§ 4. Приобретение и сбыт имущества, заведомо добытого преступным путем
Вопрос о том, относится ли приобретение и сбыт добытого преступным путем имущества к прикосновенной деятельности, ни у кого не вызывает сомнения. Приобретение и сбыт, как и все рассмотренные нами формы прикосновенности, наносят ущерб нормальной деятельности органов, осуществляющих борьбу с преступностью, находятся в неразрывной связи с преступной деятельностью других лиц, непосредственно вытекая из нее, и, наконец, совершаются только умышленно.
Однако в литературе нет достаточной ясности в том, составляют ли приобретение и сбыт подобного имущества самостоятельную форму прикосновенности наряду с укрывательством, недоносительством и попустительством или же примыкают к одной из этих форм.В специальной литературе довольно распространено мнение, согласно которому приобретение и сбыт имущества, добытого преступным путем, рассматривается как разновидность укрывательства[154]. Между тем такая точка зрения вызывает серьезные возражения. На наш взгляд, рассматриваемая форма преступной деятельности не может быть отождествляема с укрывательством. Она обладает свойственными только ейспецифическими признаками, которые дают право для выделения ее в самостоятельную форму прикосновенности к преступлению[155].
Приобретение или сбыт имущества, добытого преступным путем, по своим объективным признакам имеет некоторое сходство с укрывательством. Очевидно, это обстоятельство и послужило поводом к признанию его в качестве разновидности укрывательства. Однако при внимательном анализе можно обнару-
146
жить, что за этим внешним сходством кроется нечто существенное, выражающее различный характер объективных признаков этих двух форм общественно опасной деятельности. Действительно, подобно некоторым видам укрывательства, приобретение и сбыт добытого преступным путем имущества предполагает переход этого имущества во владение виновного.
Однако характер действий, в результате которых происходит этот переход, в первом и во втором случаях является неодинаковым. Если при укрывательстве действия лица по завладению предметами преступления представляют собой способ их сокрытия, то при приобретении и сбыте переход имущества во владение виновного служит средством извлечения материальной выгоды.Отмеченное выше различие объективной стороны укрывательства и приобретения или сбыта добытого преступным путем имущества обусловлено свойствами их субъективных признаков. Непременным признаком субъективной стороны приобретения или сбыта имущества, добытого преступлением, является наличие у субъекта специальной цели, направленной на извлечение материальной выгоды[156], в то время как при укрывательстве лицо преследует целью своих действий непосредственно помочь преступнику в укрытии следов преступления.
Таким образом, лицо, приобретающее или сбывающее добытое преступлением имущество, действует с умыслом, направленным на то, чтобы в результате своих действий извлечь, как правило, личную материальную выгоду. При этом лицо, разумеется, сознает, что этим самым оно затрудняет раскрытие преступления и наказание виновного, но тем не менее допускает возможность такого исхода.
147
Козин, работая шофером в г. Целинограде, 9 декабря 1962 г. ночью приехал в совхоз «Путь Ленина», где из сарая гражданина А. похитил корову, которую в эту же ночь доставил в с. Романовку и продал Эльгукаеву за 150 рублей.
Народный суд Нуринского района Карагандинской области осудил Эльгукаева по ст. 195 УК Казахской ССР, признав его виновным в заранее не обещанном укрывательстве.
Между тем Эльгукаев, приобретая заведомо похищенную корову (о чем у него не могло возникнуть сомнений, исходя из обстановки приобретения и стоимости ее) преследовал своей целью исключительно личную выгоду. Объективное же препятствие, созданное поведением виновного на пути раскрытия преступления, является побочным результатом его действий, охватываемым косвенным умыслом субъекта.
Поэтому совершенно правильно поступил Карагандинский областной суд, который определением от 12 июля 1963 года изменил приговор нарсуда, переквалифицировав действия Эльгукаева на ст. 139 (ч. I) УК КазССР (приобретение или сбыт имущества, добытого преступным путем).Приобретение или сбыт имущества, добытого преступным путем, отличается от укрывательства не только по характеру направленности умысла субъекта, но и по объему его осведомленности о признаках основного преступления. С точки зрения законодательной конструкции состава, лицо может быть привлечено к ответственности за укрывательство не вообще, а за укрывательство конкретного преступления. Значит, лицо, укрывающее преступление, располагает достаточными сведениями о характере этого преступления. В то время как приобретатель или лицо, сбывающее добытое преступлением имущество, может и не располагать подобными сведениями. Однако это вовсе не означает, что обладание этими сведениями должно автоматически превращать такого субъекта одновременно и в укрывателя преступления[157]. На наш взгляд,
148
осведомленность лица о характере совершенного преступления, будучи необходимым субъективным признаком укрывательства, само по себе еще не дает основания для вменения в его вину указанного состава без доказательства специальной цели на укрытие преступления. Поэтому было бы наиболее приемлемым действия подобных лиц квалифицировать по совокупности как приобретение или сбыт имущества, заведомо добытого преступным путем, и недоносительство, если таковое недонесение предусмотрено в законе.
