83. Теоретическое обоснование и объем применения закона за пределами государств
83. Настоящий вопрос, и по моему мнению, не может быть разрешен исключительно с точки зрения теорий эгоистических, без присоединения к учению о защите национальных интересов соображений о значении карательной деятельности государств в сфере международных отношений[1].
Охрана государственных, общественных и частных интересов дает содержание, определяет цель и установляет условия карательной деятельности государства.
Осуществляя эту задачу, государство определяет круг запрещенных деяний, требует подчинения всех и каждого своим велениям под угрозой уголовной ответственности за неисполнение и, наконец, действительно применяет уголовное взыскание к нарушителям своих велений. Если бы мы могли представить государство, замкнутое в себе, отделенное от прочих государств китайской стеной, то эта его задача получила бы безусловно национальную окраску: государство охраняло бы только свои интересы, карало бы только своих подданных за неисполнение его велений, имело бы дело только с преступными деяниями, учиненными на его территории.Но подобного замкнутого государства мы ныне не можем себе и представить: это была бы фикция, лишенная всякой реальной почвы, а потому и не пригодная ни для каких юридических построений. Вспомним, какое количество иностранцев проживает в России, сколько русских находится за границей, а потому прежде всего наше правосудие не может игнорировать ни посягательства, учиненные в наших пределах на иностранцев, проживающих в России, ни посягательства, учиненные ими у нас. С другой стороны, преступные деяния, учиненные в чужих странах, разнообразно, прямо или косвенно, могут вредить и вредят нашим интересам. Подделка наших ассигнаций за границей весьма не безразлична для нас ввиду того, что эти ассигнации перейдут и к нам, что появление их на иностранных денежных рынках причиняет прямой ущерб нашему кредиту; крупное мошенничество, вызвавшее несостоятельность какого-нибудь торгового дома в Гамбурге, может произвести несостоятельность наших торговых фирм; убийство или изувечение за границей лица, семья которого находится в России, может причинить не только нравственное, но и материальное разорение этой семьи и т.
д. Наконец, нельзя забывать, что общность культурной жизни, сходство нравственных правил создает возможность для преступных деяний, в особенности для тяжких преступлений, вызывать далеко за пределами их совершения если не материальное, то нравственное потрясение: взрыв адской машины в Бременской гавани, стоивший жизни столь многих жертв, злодейское убийство, учиненное в Париже Тропманом, вызывают в Петербурге не менее удручающее нравственное настроение, как и убийство, учиненное в Тифлисе или Владивостоке.Эти условия современной международной жизни заставляют каждое государство, включенное по своей культуре в общий союз государств:
1) сознавать себя членом международного общения, стоящим в известных отношениях к другим государствам, а потому, благодаря этому общению, имеющим известные права и несущим известные обязанности по отношению к другим государствам общенародного союза;
2) участвовать, более или мене активно, в разного рода международных предприятиях, направленных к поддержанию и развитию интересов промышленности, торговли, науки и т. д.;
3) наконец, изменять, ввиду своих международных отношений, объем и содержание всей охранительно-карательной деятельности.
Это изменение, имеющее прямое отношение к разбираемому вопросу, проявляется в трояком виде:
интересы иноземного государства и его подданных ставятся при известных условиях наравне с туземными;
туземные интересы получают значение международных, т. е. ставятся, также при известных условиях, под охрану законов других государств;
создаются международные или общечеловеческие интересы, пользующиеся охраной всех отдельных государств.
Сообразно этому расширению области правоохраны:
во-первых, изменяется объем карательной деятельности государства относительно преступных деяний, учиненных на его территории. Государство не только признает наказуемыми все преступные деяния, учиненные иностранцами на его территории, но и все посягательства, направленные на иностранцев, находящихся на его территории; мало того, государство берет под свою защиту даже блага иностранных подданных, в момент посягательства не находившихся в пределах нашей территории, а равно блага или интересы общественные или государственные иноземных держав, как скоро преступные посягательства против них были учинены на нашей территории.
В определении Правительствующего Сената по делу Иегера (реш. 92/59), в коем возбуждался вопрос о праве проживающего за границей иностранца возбуждать в установленном порядке в наших судебных местах дела об оскорблении или опозорении в газете, издающейся в России, было высказано, что хотя законы создаются для потребностей страны, но современные условия государственной жизни настолько изменили и расширили само понятие о потребностях страны... что представление об иностранце и его интересах, как о чем-то враждебном или чуждом интересам страны, не находит более выражения в современных законах. Общность интересов промышленных, торговых, умственных по необходимости побудила расширить область государственной охраны и под защиту карательных законов поставить в некоторых случаях наравне с интересами туземцев и интересы иностранцев[2];во-вторых, создается уголовно-охранительная деятельность по отношению к преступным посягательствам, учиненным за пределами территории, и притом в двояком направлении. Прежде всего: а) в интересах нашей страны, ради правоохраняемых наших интересов, которым причиняется вред или которые подвергаются опасности в силу подобных внетерриториальных преступных посягательств; таковы посягательства на права и блага наших подданных, проживающих за границей, посягательства на права лиц, в момент посягательства пребывающих в пределах нашей территории, а равно на пользующиеся юридической охраной наши интересы государственные и общественные, насколько, конечно, посягательства двух последних категорий, по свойству самих благ или по условиям преступной деятельности, возможны и вне пределов нашей территории, причем для ответственности за подобные посягательства безразлично, кем они учинены - нашим подданным или иностранцем. Далее, б) в интересах других держав, входящих в международный союз; таковы посягательства на интересы иностранных государств или иностранцев, все равно, учинены ли эти посягательства нашими подданными или иностранцами.
