85. Условия судимости преступных деяний, учиненных за пределами государства
85. При этом для наказуемости преступных деяний, учиненных за границей, по действующему Уложению требуется наличность следующих условий:
1. Деяние должно быть запрещено у нас под страхом наказания, так как только в этом случае и может возникнуть право нашего государства подвергнуть наказанию виновного и право и обязанность наших судебных установлений возбуждать уголовное преследование и судить обвиняемых.
2.
В тех случаях, когда караются не все преступные деяния, учиненные за границей, а только важнейшие, принадлежность данного деяния к важнейшим, его юридическая характеристика, конечно, должна определяться по нашим законам; таким образом, выражения "преступление", "проступок" должны быть понимаемы в смысле, приданном им ст. 3, причем в основание принимается при возбуждении преследования высшее наказание, назначенное в законе за деяние, в коем обвиняется данное лицо, а при назначении наказания - высшее наказание, определенное в законе за деяние, в коем оно признано виновным.3. Деяние должно быть воспрещено под страхом наказания по законам той страны, где оно было учинено, так как это положение вытекает из самого понятия о субсидиарности международного карательного права. Каждое лицо может считать недозволенным лишь то, что почитается преступным в месте учинения деяния. Это начало, усвоенное всеми новейшими европейскими законодательствами, в нашем действующем праве прямо указано в п. 1 ст. 10.
Но из этого положения все законодательства допускают изъятия в видах охраны собственных интересов; так, по французскому Закону 1866 г. для наказуемости за проступки, учиненные за границей французскими подданными, требуется это условие, а для наказуемости за преступления необходимо только, чтобы они были запрещены по французским законам; по Германскому кодексу запрещенность по законам места учинения не требуется для наказуемости бунта, измены, подделки германских денежных знаков и служебно-дипломатических преступлений, причем безразлично, были ли учинены эти деяния германскими подданными или иностранцами; такое же правило принимает Венгерский кодекс.
Равным образом и действующее Уложение в ст. 11 допускает наказуемость тяжких посягательств на государственный строй России, учиненных за границей, безразлично к тому, почитаются или не почитаются они наказуемыми в месте их совершения, причем такими тяжкими деяниями по отношению ко всем виновным признавались, по проекту редакционной комиссии, посягательства на особу императора, императрицы или наследника престола, на низвержение царствующего императора с престола, на лишение его власти верховной или ограничение прав оной, на изменение образа правления или порядка престолонаследия, на отторжение от России части ее; приготовление к сим посягательствам, участие в сообществе для их учинения и подговор составить такое сообщество, а для русских подданных также и случаи государственной измены. Но особое совещание при Государственном Совете нашло этот перечень недостаточным, так как за пределами России могут быть совершены и некоторые другие преступные деяния, нарушающие весьма важные условия безопасности Отечества или могущие причинить существенный вред его интересам, а вместе с тем не воспрещенные иностранными законодательствами или вызывающие, нередко по побуждениям политического свойства, оправдательные приговоры иностранных судов. Объявлять такие деяния по закону безнаказанными не только при совершении их иностранцами, но даже и в случае учинения их русскими подданными, временно пребывающими за границей и возвращающимися потом в Россию, было бы с государственной точки зрения весьма невыгодно и несогласно с целями государственной политики. К числу деяний такого рода оно отнесло участие в сообществе, имевшем целью, заведомо для виновного, возбуждение к ниспровержению существующего в государстве общественного строя, или учинение тяжких преступлений посредством взрывчатых веществ или снарядов. Виновные в этих деяниях должны подлежать ответственности независимо от того, состоят ли они в русском или иностранном подданстве; русские же подданные должны также отвечать: в случаях оскорбления или угрозы, направленных против императора, императрицы или наследника престола, с целью возбудить неуважение к их особе; непринятия должностным лицом мер для пресечения или предупреждения одного из наитягчайших государственных преступлений, статьями 92-102 и 108 предусмотренных, если сие должностное лицо свойством своей службы к тому обязано; недонесения должностного лица, вопреки его обязанности, о каком-либо из сих государственных преступлений и заведомо ложного изменения должностным лицом Высочайшего повеления.4.