Не совсем последовательна по данному вопросу позиция И.А. Бушуева. Так, он совершенно правильно считает, что укрывательство преступления всегда преследует цель сокрытия преступления или его следов, в то время как при приобретении похищенного имущества эта цель отсутствует[158]. Признание указанного положения должно было бы привести и к признанию несовместимости в действиях лица, приобретающего похищенное имущество, признаков укрывательства.
Тем не менее он тут же пишет, что в тех случаях, когда лицо приобретает или сбывает имущество, заведомо добытое преступным путем, и при этом сознает индивидуальные особенности преступления, укрывательство которого наказуемо по ст.ст. 882 и 189 УК РСФСР, оно должно быть привлечено к уголовной ответственности по совокупности преступлений — за приобретение или сбыт имущества, заведомо добытого преступным путем, и укрывательство преступления[159].Из вышесказанного следует вывод, что лицо, приобретающее или сбывающее добытое преступным путем имущество, хотя, как правило, и не обладает сведениями о конкретном характере совершенного преступления, но тем не менее по обстоятельствам дела (низкая цена, обстановка приобретения, количество приобретаемых предметов и т.д.) должно быть твердо убеждено, что это имущество добыто в результате преступных действий[160]. Если у лица не возникло такой
149
убежденности и оно могло лишь предполагать о совершении преступления, то не может ставиться и вопрос о привлечении его к уголовной ответственности, поскольку здесь имеет место не умысел, а неосторожная вина, которая исключает прикосновенную деятельность к преступлению.
Как и при всякой прикосновенной деятельности, рассматриваемый нами состав может возникать только в связи с преступными действиями других лиц. Между тем в ряде случаев суды игнорируют это обстоятельство.
Мухамеджанов и Закиев учинили драку с Некрасовым и стали избивать его. Некрасов, опасаясь дальнейшего избиения, был вынужден убежать, оставив на месте драки свое пальто. Подобрав пальто, оставленное Некрасовым, Мухамеджанов и Закиев пытались продать его.
Народный суд Кировского района г. Караганды приговором от 28 мая 1962 года осудил Мухамеджанова и Закиева по признакам ст. 93 ч. II (причинение тяжкого телесного повреждения) и ст. 139 ч. I УК КазССР (приобретение или сбыт имущества, заведомо добытого преступным путем).
Карагандинский областной суд определением от 5 апреля 1963 года оставил приговор без изменения.
Мухамеджанов и Закиев осуждены по ст. 139 ч. I УК КазССР неправильно. В данном случае вещь, которую они пытались продать, перешла в их владение не в результате преступления, совершенного другими лицами, а была изъята виновными непосредственно из владения ее собственника. Поэтому Мухамеджанов и Закиев должны понести ответственность за кражу личного имущества, т.е. по признакам ст. 132 ч. I УК КазССР.
Рассматриваемая нами форма прикосновенности по существу объединяет в себя два родственных, но не одинаковых по степени своей опасности деяния[161]. Различие между этими деяниями должно проводиться исходя из характера их объективных признаков.
150
Сбыт представляет собой непосредственную связь с преступником и более интенсивную деятельность, нежели приобретение. Лица, сбывающие добытое преступлением имущество, — это зачастую лица с прочно укоренившимися привычками к паразитическому образу жизни.
Приведенные выше соображения убеждают нас в том, что сбыт имущества, добытого преступным путем, является более опасной деятельностью, чем приобретение этого имущества. Эта различная степень их опасности, на наш взгляд, должна была бы найти свое законодательное оформление. Однако уголовное законодательство большинства союзных республик, за исключением РСФСР и Армянской ССР, не проводит различия в степени наказуемости указанных деяний.