При современных условиях государственной жизни первичной, а потому и нормальной формой охраны является охрана территориальная, преследование преступных деяний, учиненных в пределах государства.
Поэтому и посягательства, учиненные за пределами нашего государства, хотя бы и направленные против нашего государства или наших подданных, подлежат уголовному преследованию прежде всего по законам и властью той страны, где преступное деяние было учинено. Таким образом, право государства преследовать деяния, учиненные вне пределов его территории, является правом субсидиарным или, в исключительных случаях, альтернативным по отношению к законам места учинения.Осуществление такого субсидиарного карательного права предполагает два условия:
С одной стороны, необходимо, чтобы преступник находился в таком положении, чтобы к нему могла быть применена наша карательная власть, то есть чтобы преступник во время суда и применения к нему наказания находился на нашей территории.
С другой стороны, также необходимо, чтобы государство, имеющее преимущественное право на суд и наказание, т. е. государство места учинения преступного деяния: а) или не могло осуществить своего карательного права, потому что преступник тотчас по совершении преступного деяния бежал на нашу территорию; б) или не хотело осуществить этого права, не возбуждая преследования, хотя виновный оставался на его территории после учинения преступного деяния и только впоследствии уже явился на нашу территорию; в) или, наконец, проявленная тем государством охранительная деятельность представляется, с точки зрения наших интересов, недостаточной, когда, например, тяжкое посягательство на наш государственный строй, на нашу государственную организацию облагается, по законам места учинения этих деяний, слишком маловажными взысканиями.
Как можно видеть из предшествующего изложения, государство может пользоваться своим субсидиарным правом или ради собственных интересов, оставшихся без надлежащей охраны, или в интересах сохранения дружественных отношений с той державой, где было учинено преступное деяние и откуда преступник убежал к нам, или же, наконец, ради общих интересов справедливости, требующих, чтобы тяжкие преступные посягательства, в особенности посягательства на права личности, не остались без наказания, т. е.
требующих применения субсидиарного права по основаниям этическим.Далее, государство может или воспользоваться этим своим правом, или ограничиться той охраной, которую дают законы места учинения. В последнем случае государство может оставить вовсе без преследования прибывшего к нему преступника и выдать его для суда и наказания тому государству, в коем преступное деяние было учинено. В этом отношении выдача является, несомненно, суррогатом права суда.
Это субсидиарное карательное право для своего практического осуществления должно покоиться на реальном основании, т. е. на прямо и положительно выраженном велении надлежащей авторитетной воли. Как было указано выше, выражением этой воли при современном государственном строе является закон. Следовательно, и охрана интересов, вызываемая международными от-. ношениями государства, должна также найти свое прямое выражение в законах уголовных.
Относительно преступных деяний, учиняемых в пределах территории иностранцами или против иностранцев, это выполняется двояким путем. Или государство дает такое определение известным преступным деяниям, что они прямо по составу своему объемлют все случаи этого рода; так, например, постановления об убийстве, телесных повреждениях, краже и т. п. во всех кодексах конструированы так, что под действие соответственных статей подойдет и убийство иностранца или кража, учиненная иностранцем. Или же, если государство считает невозможным признать вполне тождественными, по условиям наказуемости, посягательства на однородные интересы туземные и иностранные, оно дает относительно подобных случаев особые постановления, как, например, в ст. 134 нашего Уголовного уложения.
Относительно же посягательств, учиненных за пределами территории, первый из указанных выше приемов ни в каком случае, конечно, применяем быть не может, т. е. ни в каком случае постановления нашего Уголовного уложения сами по себе, без особого указания на то законодательной власти, на деяния этого рода распространяемы быть не могут.
Для нашего действующего права это вытекает из ст. 4 и след.Таким образом, распространение действия нашего уголовного закона на преступные деяния, учиненные за пределами государства, совершается: 1) путем трактатов, заключаемых двумя или более государствами; таковы, например, трактаты об охране международных подводных телеграфов, о мерах предупреждения заразительных болезней, о перевозке взрывчатых веществ и т. д., или же 2) путем специальных постановлений по сему предмету, вносимых в уголовные законы, постановлений, определяющих объем и условия применения субсидиарного карательного права; таковы в действующем Уложении ст. 9-12.