Как скоро данное деяние заключает в себе условия, необходимые для привлечения учинившего к ответственности, то затем наш суд определяет ему наказание соответственно с нашими законами. Как справедливо замечает Гелыннер, "государство должно карать деяния, учиненные за границей, по собственным законам, а не основании законов иностранной державы. Не говоря уже о затруднениях, кои возникли бы в том случае, если бы государство было обязано руководствоваться законами всех стран, изложенный вывод покоится на том прочном юридическим основании, что государство призвано применять только те законы, которые оно само изданием их в законодательном порядке признало соответствующими требованиям справедливости". На основании этого все условия, определяющие вменяемость, преступность или наказуемость данного деяния, как, например, влияние возраста, глухонемоты, понятие крайней необходимости, обороны, покушения, видов соучастия, давности и т. д., определяются на основании наших, а не иностранных законов; притом же и практически нельзя возложить на наш суд обязанность руководствоваться общей частью разнообразных европейских кодексов со всеми относящимися к ней разъяснениями науки и судебной практики; на этом основании, конечно, решается вопрос и относительно обстоятельств, определяющих меру ответственности. Но из этого положения Уложение 1845 г. допускало одно изъятие в пользу русских подданных, учинивших преступление за границей против иностранного государства или иностранных подданных, если по законам того края, где ими было учинено преступление, они долженствовали подвергнуться наказанию, менее против определяемого сим Уложением строгому; наказание их по соразмерности с тем должно было быть смягчаемо. Действующее Уложение в тех случаях, когда по законам места учинения полагается наказание менее строгое, допускает уменьшение наказания по правилам статьи 53, и притом как для русских подданных, так и для иностранцев. Это смягчение обязательно для суда, так как Уложение говорит: "Наказание смягчается на основаниях, ст. 53 установленных"; поэтому суд обязан войти в рассмотрение наказуемости деяния по законам места учинения, и неправильное определение сравнительной строгости законов может быть основанием для обжалования в апелляционном или кассационном порядке[1]. Но только что указанное правило не применяется в случае учинения виновным за границей тяжких государственных преступлений, указанных выше.5. Далее, ввиду субсидиарного характера нашего карательного права относительно деяний, учиненных за границей, возбуждение у нас уголовного преследования, по общему правилу, возможно только в том случае, если вина учинившего не была юридически заглажена на месте его учинения[2] и виновный не поквитался с правосудием. Принцип non bis in idem[3] должен найти свое применение и в случаях этого рода. Так, французский Закон 1866 г. в арт. 5 говорит: "Уголовное преследование не возбуждается, если подсудимый докажет, что по его делу состоялось уже за границей судебное решение, вошедшее в законную силу". Еще подробнее указано это положение в ї 5 Германского кодекса, который гласит, что уголовное преследование не имеет места: 1) когда судебным местом за границей относительно данного деяния был поставлен вошедший в законную силу оправдательный приговор, или обвинительный, если притом назначенное сим приговором наказание уже отбыто; 2) когда по иностранным законам уголовное преследование не может быть начато за давностью или когда назначенное наказание было отменено; 3) когда по законам места совершения деяние преследуется по частной жалобе, а таковая жалоба не предъявлена. Такие же постановления с большей или меньшей подробностью повторяются и другими законодательствами.
Уложение 1845 г. не содержало никаких постановлений по этому предмету, но и по отношению к нему тот же принцип был признан Правительствующим Сенатом в решении по делу Иолко (реш. 92/36). Иолко судился и был признан виновным Цюрихским судом в участии в подделке наших денежных знаков, за что и был приговорен к заключению в цухтхаус и изгнанию из Швейцарии.
