§ 1. Признаки объекта посягательства при прикосновенной деятельности
Советская уголовно-правовая наука в полном соответствии с положением исторического материализма считает, что объектом всякого преступления являются общественные отношения, установленные в интересах господствующего класса.
Общественные отношения, выступая общим объектом для всех преступлений, разумеется, не выражают особенностей в признаках объекта конкретного посягательства или конкретной группы посягательств. Подобно тому как всякое общее существует через частное, конкретное, так и признание общественных отношений в качестве общего для всех преступлений объекта не исключает, а лишь предполагает многообразие конкретных (непосредственных) объектов в качестве элементов состава отдельных групп преступлений.
Характер каждого преступления, степень его общественной опасности определяются прежде всего в зависимости от конкретного объекта, на который оно посягает. Это означает, что значение установления непосредственного объекта преступления связано прежде всего с правильной материально-правовой его оценкой и индивидуализацией ответственности виновного.
По вопросу о непосредственном объекте прикосновенности к преступлению в советской уголовно-право-
42
вой литературе наблюдается известное расхождение, свидетельствующее о том, что эта проблема представляет несомненную сложность и пока что не может считаться разрешенной. Специфический характер прикосновенности заключается в том, что она неразрывно связана с преступной деятельностью других лиц. Следовательно, без четкого и ясного понимания природы связей между действиями прикосновенного лица и основным преступлением невозможно и правильное разрешение рассматриваемого вопроса.
В уголовно-правовой литературе иногда отмечается, что природа прикосновенной деятельности носит якобы двойственный характер, который выражается в том, что, с одной стороны, это содействие преступнику, совершившему преступление, с другой — это противодействие работе органов социалистического правосудия.
Исходя из этого, некоторые авторы приходят к выводу, что деятельность прикосновенного лица одновременно посягает на два объекта, коими являются интересы социалистического правосудия и объект того преступления, в связи с которым эта деятельность возникает. При этом определяющим признается объект преступления, о прикосновенности к которому идет речь[47]. Наиболее четко эта точка зрения выражена в книге В.Г.Смирнова.Понятие о двуобъектности действий прикосновенных лиц, как мы уже видели, вытекает из выдвигаемого этими авторами тезиса о двойственной природе прикосновенности. Представление о двойственной природе прикосновенности, на наш взгляд, кажется ошибочным по следующим соображениям.
Во-первых, прикосновенная деятельность, не будучи содействием совершения преступления, не является одной из его причин. Деятельность, не находящаяся в причинной связи с совершением преступления, не может участвовать и в причинении общественно опасного результата, вызванного данным преступле-
43
нием. Поскольку преступный результат, которым нанесен непосредственный ущерб охраняемому уголовным законом конкретному виду общественных отношений, причиняется исключительно действиями исполнителя, помимо деятельности прикосновенного лица, было бы неправильно утверждение, что наряду с исполнителем в причинении преступного результата участвует также и прикосновенное лицо. Прикосновенность, будучи сама целиком обусловленной основным преступлением и возникая на почве уже совершенного или совершаемого общественно опасного посягательства на конкретный объект, не способна причинить какой-либо ущерб этому же объекту. Ее назначение не выходит за рамки посягательств на общественные отношения в сфере предупреждения и раскрытия преступлений. Для подтверждения сошлемся на следующий пример.
Так, 6 января 1964 г. Гунаев с целью завладения деньгами, в своей квартире убил 75-летнюю Саидову. Гунаева М., жена преступника, придя домой и увидев в квартире труп Саидовой, и зная, что убийство совершил ее муж, не донесла о случившемся в органы власти, а напротив, приняла участие в сокрытии следов убийства: на следующий день вместе со своим мужем вывезла труп к терриконнику шахты №42/43, где Гунаев зарыл его в снег[48].
