9.1. Киммерийцы в первой половине IX в. до н.э.

Формирование и первый период бытования киммерийской культуры пришлись на первую половину IX в. до н.э., когда шло постепенное иссушение климата. Однако пик аридизации еще не наступил, и в степях Северного Причерноморья были еще достаточно благоприятные условия для ведения нового кочевого хозяйства.

Следует отметить, что в первой половине IX в. до н.э. основные центры сосредоточения черногоровских памятников находились в Дунайско - Днестровском междуречье и Приднепровье, а новочеркасских в Побужье и бассейне Днепра. Последнее объяснимо. Дунайско-Днестровский и

Днепровский регионы были местом обитания населения эпохи поздней бронзы, также как Крым и Орельско-Самарское междуречье, где тоже зафиксированы сравнительно многочисленные черногоровские памятники этого времени. Именно черногоровский погребальный обряд наиболее тесно связан с традициями местного населения эпохи бронзы. Видимо, черногоровцы расселялись в родственной им среде, постепенно ассимилируя местных обитателей. В тоже время Южнобугский регион практически не был заселен в конце эпохи бронзы, и эти пустующие территории заняли новочеркассцы.

На протяжении первого периода киммерийцы налаживают интенсивные связи с окружающим населением, в первую очередь с обитателями лесостепного Поднепровья и Поднестровья, а также Северного Кавказа.

Контакты с оседлым населением Предкавказья играли важную роль в жизни ранних кочевников, начиная с момента формирования киммерийской культуры и на протяжении всего времени ее существования. В условиях роста засушливости климата, имевшего место в первой половине IX в. до н.э., этот регион привлекал внимание степняков как зона с положительным балансом влаги.

Первоочередная роль контактов степняков с населением Северного Кавказа была обусловлена и тем, что в конце эпохи поздней бронзы произошло падение производства в металлообрабатывающих центрах Юго - Восточной Европы. С точки зрения Е.Н. Черных и В.С. Бочкарева это свидетельствует о затухании горно-металлургического производства в Балкано-Карпатской металлургической области и связано с распространением культур гальштатского круга [Черных 1976, с. 201; Бочкарев 1981, с. 22-27]. А.И. Тереножкин также отмечал сокращение в белозерское время связей с Карпато-Дунайским миром, вследствие чего сократились поступления с запада в Северное Причерноморье меди и бронзовых изделий [Тереножкин 1976, с. 195]. Свою негативную роль в деятельности причерноморского очага металлообработки сыграла и прекращение использования в XI-X вв. до н.э. донецких медных рудников [Отрощенко 1986, с. 145].

Эти факторы, вероятно, вызвали переориентацию связей и преобладание в предскифскую эпоху «восточного» направления в поставках металла и изделий из него. Именно на Северном Кавказе и в ряде более восточных областей, в том числе и на Средней Волге в первых веках 1 тыс. до н.э. отмечается рост бронзолитейного производства. А.А. Иессеном и Е.И. Крупновым было доказано существование прикубанского и кобанского металлургических центров на Северном Кавказе, которые имели существенное влияние на соседние территории [Иессен 1951, с. 91; Крупнов 1960].

В конце эпохи поздней бронзы переселение отдельных групп белозерского населения в Предкавказье и формирование здесь своеобразного варианта киммерийской культуры привело к обмену опытом металлообработки и взаимному обогащению ремесленными навыками. Благодаря контактам со степняками, на Северном Кавказе распространилась традиция изготовления биметаллического вооружения, в первую очередь, мечей и кинжалов, известная белозерскому населению уже в XI - X вв.

В начале IX в. до н.э, когда формировалась киммерийская культура с новым кочевым образом жизни, шло совершенствование вооружения и конской сбруи. Оно происходило в результате симбиоза культурных традиций местного северокавказского населения и ранних кочевников, вызвавшего к жизни новые технологии и новые изделия. Вероятно, именно в Предкавказье в результате тесных контактов номадов и оседлых племен сложился комплекс предметов типа Новочеркасского клада, который был синкретическим новообразованием. Он представлял собой сплав различных по происхождению компонентов, в том числе, местных, кавказских и киммерийских, на заключительном этапе испытавших определенное древневосточное влияние [Махортых 1999а, с. 217-218].

