89. Выдача собственных подданных
89. Совершенно иного рода вопросы относительно лица, подлежащего выдаче, вытекают из соображений не юридических, а политических, а именно вследствие подданства выдаваемого. В этом отношении возможна троякая комбинация.
Требуется выдача: 1) подданного той державы, которой предъявлено требование о выдаче, 2) подданного державы, требующей выдачи, и 3) подданного третьей державы.
Что касается первой группы лиц[1], то вопрос об их выдаче прошел несколько фазисов: в средние века и до XVIII столетия при выдаче не делалось никакого существенного различия между своими и чужими подданными; затем, в XVIII столетии и в особенности в XIX, и в законодательствах, и в доктрине, по-видимому, незыблемо утвердилось положение, что собственные подданные не выдаются, причем одни государства ставили это положение как одну из конституционных гарантий личности, другие видели в этом только привилегию своих подданных, от которой государство могло и отказаться.
Наконец, во второй половине XIX века в литературе появились весьма сильные возражения против этого принципа, так что, например, Оксфордский съезд 1880 г. членов Института международного права принял такую резолюцию: "Между государствами, коих уголовное законодательство покоится на аналогичных основаниях и которые питают взаимное доверие к их судебным установлениям, выдача собственных подданных будет средством обеспечения правильного отправления уголовного правосудия, так как весьма желательно, чтобы подсудность всегда имела своим основанием "forum delicti commissi"[2].Еще сильнее высказалось это направление на Брюссельском тюремном конгрессе 1900 г., на кртором этот вопрос был включен в программу. Не только принцип выдачи собственных подданных нашел сочувствие почти во всех докладчиках, между которыми были г-да Канонико, Пессина, Rolin, но они были признаны и огромным большинством как в отделениях (в том числе Thiry, Beranger, Brusa), так и в общем собрании, принявшем форму проф.
Гарсона: "Между странами, коих уголовное законодательство покоится на аналогичных основах и которые питают взаимное доверие к их судебным учреждениям, выдача подданных может быть средством обеспечения правильного отправления уголовного правосудия, так как desideratum[3] науки - рассмотрение каждого дела в месте его учинения".И действительно, нельзя не сказать, что, смотря на выдачу как на институт юридический, заменяющий, в интересах права и справедливости, судимость бежавшего к нам по нашим законам, трудно найти какие-либо юридические основания в защиту такого положения, так что все соображения новейших его защитников имеют не юридический, а уголовно-политический характер.
Государство, говорят они[4], и его подданные находятся по отношению друг к другу во взаимном обязательстве. Если, с одной стороны, подданный обязан повиновением законам своего отечества, то последнее должно защищать его силой этих законов. Подчиняя своего подданного иностранной юрисдикции, лишая его таким образом гарантий отечественного правосудия, государство не выполнило бы своих обязанностей по отношению к нему. С другой стороны, государство не может вполне доверять чужеземному правосудию, хотя бы последнее, по своей судебной организации, и представляло все желательные в интересах подсудимого гарантии, так как все же нельзя рассчитывать на полное беспристрастие иностранных судей и ожидать, что они отнесутся к чужеземцу с тем же вниманием и снисходительностью, как к своему соотечественнику: общественное мнение скорее возмущается проступком, совершенным иностранцем, и судьям пришлось бы действовать под давлением этого мнения; защита иностранца представляется более трудной по незнанию им местного языка, обычаев; наконец, законы и учреждения различных государств находятся далеко не на одной ступени развития. Совершенно отличная уголовная процедура, жестокость наказаний, неудовлетворительность судебной организации должны побуждать государство к отказу в выдаче собственного подданного. Кроме того, с точки зрения интересов уголовного правосудия, выдача соотечественника, учинившего за границей преступление, не является безусловно необходимой: последний может быть подвергнут преследованию и суду в своем отечестве.