В данном случае имели место умышленное убийство и прикосновенная к нему деятельность в форме заранее не обещанного укрывательства. Теперь попытаемся проанализировать действия виновных с точки зрения объектов посягательства. Убийство Саидовой Гунаев совершил без предварительной договоренности с Гунаевой М. и в ее отсутствие. Действия Гунаевой М. выразились в укрывательстве трупа убитой иуничтожении следов преступления. Указанные действия по времени их возникновения и своей целевой направленности были не в состоянии оказать какое-либо содействие преступнику в совершении убийства Саидовой. Следовательно, поведение Гунаевой М. нельзя рассматривать как соучастие в посягательстве
44
на жизнь потерпевшей, т.е. на объект основного преступления, на почве которого возникло само поведение. Возникнув в связи с уже совершенным убийством, действия Гунаевой были нацелены не на посягательство на жизнь Саидовой, которая в связи со смертью перестала быть объектом посягательства, а на содействие убийце скрыть следы совершенного преступления и тем самым помочь ему избежать уголовной ответственности. Отсюда вытекает, что объекты основного преступления и прикосновенной к нему деятельности никогда не совпадают и поэтому их не следует отождествлять, ибо прикосновенное лицо не участвует в совершении основного преступления.
Представление о двойственной природе прикосновенности основано на искусственном расчленении единой сущности прикосновенной деятельности. Оно, усматривая эту двойственность, с одной стороны, в содействии преступнику в его попытке уклониться от наказания, а с другой — в противодействии отправлению правосудия, в нарушение положения марксистской методологии отрывает форму явления от его содержания. Как уже отмечалось, социально-правовая сущность прикосновенности заключается в посягательстве на общественные отношения в сфере предупреждения и раскрытия преступлений. Эта сущность прикосновенности проявляется не иначе как в форме (или через посредство) оказания прикосновенным лицом содействия преступнику в уклонении его от уголовной ответственности.
Содействие преступнику в указанном плане и воспрепятствование работе органов правосудия, будучи формой и содержанием одного и того же уголовно-правового явления, немыслимы друг без друга, ибо нельзя воспрепятствовать отправлению правосудия, не содействуя преступнику в укрытии преступления или не воздерживаясь от его предупреждения. Точно так же нельзя содействовать преступнику, одновременно не воспрепятствуя деятельности органов правосудия. Поэтому ни о какой двойственной природе прикосновенности не может быть речи.
Итак, в результате деятельности прикосновенных лиц, как правило, ущерб наносится именно интересам
45
правосудия[49]. Что касается взгляда относительно посягательства прикосновенности на объект основного преступления, то необходимо признать, что подобный взгляд ошибочен и основан на игнорировании действительного характера связи между действиями прикосновенных лиц и основным преступлением.
Нельзя также признать обоснованным имевшую место в уголовно-правовой литературе попытку разрешение вопроса об объекте прикосновенности ставить в зависимость от характера основного преступления. Один из сторонников этой позиции М.И. Ковалев пишет, что укрывательство является посягательством на тот же объект, что и укрываемое преступление при контрреволюционных преступлениях, хищениях государственного и общественного имущества, кражах, разбое, вымогательстве, мошенничестве, растрате, присвоении, при всех длящихся преступлениях, некоторых особо опасных преступлениях против порядка управления, а также при некоторых воинских преступлениях. Что касается остальных преступлений, то объект посягательства при их укрывательстве зависит от наличия заранее данного обещания исполнителю основного преступления[50]. Таким образом, М.И. Ковалев в основу определения объекта укрывательства в одном случае кладет объективный критерий, а в другом — субъективный, т.е. характер преступления, по поводу которого
46
возникла прикосновенность, независимо от установления действительной объективной причинной связи ее преступным результатом, вызванным действием исполнителя.
Разумеется, с подобным подходом к решению проблемы трудно согласиться.
