96. Юридическое лицо как виновник преступного деяния
96. Следовательно, виновником преступного деяния может быть только лицо. Но в области права понятие "лица" распространяется не только на лиц физических, но и на так называемых лиц юридических, которыми признаются: во-первых, единения лиц физических, рассматриваемые как идеальное целое, как единичная личность (universitates personarum), и, во-вторых, отдельные интересы и цели, которым придается самостоятельное юридическое значение, самостоятельная личность (universitates bonorum, pia corpora); одним словом - все то, что, не будучи лицом физическим, способно находиться в юридических отношениях, иметь права и обязанности.
Но могут ли юридические лица быть виновниками преступного деяния, могут ли они за учиненное отвечать в уголовном порядке?[1]Вопрос этот в науке еще недавно считался решенным навсегда, и притом отрицательно, но за последнее время снова раздались голоса в защиту противоположного мнения[2], хотя, по моему мнению, communis opinio doctorum[3] остается непоколебленным по соображениям как уголовной политики, так и права.
В первом отношении справедливо указывают на то, что признание принципа ответственности юридических лиц вносит крайний произвол и неопределенность в установление объема и условий этой наказуемости: во-первых, защитники этого взгляда должны применять его не ко всем категориям этих лиц, а только к корпорациям, так как нельзя себе и представить уголовного преследования монастыря, богадельни, учебного заведения или предъявления обвинения против открывшегося, но не принятого еще наследства (hereditas jacens); во-вторых, даже и относительно корпораций можно допустить привлечение к ответственности только за некоторые виды преступных деяний: нельзя же обвинять земство или акционерное общество в изнасиловании, лжесвидетельстве и т. д. Но где же в таком случае отыскать границу? Можно ли допустить ответственность только в сфере имущественных посягательств? Очевидно, нет, так как, с одной стороны, и между этими посягательствами существуют такие, которые по самому их составу предполагают виновность лиц физических, как поджог, разбой, а с другой - и между неимущественными посягательствами есть такие, по поводу коих иногда возбуждается вопрос об ответственности лиц юридических, как, например, обиды, злоупотребления политическими правами корпораций, сословий, многие полицейские нарушения и т.
п.; в-третьих, такие же условные ограничения нужно допустить и относительно наказаний, которые могут быть применяемы к лицам юридическим: как посадить в тюрьму, сослать на поселение или на каторгу акционерное общество, земство? Остаются, следовательно, денежные взыскания да аналогичное со смертной казнью прекращение, уничтожение корпорации. Но даже применение этих карательных мер к лицу фиктивному может возбудить значительные сомнения. Нельзя отрицать права государства прекращать бытие корпорации, оказавшейся вредной или по цели, которую она осуществляет, или по. условиям ее деятельности; но такое прекращение не тождественно с наказанием. С одной стороны, эта мера может быть применяема, хотя бы корпорацией и не было учинено никакого преступного деяния, только вследствие изменения условий общественной жизни, а с другой - учинение членами корпорации преступного деяния, хотя бы и тяжкого, не может оправдывать закрытие общества, если только его цель остается полезной и необходимой для государства. Также не всегда будет рационально и применение денежных взысканий не в виде вознаграждения за вред, а в виде наказания: благоразумно ли взыскивать денежную пеню, например, с благотворительного общества, которому само же государство дает денежную субсидию?Независимо от неудобств, создаваемых принятием начала уголовной ответственности лиц юридических, представляется более чем спорной юридическая возможность таковой. В этом отношении приводятся доводы также двоякого рода, почерпаемые или из самой конструкции юридического лица, или из основания уголовной кары. Юридические лица всех категорий существуют только как продукт юридического вымысла, возникающего в сложившейся государственной жизни. Признание государственного и общественного значения известных целей и интересов, или существующих самостоятельно и независимо от всякой отдельной физической личности, или достижение коих усилиями и деятельностью отдельного физического лица представлялось бы затруднительным, является причиной создания представления об идеальной личности, как бы аналогичной с личностью физической, но не тождественной с нею, и побуждает смотреть на эту идеальную личность как на правоспособную в тех пределах, которые будут ей отмежеваны законом, причем самые пределы правоспособности этих фиктивных личностей представляются далеко не одинаковыми, состоя в зависимости от свойства и значения цели, ради коей они возникают.
