§ 2. Преступления, посягающие на социально-экологические отношения по обеспечению экологической безопасности

По аналогии с рассуждениями, приведенными в обоснование классификации деяний внутри подсистем первой группы экологических преступлений, в соответствии с особенностью объекта посягательств, отнесенных ко второй группе, в ней целесообразно выделить: 1) преступления, посягающие на социально-экологические отношения, обеспечивающие экологическую безопасность при обращении с абиотическими элементами природной среды (ст.

Нарушение правил охраны окружающей среды при производстве работ (ст. 246 УК РФ). Большинство экологов убеждены, что причинами всех экологических катастроф в конечном счете является сам человек. Многочисленные примеры техногенных катастроф свидетельствуют о большой опасности экологических последствий нарушения правил при проектировании, размещении, строительстве, вводе в эксплуатацию промышленных и иных объектов. Экологическую опасность все возрастающего антропогенного воздействия отмечают многие специалисты[74].

Представляется, что в полной мере экологическая опасность преступлений, описываемых данной статьей, законодателем не учитывается. Об этом можно судить, в частности, по предусмотренным в ней размерам наказания. Только лишь помещение данной статьи на первое место среди других статей гл. 26 УК РФ не может рассматриваться как свидетельство адекватного отражения нарастающей общественной опасности такого рода преступлений в российском уголовном законодательстве. Формулировка самой нормы также нуждается в определенной коррекции.

Как было отмечено, подавляющее число авторов убеждено, что в ст. 246 УК РФ закреплен общий состав преступления, предусматривающий уголовную ответственность за причинение ущерба окружающей среде в ходе хозяйственной деятельности. Так, по мнению Н.Л. Романовой, данная статья содержит предписания, определяющие признаки альтернативных составов преступления; все составы преступления, предусмотренные в ней, всегда связаны с возможностью причинения вреда окружающей природной среде[75].

К сожалению, в данном случае автор не усматривает и другую важную особенность рассматриваемой нормы - признание возможности причинения вреда здоровью человека, т.е. социальную направленность посягательства на экологическую безопасность.

О.Л. Дубовик полагает, что объектом данного преступления является определенный в законодательных и иных нормативно-правовых актах экологического и других смежных отраслей права порядок производства работ на различных его этапах и в разных сферах - в промышленности, сельском хозяйстве,науке и иных сферах хозяйственной, предпринимательской, экономической и другой деятельности[76].

Сложную структуру объекта выделяет и Н.А. Лопашенко. Согласно ее утверждению, «в результате анализируемого деяния может пострадать любой из трех непосредственных объектов, указанных в постановлении Пленума Верховного Суда РФ «О применении судами законодательства об ответственности за экологические правонарушения»: стабильность окружающей среды, природ-но-ресурсный потенциал и конституционно гарантированное право каждого на благоприятную окружающую природную среду»[77].

Несколько менее убедительными представляются мнения о том, что объектом рассматриваемого преступления являются отношения в сфере хозяйственной или иной деятельности с целью сохранить природные объекты, оздоровить среду, обеспечить радиационную безопасность населения[78]; отношения по обеспечению экологической безопасности при осуществлении производственно-хозяйственной деятельности[79].

Некоторые авторы склонны рассматривать данный объект как отношения по обеспечению экологической безопасности и охраны природной среды[80].

Неоднозначной представляется трактовка непосредственного объекта, в соответствии с которой им признаются «общественные отношения по охране окружающей природной среды (отношения экологической безопасности) при функционировании и развитии различных отраслей хозяйствования»[82].

Несколько отличается от перечисленных подходов позиция авторов, понимающих под основным непосредственным объектом данного преступления общественные отношения, обеспечивающие нормальное функционирование окружающей природной среды, а под факультативным - общественные отношения, обеспечивающие здоровье личности и право собственности[83].

Представляется, что более объективной характеристикой непосредственного объекта преступления, предусмотренного ст. 246 УК РФ, следует все же признать социальные отношения по обеспечению экологической безопасности при производстве работ в самых различных сферах хозяйственной деятельности.