Нам думается, что такая точка зрения могла сложиться на основе противоречий, имевшихся в прежнем уголовном законодательстве при конструировании ответственности за отдельные виды прикосновенности. Так, например, недонесение о готовящемся или совершенном перелете или переходе военнослужащего за границу (членом его семьи или военнослужащим), на основании дополнения, внесенного постановлением ЦИК СССР от 8 июня 1934 г. в Положение о преступлениях государственных, квалифицировалось, в отличие от недонесения о других государственных преступлениях, не в качестве прикосновенной деятельности, а как участие в измене Родине. При такой конструкции ответственности объект недоносительства об измене Родине сливался с объектом посягательства основного преступления, что, конечно, не соответствовало действительному положению вещей. Новое уголовное законодательство устранило подобные противоречия и заняло наиболее последовательную линию по рассматриваемому вопросу.
Как уже отмечалось, объект любого преступления должен определяться, исходя из характера общественных отношений, которым причинен реальный ущерб. Для признания тех или иных общественных отношений в качестве объекта конкретного вида преступной деятельности необходимо тщательное исследование характера нанесенного ущерба и причинной связи между ними и общественно опасным действием субъекта. Ущерб, нанесенный объекту, и причинная связь его с общественно опасным действием (бездействием) имеют объективное значение и должны служить единственным критерием при исследовании объекта любого преступления. Всякое иное решение вопроса может привести к субъективистским ошибкам и признанию лица виновным в преступлении, в совершении которого оно участия не принимало. При такой же постановке во-
47
проса, когда объект прикосновенности будет определяться, исходя не из действительной связи с наступившим общественно опасным последствием, а в зависимости от того, каков характер преступления, по поводу которого она возникла, объективный критерий подменяется субъективным усмотрением следователя, судьи и т.д.
Приведенный выше критерий, разумеется, должен лежать и в основе определения объекта прикосновенности (недоносительства и укрывательства) к государственным преступлениям[51]. Законодатель, помещая этот вид прикосновенности в главе о государственных преступлениях, исходит в данном случае не из тождества объекта прикосновенности с объектом основного преступления, а из характера опасности прикосновенности к государственным преступлениям, представляющей бoльшую общественную опасность по сравнению с прикосновенностью к общеуголовным преступлениям.
На наш взгляд, ошибочную позицию занимают также авторы учебника «Советское уголовное право», утверждая, что объект попустительства совпадает с объектом того преступления, которое совершает исполнитель. Так, по их мнению, «если исполнитель совершает кражу личного имущества граждан, то объектом попустительства, так же как и самой кражи, будет личная собственность. Если исполнитель совершает убийство, то объектом попустительства, так же как и действий исполнителя, будет жизнь человека»[52]. В подтверждение своей позиции авторы учебника каких-либо убедительных доводов не приводят. Напротив, отрицая
48
наличие причинной связи между поведением попустителя и совершением преступления, сами же авторы вступают в противоречие с логикой, что невольно свидетельствует о несостоятельности их позиции, поскольку деятельность, не находящаяся в причинной связи с совершением преступления, неспособна причинить ущерб объекту этого преступления.
Следует иметь в виду, что при попустительстве характер общественно опасного посягательства приобретает некоторые особенности по сравнению с другими формами прикосновенности. Общеизвестно, субъектом попустительства, как правило, выступает должностное лицо, которое в силу своего служебного долга обязано принять необходимые меры для предотвращения преступления, и, следовательно, в тех случаях, когда такое лицо не противодействует совершению общественно опасной деятельности, оно не только посягает на интересы правосудия по предупреждению преступления и наказанию виновного, но и не выполняет возложенные на него служебные обязанности. Поэтому попустительство должностных лиц имеет два объекта посягательства — интересы правосудия и деятельность учреждений и организаций.
В уголовно-правовой литературе не существует единого мнения и по вопросу объекта посягательства при приобретении или сбыте имущества, заведомо добытого преступным путем.
Профессор А.А. Пионтковский считает, что в рассматриваемом преступлении имеется двойной объект: «...право личной или социалистической собственности на определенную вещь, а равно и осуществление функции социалистического правосудия в отношении лиц, виновных в хищении государственного, общественного или лично принадлежащего гражданам имущества, так как преступное приобретение имущества, добытого преступным путем, препятствует возможности обнаружения и наказания виновных...»[53].