Поэтому только те действия юридического лица, которые совершены в отмежеванной ему государством правовой сфере, имеют юридическое значение; все другие, вне этой сферы лежащие действия признаются юридически ничтожными. Но можем ли мы себе представить юридическое лицо, за которым бы государство признало правоспособность и в сфере преступных деяний?[4]С другой стороны, уголовная ответственность обусловливается виновностью лица: будет ли это вина умышленная, будет ли это небрежность - виновность все равно предполагает наличность реальной, а не фиктивной воли, предполагает, как мы увидим далее, не только правоспособность, но и дееспособность, имеет дело с субъектами, способными чувствовать, мыслить и сознавать совершаемое, а этого условия, естественно, не существует в лице юридическом, действующем во всех юридических отношениях через представителей.
Принцип уголовной безответственности лиц юридических одинаково применяется ко всем преступным деяниям, как тяжким, так и маловажным, как умышленным, так и неосторожным.
Но само собой разумеется, что эта безнаказанность юридического лица как идеальной личности отнюдь не освобождает от ответственности тех его представителей или членов, которые непосредственно выполнили преступное деяние; за оскорбительное письмо, написанное от имени собрания или клуба, отвечают старшины, подписавшие это письмо, а не сам клуб; за подлог, совершенный правлением акционерного общества, отвечают те лица, которые изготовили, подписали или употребили заведомо подложный документ, и т. п.
Точно так же уголовная безответственность юридических лиц не исключает их ответственности гражданской, в частности - обязанности вознаграждения за вред и убытки. На этом основании существует, во-первых, обязанность юридического лица вознаграждать за действия своих представителей, органов или агентов, как скоро они действовали в пределах своего полномочия или при исполнении своих обязанностей и причинили, умышленно или по неосторожности, вред или убыток, распространяя это понятие и на некоторые случаи устранения последствий учиненного ими закононарушения; во-вторых, юридическое лицо обязуется возвратить весь тот прибыток, который оно получило от противозаконных действий своего представителя или агента на основании общего учения об obligatio ex re, ex eo quod ad aliquem pervenit.
Наконец, признание ненаказуемости лиц юридических не противоречит встречающемуся в жизни наложению на различного рода единения, общины контрибуций, взысканий, ограничения их деятельности или даже прекращения их существования, коль скоро эти меры применяются не как наказание, а как меры административные или политические, потому что в этом случае нет речи о признании виновности юридического лица, об уголовном суде и наказании[5].
Сомнение возбуждают указываемые некоторыми криминалистами случаи так называемой групповой или массовой ответственности (Сергеевский, "Пособие")[6], встречающейся в истории всех законодательств, но и оно устраняется уже тем соображением, что в этих случаях нет речи об ответственности лиц юридических, а имеется в виду проявление виновности толпы, масс, т.
е. простой совокупности лиц физических, особая форма коллективной вины, разновидность соучастия. Это указание одинаково применимо как к тем случаям, когда ответственность, до смертной казни включительно, применялась ко всем без исключения лицам, бывшим во время учинения известного преступления в данном месте, доме, деревне, на основании допускавшейся в старом праве теории предполагаемой виновности (массовая ответственность в тесном смысле), так и к тем, когда при доказанном участии неизвестного числа лиц в преступлении ответственности подвергались не все, а только некоторые по выбору, жребию, случайному порядку: из девяти - десятого (особая форма прощения вины, непользования карательной властью). В этих случаях нет юридического лица, привлекаемого к ответственности, а существует лишь совокупность предполагаемых или действительных физических виновников[7].По тем же основаниям нельзя согласиться и с остроумным построением учения об ответственности лиц юридических, сделанным в новом обширном труде французского криминалиста Местра, заслуживающем, однако, по моему мнению, более подробного рассмотрения. Современное состояние учения о юридических лицах, по мнению автора, есть наследие XVIII века; великая революция, поставив на первый план человеческую личность и ее права, стремясь освободить ее от гнета патримониальных, сословных, корпоративных, промышленных, религиозных, семейных и других единений, поглощавших или ограничивавших личность, пришла к отрицанию жизненного значения и самобытности всех этих органических союзов, видя в них только создания государства, существующие по воле и в пределах воли государства, которое не только упорядочивает и надзирает за их деятельностью, но и определяет ее пределы[8]; эти политической революцией выдвинутые принципы нащли подкрепление и опору в исторически хотя и не точном учении Савиньи о конструкции persona juridica[9] по римскому праву, сразу получившем непререкаемый авторитет и в Германии, и во Франции, в последней даже сильнее, чем в первой, а это привело юристов к господствующему ныне учению о природе юридических лиц, о их право- и дееспособности и о юридической неспособности их к учинению преступных деяний.
