1. Уголовное правосудие, вследствие недостаточности средств, находящихся в его распоряжении, и несовершенства человеческих учреждений, поставлено в невозможность абсолютно осуществлять идею возмездия.
Хотя неизбежность преследования виновного и неотстранимость его наказания и составляют конечную задачу репрессивной деятельности уголовной юстиции, но наказание оказывается вообще необходимым и применение его возможным до тех пор, пока оно не противоречит высшим требованиям справедливости и не идет в разрез с уголовною политикою.
Началу безусловного применения наказания положена граница как юридическими, так и чисто фактическими отношениями. Так, наука уголовного права и законодательства всех стран признают помилование, смерть преступника, прощение обиженного и давность, обстоятельствами отстраняющими вполне или только отчасти преследование и наказание виновных.Не имея в виду излагать всего учения об обстоятельствах погашающих и отстраняющих уголовную ответственность, мы остановимся исключительно на давности.
Влияние давности в праве уголовном сказывается в двух направлениях; ею погашается с одной стороны уголовное преследование, а с другой применение к осужденному наказания. Давность первого рода известна под названием давности погашающей преступление (prescription du crime, Verjahrung des Verbrechens), давность второго рода-под названием давности погашающей наказание (prescription de la peine, Verjahrung der Strafe).
Не приступая пока к подробному рассмотрению каждого из видов давности, предпошлем историческому очерку несколько общих замечаний. Давность исключающую преследование мы назвали давностью преступления; говоря так, под словом преступление мы понимаем деяние, не в фактическом, а в уголовно-правовом отношении, убийство всегда останется убийством и кража-кражею; никакая давность не может сделать факта существовавшего никогда не. бывшим; значение ее заключается в том, что по истечении законом определенного срока, известное деяние перестает вызывать реакцию со стороны судебной власти, земное правосудие лишается с годами возможности и средств восстановить давно минувшее событие в его истинном свете, разрешение вопросов о вине и степени ответственности обвиняемого становится для судьи все более и более затруднительным, возможность привлечения к делу лиц совершенно невинных и наказание виновных свыше меры их вины все более и более возрастает с годами и законодатель, руководствуясь высшими требованиями справедливости и уголовной политики, ограничивает известными пределами репрессивную деятельность органов уголовного правосудия.
Значение давности погашающей наказание заключается в том, что приговор не приведенный в исполнение в течении известного, обыкновенно продолжительного срока, более к осужденному не применяется.
Например, преступник, приговоренный к тюремному заключению, по истечении давностного срока, не будет посажен в острог; но далее отстранения этого, собственно говоря, физического страдания погашающее влияние давности наказания не распространяется. Так известные бесчестящие последствия, вытекающие из самого приговора, независимо от приведения его в исполнение, не могут быть погашены никакою давностью*(1). Этот вид давности, отстраняющей приговор безапелляционно и окончательно осуждающий преступника, может на первый взгляд показаться и произвольным и подрывающим устрашительную силу уголовного закона; но, как мы увидим из дальнейшего изложения, предположения эти оказываются неосновательными и давность наказания находит свое полное оправдание в принципах справедливости и уголовной политики.Исходя от этих общих замечаний и имея в виду, что давность значительно ограничивает круг деятельности судебной власти, мы поймем, что ее полного и всестороннего признания нельзя искать в первичные эпохи истории уголовного права, в те времена, когда преступление имело не общегосударственное, а исключительно частное значение, когда на него смотрели, как на обиду лица потерпевшего , когда наказание покоилось на принципе личной мести или на начале денежных штрафов, композиций. Юридическое мышление тех отдаленных времен оказалось бы бессильным постичь разумность и целесообразность давности, полагающей известные границы преследованию и наказанию преступника. В обычаях и законах, относящихся к этой эпохе, иногда встречаются постановления в силу которых некоторые, очень немногие противозаконные деяния предавались забвению; но между этими случайными постановлениями и тем, что мы разумеем под институтом давности, весьма мало общего. С перенесением на верховную власть всех судебных функций и с признанием преступления не частным, а общегосударственным делом, уголовное право вступило в период своего развития, в котором только и сделалось возможным законодательное признание института давности.
На дальнейшее развитие этого института оказала самое неблагоприятное влияние господствовавшая столь долго теория устрашении, с точки зрения которой, давность являлась не только чем то произвольным и крайне вредным, но даже угрожающим общественной безопасности.В законодательные памятники сначала заносились постановления о том, что некоторые преступления, по истечении долгого промежутка времени, должны предаваться забвению. В подобных постановлениях, вследствие их неопределенности, мы можем видеть признание, не самого института давности, а одной только идеи, лежащей в его основе. Так, законодательство начинает сознавать несправедливость и бесполезность безусловного и ничем не отстраняемого преследования некоторых преступлений, но сознание это на первых порах отличается некоторою смутностью, оно уясняется лишь с течением времени и с тем вместе погашающая сила давности поставляется в зависимость от протечения известного определенного срока. Дальнейшее развитие нашего института выражается в распространении погашающего влияния давности на все преступления без изъятия, а затем и на судебные приговоры, осуждающие виновного.
aaan2. Греция. Напрасно станем мы искать в дошедших до нас еврейских и индейских памятниках следов признания института давности*(2).aaak sssn
Новейшие исследования греческого, или точнее афинского права*(3) привели к тому результату, что давность погашающая преступление была ему в некоторой степени известна. Геффтер*(4) даже думает найти следы этого института в законодательстве Солона; но Дамбах на это возражает, что более близкое знакомство с памятниками афинского права не сообщает этому предположению характера достоверности, и что даже едва ли можно предположить, что давность была признаваема во времена Демосфена*(5). Результат добытой критическим анализом Дамбаха состоит в том, что афинское законодательство признавало давность во времена оратора Лизия. В подтверждение этого мнения, Дамбах ссылается на две речи, произнесенные этим оратором. В одной из них, он говорит, что вырытие священной маслины не погашается давностью, а в другой - замечает, что, по его мнению, давность не должна бы покрывать преступника, обвиняемого в убийстве нескольких граждан. Указывая на эти два изъятия, из которых первое имело силу закона, Лизий тем самым убеждает нас, что современное ему афинское право признавало давность. Этим ограничиваются наши сведения о давности в греческом праве*(6). Для разрешения вопроса о ее правовом основании, о продолжительности давностных сроков у нас нет никаких положительных данных; давность погашающая наказание была неизвестна в Греции.