М.М. Исаев, Б.С. Утевский и И.Г. Филановский ограничивают объект данной формы прикосновенно-
49
сти лишь посягательством на личную или социалистическую собственность, имея в виду, что практически она не всегда связана с затруднениями в обнаружении и наказании виновных[54].
Н.П. Грабовская также полагает, что приобретение или сбыт имущества, добытого преступным путем, посягает на отношения собственности[55]. Н.Ф. Кузнецова называет объектом рассматриваемого преступления общественный порядок и общественную безопасность. Этой же позиции придерживается научно-практический комментарий к УК РСФСР, выпущенный в 1964 г. под ред. М.И. Ковалева, Е.А. Фролова и М.А. Ефимова[56], и учебник «Советское уголовное право», часть Особенная, вып. 1965 г. под ред. Н.И.Загородникова, М.И. Якубовича и В.А. Владимирова[57].
Итак, в качестве объектов приобретения или сбыта имущества, добытого преступным путем, называются: а) социалистическая или личная собственность; б) общественный порядок (общественная безопасность) и в) интересы правосудия.
Признание объектом посягательства в данном случае социалистической или личной собственности нельзя считать приемлемым, потому что оно вытекает, на наш взгляд, из смешения объекта прикосновенной деятельности с объектом основного преступления. Приобретение и сбыт имеют место после того, как имущество уже незаконно изъято из владения его собственника, т.е. после совершенного посягательства на социалистическую или личную собственность. Следовательно, приобретая или сбывая подобное имущество, лицо не посягает вновь на эту собственность, поскольку посягательство на нее было завершено фактом изъ-
50
ятия данного имущества из владения собственника. Общественная опасность поведения лица в рассматриваемом случае выражается в нарушении общественных отношений в области борьбы с преступностью, ибо содействуя преступнику в реализации предметов, добытых преступным путем, оно затрудняет своевременное раскрытие преступления и наказание виновного.
Другие авторы, называя в качестве объекта приобретения или сбыта добытого преступным путем имущества общественную безопасность и общественный порядок, мотивируют это тем, что виновные, содействуя преступникам в реализации такого имущества, создают условия, способствующие преступной деятельности и затрудняют работу органов правосудия. Посылка верная, однако, на наш взгляд, из нее делается ошибочный вывод. Дело в том, что в качестве объекта при указанном виде преступной деятельности авторы признают общественную безопасность и общественный порядок, а не интересы правосудия.
Что касается пашей позиции, то она основана на признании того, что приобретение и сбыт добытого преступным путем имущества является одной из форм прикосновенной деятельности. Как и всякая прикосновенная деятельность, приобретение и сбыт данного имущества наносят ущерб деятельности органов правосудия по предупреждению и раскрытию преступлений.
Исходя из вышесказанного, следует определить место приобретения и сбыта имущества, добытого преступным путем, в системе Особенной части уголовного кодекса.
Большинство уголовных кодексов союзных республик рассматриваемую форму общественно опасной деятельности относит к разряду преступлений против общественной безопасности и общественного порядка, а ряд уголовных кодексов (Узбекской, Казахской, Латвийской и Туркменской союзных республик) — к преступлениям против социалистической и личной собственности. Однако, в соответствии с характером конкретных общественных отношений, которым наносится реальный ущерб в результате деятельности лица, приобретающего
51
или сбывающего добытое преступным путем имущество, представляется целесообразным статью, предусматривающую указанную форму преступной деятельности, поместить в главе о преступлениях против социалистического правосудия.
Таким образом, прикосновенная деятельность, хотя и неразрывно связана с основным преступлением, однако не причиняет ущерба его объекту и направлена на причинение вреда общественным отношениям в сфере отправления правосудия. Отождествления объекта прикосновенности к преступлению с объектом основного преступления искажает природу прикосновенности как самостоятельного уголовно-правового института, превращая ее по существу в разновидность соучастия в преступлении.