Важным результатом контактов северокавказского населения с киммерийцами было широкое распространение металлических удил, в том числе стремечковидных. Наиболее древние в Восточной Европе подобные удила найдены в погребениях позднего этапа функционирования Гордеевского могильника на Южном Буге, который приходится на XI - X вв. до н.э. [Березанская 1999, с. 145]. По моему мнению, стремечковидные удила могли возникнуть в различных районах Евразии независимо друг от друга [Махортых 1994, с. 72]. Об этом, в частности, свидетельствуют и материалы Западной Европы, где близкая форма внешних колец (удила из урнового погребения в Менгене - южная Германия) появляется на металлических удилах еще в эпоху поздней бронзы (Bz D) [Balkwill 1973, p. 426, fig. 1].

Стремечковидные удила в предскифское и скифское время довольно хорошо известны и в азиатской части степного пояса Евразии: Казахстане, Средней Азии, Алтае, Сибири, Монголии. Однако вопрос о месте их происхождения в этом обширном ареале (например, Средняя Азия и Казахстан по Н.Л. Членовой или Сибирь по Н.А. Боковенко), равно как время и пути возникновения этой формы (например, развитие стремечковидных удил из двукольчатых по А.А.

В целом, уздечные принадлежности XI - X вв. до н.э. на юге Восточной Европы продолжали оставаться, ременно-костяными. Однако,

распространение кочевого скотоводства, а также тесные контакты киммерийцев с металлургическими центрами, в том числе и на Северном Кавказе, способствовали более активному переходу от мягких удил к металлическим. Благодаря ранним кочевникам, познакомившим северокавказских ремесленников с этим типом удил, в этом регионе началось их изготовление. Об этом свидетельствуют находки стремечковидных удил, близких удилам из Гордеевки в древнейших предскифских комплексах Закубанья (могильники Фарс, пп.9, 28 и Псекупский 1, п.6) [Дударев 1999, рис. 65, 5; Лесков, Эрлих 1999, рис. 54, 10, 12]. Симптоматично, что существующая близость между Северным Причерноморьем и Западным Предкавказьем не ограничивается лишь уздечными принадлежностями, а проявляется в целом ряде других категорий материального комплекса (корчаги, булавки с кольцевой головкой и пр.) [Лесков, Эрлих 1999, с. 157, рис. 65].

Экономические связи населения Предкавказья и степной зоны, обусловленные развитием металлургии на Кавказе и скотоводства в степи, были основой взаимодействия между ними в эпоху раннего железного века. В развитии этих связей свою роль играл обмен, в котором, в первую очередь, были наиболее заинтересованы именно кочевники-киммерийцы. Они выступали не только потребителями продуктов земледелия и изделий из металла, но и посредниками в распространении последних на иные территории. Укреплению связей способствовали не только оживленные торгово-обменные взаимоотношения, но и прямое проникновение степного населения в местную северокавказскую среду, что ярко фиксируется по кочевническим погребениям в могильниках Зандак и Сержень-Юрт.

земледелием; и тесные связи с оседлым населением Северного Кавказа, имевшим развитое ремесло, включавшее металлообработку, способствовали росту влияния и богатства местных киммерийцев и обуславливали их ведущую роль в среде ранних кочевников юга Восточной Европы. Они могли быть посредниками и контролировать распространение металла и металлических изделий в степи и лесостепи от Волги до Дуная. Поэтому контакты с киммерийцами Предкавказья, как и непосредственно с оседлым северокавказским населением были важны для киммерийцев причерноморских степей. Кроме металлических изделий, их существование подтверждается также сходством посуды, например могильника Зандак в Предкавказье и погребения Песчанка в Орельско-Самарском междуречье.

