в комиссии по наркотикам штата Нью-Йорк). Тем не менее, многие сегодняшние исследователи «демократического мира» считают Бабста родоначальником этого направления исследований. В 1972 г. его статья была повторно опубликована в далеком от международной тематики журнале «Индастриал Ресерч».Выводы Бабста, вероятно, так и остались бы неизвестными широкой научной общественности, если бы его статью не обнаружили в 1976 г. ученые- конфликтологи Смолл и Сингер, занимавшиеся в рамках масштабного проекта «Корреляции войн» систематизацией данных о войнах. Правда, они подвергли ее сокрушительной критике. Они приводили данные, говорившие, по их мнению, о том, что войны с участием демократий в рамках указанного периода в совокупности длились примерно такое же время и принесли такое же количество жертв, что и войны, в которых участвовали исключительно недемократические государства. Смолл и Сингер признавали, что «за небольшим исключением» в этот период дей-
ствительно не было войн между демократиями, но объясняли этот феномен тем, что войны более вероятны между соседними странами, а граничащие между собою
17
буржуазные демократии были не очень-то многочисленны . Позднее оба эти утверждения были опровергнуты на основании более скрупулезных подсчетов, но тогда, в середине 1970-х годов, тезис Бабста был отброшен и на время забыт.
Тем не менее, тогда же ряд ученых начинает заниматься исследованием взаимозависимости внутренней и внешней политики государств, в частности, их поведения в критической области международных отношений, касающейся вопросов войны и мира. Пожалуй, самым фундаментальным было пятитомное исследование Р.
Руммеля «Понимание конфликта и войны». В последних двух его томах речь идет конкретно о взаимосвязи между демократией и войной18.На базе обширного круга эмпирических данных Руммель анализирует внутриполитические источники поведения различных государств и приходит к выводу о том, что «свобода противодействует насилию». Надо заметить, что он оперирует при этом понятием «либертарные системы», а не «демократии». Объ-яснение им причин феномена антагонизма между свободой и насилием сводится к двум положениям. Во-первых, он объясняет данный феномен «ответственностью избранных лидеров перед внутренними группами интересов или общественным мнением, которые, как правило, выступают против насилия, повышения налогов и воинской повинности»19. А во-вторых, заключает он, «между либер- тарными системами существуют фундаментальные взаимные симпатии их народов по отношению друг к другу, совместимость основополагающих ценностей, взаимовлияние взаимодействующих групп и организаций, а также диффузия силы и интересов»20. Вырванные из контекста многотомного исследования, такие выводы могут представляться несколько упрощенными. Но именно по этим двум направлениям — структурно-институциональному и культурно- нормативному — ведется сегодня исследование истоков понятия «демократического мира». И ведется, надо сказать, часто независимо от Руммеля, поскольку публикация его многотомного труда поначалу не привлекла к себе внимания научной общественности.
В 1983 г. упорный Руммель выступил со статьей «Либертаризм и международное насилие»21, где кратко суммировал свои предыдущие выводы, подкрепив их данными анализа степени конфликтности в отношениях всех пар (диад) государств за каждый год на отрезке с 1976 по 1980 г. В результате получилось 62040 таких «диадо-лет». (Степень политической свободы государств определялась им по методике «Фридом Хаус».) На основании таких вполне конкретных данных Руммель делает следующие выводы: либертарные государства не осуществляют насилия по отношению друг к другу; и чем более либертарно государство, тем ниже уровень генерируемого им насилия независимо от того, с каким государством оно имеет дело.
Наконец, Руммель добился своего — привлек внимание коллег, большинство из которых, однако, подвергли его сокрушительной критике.
При этом бурная дискуссия развивалась по одному из сценариев, изложенных еще Шопенгауэром в трактате об искусстве спора: Руммелю намеренно или невольно приписали то, чего он никогда не утверждал, а затем такие утверждения эффектно опровергли. Так, большинство оппонентов заявляли: хотя демократические государства действительно, как правило, не воюют друг с другом (кстати, загадочным образом это еще недавно квалифицировавшееся как нонсенс положение вдругстало чуть ли не аксиомой), но в целом демократии столь же воинственны, что и авторитарные режимы. В качестве доказательства приводились выкладки о количестве войн и конфликтов, в которые были о вовлечены демократии и автократии, — с учетом их удельного веса в мировом сообществе на том или ином этапе истории. Руммель пытался напомнить, что он говорил не о количестве войн и конфликтов, а о степени насилия. Но дискуссия уже катилась по собственной колее, проложенной оппонентами Руммеля, и через некоторое время сконцентрировалась на поиске я исключений из формулы, согласно которой «демократии никогда не воюют друг с другом», — в расчете на то, что такие исключения дискредитируют и « саму закономерность «демократического мира».