По вопросу о предмете данного преступления единства точек зрения также не наблюдается. Высказываются мнения признавать предметом преступления то правила охраны окружающей среды при производстве работ[84], то отдельные объекты окружающей среды (земля, животные, атмосфера и т. д.), а также имущество[85] и др. Более предпочтительной выглядит позиция Э.Н. Жевлакова, который под предметом рассматриваемого преступления понимает окружающую среду в совокупности составляющих ее природных ресурсов[86].

Объективная сторона состоит в нарушении правил охраны окружающей среды на различных стадиях производства работ, если это повлекло существенное изменение радиоактивного фона, причинение вреда здоровью человека, массовую гибель животных или иные тяжкие последствия.

Как справедливо отмечает О.Л. Дубовик, сама формулировка «нарушение правил охраны окружающей среды» нуждается в совершенствовании: «Здесь следует подумать о специальном введении признаков, ограничивающих состав правонарушения, состоящего в посягательстве на специфическую сферу должностных обязанностей»[87]. Выход из создавшегося положения специалистам видится либо во включении в статью признаков, ограничивающих состав право-нарушения , либо в разъяснении в примечании к статье, какие именно правила нарушаются[88].

Н.Л. Романова также высказывает большие сомнения относительно совершенства формулировки ст. 246 УК РФ, находя определенное сходство между данной статьей и ч. 2 ст. 215 УК РФ: и в том, и в другом случае законодатель указывает на нарушение определенных правил, которое повлекло существенное изменение радиоактивного фона, причинение смерти по неосторожности (ч. 2. ст. 215 УК РФ), вреда здоровью (ст. 246 УК РФ) или иные тяжкие последствия[89].

Однако между этими нормами можно усмотреть и существенное различие. Например, в ч. 1 и 2 ст. 215 УК РФ говорится о возможности наступления последствий в виде смерти человека, а в ст. 246 УК РФ - нет.

2              Там же.

Н.Л. Романова отмечает и другой момент дублирования положений ст. 246 УК РФ. По ее мнению, он «подтверждается существованием ст. 255 УК, которая, практически повторяя диспозицию ст. 246 УК: перечисляя стадии хозяйственной деятельности, такие как проектирование, строительство и т.п., говорит о нарушении правил охраны конкретного компонента окружающей природной среды, что делает ее специальной по отношению к ст. 246 УК и не такой проблемной (в этой части) для правоприменения»[90].

С таким выводом трудно не согласиться.

Продолжая обсуждение данного вопроса, следует отметить, что утверждение Н.Л. Романовой о том, что все перечисленные в ст. 246 УК РФ работы всегда связаны с возможностью потенциального причинения вреда окружающей природной среде, не учитывает полностью специфику их более опасных последствий — прямой угрозы дестабилизации отношений по обеспечению экологической безопасности. Мнение Н.Л. Романовой о том, что диспозиции ст. 255 и 246 УК РФ не исключают друг друга, также представляется не совсем обоснованным. Законодатель обоснованно помещает указанные нормы в разные статьи, поскольку ст. 255 УК РФ предусматривает уголовную ответственность за преступные посягательства на общественные отношения по охране природной среды, а ст. 246 УК - за преступные посягательства на отношения по обеспечению экологической безопасности.

Обилие нормативно-правовых источников, регламентирующих экологические требования к деятельности при производстве работ, существенно осложняет практику применения ст. 246 УК РФ. Правила охраны окружающей среды содержатся в экологическом и природоресурсовом законодательстве: законах, Указах Президента РФ, Постановлениях Правительства РФ, в стандартах, инструкциях, письмах, имеющих нормативный характер, и многих иных нормативно-правовых актах органов исполнительной власти субъектов РФ. В частности, сюда относятся Федеральный закон от 10 января 2002 г. № 7-ФЗ «Об охране окружающей среды», Федеральный закон от 14 марта 1995 г. № 33-ФЗ «Об особо охраняемых природных территориях», Федеральный закон от 24 апреля 1995 г. № 52-ФЗ «О животном мире», Федеральный закон от 30 ноября 1995 г. № 183-ФЗ «О континентальном шельфе», Федеральный закон от 23 ноября 1995г. №174-ФЗ «Об экологической экспертизе» и др.

