78. Расширение действия уголовного закона за пределы территории
78. Но, как было замечено, понятие реальной территории не только фиктивно ограничивается, но и расширяется, и притом также по двум основаниям: по началу обратной экстерриториальности и по трактатам.
По началу обратной экстерриториальности действия нашего Уложения расширяются, и сами деяния рассматриваются как учиненные в пределах России:
1) когда они учинены за границей нашими дипломатическими агентами, консулами на Востоке или иными служащими, причем объем и условия этого расширения те же, как и изложенные выше условия ограничения действия закона относительно иностранных агентов, находящихся в России;
2) когда они учинены чинами наших войск, находящихся за границей.
Уложение о наказаниях 1845 г. в примеч. 1 к ст. 175 упоминало только о русских вспомогательных войсках, находящихся в иностранных землях; но, очевидно, еще с большим основанием это начало применяется к нашим войскам, находящимся в неприятельских землях во время войны, как это видно и из конструкции постановлений Воинского устава о наказаниях о нарушении обязанностей службы во время военных действий (ст. 243 и след.), причем безразлично, будут ли военнослужащими учинены специально воинские преступные деяния или общие, направленные против местных жителей, или и против наших подданных, или даже вообще против России; подлежат ли эти деяния суду и наказанию во время оккупации нашими войсками неприятельской земли или же после того, по возвращении на родину. Основания такого изъятия заключаются не только в практической невозможности судимости по местным законам и местными судами, ввиду прекращения их функций даже и по отношению к туземцам, не только в том соображении, что трудно, по-человечески судя, представить себе беспристрастное правосудие, например, по отношению к вторгнувшемуся и не захваченному в плен, а находящемуся в строю неприятелю в разгар военных действий[1], но и по началам международного права: армия и ее отдельные части - это те же подвижные крепости, переносящие территорию за ее реальные пределы, на том же основании, как и военные корабли. Равным образом подлежат действию наших законов и все невоеннослужащие, находящиеся при войске в каком бы то ни было качестве, а равно и военнопленные до обращения их в ведомство гражданского начальства (ст. 271 Воинского устава о наказаниях);3) когда они учинены на наших кораблях, военных и торговых. В этом отношении:
во-первых, корабли, плавающие под нашим флагом и находящиеся в открытом море, безусловно рассматриваются как часть нашей территории, и все преступные деяния, учиненные на них, судятся по нашим законам, общегражданским или военным, смотря по роду корабля;
во-вторых, военные корабли, хотя бы находящиеся в чужом территориальном море или в гавани, рассматриваются как часть нашей территории;
в-третьих, купеческие корабли в чужих территориальных водах, насколько они не подчинены местным законам, согласно принципам, усвоенным в этом отношении страной места нахождения корабля, также подлежат действию наших законов.
На основании трактатов фиктивное расширение территории и притом в весьма значительных размерах, существует относительно некоторых, так сказать, неполноправных членов межгосударственного союза.
Постановления, сюда относящиеся, были изложены весьма подробно, хотя и крайне неопределенно, в ст. 175 Уложения о наказаниях 1845 г_,и примечаниях к ней, причем в статье говорилось о подсудности наших подданных в Турции и Персии, а в примечаниях - в Китае, Японии, Бухаре[2] и Корее. Действующее Уложение в ст. 7 определяет: действие сего Уложения распространяется на преступные деяния, учиненные российскими подданными в Турции, Персии, Китае, Корее или иных странах, в коих они не подсудны местной власти. Действие Уложения по ст. 8 распространяется также на преступные деяния, учиненные в Бухаре, пребывающими там российскими подданными или иностранцами христианских вероисповеданий[3].
Относительно Турции изъятие было установлено договорами: Торговым 10 июня 1783 г. и Адрианопольским 2 сентября 1829 г. Русские подданные за проступки, учиненные в Турции, подлежат суду и наказанию через посланника или консула российского, которые должны судить их по русским законам и учреждениям; с Персией это начало было установлено всего полнее Туркменчайским трактатом 20 февраля 1828 г., коим признана подсудность их российскому министру, поверенному в делах или консулу.