Несмотря на важную роль Северного Кавказа в обеспечении степняков металлом, он поступал к ним и из других источников (Карпато-Подунавье, Средняя Волга, Урало-Казахстанский регион). Это нашло свое отражение и в немногочисленных спектральных анализах различных металлических изделий. Так, например, рукоять кинжала из Суворово изготовлена из металла, близкого северокавказским источникам. Однако, делать на этом основании вывод об изготовлении этого предмета в одном из северокавказских центров [Ойстрах 1991, с. 84; Дударев 1999, с. 97] вряд ли оправдано. К примеру, по данным Т.Б. Барцевой при отливке широких орнаментированных браслетов, не известных за пределами чернолесской культуры, широко использовали оловянисто- мышьяковистые и мышьяковистые бронзы, являющиеся ведущими в предскифское время на Кубани [Барцева 1981, с.

Для киммерийцев, обитавших в степях между Доном и Дунаем, были жизненно необходимы и контакты с их непосредственными соседями - обитателями лесостепного междуречья Днепра и Днестра. Во-первых, киммерийцы, как и все кочевники, нуждались в продуктах земледелия, дополнявших их рацион, состоявший из продуктов скотоводства. Их они и получали от оседлого земледельческого населения, оставившего ранние памятники таких культур как чернолесская и сахарна-солончены. От этого же населения киммерийцы, вероятно, заимствовали и какую-то часть изделий ремесленников, и особенно важные для них предметы из металла, поскольку в начале раннего железного века на Украине металлообрабатывающие центры переместились в лесостепные районы.

Помимо необходимости получения продуктов земледелия и ремесла, тесные контакты киммерийцев с лесостепным населением были вызваны и маршрутами меридиональных сезонных перекочевок. Кочевники пасли свой скот летом в северных районах степи на границе с лесостепью, в наиболее засушливые годы, заходя на степные участки лесостепи. В это время они активно контактировали с местными лесостепными обитателями, и интересы обеих сторон требовали мирных взаимоотношений. Этнографические материалы показывают, что их установлению способствовал как регулярный обмен и торговля, так и смешанные браки, приводящие к появлению родственников в инокультурной среде. Эти явления, на мой взгляд, отражает чернолесская и сахарнянская посуда, а также керамика с чертами орнаментальных традиций этих культур, найденная в киммерийских захоронениях. Она могла поступать к ним в результате обмена с соседями и/или изготовляться в кочевнических общинах пришлыми по браку женщинами из чернолесской или сахарнянской среды.

Важную роль в жизни киммерийцев в первой половине IX в. до н.э. играли контакты с населением Центральной Европы. Так, общей чертой ряда киммерийских памятников первого периода является присутствие столовой посуды с чертами керамических традиций Гальштата В. Многие корчаги, корчажки, кубковидные сосуды и кубки имеют близкое оформление верхней части с отогнутым наружу венчиком и высоким горлом, сужающимся в верхней части и расширяющимся при переходе к плечикам. Переход в плечики сделан в виде уступа. У большинства этих сосудов максимальное расширение тулова приурочено к его верхней части. Эти признаки характерны, в первую очередь, для столовых сосудов белозерской культуры и первой ступени чернолесской культуры. Их происхождение, очевидно, связано с влиянием раннегальштатских традиций, где сосуды подобных форм превалируют. Возможно, у степного населения такая столовая керамика появилась в результате обмена с населением перечисленных областей и смешанных браков с их женщинами.

Помимо этого, постепенный рост засушливости климата, имевший место в первой половине IX в. до н.э., вынуждал отдельные группы киммерийцев переселяться в районы, которые в меньшей степени пострадали от понижения уровня общей увлажненности, так как находились в зоне с положительным балансом влаги. Среди них были и более западные районы, в том числе Большая Венгерская равнина. Важным обстоятельством было то, что ее природная среда не представляла собой экологического барьера по отношению к степным районам Северного Причерноморья. Наоборот, открытые пространства Венгерской равнины, близкие по своему ландшафту причерноморским степям, делали их естественным коридором, ведущим в западном направлении. Обширная область открытых степных пространств Юго-Восточной Европы стала благоприятной зоной обитания для кочевых племен. Природные и экологические условия на Большой Венгерской равнине в раннем железном веке имели преимущественно степной характер, который благоприятствовал скотоводству, основанному на разведении и содержании овцы и лошади.