По отбытии наказания Иолко возвратился в Россию, но здесь был привлечен к суду по обвинению в том же преступлении. Рассматривая в порядке надзора по частной жалобе Иолко вопрос о его привлечении, Сенат выразил, "что за отсутствием прямы" указаний законов этот вопрос должен быть разрешен по соображению с основными судопроизводственными началами; что к числу таковых относится и выраженное в ст. 22 Устава уголовного судопроизводства правило о вторичной несудимости лиц, отбывших наказание по тому же обвинению; что хотя по своему положению статья эта имеет в виду приговоры, поставленные нашими судами в пределах их компетентности, но основное юридическое правило, в ней выраженное - Lне отмстиши дважды за едино", не может не быть принимаемо к руководству и при установлении ответственности за преступления, учиненные за границей; что хотя приговоры иностранных судов, кроме особо указанных в законе случаев, не могут быть почитаемы обязательными для русских судебных мест по отношению к их осуществлению и к применению вытекающих из них последствий, так как наши судебные места могут руководствоваться только решениями, основанными на законах, Российской верховной властью установленных, но при определении возможности возбуждения уголовного преследования за деяния, уже бывшие предметом судебного рассмотрения за пределами России, не возникает вопроса об исполнении иностранного приговора, а представляется только необходимым установление действительной судимости данного лица, за то именно деяние, по поводу коего возбуждается против него преследование в России. Если русский суд при определении ответственности виновного за деяние, учиненное за границей, должен иметь в виду размер наказания, коему виновный подлежал бы по местным законам, то тем более суд не может признавать безразличным то обстоятельство, что обвиняемый не только привлекался за это же деяние к суду за границей, но и понес за него наказание[4].Это положение усвоено и действующим Уложением, которое в п. 3 ст. 10 говорит, что деяние не может быть наказано у нас, если обвиняемый полностью отбыл за него наказание, или был оправдан, или освобожден от наказания по приговору иностранного суда, вошедшему в законную силу.
При этом, конечно, предполагается, что приговор состоялся именно по тому деянию, в котором данное лицо обвиняется у нас: если виновный был судим и наказан в Германии за кражу, а затем обнаружилось, что он одновременно с этой кражей учинил убийство, то, разумеется, приговор о краже не может иметь никакого влияния на преследование за убийство. Установление юридического тождества или различия деяний, по коим состоялся приговор и в коих у нас обвиняется данное лицо, принадлежит нашему суду сообразно с обстоятельствами отдельного случая.Кроме того, значение установленного выше положения стоит в прямой зависимости от самого юридического характера состоявшегося за границей приговора. Прежде всего, такое значение может иметь приговор, а не какое-либо частное определение суда о приостановлении или даже прекращении уголовного т. реследования. Значение подобных определений зависит от свойства оснований, их вызвавших, оцениваемых притом с точки зрения наших процессуальных законов. Далее, приговоры, освобождающие от ответственности, должны быть отличаемы от устанавливающих таковую: приговор оправдательный или освобождающий от наказания восприемлет свое полное значение с момента вступления его в законную силу; но можно ли применить это начало к приговорам обвинительным? Конечно нет, так как вина заглаживается не обвинительным приговором, а действительным отбытием наказания. Поэтому на практике легко может возникнуть вопрос: как поступать с преступниками, бежавшими к нам после постановления по их делу за границей обвинительного приговора или даже, может быть, после начала отбытия ими наказания? В подобных случаях представляются два возможных пути: или следует признать силу иностранного приговора и привести его в исполнение, или, наоборот, нужно вовсе игнорировать его. Первое решение представляется, по-видимому, простейшим, но его правильность весьма сомнительна со стороны теоретической, а практически оно почти неосуществимо[5]. Органы суда являются органами верховной государственной власти, во имя которой они творят суд и применяют назначенное в законах наказание; но если одно государство не может быть представителем другого государства при отправлении правосудия, то тем менее возможно это представительство для его органов; вместе с тем и практически приведение иностранного приговора в исполнение представилось бы не только затруднительным, но иногда и невозможным, ввиду различия карательных мер в отдельных кодексах: как выполнить в России приговор о заключении в Zuchthaus, или о deportation? Остается, следовательно, если, разумеется, виновный не подлежит выдаче, принять вторую систему, т. е. принять, что преступник не загладил свою вину и может вновь подлежать суду и наказанию. Но с другой стороны, также несомненно, что эта система может привести к значительной несправедливости относительно тех лиц, которые уже отбыли часть наказаний, и даже, может быть, значительную его часть. В устранение этого наше Уголовное уложение определяет, что если виновный отбыл часть назначенного ему по приговору иностранного суда наказания, то это может рассматриваться как обстоятельство, уменьшающее ответственность, причем суд, конечно, имеет право в случаях чрезвычайных, когда уменьшение наказания в обыкновенных размерах представлялось бы недостаточным, ходатайствовать перед верховной властью о чрезвычайном смягчении наказания или же и о полном помиловании.