Некоторые же защитники этого положения указывают еще и на то, что такой выдачей нарушалась бы суверенность государства, так что выдача была бы нарушением обязанностей государства по отношению к своим подданным; а немецкие писатели прибавляют, что это противоречило бы исконным германским воззрениям и коренным началам нашего современного государственного строя Германии.На это сторонники противоположного воззрения[5] возражают, что принцип невыдачи собственных подданных является не только лишенным основания, но даже и невыгодным для правосудия. Правильный разбор дела, всесторонняя оценка улик и доказательств, несомненно, могут быть скорее осуществлены при судимости виновного в месте совершения им преступления, а не в отстоящем от него иногда на громадное расстояние месте обнаружения преступника; в силу этих соображений, признание предпочтительной компетентности суда иностранного и, следовательно, допустимость выдачи собственных подданных является одинаково желательной и в интересах общества, и в интересах подсудимого, гарантируя справедливость приговора. Указание же на то, будто такой выдачей колеблется принцип независимости государства и разрушается право каждого гражданина судиться только по своим законам и перед судьями своей страны, едва ли может быть признано доводом, вполне убедительным. Принцип государственной суверенности был бы действительно поколеблен, если бы дело шло об ответственности за деяния, учиненные в пределах нашего государства: в случаях этого рода, конечно, обязательная передача какого-либо преступника для суда иноземному государству была бы нарушением прав территориальной власти; но о таком нарушении нет и речи в разбираемых случаях. Точно так же указание на право каждого судиться по законам своей страны несогласимо с существующими международными отношениями, так как ни один иностранец, совершивший, например, преступное деяние в России, не может требовать признания неподсудности нашим судам его поступка; государственная власть может внимательно следить за интересами своих подданных, находящихся за границей, может тщательно ограждать их от каких-либо несправедливостей - этим она, несомненно, выполняет свой долг; но из такой обязанности охраны интересов своих подданных не вытекает право на исключительную их подсудность судам отечества.
В международной практике выдачи мы видим, что Англия постоянно допускала выдачу своих подданных, а между тем трудно указать другое государство, столь ревностно охранявшее принцип суверенности. Даже после того, как в последних трактатах Англия стала признавать положение о невыдаче собственных подданных, она не затруднилась выдать Австрии в 1876 г. Турвиля, обвинявшегося в убийстве своей жены, учиненном в Тироле[6]. Североамериканские Штаты также постоянно держались системы выдачи собственных подданных, и еще в 1845 г., по поводу договора с Германией, Америка отказала включить в договор пункт о невыдаче собственных подданных.Все же прочие возражения, приводимые защитниками невыдачи, вполне устраняются тем, что выдача собственных подданных может быть признаваема не безусловной, а условной обязанностью, так что государство может отказаться от ее выполнения или по отношению к отдельной стране, или же по отношению к каким-либо специальным преступным деяниям.
Россия во всех своих трактатах держится системы невыдачи собственных подданных[7]; точно так же сохранено это начало и в действующем Уголовном уложении. Как говорится в объяснениях к статье 10(13), "редакционная комиссия, признавая всю справедливость соображений, приводимых против невыдачи собственных подданных, не решилась ввести его в текст ввиду того, что противоположное начало усвоено не только в наших трактатах, но и в договорах почти всех европейских государств, включая сюда даже отчасти и Англию; что, следовательно, если бы Россия и признала ныне принцип выдачи наших подданных иностранным державам, то ни по трактатам, ни по началу взаимности она не могла бы получить от других держав согласия на принятие этого принципа, а потому этим или нарушались бы начала международной равноправности, или же самое постановление, как не соответствующее нашим договорам и международным обычаям, оставалось бы мертвой буквой".
Правило о невыдаче собственных подданных, конечно, у нас распространяется как на подданных Империи, так и на граждан Великого княжества Финляндского, как на подданных прирожденных, так и на натурализованных, но на последних, по общепринятым в международном праве воззрениям, только в том случае, если они были натурализованы до момента учинения преступного деяния, по поводу коего предъявлено требование о выдаче[8], как это, между прочим, выражено в постановлениях Оксфордского съезда и в большинстве новейших трактатов о выдаче.
Иногда, хотя и в виде исключения, объем выдаваемых лиц еще более расширяется[9]; так, например, по нашим трактатам с Нидерландами, к природным жителям причисляются и те иностранцы, которые водворились в стране и, состоя в браке с туземкой, имеют от нее детей, рожденных в стране, а по договору с Данией - иностранцы, поселившиеся в стране.