Между тем, говорит Местр, XIX век, в противоположность веку XVIII, во второй своей половине выдвинул на первый план начало кооперативное, начало взаимопомощи и взаимоограничения, как начало бытия и развития человека.
Союзы, синдикаты, общества, группы растут и множатся, постепенно завоевывая права и расширяя свою деятельность, и притом самой борьбой с государством доказывая, что они не формальные создания государства, не фикции, а существа реальные, существующие отдельно от составляющих их индивидуумов, полные жизни и деятельности, и этот неоспоримый факт должен был с необходимостью повести к пересмотру учения о юридических лицах и, в частности, учения об уголовной ответственности этих лиц. Как на знамени новорожденного XIX века были начертаны droits de l'homme[10], так на знамени XX века должны быть написаны droits d'associations[11]. И вот, опираясь в исторической части на труды германистов, в особенности Гирке, и на критические по отношению к теории Савиньи работы романистов - Момзена, Виндшейда, Унгера, и примыкая по экономически-социальным воззрениям к коллективистам и эволюционистам[12], Местр идет несравненно далее учений других новейших сторонников уголовной ответственности лиц юридических. Современная жизнь, говорит автор (Introduction, ї 2), не только свидетельствует о детерминирующем влиянии среды на учинение отдельных преступлений, но и на наличность все более и более растущих коллективных преступлений, которые могут быть поставлены в вину не отдельным лицам, а всему целому.Для всякой уголовной ответственности необходимы два условия: чтобы виновный мог желать учинить преступное деяние и чтобы он мог учинить таковое; оба условия существуют и для деяний коллективных лиц.
Всякое единение обладает особой волей, отличной от воли составляющих его индивидуумов тем, что она направляется на цели более общие, не имеющие того личного, эгоистического характера, который определяет волю отдельных лиц, и на более отдаленные и длящиеся, чем ограниченные человеческой жизнью индивидуальные стремления. Единение будит уснувшую энергию человека, дает ему сознание общей силы, почему коллективная воля становится и более интенсивной, и более возвышенной. Эта воля может расти, видоизменяться в своем направлении; несомненно, ничто не мешает ей быть направленной и на действия, воспрещенные законом уголовным.
Эта воля выражается в действиях органов юридического лица, все равно, будут ли это органы, выражающие его волю (общее собрание, совет, иногда правление), или органы, осуществляющие волю (директор, распорядитель, заведующий делами), но не в действиях уполномоченных или агентов, которые не могут, по мнению Местра, рассматриваться как выразители воли коллективной.
При этом, конечно, для того чтобы юридическое лицо считалось виновником, необходимо, чтобы орган выражал действительную волю общества и чтобы он не выходил из пределов своей компетентности.Но юридическое лицо может являться не только виновником, но и соучастником преступных деяний (complices), выполненных не его органами, а всяким другим лицом (в том числе и его уполномоченными), как скоро коллективная воля выразилась в подговоре или в оказании содействия преступным действиям такого лица.
Особенность лиц юридических, их нематериальная природа, создает одно только ограничение преступности - невозможность совершения ими некоторых преступлений, но такое ограничение не устраняет ответственности за возможное; так же, как не полная по объему ответственность лиц физических не делает их вообще безнаказанными.
По отношению к ответственности Местр идет даже далее германистов, и в особенности Гирке, так как, разбирая указания на несправедливость наказания при установлении ответственности за коллективную вину тех членов корпорации, которые непосредственно не участвовали в решении или высказывались против такового, Местр устраняет это возражение довольно оригинально, допуская, что те члены корпорации, которые решали или выполняли решения, будут подлежать наказанию как за коллективную, так и за их личную вину, а прочие - только за коллективною вину; причем Местр для успокоения последних говорит, что в этих случаях они несут не наказание, а последствие такового.