Другой спорный вопрос, затрагиваемый применением к данным случаям принципа поп bis in idem, относится к объему этого положения. Так, закон французский признает это положение безусловным и не допускает изъятий ни для каких преступных деяний; напротив того, Кодекс германский вовсе не распространяет это положение на преступления государственные, подделку монеты и преступления или проступки по службе[6], и на некоторые специальные нарушения, учиненные за границей германскими должностными лицами, так что, например, преступник, отбывший в России наказание за подделку германских кредитных билетов, по возвращении в Германию снова подвергается суду и наказанию, за это деяние назначенному; но по ї 7 понесенное им наказание будет принято в расчет при назначении ответственности германским судом, причем самый порядок и объем зачета вполне предоставляются усмотрению суда. Сверх того, по ї 37 германский подданный, осужденный за границей за такое преступление или проступок, за которые он в Германии подлежал бы лишению гражданских прав вообще или какого-либо отдельного права, может подлежать новому уголовному производству, в видах применения к нему, в случае признания его виновным, поражения в правах. Такое же правило о применении поражения в правах содержит Кодекс венгерский, ї 15; исключения признает и Итальянское уложение.
Действующее наше право относительно лиц, оправданных вступившим в законную силу приговором суда или освобожденных от наказания, допускает возбуждение вновь уголовного преследования по тому же делу только в случае учинения ими указанных выше тяжких государственных5 преступлений, при которых не имеет влияния и самая их незапрещенность по законам места учинения.
Иначе ставится вопрос относительно лиц, отбывших за границей наказания за некоторые тяжкие преступления, если они притом русские подданные. В объяснительной записке к проекту по этому поводу указано: "В случае прибытия в Россию иностранца, понесшего за границей наказание, наше правительство всегда имеет право или воспретить ему въезд на территорию, или выслать его из России, как скоро, на основании прошлого этого лица, оно признает пребывание его опасным для спокойствия государства; но принятие такой меры относительно русских подданных, возвратившихся в отечество, является невозможным, а между тем, в большей части случаев такие преступники, немедленно по отбытии назначенного им за границей наказания или будут высылаться к нам, или же и сами возвратятся в отечество. Может ли такое лицо считаться полноправным в России, имеет ли его супруг право просить о разводе? Комиссия полагает, что признание полноправности таких лиц не соответствовало бы интересам общественного порядка, а потому считает полезным предоставить судебной власти право в подобных случаях возбуждать, конечно со всевозможной осторожностью, судебное разбирательство в особом порядке[7].
Соответственно сему статья 12 действующего Уложения постановляет, что российский подданный, отбывший вне пределов России наказание за преступное деяние, за которое определено наказание не ниже каторги, по возвращении его в Россию подвергается по приговору суда лишению прав, указанных в ст. 25, 28-31, 34 и 35.
Лица, отбывшие наказание за преступления, признаваемые по Уложению бунтом (ст. 99-102), сверх лишения прав подвергаются поселению.
Во всех этих случаях, на основании пересмотренного Устава уголовного судопроизводства, все дела возбуждаются не иначе как по предписанию министра юстиции - прокурором того окружного суда, которому подлежит рассмотрение дела, т. е. в ведомстве коего обвиняемый задержан или в округе коего имел последнее местопребывание, а относительно лиц, осужденных за бунт,- прокурором С.-Петербургской судебной палаты, которая рассматривает дела сего рода. По получении предписания прокурор собирает все необходимые данные, относящиеся к состоявшемуся об обвиняемом за границей приговору, а если найдет необходимым, назначает производство дополнительного дознания или следствия, а затем дает дальнейшее направление производству соответственно правилам Устава. Затем, предание суду, сам суд, постановление и исполнение приговора производятся уже на общем основании.
6. Ответственность за такое преступное деяние, конечно, может иметь место лишь в том случае, когда виновный по учинении сего деяния сам прибыл в Россию или же был нам выдан.