В договорах с Турцией это изъятие отнесено только к преступным деяниям, совершенным между российскими подданными, а в случае посягательств, направленных на права туземцев, виновные объявлены подлежащими местному суду с участием наших представителей; то же начало повторено в Туркменчайском договоре с Персией, причем прибавлено, что в случае признания русского подданного виновным по приговору персидского суда осужденный отправляется для применения к нему наказания в Россию; сообразно с этим была составлена и ст. 190 Свода законов (по изд. 1842 г.). Но при издании Уложения 1845 г. редакция этого постановления была изменена[4], и ст. 175 Уложения (по изд. 1885 г.) постановляла, что русские подданные, находящиеся в Турции или Персии, за учиненное там посягательство против прав кого-либо из пребывающих там российских подданных, или против прав туземцев, или подданных какой-либо иной державы, если учиненное ими деяние влечет наказание не строже тюрьмы, подлежат суждению российского посланника, министра, поверенного в делах или консула, а если за учиненное деяние положено наказание строже тюрьмы, то, по окончании надлежащего о том следствия установленным порядком, виновный отсылается вместе с следственным делом в ближайшую пограничную губернию к начальству, которое передает дело в надлежащее судебное место для суда и наказания по Уложению.Относительно Китая право неподсудности наших подданных местным законам намечается уже в трактатах XVIII в., но окончательно оно установилось по Тяньцзинскому трактату 1858 г., причем указывалось, что в местах, открытых для торговли (в пределах Китая), разбирательство всякого дела между русскими и китайскими подданными должно производиться китайским начальством сообща с русским консулом или лицом, представляющим власть российского правительства в том месте; русские подданные по обвинениям в преступлениях или проступках должны были судиться по русским законам; но о порядке суда русских подданных за преступные деяния между собой или против подданных других европейских держав ничего не говорилось.
Далее было указано, что подданные российские, проникшие в глубь страны, высылаются для суждения и наказания по русским законам на границу или в тот из открытых портов, где есть русский консул, а в дополнительном договоре указано, что русские подданные, виновные в тяжких преступных деяниях, по произведении следствия отсылаются в Россию для поступления по русским законам и что наши и местные власти могут принимать нужные меры только в отношении к виновным своего государства, но никто из них не имеет права ни задерживать, ни отдельно разбирать, а тем более наказывать подданного не своего государства[5].Наиболее краткими представлялись действовавшие до 1900 г. правила о консульской юрисдикции в Японии, определенные Трактатами 7 августа 1858 г. и 22 марта 1860 г., в коих указывалось только, что разбирательство всяких дел между русскими и японцами производится русским консулом вместе с японскими властями и в случае обвинения русских, с них взыскивается по русским законам, а виновные японцы подвергаются наказанию по законам их страны.
Относительно Кореи Договором, заключенным 25 июня 1884 г. в Хань-Яне (Сеуле), установлено, что юрисдикция над русскими подданными в Корее и их собственностью исключительно принадлежит русским консульским агентам или другим должностным лицам, надлежащим образом на то уполномоченным, которые разбирают и решают, без всякого вмешательства корейских властей, все дела, возбужденные против русских подданных их соотечественниками или же иностранными подданными (ср. Устав консульский, ст. 194).
Наконец, относительно подсудности и порядка производства дел о преступлениях и проступках, совершенных русскими подданными и иностранцами-христианами в пределах Бухарского ханства, постановлены новые правила в Положении об управлении Туркестанским краем.