Из наказаний к юридическим лицам, по мнению Местра, могут быть применяемы: смертная казнь, т. е. прекращение существования, роспуск, закрытие; из лишений свободы -изгнание, высылка, запрещение пребывания в известных местностях; из лишений прав - лишение тех прав, которые им были предоставлены, например, лишение права участвовать в выборах, быть наследником, получать имущество на основании дарения, и, наконец, все имущественные правопоражения.
Такова эта, несомненно любопытная, теория; но, как я уже сказал, едва ли и она может рассчитывать на теоретический и, в особенности, на практический успех.
Существование коллективной вины в смысле единения виновности нескольких единичных лиц и коллективной ответственности каждого из совиновников за все учиненное не будет отрицать почти ни один из криминалистов, ибо исследование этой формы виновности и составляет предмет учения о соучастии. Но такое единение разве в исключительных случаях может быть отождествляемо с юридическим лицом, а тем более со всяким юридическим лицом; его даже, как мы увидим впоследствии, нельзя распространять на единения, всецело объемлющие личность,- единения религиозные, социальные, экономические, не входящие в понятие юридического лица в тесном смысле. Принадлежность к такому воспрещенному единению может влечь ответственность за самую принадлежность, а не за отдельный акт, таким единением учиненный. Каждый скопец может отвечать за принадлежность к скопчеству, но за оскопление кого-либо отвечает только оскопивший; принадлежащие к анархической или террористической партии, где таковая признается нетерпимою, отвечает, и весьма сильно, за принадлежность к ней, но если известная их группа учинила взрыв арсенала, цареубийство и т. п., то усиленную ответственность за это деяние нельзя применять ко всем террористам, настоящим и будущим, у которых не существовало воли, в чем-либо выраженной, хотя бы в одном соглашении на таковое деяние. А что будет, если перенести это положение на единения не воспрещенные? Кто-либо из раскольников оказался виновным в совращении - можно ли юридически допустить привлечение к ответственности всех его единоверцев? Такое единение, не обращаясь в соучастие, не может быть субъектом коллективной вины. Но столь же применимы все эти соображения к единениям, существующим для достижения определенной цели, которым государство придало юридический характер. Местр отрицает за трудностью различения общепринятое разделение юридических лиц на виды, но все его рассуждения относятся, очевидно, к universitates personarum[13], но и для них они малоубедительны. Воля коллективного лица выражается в постановлении его членов, но это постановление воли не есть выражение воли всех его членов, даже, по большей части, воли их большинства. Для действительности собрания нужна, положим, наличность 1/3 всех членов, а для действительности постановления - простое большинство, и вот воля общества в 900 членов выразится в постановлении большинства 151 члена (составленного притом, может быть, путем подтасовки, раздачи акций); меньшинство присутствовавшее подчиняется по формальным основаниям; большинство неявившееся считается подчинившимся на основании предполагаемого согласия на всякое постановление. Но такое согласие может предполагаться только по отношению к тому, что могло быть предметом обсуждения по уставу общества и в пределах устава, а не может распространяться на все, что вздумается заправилам, а может быть, и одному мощному властителю союза. А что же сказать о значении для всего единения воли и действий избранных обществом делегаций - совета или правления? Как поставить противозаконно учиненное ими на счет и ответственность всего общества? Местр утешает членов тем, что реально виновные понесут двойное наказание, а остальные будут страдать лишь от последствий наказания. Но эти последствия заключаются в лишении меня моего имущества, вложенного в предприятие, в прекращении возможности необходимой, полезной или приятной деятельности, ради которой я сделался членом данного союза. Нежизненность всего построения выступит еще сильнее, если мы обратимся к указанным Местром коллективным карательным мерам. Можно ли применить их ко всякому юридическому единению, даже личного характера? Конечно нет! Местр постоянно говорит о виновности и ответственности городов, общин. Но можно ли, например, за вину избранных отцов города, заседающих в думе, уничтожить, стереть с лица земли хотя бы, например, город Москву или Петербург, подвергнуть изгнанию всех его обывателей, пользующихся избирательным правом, лишить город права принимать пожертвования на его благотворительные учреждения, продать при несостоятельности к уплате наложенного штрафа его галереи, сооружения, даже хотя бы городские выгоны? Едва ли на это рискнут и юристы XX века. Очевидно, что, не отрицая ни исторических указаний Местра, ни его соображений о значении деятельности ассоциаций и союзов в современном государственном строе, нельзя на этих основаниях отказаться ни от учения о юридических лицах как о юридической фикции, ни тем более от принципа их уголовной безответственности. Установление таковой было бы отрицанием основных начал уголовной наказуемости и заменой ее полицейскими мерами охраны порядка и спокойствия. Местр (conclusion[14]) видит в коллективной ответственности гарантию свободы ассоциаций против произвола административных взысканий, но очевидно, что корректив таковых нужно искать в установлении правил закономерной деятельности последних.