7. Наконец, нельзя не указать, что по отношению к преступным деяниям, учиненным за границей, большинство европейских законодательств содержит особые правила о порядке возбуждения уголовного преследования. По Уложению 1845 г. такое отступление было допущено относительно преступных деяний, учиненных русскими подданными против иностранного государства или иностранцев, так как виновные преследовались только в том случае, когда на них поступят жалобы или обвинения. Также и по действующему праву уголовное преследование по делам о преступных деяниях, учиненных вне пределов России, коими виновный посягнул на права иностранного государства или иностранного подданного, возбуждается не иначе как по требованию подлежащей иностранной власти или по жалобе потерпевшего, но само преследование и в этих случаях производится в публичном порядке. Во всех же остальных случаях преследование возбуждается по общему порядку, буде к тому есть законный повод и достаточное основание, и виновный во всяком случае судится в общем порядке тем судом, в ведомстве коего он задержан или в округе коего имел, до отбытия за пределы России или перед возбуждением уголовного преследования, последнее место жительства.
________________________________________
[1] Право обжалования решения на основании неправильного применения иностранных законов давно уже признано в области гражданского права по вопросам об исполнении решений судебных мест иностранных государств (Устав гражданский судебный, ст. 1273 и след.), о правах наследования за границей и т. д. Ср. Jettel, с. 8; Ferand-Giraud, Des recours en cassation pour violation d'une loi etrangere в Rev. de dr. int., 1892, c. 233. Ср. также у Jettel указания о порядке доказывания на суде положения иноземного права, хотя и в применении к праву гражданскому. В области уголовного права при применении ст. 10 суд, несомненно, вполне свободен в выборе способов такого установления: непосредственного усмотрения, спроса экспертов и т. д.
[2] Подробно рассмотрены эти вопросы в монографии P. Fiore, главы IV и V.
[3] Не дважды за одно и то же (лат.).
[4] К этому Сенат добавил что правильность этого начала и необходимость применения его в отношениях международных всегда признавалась и нашей законодательной властью, как это видно из договоров наших о выдаче, в коих обыкновенно указывается, что выдача не последует, когда она требуется по поводу того же преступления или проступка, за которое требуемое лицо несет или уже понесло наказание... Равным образом и Правительствующий Сенат по I департаменту в определении своем по делу Никитченкова (1871 июня 14 и 1872 января 4) вполне определенно выразил, что правило о невозможности вторичного суда над осужденным, уже судившимся, выраженное безусловно в ст. 21 и 22 Устава уголовного судопроизводства, есть постановление общее всем законодательствам образованных народов; поэтому, чтобы допустить из этого правила какое-либо исключение, необходимо прямо и категорически выраженое уполномочие на то закона. Неосновательные и малопонятные возражения против этого решения сделаны Ивановским в статье о значении в России иностранных судебных приговоров по уголовным делам. Право, 1898, № 1 и 2.
[5] В этом смысле решается вопрос законодательством и почти единогласно признается и теорией. В виде исключения можно указать разве на постановление швейцарского экстра-диционного Закона 1892 г., который в ї 30 допускает применение приговоров, состоявшихся за маловажные нарушения.
[6] Но это правило не распространяется на преступные деяния, учиненные кем-либо на французской территории, хотя бы виновный был за них судим и наказан за границей. Ср. решение кассационного суда 21 марта 1862, Molinier, с. 268.
[7] У нас вопрос о влиянии иностранных приговоров на поражение в правах возбуждался по делу Никитченкова, осужденного в 1865 г. Парижским окружным судом за покушение на предумышленное убийство к пожизненным travaux forces. Первый департамент Правительствующего Сената, в 1868 г. высказал ту мысль, что подобный приговор может повлечь за собой лишение прав, а в 1871 г., снова рассматривая этот вопрос, пришел к противоположному выводу, а именно, что лицо, наказанное за границей, не должно подлежать у нас поражению в правах, предполагая над имуществом таких лиц устанавливать опеку. В том же смысле был разрешен вопрос о Никитченкове в 1894 г. по его помиловании французским правительством. Ср. Л. Владимиров. Значение приговоров иностранных судов по делам уголовным. Журнал уголовного и гражданского права, 1873 г., № 5; Lammasch, Ueber die Wirksamkeit strafgerichtlicher Urtheile des Auslandes.