И в том и в другом случае вытекающее из его международных отношений право государства наказывать за преступные деяния, учиненные за пределами государства, покоится на его собственной воле, выраженной в его уголовном законе или в утвержденном им трактате. Поэтому, как справедливо замечает Биндинг, государство может осуществлять свое карательное право только тогда, когда преступник находится в его власти, и в определении ответственности его судебные органы могут руководствоваться только отечественными законами, так как только по отношению к ним они являются управомоченными органами; применение иноземных законов, хотя бы в силу фикции представительства, не только практически невозможно, но и теоретически не имеет за собой никаких юридических оснований.
При такой постановке вопроса не может быть и речи А нарушении судом и наказанием преступников, учинивших преступные деяния за границей, суверенитета других государств. Каждое государство имеет полное и неоспоримое право карать все преступные деяния, учиненные на его территории, и никакое другое государство не может вмешиваться в эту его карательную деятельность; но вопрос совершенно изменяется, когда преступник бежал в другое государство; государство, в коем учинено преступное деяние, может обратиться с требованием о выдаче бежавшего, но оно отнюдь не может вмешиваться в юридические отношения, возникающие между преступником и государством, в котором он нашел убежище. Нарушением суверенитета было бы отрицание права государства наказать бежавшего в его пределы преступника, а не признание такового права. Установление в уголовных законах правил об ответственности за преступные деяния, учиненные за границей, заключает в себе, в сущности, определение объема и условий наказуемости деяния в пределах территории.
Точно так же упрек в том, что признанием за государством права наказывать преступные деяния, учиненные за пределами государства, создается неразрешимая коллизия уголовных законов, местного и иностранного, всего менее относится к изложенной выше универсальной теории. Как скоро мы будем рассматривать это право не как простое проявление карательной власти государства, связующей подданных государства, где бы они ни находились, или охраняющей национальные интересы, где бы на них ни посягали, а будем рассматривать это право только как субсидиарное, создающееся в силу международного общения государств, то коллизия становится не реальной, а мнимой. Мы будем применять субсидиарное карательное право только в том случае, когда местные законы не действуют или не могут действовать[3].
Наконец, специально против применения нашего уголовного закона к иностранцам, учинившим преступное деяние за границей, делают то возражение, что таким образом мы применяем к действиям человека-преступника такой закон, который он не мог и не должен был знать и которому, следовательно, он не был обязан подчиняться. Но это возражение прежде всего одинаково относится ко всем теориям, допускающим наказуемость преступных деяний, учиненных за границей. Иностранец, за границей посягающий на охраняемые нашими законами блага, так же мало имеет возможности и обязанности ознакомиться с нашими законами, как и посягающий на блага иноземного государства; да можем ли мы требовать такого знакомства и от русского подданного, долгие годы пребывающего в Париже или, еще более, родившегося и воспитанного за границей, может быть, даже не понимающего по-русски? Далее, идя последовательно, мы должны на подобном основании допустить такую ненаказуемость и для иностранца, учинившего преступное деяние тотчас по прибытии в Россию; очевидно, что и он в два или три дня не мог ознакомиться с чуждыми законами, на чуждом ему языке. Но все это возражение становится не только непрактичным, но и неверным, как скоро мы обратимся к учению о знании запрещенности деяния как условия вменяемости. Таким условием является знание о преступности, а не о наказуемости деяния и ее размерах, знание о бытии запретительной нормы, а не знание уголовного закона, в котором эта норма воплотилась. Может ли иностранец, учинивший в Париже поджог, убийство, кражу и т. д. и бежавший в Россию, в случае привлечения его к ответственности ссылаться, в свое оправдание, что он не знал, что такие деяния считаются в России преступными? Не будет ли подобная система оправдания слишком наивной? Данное возражение может иметь значение при определении объема деяний, за которые могут быть привлекаемы к ответственности иностранцы, но не для решения вопроса в принципе.
________________________________________
[1] Ср. Мартене, II, ї 87; также Hugo Meyer, в последнем издании учебника, ї 16. Ср. также верные замечания о необходимости взаимопомощи культурных государств в борьбе с преступлениями у Маршица, введение; Jettel, даже называет космополитическую теорию ныне господствующей. Н. Коркунов, признавая несостоятельными эгоистические теории, возражает и против теории ^сосмополитической, находя ее неопределенной и расплывчатой; он сам полагает, что неудовлетворительная постановка вопроса происходит от смешения двух понятий: объема карательной власти и соотношения законов различных государств, полагая, что карательная власть может основываться не только на местных государственных законах, но и на международном праве и даже на иностранных законодательствах, хотя и в ограниченном объеме. Но такая бездоказательная постановка одинаково противоречит и постановлениям всех кодексов о действии закона за пределами территории и процессуальным основам карательного права, основывающегося единственно на законе, от верховной власти страны исходящем.
[2] Ср. Е. Clunet, Offenses et actes hostiles commis par des particuliers contre un etat etranger, 1887 r.
[3] Подробный и обстоятельный разбор обоих приведенных в тексте возражений, хотя и с точки зрения реальной теории, у Роланда.