Совершение преступления из корыстных или иныхнизменных побуждений
Безусловно, наличие корыстных или иных низменных мотивов у прикосновенного лица, за исключением случаев приобретения или сбыта добытого преступлением имущества, свидетельствует о большей степени опасности его действия, и непременно должно найти свое отражение при избрании меры наказания.
Что же касается приобретения и сбыта имущества, добытого преступным путем, то названные выше мотивы не могут квалифицироваться в качестве отягчающих вину субъекта обстоятельств по той простой причине, что эта форма прикосновенности не совершается иначе как на почве единственного корыстного мотива — извлечения личной имущественной выгоды и который образует обязательный субъективный признак самой законодательной конструкции данного состава преступления.Конкретизируя содержание корыстных мотивов применительно к остальным формам прикосновенно-
170
сти, нужно сказать, что наряду с извлечением личной материальной выгоды корыстный мотив у прикосновенного лица чаще всего выражается в стремлении избежать огласки каких-либо собственных неправомерных действий, состоящих в определенной связи с основным преступлением.
Так, Шумилов и Караваев, будучи в нетрезвом состоянии и прогуливаясь по вечерним улицам гор. Саранска, встретили Юдина и Кулаева и попросили у них закурить. Получив отказ в этой просьбе, Шумилов и Караваев нанесли им побои. Когда Юдин и Кулаев попытались задержать нарушителей общественного порядка, Караваев из имевшегося у него обреза мелкокалиберной винтовки произвел в них два выстрела, которыми ранил проходивших по улице Эрину и Мочалову. Являясь очевидцем покушения, совершенного Караваевым на жизнь Юдина и Кулаева, Шумилов об этом в органы власти не донес[180]. В данном случае Шумилов должен нести ответственность за недоносительство, а то обстоятельство что он не донес о совершенном преступлении с целью избежать ответственности за свои
171
неправомерные действия, должно, на наш взгляд, рассматриваться в качестве корыстного мотива.
Представляет интерес вопрос о формах проявления у прикосновенного лица иных низменных мотивов.
На наш взгляд, иные низменные мотивы при прикосновенности выражаются обычно в подчеркнутом безразличии к событию преступления, основанном на грубом пренебрежении своим общественным (а при попустительстве и служебным) долгом, что характеризует довольно устойчивое укоренение в сознании субъекта антиобщественных, индивидуалистических взглядов и привычек. Лицо, грубо пренебрегающее без каких-либо внутренних или внешних побудительных факторов своим гражданским долгом, представляет не меньшую общественную опасность, чем лицо, действовавшее на почве корыстной заинтересованности.
Несколько в ином плане, по нашему мнению, следует подойти к такому побудительному мотиву, как боязнь прикосновенного лица возможной мести со стороны преступника или его приближенных, при отсутствии явно выраженной угрозы. Боязнь, трусость, хотя и относятся к проявлениям отрицательных черт личности, однако, учитывая своеобразие психического состояния личности в данном случае, было бы неправильным говорить о глубоком укоренении антиобщественных взглядов и ставить в один ряд по степени опасности совершение прикосновенности на почве корыстной заинтересованности или же по причине грубого пренебрежения своими обязанностями с прикосновенностью ввиду боязни возможной мести. Поэтому считаем нецелесообразным рассматриваемый нами мотив относить к разряду обстоятельств, усиливающих опасность прикосновенности к преступлению. В этой связи трудно согласиться с мнением Г.З. Анашкина, который совершение преступления из трусости относит к категории иных низменных побуждений и рассматривает как отягчающее вину обстоятельство[181].
Наконец, должно учитываться в качестве отягчающих обстоятельств совершение прикосновенности лицом, ранее совершившим какое-либо преступление, или
172
же лицом, взятым на поруки или в течение одного года после окончания этого срока. Что касается всех прочих установленных законом отягчающих обстоятельств, то они с учетом специфики ее конструкции не применимы к прикосновенности к преступлению.
Индивидуализация наказания при прикосновенности в отличие от остальных форм преступной деятельности ограничивается оценкой не только индивидуальных признаков преступления, она требует еще учета степени тяжести основного преступления, в связи с которым эта деятельность возникла. То обстоятельство, что основное преступление совершается помимо участия прикосновенного лица, ни в коем случае не может быть истолковано в том смысле, что для прикосновенности якобы безразличны характер и степень его опасности. Напротив, степень опасности прикосновенности находится в известной зависимости от характера основного преступления. Различие в степени тяжести основного преступления, безусловно, подлежит учету при определении степени опасности действий прикосновенных лиц, поскольку преступление более высокой степени опасности обусловливает соответственно более опасную прикосновенность к нему. Так, например, лицо, укрывающее преступника, совершившего убийство при отягчающих обстоятельствах, представляет сравнительно большую опасность, чем укрыватель тяжкого телесного повреждения.
Уголовные кодексы некоторых союзных республик (РСФСР, Украинской и Грузинской) предусматривают дифференцированную ответственность за совершение укрывательства, недоносительства, в зависимости от тяжести основного преступления. Такая позиция, на наш взгляд, вызвана чрезмерно широким объемом ответственности за указанные формы прикосновенности в этих кодексах, при котором перечни преступлений, могущих вызвать прикосновенность, наряду с тяжкими включают также преступления, не представляющие большой общественной опасности. При таком положении, когда имеет место довольно резкий разрыв в степени опасности преступлений, влекущих прикосновенность, имеет некоторый смысл в законодательной дифференциации ответственность за укрывательство и
173
недоносительство соответственно характеру опасности основного преступления. Однако такой необходимости, по нашему мнению, не возникает для тех уголовных кодексов, где ответственность за укрывательство и недоносительство установлена лишь в отношении тяжкихпреступлений, и, следовательно, не существует особенно заметного разрыва в степени их опасности.