Все эти постановления страдают в трояком отношении: во-первых, в старейших трактатах, а именно в договорах с Турцией и Персией, вовсе не определена с надлежащей точностью подсудность, так что является постоянная возможность конфликтов между дипломатическими агентами и консулами; во-вторых, не указаны ни в Уставе уголовного судопроизводства, ни в Уставе консульском правила разбора подобных уголовных дел и производства по оным следствия; наконец, в-третьих, самый предел консульской юрисдикции, особенно в Китае и Корее, представляется совершенно неопределенным.
Так, и в нашей практике возникали недоразумения, восходившие до Правительствующего Сената, относительно производства дел сего рода в Персии ввиду употребленного в ст. 175 выражения, что следствие должно быть произведено "установленным порядком". В 1873 г. в решении по делу Мешади-оглы Сенат указал, что под "установленным" нужно подразумевать порядок, действующий в Персии, но в 1897 г. 10 марта при рассмотрении дела Гагаева и Куклика (№ 10) Сенат снова вошел в обсуждение этого вопроса и пришел к выводу противоположному[6].Так как действующее Уложение только упоминает о распространении его на преступные деяния, учиненные в Турции, Персии, Китае и Корее, но не содержит никаких процессуальных указаний о производстве дел сего рода, то подлежащие правила подлежали внесению в Устав уголовного судопроизводства, причем Комиссия по пересмотру уставов проектировала их в следующем виде.
Русские подданные, учинившие преступное деяние в Турции, Персии, Китае, Корее или иных странах, в коих они не подсудны местной власти, подлежат, если назначенное за сие деяние наказание не превышает тюрьмы, суду местного консула или иного надлежащим образом на то уполномоченного лица, а в прочих случаях обвиняемый, по производстве надлежащего расследования, отсылается в ближайшее судебное место Империи.
В случае совершения русским подданным преступного деяния в Турции, Персии, Китае и Корее расследование дела производится русским консулом или другим должностным лицом, надлежащим образом на то уполномоченным, причем в случае необходимости означенные должностные лица могут прибегнуть и к содействию местных властей. Если дело по важности своей не подлежит разрешению консула, то все производство, с заключением консула и засвидетельствованными переводами на русский язык актов и документов, препровождается вместе с обвиняемым в подлежащий суд Империи.
При производстве расследования, а также при разборе дела, консул или другое должностное лицо, надлежащим образом на то уполномоченное, руководствуется, насколько возможно, правилами Устава уголовного судопроизводства
В тех случаях, когда сие установлено договорами, к участию в разрешении дела приглашаются и местные власти, но приговор относительно русских подданных постановляется консулом или другим на то уполномоченным лицом.
Приговор, коим русский подданный присужден к аресту или тюрьме, отбывается или в особо устроенных при русских консульствах или посольствах помещениях, или, по соглашению с местными властями, в их тюрьмах.
В число таких неполноправных государств не включена ни в Уложении, ни в Уставе Япония, так как за последнее время, ввиду совершившихся в ней преобразований, ее международное положение изменилось и она приобретает значение полноправной державы.
В 1873 г. она была признана таковой со стороны Англии и Америки; равным образом, по силе XVIII и XIX статей Договора 1895 г. с Японией о торговле и мореплавании, по истечении четырех лет со дня утверждения сего договора юрисдикция русских консулов в отношении уголовных дел должна быть отменена и учинившие в Японии преступные деяния русские подданные, там пребывающие, должны на общем основании подлежать ответственности по местным законам. Договор этот был утвержден 6 июня 1895 г., и, следовательно, особая подсудность в Японии прекратилась в июне 1900 г.Относительно Бухары в Особом совещании при Государственном Совете было предположено распространить действие нашего Уложения и на преступные деяния, учиненные туземцами против русских подданных или иностранцев христиан, но затем, по указанию министра иностранных дел, сохранены нынешние правила о юрисдикции и о порядке суда, изложенные в Положении об управлении Туркестанским краем.