Статья 246 УК РФ действительно содержит в себе признаки несчитанного множества составов преступного нарушения правил охраны окружающей среды при производстве работ[91], но специфику ее действия определяет не схожесть нарушений общих требований к деятельности при производстве работ, утвержденных инструкциями или нормативами, а схожесть экологических последствий подобных нарушений, «однородность» угроз общественной безопасности.

Как известно, общие экологические требования при производстве работ сформулированы в Законе РФ «Об охране окружающей природной среды» (разделы VI и VII). Следовательно, даже формально признаки «экологичности» преступлений, предусмотренных ст. 246 УК РФ, выражают законодательную фиксацию того обстоятельства, что «группа общих нарушений правил работ состоит в основном в пренебрежении законной презумпцией потенциальной экологической опасности любой намечаемой хозяйственной и иной деятельности при проектировании, размещении и строительстве объектов»[93].

В тексте ст. 246 УК упоминаются такие виды деятельности по производству работ, как процессы проектирования, размещения, строительства, ввода в эксплуатацию и эксплуатации объекта, но по смыслу статьи сюда следует отнести и любые иные этапы, независимо от их места в технологическом процессе и наименовании. Представляется, что добавление в текст статьи формулировки «и иные этапы производства работ» позволило бы избежать расхождения между «буквой» и «духом» закона, исключить тем самым необходимость распространительного толкования нормы.

В литературе предлагается признать уголовно наказуемым принятие хозяйственных и иных решений без положительного заключения государственной экспертизы, реализация которых создает угрозу причинения существенного вреда окружающей природной среде. При этом уголовной ответственности должны подлежать и лица, реализующие данное решение[94].

Однако в целом предлагаемые варианты уточнения рассматриваемой уголовной нормы представляются пока еще недостаточно обоснованными. Во-первых, сама формулировка «угроза причинения вреда» всегда вызывала и продолжает вызывать трудности при применении уголовно-правовых норм на практике. Во-вторых, возникает вопрос о разграничении уголовно-правовой и административной ответственности за рассматриваемое деяние (ст. 8.4 КоАП РФ).

В итоге, как утверждает Н.Л. Романова, мы бы лишь получили еще одну «неработающую норму» в главе 26 УК РФ[95]. Субъектный состав такого преступления представляется неясным. Если следует привлекать к ответственности «лиц, принимающих хозяйственные и иные решения», то в их число войдут, в частности, и коллегиальные государственные органы. А круг «лиц, реализующих данные решения» представляется довольно широким и неопределенным.

Состав преступления по конструкции является материальным. К последствиям относится существенное изменение радиационного фона, причинение вреда здоровью человека, массовая гибель животных либо иные тяжкие последствия.

В упоминавшемся постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 5 ноября 1998 г. указывается (п. 3), что под иными тяжкими последствиями нарушения правил охраны окружающей среды при производстве работ следует понимать существенное ухудшение качества окружающей среды или состояния ее объектов, устранение которого требует длительного времени и больших финансовых и материальных затрат; уничтожение отдельных объектов; деградацияземель и иные негативные изменения окружающей среды, препятствующие ее сохранению и правомерному использованию.

Некоторые авторы к иным тяжким последствиям относят и причинение по неосторожности смерти хотя бы одного человека[96]. Исходя из смысла статьи, а также из разъяснений Верховного суда РФ, следует признать, что причинение смерти человека по неосторожности не охватывается составом преступления, предусмотренного ст. 246 УК РФ, и должно квалифицироваться по совокупности сост. 109 УК РФ.

Возникшую проблему юридической оценки можно было бы разрешить путем дополнения ст. 246 УК РФ ч. 2 следующего содержания: «Те же деяния, повлекшие по неосторожности смерть человека, - наказываются...», как это сделано в большинстве статей главы 26 УК РФ.

Нарушение правил безопасности при обращении с микробиологическими либо другими биологическими агентами или токсинами (ст. 248 УК РФ). Ответственность за нарушения правил безопасности при обращении с микробиологическими или другими биологическими агентами или токсинами впервые была предусмотрена в 1993 г. Описание этого преступления в Уголовном кодексе РФ претерпело некоторые изменения. Если ранее ответственность за подобные действия связывалась с реальным причинением тяжких последствий или угрозой их наступления, то сейчас она возможна только при фактически наступившем вреде.