Распространение верховой езды у ранних кочевников означало, что мобильные, хорошо подготовленные военные отряды могли сопровождать торговые экспедиции и миграции. В это время кочевнические группировки получили возможность «оседать» в богатых ресурсами местах, заселенных представителями других этносов. Вероятно, миграции киммерийцев имели вид таборного кочевания с незамкнутым циклом перекочевок по типологии С.И. Вайнштейна [1989, с. 73]. Данный вариант кочевничества - скорее

исключение, чем правило в образе жизни номадов. Он существовал в условиях экологического кризиса, обусловленного недостатком корма в засушливые периоды, или в период военных событий [Руденко 1961, с. 2-15]. Эти миграции на территорию Венгрии находят свое подтверждение в археологических данных.

При переходе от позднебронзового к раннему железному веку, на территории Большой Венгерской равнины наблюдается практически полное отсутствие преемственности между локализующимися там культурами. Находки, сделанные в области Алфёлда и относящиеся ко времени между прекращением существования здесь таких культур как Гава и Киятице (На В1) и появлением культуры Векерзуг (На С), отмеченной сильным скифским влиянием, в более ранней литературе, были обозначены как предскифские [Gallus, Horvath 1939, s. 9-13]. После исследования в восточной Венгрии могильника Мезёчат эти находки были объединены в археологическую культуру или группу памятников, названную по самому крупному из известных могильников - Мезёчат [Patek 1974, s. 337-362; Chochorowski 1993; Metzner-Nebelsick 1998, s. 361-380]. Она датируется IX - ранним VII вв. до н.э. Эта культура, которую иногда также называют «предскифской», была

выделена, главным образом, на основании специфического погребального обряда. В настоящее время известно более 150 захоронений, локализующихся в северной и южной частях Алфёлда, а также в Юго-Западной Словакии и Южной Моравии [Romsauer 1999, s. 167-176]. Могилы зачастую располагались на небольших возвышенностях или заброшенных теллеобразных поселениях. Э. Патек определила характерные черты, отличающие эти комплексы от памятников западной Венгрии, включаемых в круг гальштатской культуры [Patek 1976, s. 3-25; 1993]. Среди этих черт: ритуал погребения, для которого типичны вытянутые и реже скорченные скелеты с широтной ориентацией; особенности керамики, проявляющиеся в типолого-генетическом

разнообразии сосудов; обычай помещения в могилы заупокойной пищи. К числу знаковых предметов, сопровождающих захоронения культуры Мезёчат, относятся конские уздечки, конические бляхи, железные бусины, изделия из камня, в том числе и точильные бруски. В могилах (главным образом женских) встречены также костяные пластины из ребер животных длиной 18-23 см, часто богато орнаментированные геометрическими узорами, состоявшими из заштрихованных треугольников, спиралей и пр.

Погребальный обряд и предметы материальной культуры, найденные в могильниках культуры Мезёчат, сближаются с материалами, известными в Центральном Предкавказье и особенно Закубанье, то есть в регионах находившихся под сильным влиянием киммерийской культуры [Ловпаче 1991, табл. 8; Махортых 1994, с. 56-60; Сазонов 1995, рис. 1-9; Лесков, Эрлих 1999, рис. 11; 22, 3; 29, 4; 65]. Представляется вероятным, что отдельные группы киммерийского населения проникали и оседали на территории Большой Венгерской равнины в IX-VIII вв. до н.э. Отметим также мнение Т. Кеменцеи, согласно которому, в результате продвижения на территорию Алфёлда в IX в. до н.э. населения из Северного Причерноморья в жизни и материальной культуре обитавшего здесь населения произошли существенные изменения: поселения были заброшены, ценности - спрятаны в землю [Kemenczei 1984, s. 430].

Это предположение подтверждается изучением погребений из предскифского могильника в области Хевеш, которое показало, что по своему антропологическому типу они идентичны степному восточноевропейскому населению [Ery 1989/90, s.126].