Но если нельзя говорить об уголовной ответственности отдельных единений, то тем менее возможно юристу говорить об ответственности крупных политических единений, целого народа, как указывают Бернер, В. Спасович ("Учебник"). Последний по этому поводу даже замечает, что "в этих случаях санкция нравственная неминуема, как закон природы; она состоит в том, что и для народов всякая несправедливость влечет ряд страданий, горестей и болезней". Но очевидно, что здесь нет речи о наказании и о карательной деятельности: мы распяли и неуклонно распинаем добро и истину; кровь "вземлющаго грехи мира" на нас и на детях наших, и это вина и ответственность всего человечества, но и о виновности, и об ответственности в юридическом смысле в подобных случаях можно говорить только в смысле уподобления, а не тождества[15].
Принцип уголовной безответственности лиц юридических признается за малыми исключениями[16] всеми новыми законодательствами, причем ныне это начало как бы подразумевается само собою, между тем как прежние кодексы считали необходимым особо упомянуть об этом (Баварское уложение 1813 г., ї49; Ганноверское, ї 56; Гессен-Дармштадтское, ї 44)[17].
В нашем праве вопрос об ответственности юридических лиц был принципиально поставлен только при издании Уложения 1845 г. В материалах по составлению Уложения по этому поводу было высказано: "В Уложении нельзя допускать таких законоположений, кои, не представляя практической пользы, удовлетворяли бы одной логической полноте: кодекс - не учебная книга; простой смысл каждому скажет, что преступление не может быть наказываемо, если не будет лица, коим оно совершено, и всякое выражение о существовании субъекта преступления было бы излишне, в том числе и разрешение вопроса, могут ли нравственные лица, например общество, сделать целым своим составом преступление? Само собою разумеется, что сие было бы возможно только тогда, когда бы все до одного члены сего общества по единогласному намерению нарушили закон; но тогда каждый сам по себе понес бы наказание, определенное сообщникам, и нет никакого повода включать в проект Уложения особое правило о нарушениях законов, целыми обществами сделанных".
Соответственные постановления мы находим в различных томах Свода законов. Так, ст. 100 и 101 т. IX постановляют, что собрание дворянское ни по какому делу не может быть потребовано к суду и не может быть заключено под стражу; по ст. 1424 Уложения о наказаниях (по редакции трех первых его изданий) в случае составления дворянскими собраниями какого-либо положения, противного законам, наказание налагалось не на все собрание, а только на тех из дворян, которые присутствовали в собрании и подписали постановление.
Однако в Уложении о наказаниях 1845 г. не было последовательно проведено это начало, и в нем, в особенности в первых его изданиях[18], встречалось несколько постановлений, на основании коих взыскания, имеющие несомненно уголовный характер, налагались на лиц юридических. По последнему изданию Уложения (1885) сюда могли быть относимы: ст. 530, на основании коей с еврейского общества, в котором укрылся военный беглец из евреев, взыскивалось не свыше трехсот рублей с каждого, и ст. 985, облагавшая общества денежным взысканием за вторичный отпуск лиц, которые не могут снискивать пропитания, буде эти лица будут затем изобличены в прошении милостыни. Действующее Уложение не упоминает о случаях этого рода.