2              См., например: Дубовик ОЛ. Указ. работа. С. 135.

Под непосредственным объектом данного преступления некоторые авторы понимают экологическую безопасность процессов обращения (оборота) различного рода веществ, представляющих по своему характеру угрозу для окружающей среды, ее отдельных компонентов, человека и условий его существо-вания (жизнедеятельности) . Под обращением с предметом данного преступления понимаются «специальные, урегулированные нормативно-правовыми актами, предусматривающими особые правила безопасности, процессы производства, изготовления (создания, выращивания), хранения, транспортировки, целевого профессионального (научного, производственного и пр.) использования данной группы веществ, уничтожения, обезвреживания, а также осуществление иных действий, связанных с их передачей, либо иным образом профессионально направленных на обращение с ними»[97].

Следует подчеркнуть, что специфика непосредственного объекта рассматриваемого преступления практически исключает его различную интерпретацию. Многие авторы понимают под непосредственным объектом отношения, регулирующие экологическую безопасность . Позиции специалистов отличают лишь некоторые нюансы.

Так, М.А. Лапина полагает, что преступление посягает на общественные отношения, регулирующие экологическую безопасность и здоровье людей от вредного воздействия биологических агентов и токсинов[98]; Н.А. Лопашенко - на экологическую безопасность в сфере обращения микробиологических либо других биологических агентов или токсинов[99].

С.Ф. Миловидова уточняет, что основным непосредственным объектом данного преступления являются общественные отношения, обеспечивающие безопасный порядок обращения с микробиологическими либо другими биологическими агентами или токсинами, а дополнительными альтернативно являются: общественные отношения, обеспечивающие безопасность окружающей природной среды, общественные отношения, обеспечивающие жизнь и здоровье человека, или отношения собственности[100].

2              См., например: Уголовное право России. Общая и Особенная части / Под ред. В.П. Ревина. М., 2000. С. 655; Уголовное право. Общая часть / Под ред. И.Я. Козаченко, З.А. Незнамовой. М., 1998. С. 499; Уголовное право Российской Федерации / Отв. ред. В.П. Кашепов. M., 1999. С. 422 и др.

Вместе с тем необходимо отметить, что существуют и мнения о непосредственном объекте данного преступления как общественных отношениях по защите природных условий жизнедеятельности и здоровья людей (отношенияэкологической безопасности)[101]. Ю.И. Ляпунов разделяет позицию, согласно которой в качестве объекта рассматриваются общественные отношения в области охраны окружающей среды, в частности, такого компонента природы, как животный мир, а также экологическая безопасность (в качестве факультативного объекта посягательства могут выступать здоровье и жизнь человека)[102]. Сходную позицию занимает также Э.Н. Жевлаков, утверждающий, что основным непосредственным объектом преступления следует считать экологическую безопасность, а дополнительным - отношения по охране здоровья человека[103].

Как справедливо отмечает О.Л. Дубовик, в ст. 248 УК РФ речь идет о правилах безопасности и их нарушении при обращении с соответствующими агентами или токсинами[104]. Правила безопасности могут быть нарушены путем действия или бездействия. Эти нарушения могут повлечь за собой любые формы расстройства здоровья человека, эпидемии, эпизоотии и даже пандемии (одна из ранних версий объясняла появление СПИДа в результате нарушений правил безопасности обращения с биологически опасными веществами в процессе разработки новых бактериологических видов оружия).

С учетом всего вышесказанного под непосредственным объектом рассматриваемого преступления тогда следует понимать всю совокупность социальных отношений по обеспечению экологической безопасности населения от возможных последствий нарушения правил в сфере обращения микробиологических и иных биологических агентов или токсинов.

Относительно предмета данного преступления также сохраняются значительные расхождения во мнениях. Одной из распространенных является точка зрения, согласно которой им признаются сами микробиологические и другие биологические агенты и токсины[105]. Н.А. Лопашенко же считает, что предметом преступления выступают правила безопасности при обращении с микробиологическими либо другими биологическими агентами или токсинами, а уже предметом указанных правил безопасности являются сами микробиологические или другие биологические агенты и токсины[106].