Равным образом по указанию министра иностранных дел в ст. 7 Уложения не включено упоминание о Хиве, ввиду того что Хивинское ханство почти лишилось своей самостоятельности; так, в Хиве судятся по нашим законам не только русские подданные, но и иностранцы христиане, а равно и туземцы за преступления против русских подданных, причем следствие производится помощником мирового судьи Амударьинского отдела, который для этого выезжает на место преступления, следствие направляется к сырдарьинскому прокурору, и суд постановляет приговор, приводимый в исполнение русскими властями. Эти правила, возникшие путем обычая, были признаны и Правительствующим Сенатом (по V департаменту) в 1894 г. по делу хивинца Урумбаева; а затем и I департаментом в определении 11 ноября 1898 г. Поэтому упоминание о Хиве наравне с Турцией, Персией не соответствовало бы ее действительному положению.
Вместе с тем Особое совещание нашло, что перечень стран, сделанный по примеру Уложения 1845 г. и в проекте, не может быть признан исчерпывающим, так как существуют и другие малокультурные страны на Азиатском и Африканском материках, каковы, например, Афганистан, Сиам, Марокко, Абиссиния, Занзибар, с которыми хотя и не заключены договоры относительно ответственности русских подданных, совершивших в их пределах преступные деяния, но в которых, очевидно, подсудность означенных лиц местной власти не может быть допущена. На этом основании как в ст. 7 Уложения, так и в Уставе сделано указание и на иные страны.
Наконец, в Особом совещании возникал вопрос и о том, не следует ли наравне с Бухарой упомянуть о Квантунской области с Порт-Артуром и Талиен-Ваном и о прилегающей к железной дороге полосе земли в Манчжурии, но Особое совещание нашло, "что означенный вопрос на практике разрешается без всяких затруднений. В состоящих в русском владении китайских местностях действует русская власть в отношении как управления, так и суда; в соответствии с сим учрежден в Порт-Артуре окружной суд как орган местной судебной власти, но для утверждения в законе означенного фактического положения в настоящее время, когда еще лишь устанавливаются и определяются на практике взаимные отношения по поводу этих местностей между Россией и Китаем, не представляется достаточно данных и прочных оснований".
На Квантунском полуострове русским судебным властям, согласно Временным правилам об управлении Квантунской областью, подведомственны все преступные деяния, учиненные русскими подданными или против русских подданных, кем бы таковые ни были учинены. Та же подсудность установлена по Высочайшему повелению 24 июля 1901 г. и в полосе отчуждения Китайской Восточной железной дороги, причем, однако, в последнем указе добавлено, что если окажется, что преступное деяние учинено против русского подданного нерусским подданным, то дело передается на рассмотрение командированным в Манчжурию чиновникам Министерства иностранных дел или же русскому консулу в Ню-Чжуане.
________________________________________
[1] Belling наивно полагает, что начало неподсудности местным судам чинов неприятельских войск за общие преступления представляется далеко не бесспорным. Недурно бы было предоставить в последнюю нашу войну турецким судам право обязать подпиской о невыезде из какого-либо местечка или даже заключить под стражу Скобелева или Гурко по предъявленному к ним турецкими подданными обвинению в насилии, дебоше и т. п. О туземной юрисдикции можно говорить разве только по отношению к дружеским войскам. Ср. Ortolan, I, № 938-942.
[2] По силе 2-го примеч. к ст. 172 Уложения о наказаниях действие наших законов в Бухаре распространялось и на иностранцев-христиан.
[3] Вопрос этот изложен в монографии Ф. Мартенса "О консулах и консульской юрисдикции на Востоке", 1873 г.; текст договоров - у Юзефовича, Договоры России с Востоком, 1869 года; Богоявленский. Юрисдикция русских консулов в Западном Китае. Журнал Министерства юстиции, 1898 г., № 3.