Несостоятельность подобного расширения вполне очевидна уже из того, что эти лица при действии, например, Уложения 1845 г. приобретали даже более прав, чем подданные: если такой иностранец убил бы в Голландии голландского подданного и бежал в Россию, то он не мог быть, согласно трактату, выдан и в то же время не мог быть наказан и в России.По Договору нашему с Турцией 1783 г., выдача не допускалась относительно турок, бежавших в Россию и принявших христианство, или русских, бежавших в Турцию и принявших там ислам.
Вторую группу составляют подданные страны, требующей выдачи, относительно которых никаких ограничений, не зависящих от свойства их деяний, допущено быть не может.
Подобное же правило должно быть принято и относительно подданных третьей державы, хотя большинство трактатов признают выдачу этих лиц не обязательной, а факультативной, ввиду того что могут быть случаи, когда такая выдача не будет согласна с принципами права и справедливости, например когда страна, требующая выдачи, и страна, подданный которой должен быть выдан, находятся между собой в войне или в явно враждебных отношениях[10]. Точно так же международные обычаи и трактаты в случаях этого рода требуют уведомления, а иногда и согласия страны, чей подданный выдается, прежде осуществления выдачи, так как за этой страной признается как бы право надзора и охраны ее подданных, подлежащих выдаче[11].
________________________________________
[1] Подробные данные по этому вопросу приведены у Lammasch; Pasquale-Fiore, I, а в особенности Martitz, с. 135-337; Olivi, De l'extradition des nationaux, consideree en particulier a l'epoque actuelle, Revue generate de droit, t. x. № 4.
[2] Место суда совершенного проступка (лат.).
[3] Желаемое; то чего не достает (лат.).
[4] Сторонниками невыдачи являются из новых писателей Goddin и Pasquale Fiore; подробно приведены эти мнения у Billot. В Германии из новейших писателей за невыдачу - Бар, Г. Мейер, Мартиц, Биндинг; последний, вопреки общему характеру своего труда, также довольствуется только политическими соображениями: "Может ли государство,- говорит он,- предать своих граждан разнообразию чуждых процессуальных и уголовных законов; может ли оно допустить применение к ним иностранных законов, которые если и не представляются варварскими, то, во всяком случае, чужды народному правовоззрению; может ли оно сделаться орудием, вырывающим гражданина из своей родины, производителя - из его производства, отца - из его семьи, для того чтобы он был поставлен на суд в Китае или Японии или в Южной Америке, может быть, даже по несправедливому обвинению".
В особенности убедительны эти патетические доводы относительно выдачи какого-нибудь вора по профессии, убийцы, фальшивого монетчика, и притом же вопрос ставится не о Китае или других странах, где существует наша консульская юрисдикция, а о государствах, входящих в общий международный союз.[5] Как на противников принципа невыдачи нужно указать из французских писателей на Bernard, Bard, Billot; из немецких - на Holtzendorff, Шварца, Листа и, хотя с значительными ограничениями, Lammasch; из русских - на Мартенса и Никольского; в особенности много противников невыдачи между новыми итальянскими писателями.
[6] Дело Турвиля подробно изложено в монографии Гольцендорфа, причем он обстоятельно указывает, какие неудобства могли бы возникнуть, если бы Турвиль судился в Англии. Также большой интерес в этом отношении представляло известное дело графа Хорин-ского-Эбергани. В настоящее время, благодаря принятию в трактатах с Англией начала невыдачи английских подданных и ненаказуемости их, кроме убийц, по местным английским законам Англия сделалась обетованной землей англичан, ворующих и мошенничающих на материке. Ср. у Martitz дело Wilson, совершившего в Цюрихе кражу 50 000 фр., относительно которого Англия отказала Швейцарии и в выдаче и в возбуждении уголовного преследования. Верные замечания о несовместимости признаваемых Англией принципов международного уголовного права с справедливостью и общечеловеческими интересами делает Lachaud в предисловии к изданию Kirchner, L'extradition.
[7] В Трактате с Англией 1886 г. этот пункт изложен условно: каждое правительство сохраняет за собой полную свободу отказать в выдаче собственных подданных.
[8] Подробные данные по этому вопросу у Bernard, т. II; Lammasch.
[9] Lammasch.
[10] Ср. Martitz.
[11] Первый Трактат, установивший подобное правило, был французско-бельгийский, 1834 г.