Помимо появления новой ингумационной погребальной традиции, к числу аргументов, свидетельствующих о кочевническом характере культуры Мезёчат, относится и керамика. Она содержит довольно много импортов и восходит к различным керамическим традициям [Patek 1974, s. 337-352]. Данный факт, вероятно, отражает существующие формы обмена между мезёчатскими объединениями с одной стороны и иными оседлыми группами населения с другой. Хорошо известно, что номады, проникая в новые районы, как правило, пользовались посудой местного оседлого населения.

Еще одним свидетельством кочевнической идеологии населения, оставившего памятники типа Мезёчат, может служить обычай помещения в могилы наиболее пригодных в пищу частей домашних животных. Очевидно, здесь сказывается скотоводческий профиль хозяйства носителей этой культуры. Отметим, что присутствие напутственной пищи в погребениях степной зоны юга Восточной Европы является характерной чертой киммерийской культуры.

Несмотря на относительную редкость конских наборов в могилах культуры Мезёчат, их присутствие в синхронных кладах этого культурного ареала, показывает, что лошади имели существенное значение в социальных и религиозных представлениях мезёчатского населения. Важным является и тот факт, что если в Задунавье могильники соотносятся с городищами (например, Шопрон, Печ-Якабхедь), то рядом с доскифскими захоронениями восточной Венгрии даже при тщательном осмотре местности не были обнаружены следы поселений. Это может свидетельствовать о подвижном образе жизни населения, оставившего памятники культуры Мезёчат. Судя по всему, его экономика основывалась на скотоводстве, а также, предположительно, на торговле и грабительских рейдах.

Таким образом, имеются достаточные основания рассматривать мезёчатский феномен как результат проникновения на территорию восточной Венгрии какой-то группы киммерийцев. Вместе с тем, формирование культуры Мезёчат имело комплексный характер и явилось результатом смешения пришельцев с частью местного населения. В пользу этого предположения свидетельствует дальнейшее развитие в рамках культуры Мезёчат гавско-киятицких керамических традиций. Судя по сохранению местных традиций преимущественно в керамике, изготовление которой традиционно считают женским занятием, можно предположить, что местное население в ареале распространения группы Мезёчат было представлено, главным образом, женщинами.

По всей вероятности, восточный Карпатский бассейн служил своеобразным плацдармом, с которого сложившийся здесь местный вариант киммерийской культуры осуществлял проникновение и развивал контакты с другими регионами Центральной Европы. Кочевой или полукочевой образ жизни мезёчатского населения, вероятно, помогал распространению восточной идеологии и технических достижений киммерийской материальной культуры далее на запад.

Новый кочевой образ жизни, сформировавшийся у киммерийцев в начале IX в. до н.э., вызвал к жизни новое конское снаряжение, предметы вооружения и быта, предполагающие более высокий уровень специализации военной тактики и техники, что, в свою очередь, требовало специально выведенных и тренированных лошадей. Киммерийская узда определенно указывает на специализированный характер верховой езды и объездки лошадей, существовавший в то время. Трансформация военного дела, конского снаряжения и престижные артефакты представляли новый технологический и социальный комплекс, тесно связанный с иными формами военной тактики, основанной на верховой езде и требующей более надежного контроля над лошадью. Этот процесс сопровождался внедрением новых типов вооружения. Новые «легкие» виды вооружения (кинжалы, копья и пр.) получают значительное распространение и становятся престижными категориями оружия киммерийской эпохи.

Благодаря киммерийцам, весь этот новообразовавшийся комплекс, включавший конское снаряжение, предметы вооружения, в первой половине IX в. до н.э. широко распространился не только в степях между Волгой и Дунаем, в предгорных районах Северного Кавказа, но также в Центральной Европе. Это предполагало наличие хорошо организованного обмена между элитами и появление новых представителей знати со своей свитой и обслугой.