[4] Новая редакция была составлена по специальному соглашению с Министерством иностранных дел, так как граф Нессельроде в своем Отношении к графу Блудову от 1 июня 1842 г. указал, что по введенному с давних лет обычаю турецкое правительство передает миссии нашей русских подданных даже и в том случае, когда они совершат преступления против турецких подданных; миссия, за малые проступки, легкие исправительные наказания налагает сама, а в случае уголовных преступлений наряжает над обвиняемым следствие, по окончании коего отсылает подсудимого в один из российских черноморских портов для предания СУДУ (дело II отделения по составлению Уложения, картон VI, № 1).
[5] Сведения о процессуальных порядках, соблюдаемых в консульствах Западного Китая, в особенности в Чугучакском, приведены в указанной выше статье Богоявленского.
[6] Сенат нашел, что на основании ст. VIII Туркменчайского договора, заключенного с Персией в 1828 году, в случае смертоубийства или уголовного преступления между русскими подданными рассмотрение и решение дела подлежат исключительно российскому министру, поверенному в делах или консулу в силу вверенной им судебной власти по делам их соотечественников. Если русский подданный будет замешан с иноземцами в уголовном деле или будет обвиняем в непосредственном (единоличном) преступлении, он не может быть преследуем или тревожим без доказательств участия его в преступлении, и местные судилища не могут приступить к рассмотрению и суду иначе как в присутствии чиновника, отряжаемого Российской миссией или консульством, а если такового нет в месте совершения преступления, то местные начальства обязаны препроводить виновного туда, где находится российский консул или агент. Показания, оправдывающие или изобличающие обвиняемого, имеют быть со всей точностью собраны Гакиком или местным судьей, скреплены их подписью и в таком виде доставлены туда, где надлежит судить преступление; показания эти имеют служить при производстве дела основными доказательствами, разве обвиняемый удостоверит, что они ложны. Когда обвиняемый будет изобличен надлежащим образом и приговор последует, тогда преступник имеет быть выдан российским министру, поверенному в делах или консулу и от него отправлен будет в Россию для наказания, законом определенного. Таким образом, Тур-кменчайский договор резко различал две категории преступлений: а) уголовные преступления, совершенные в Персии русскими подданными против русских же подданных, и б) преступления, совершенные в Персии русскими подданными в соучастии с туземцами или единолично против персидских подданных или иноземцев, пребывающих в Персии, или против прав Персидского государства.- Дела первого рода отнесены были договором исключительно к ведению российского посланника, поверенного в делах или консула без всякого участия органов персидского правительства, а потому эти лица уполномочивались на производство по сим делам и следствия и суда. По делам второго рода следствие, по трактату, производилось Гакиком и местным судьей в присутствии чиновника, отряжаемого Российской миссией или консульством, после чего дело рассматривалось местными властями при участии представителей нашей миссии, которые и постановляли приговор; засим преступник, по выдаче его российскому министру, поверенному в делах или консулу, пересылался в Россию для применения наказания, законом определенного. В таком смысле была изложена основанная на Туркменчайском договоре ст. 190 Свода законов уголовных изд. 1842 г., которая, однако, не касалась вопроса о производстве следствия о преступлениях, совершенных русскими подданными в Персии. При составлении проекта Уложения о наказаниях 1845 г. статья 190 Свода законов уголовных подверглась коренному изменению и на основании ст. 179 Уложения изд. 1845 г., соответствующей ст. 175 Уложения изд. 1885 г., русские подданные по всем без исключения преступлениям, совершенным ими в Персии, изъяты из подсудности персидских судов, причем приговоры по преступлениям, влекущим за собой по русским законам наказание не свыше тюремного заключения, постановляются российским посланником, министром, поверенным в делах или консулом; по преступлениям же, влекущим за собой наказание более строгое, по окончании следствия установленным порядком, подсудимый вместе со следственным делом отсылается к начальству ближайшей пограничной губернии, которое передает дело в подлежащее судебное место, для постановления приговора.