Это начало безнаказанности лиц юридических усвоено и нашей практикой, хотя и не без некоторого колебания. Так, в решении 1884 г. №4, по делу Российского общества транспортирования кладей, Уголовный кассационный департамент Сената высказал, что лицо юридическое не может подлежать уголовному преследованию за преступные деяния входящих в состав оного лиц или его агентов, которые в порядке уголовном отвечают каждый только за себя. То же подтверждено в решении 1885 г. №28, по делу таганрогской таможни, а в особенности в решении 1896 г. №17, по делу директоров Ревельского общества морских купаний Гиппенера и Ризенкампфа, обвиняемых в нарушении санитарных и пожарных правил в находящемся в их заведовании курзале. Повторяя и в этом решении общее положение об ответственности агентов общества, а не самого общества как юридического лица, Сенат вошел в рассмотрение условий и порядка привлечения представителей общества, буде таковых несколько, и указал, что "если проступок, совершенный представителями юридического общества или его агентами, заключается в учинении какого-либо деяния, воспрещенного законом под страхом наказания, то отвечают за него все те лица, которые приняли участие в его совершении по общим правилам о соучастии; если же нарушение заключалось в неисполнении каких-либо возложенных на юридическое лицо общих или особенных обязанностей, то за сие отвечают все члены правления или вообще все лица, заведующие делами оного в совокупности. Конечно, если по уставу данного общества заведование его делами разделено между отдельными членами управления, то и ответственность уголовная за неисполнение, вопреки закону, чего-либо до этой части относящегося, падает на того или на тех из членов правления, в ведении коих эта часть находилась. Но, разумеется, такое ограничительное значение может иметь только распределение обязанностей между членами в силу устава общества, а не вследствие добровольного взаимного их соглашения, так как такого рода частные соглашения не могут устранять ответственности за неисполнение обязанностей, законом на кого-либо возложенных".
________________________________________
[1] Ср. Savigny, System des heutigen romischen Rechts, II, ї 94; E. Zitelmann, Begriff und Wesen der sogenannten juristischen Personen, 1873 г. Специальная монография Ziegler, Die Verbrechensunfahigkeit juristischer Personen, 1852 г., только по римскому праву. Gierke, Die Genossenschaftstheorie und die deutsche Rechtssprechung, 1887 г.; Kirchenheim, Die Deliktsfahigkeit von Verbandspersonen, G. XXXVII, c. 421, XL, 251, Berender, Delikt und Haftung der juristischen Person nach gemeinem Recht, 1891 г.; Kriwzow, Die Deliktsfahigkeit der Gemeide, 1893 г.; Bouvier, De la responsabilite penale et civile des personnes morales, 1887 г.; A. Mestre, Les personnes morales et le probleme de leur responsabilite penale, 1899 г., с подробнейшей библиографией вопроса; Ch. Geminel, De la responsabilite penale des associations, 1899 г.; А. Пестржецкий. Об ответственности обществ за преступления в "Журнале Министерства юстиции" за 1866 г., № 6. Более подробные указания на литературу см. в моем Курсе, I, № 8 и след.
[2] Принцип уголовной ответственности юридических лиц, городов, общин был общепризнан в средневековой литературе и законодательствах, Engau, Leyser, Boher в Германии, Кла-рус и Фаринаций в Италии, Жусс во Франции считали это положение бесспорным. Во французском ордонансе 1670 г. существовала особая глава: sur la maniere de faire le proces aux communautes, bourgs et villages; много примеров ответственности общин и городов в старой Франции собрано у Mestre, глава V. Несмотря на то, что Учредительное собрание высказывалось против законности самого существования корпораций, уже Закон 10 Vend. IV года делал общины ответственными за некоторые преступные деяния, учиненные на их территории, а именно за преступные сборища и за грабежи, и притом ответственными как в гражданском, так и в уголовном порядке. Даже в трудах Гуго Гроция, Пуффендорфа, Пасторе можно видеть следы этого воззрения. Но с Савиньи и Фейербаха начинается поворот, и принцип безответственности юридических лиц, за малыми исключениями (Грольман, Бауэр, Тит-ман), становится господствующим. Только в недавнее время идея о возможности ответственности лиц юридических воскресает, по преимуществу среди немецких цивилистов, и притом как германистов - Dann, Vernunft im Recht, 1879 г. (с. 168) и в особенности Gierke, глава IV, V, с. 743-784 и след., так и романистов - Bekker, Bolze, Dernburg. Windscheid прежде считал виновность их мыслимой, но в издании 1891 г. (7-м) энергически высказался против; из криминалистов- Kirchenheim, Merkel и в особенности Liszt, который (ї 26) находит, что хотя по действующему германскому праву societas delinquere non potest, но прибавляет, что признание преступности общества в пределах их дееспособности и наказуемость их, как самостоятельных обладателей правовых благ и возможна и целесообразна; у него в примечании приведены примеры, впрочем малоубедительные, возможной виновности юридических лиц - обманы в обязательствах, ростовщичество, распространение запрещенных сочинений, злоупотребления по выборам, и возможной их ответственности - лишение имущества или права выборов, закрытие. Но и он прибавляет, что, конечно, все учение о преступной деятельности может быть применено в этих случаях только условно, а место непосредственной преступной физической деятельности должно занять действование через искусственный орган.