В первой половине IX в. до н.э. в Центральной Европе началась постепенная замена комплекса вооружения и конского снаряжения эпохи поздней бронзы новым киммерийским. Старое тяжелое защитное вооружение воина культуры полей погребальных урн, было неэффективно против киммерийских всадников. Следует отметить, что новый военный комплекс не сразу распространился в Центральной Европе. Изменение престижного вооружения, а также переход от традиционного тяжелого доспеха и предметов вооружения к более легким, произошел сначала в восточных Альпах и на Балканах, а затем уже и в западных Альпах [Stary 1981]. Эти изменения отражали глубокую социальную трансформацию в положении военных вождей, которые все больше отходили от сражений в тяжелом вооружении и охотнее демонстрировали новые символы военного дела и силы - кинжал и пояс. Кстати, использование пояса также отражало появление новых мужских стилей одежды, заимствованных из степей, где они, вероятно, были функционально обусловлены появлением верховой езды.

Заимствование киммерийского вооружения и узды происходило как в результате мирных контактов с западной группой киммерийцев, обитавших на Большой Венгерской равнине, так и в результате военных набегов. О киммерийских грабительских набегах свидетельствуют погребальные комплексы, сопровождающиеся типичными киммерийскими бронзами, поселения со следами разрушений и находками наконечников стрел киммерийского типа из Моравии и Нижней Австрии, а также, возможно, укрепленные поселки в западной Венгрии и юго-восточной Австрии (Печ- Якабхедь, Фрёг и др.) [Bukowski 1977, p. 77; Eibner 1980, s. 135; Chochorowski, 1993, s. 218-224]. Укрепленные поселения были характерны для финальной стадии развития культур эпохи поздней бронзы во многих областях Центральной Европы, но в Карпатском регионе этот процесс имел особенно интенсивный характер, что, возможно, было стимулировано событиями, имеющими отношение к киммерийской экспансии.

Экономическая и политическая дестабилизация, сопровождаемая прекращением жизни на поселениях, прослеживается не только на упомянутой выше территории, но и в Задунавье. Область культуры Басарабь, в особенности ее восточная часть, и долина Дуная также испытали на себе прямое влияние кочевого мира, которое предположительно включало в себя военные рейды [Medovic 1981, s. 25]. По данным археологии это нашло свое отражение в разрушении таких укрепленных поселений как Градина на реке Босут и Гомолава на реке Сава [Popovic 1981; Tasic 1988, s. 53-57]. На последнем из них были открыты две большие коллективные могилы, содержащие более сотни человеческих скелетов [Tasic, 1972, s. 27;

Chochorowski 1993, s. 226].

Вооруженные конфликты и мирные контакты киммерийцев и центральноевропейского населения приводили не только к заимствованию киммерийских предметов вооружения и узды. Происходил и обратный процесс усвоения кочевниками достижений оседлого европейского населения. Так, именно в первой половине IX в. до н.э. в степях между Кавказом и Дунаем распространяются колесницы. Об этом свидетельствует присутствие трехпрорезных пронизей в киммерийском погребении у пгт. Слободзея и находки “колесничных” принадлежностей этого же времени из западных областей Украины (Мошанецкий клад). Прототипами колесничих

принадлежностей могли служить “докиммерийские” детали конской сбруи из Трансильвании, которые свидетельствуют об использовании колесниц или повозок на этой территории до вторжения сюда киммерийцев. Особый интерес среди них представляют бронзовые кольчатые пряжки из клада Загон (На В1), у которых подвеска среднего кольца напоминает кольца с дополнительными муфтами “классического” новочеркасского типа [Русу 1960, с. 165, рис. 1, 20; РеО^си-БітЬоЬіїа 1977, s. 138]. В качестве осторожного предположения отметим, что они могли являться своеобразными праобразами

северокавказских колец с дополнительными привесками, тем более, что на Древнем Востоке неизвестны прототипы для новочеркасских деталей упряжи колесницы.

Таким образом, первый период в развитии киммерийской культуры важен тем, что на его протяжении в степях Северного Причерноморья сформировался новый тип хозяйства - кочевое скотоводство,

распространилась конница, колесницы, установились тесные контакты с оседлым населением Северного Кавказа, лесостепной Украины и Центральной Европы.

9.2.