Изменив подсудность дел, законодатель, однако, не установил в ст. 175 Уложения опре-делительно порядка производства по ним следствия, который, таким образом, по-видимому, должен был остаться в том виде, в каком он был установлен Туркменчайским договором, что как бы подтверждается и примечанием к ст. 171 Консульского устава изд. 1893 г., согласно которому по делам уголовным в Персии соблюдаются правила существующих трактатов и постановления, изложенные в ст. 175 Уложения о наказаниях. В действительности же персидское правительство издавна уклонялось в большинстве случаев от производства следствий над русскими подданными, и еще в 1844 году министр иностранных дел, которому была сообщена на заключение ст. 179 проекта Уложения о наказаниях, в данном им заключении объяснил, что следствия по сим делам производятся Российской миссией. Такой порядок сохранился на практике и по настоящее время, ибо, как видно из заключения, истребованного по настоящему делу от министра иностранных дел, персидские власти никогда не предъявляли претензий на производство над русскими подданными следствия даже и в таких уголовных делах, в коих право это могло быть признано за ними в силу Туркменчайского договора, предоставляя производство следствий русским должностным лицам и ограничиваясь лишь назначением своего делегата для присутствования при расследовании дела. Такое уклонение персидских властей от производства следствия над русскими подданными усматривается и из находящегося вс производстве в Правительствующем Сенате дела о русском подданном Едигарове, обвинявшемся в убийстве, из коего видно, что на неоднократные запросы Российской императорской миссии о том, не пожелает ли персидское правительство произвести новое следствие по этому делу, оно ответило, что вполне довольствуется следствием, произведенным русским дипломатическим агентом при содействии местных властей, и полагается на беспристрастие русских судов. Ввиду такого отказа персидского правительства пользоваться выговоренным по Туркменчайскому договору правом производства следствий над русскими подданными, обвиняемыми в совершении преступлений, направленных против персидских подданных и прав Персидского государства, заявленного, по удостоверению министра иностранных дел, как в 1845 г. при составлении Уложения 1845 г., так подтвержденного и ныне, а с другой стороны, во избежание безнаказанности этих преступлений, единственным правильным исходом представляется производство по этим делам следствий русскими властями, которые, в силу того же Туркменчайского договора, уполномочены на расследование преступлений, совершенных русскими подданными против русских же подданных. В Консульском уставе не содержится указаний на то, какими именно лицами должны быть производимы по уголовным делам следственные действия в Персии над русскими подданными, вследствие чего, согласно ст. 12 Устава уголовного судопроизводства и 9 Устава гражданского судебного, надлежит обратиться к статьям Консульского устава, дающим основание к разрешению путем аналогии этого вопроса, а именно к статьям, определяющим деятельность русских дипломатических агентов в Персии по делам гражданским. Согласно ст. 109 и 150 Консульского устава, судебная власть по делам гражданским над русскими подданными принадлежит старшему драгоману или переводчику миссии, генеральному консулу, консулу и первому секретарю миссии, которые исполняют обязанности председателей судов 1-й и 2-й инстанции, учреждаемых при миссии и консульствах, причем допрос свидетелей возлагается (ст. 161 того же Устава) на переводчика миссии, консула и управляющего его письменными делами или секретаря. Вследствие сего нельзя не признать правильным заключение управляющего Министерством иностранных дел, высказавшегося в том смысле, что следственные действия по делам уголовным должны быть производимы чиновниками Русской миссии и консульств, а именно: в миссии одним из секретарей или драгоманов, а в консульстве - самими консулами или секретарями консульства. Принимая засим во внимание, что и по настоящему делу персидское правительство уклонилось от производства следствия и, произведя лишь первоначальный опрос заподозренных в разбое Куклика и Гагаева, передало дознание о них российскому посланнику, Правительствующий Сенат находит, что посланник совершенно правильно возложил производство следствия по сему делу на старшего драгомана нашей миссии Григоровича. Вместе с сим Уголовный кассационный департамент поручил обер-прокурору возбудить вопрос об установлении более точных правил о производстве дела сего рода.