[3] Общее мнение ученых (лат.).
[4] Ср. Савиньи, System, II, 385 и след.; также Пухта, Унгер, Vangerow, Pandekten, ї 51. Но к тому же выводу должны приходить и сторонники теорий, отрицающих учение "фиктивной личности", германисты, а в особенности защитники учения о бессубъективных правах во всех его оттенках. Ср. мой "Курс", I, № 9.
[5] Ср. например для Германии Genossenschaftsgesetz, 1889, ї 79; Innungengewerbsord-nung, ї ИЗ; но установляемое в этих случаях закрытие обществ и корпораций не составляет уголовного наказания в тесном смысле, а является полицейской мерой безопасности. Своеобразная ответственность установлена в нашем праве, сравнительно с новыми Законами 1864, 1868, 1871 и 1874 годов, для римско-католических монастырей (Устав иностранных исповеданий ст. 230 и ел.), за нарушение правил о принятии в монашествующие, о проживании в монастырях посторонних лиц, об отлучке монашествующих и т. п. За эти нарушения монастыри могут быть подвергнуты штрафу от трех до трехсот рублей, но не иначе как по постановлению мин. внутр. дел, состоявшемуся по заключению местного губернатора и по истребовании мнения местного епископа. Размер и постепенность взысканий, сообразно важности нарушения правил, предоставляется усмотрению министра внутренних дел; штрафы взыскиваются путем вычета из штатных окладов и денежных пособий; ежегодно выдаваемых из казны монастырям, и обращается в распоряжение мин. народ, просвещения для усиления средств начальных училищ. При этом закон добавляет (ст. 233), что за более важные проступки и преступления, лично или сообща учиненные, монашествующие лица подвергаются уголовному суду.
[6] Много примеров такой ответственности из средневековой и даже римской истории приведено в монографии Местра. Сам автор именно на случаях этого рода основывает свою защиту уголовной ответственности юридических лиц. На этой же почве стоит Prins, Science, хотя относится к вопросу уклончиво.
[7] Особенный случай этого рода предусмотрен ст. 75 Воинского устава о наказаниях, на основании которой в случае учинения преступного деяния целой командой или частью оной может быть определено, кроме личного наказания виновных по особому Высочайшему повелению, и лишение отличий, пожалованных команде или части оной, а также уничтожение ее состава размещением нижних чинов в другие войска и увольнением офицеров от службы или также размещением в другие войска.
[8] Mirabeau в прениях о правах духовенства: les corps n'ont aucun droit reel de leur nature, puisqu'ils n'ont meme pas de nature propre, Mestre.
[9] Юридическое лицо (лат.).
[10] Права человека (фр.).
[11] Права объединений (фр.).
[12] В особенности Haurion, Lecons sur le meuvement social, 1899 r.
[13] Общее мнение ученых (лат.).
[14] Заключение, вывод (фр.).
[15] Нельзя не заметить, что даже и Mestre не распространяет своих выводов на государство как юридическое лицо.
[16] Так, допускает ответственность юридических лиц англо-американское право. Ср. Н. Meyer, ї 21, пр. 7.
[17] Относительно признания этого начала в новейшей практике западноевропейских государств можно найти указания: для немецкой - у Oppenhoff, Commentar, ї 47, пр. 8, О1-shausen, ї 47, пр. 20; для французской - у Garraud, № 60; для бельгийской - у Haus, № 257 и след., Thiry, № 71, Mestre, с. 228; принципиальное решение, признавшее безответственность лиц юридических 10 марта 1877; то же подтверждено решениями 17 декабря 1891 г. и 6 апреля 1894 г.; Бланш, Фостен-Эли, опираясь на прежние решения кассационного суда, утверждали, что практика допускает присуждение юридических лиц к штрафу.
[18] Ср. мой "Курс", т. I; Спасовича "Учебник".