Н.Л. Романова вообще предлагает рассматривать микробиологические или другие биологические агенты и токсины не как предмет, а как средство совершения преступления[107].

Следует признать, что анализ и четкое определение предмета имеют существенное значение для отграничения данного деяния от преступления, предусмотренного ст. 247 УК РФ. О.Л. Дубовик совершенно права в том, что видит в различиях предметов сравниваемых преступлений попытку законодателя решить «проблему разграничения жизни от нежизни»[108]. Тем не менее, даже специалистам в данной области (микробиологии) довольно сложно дать ответ на этот вопрос.

Анализируемая норма практически не применяется. Однако в данном случае это не столько показатель бездеятельности правоохранительных, экологических или судебных органов и несовершенства уголовного законодательства, сколько характеристика исключительности самого преступного деяния. Поэтому на вопрос о целесообразности содержания в уголовном законе неработающей нормы следует заметить, что последние события в мире (террористические акции, совершенные 11 сентября 2001 г. в США, угрозы использования террористами бактериологического оружия в России и т.п.) все чаще демонстрируют необходимость усиления контроля за соблюдением правил безопасности при обращении с микробиологическими либо другими биологическими агентами или токсинами. На наш взгляд, это доказывает целесообразность сохранения данной нормы в уголовном законодательстве РФ и даже ужесточения предусмотренных ею санкций.

В настоящее время также остро стоит вопрос об уголовно-правовом обеспечении генно-инженерной деятельности. В Российской Федерации генно-инженерная деятельность регулируется Федеральным законом от 5 июля 1996 г. № 86-ФЗ «О государственном регулировании в области генно-инженерной деятельности» (с изм. и доп. от 12 июля 2000 г.)[109], постановлением Правительства РФ от 16 февраля 2001 г. № 120 «О государственной регистрации генно-ин-женерномодифицированных организмов», постановлением Правительства РФ от 18 января 2002 г. № 26 «О государственной регистрации кормов, полученных из генно-инженерномодифицированных организмов»[110], постановлением Правительства РФ от 4 июля 2002 г. № 501 «Об утверждении Положения о лицензировании производства дезинфекционных, дезинсекционных и дератиза-ционных средств и Положения о лицензировании деятельности, связанной с использованием возбудителей инфекционных заболеваний» (с изм. от 3 октября 2002 г.), постановлением Главного государственного санитарного врача РФ от 16 сентября 2003 г. № 149 «О проведении микробиологической и молекулярно-генетической экспертизы генетически модифицированных микроорганизмов, используемых в производстве пищевых продуктов» и другими нормативными правовыми актами.

Федеральный закон «О государственном регулировании в области генно-инженерной деятельности» под генно-инженерным модифицированным организмом понимает организм или несколько организмов, любое неклеточное, одноклеточное или многоклеточное образование, способное к воспроизводству или к передаче наследственного генетического материала, отличные от природных организмов, полученные с применением методов генной инженерии и содержащие генно-инженерный материал, в том числе гены, их фрагменты или комбинации генов (ст. 2). В этом законе содержится термин «трансгенные организмы», совокупно обозначающий животных, растения, микроорганизмы, генетическая программа которых изменена с применением методов генной инженерии.

Массовый выпуск пищевых продуктов, содержащих генно-модифициро-ванные организмы (ГМО), вызывает настороженность населения и активные протесты экологов. Экономическая выгода от использования данных продуктов пока заслоняет от производителей опасность возможных неисследованных эффектов и негативных последствий от их употребления. Долгосрочные же последствия применения ГМО для человека и для окружающей среды предугадать весьма сложно. В недалекой перспективе представляется неизбежным более четкое осознание последствий, оказываемых ГМО на человека и окружающую среду, и, соответственно, возможное выделение в Уголовном кодексе отдельной статьи об ответственности за несанкционированное производство и распространение генно-модифицированных организмов.

Ответственности за рассматриваемое преступление подлежит специальный субъект - лицо, которое: а) имеет дело с микробиологическими или иными биологическими агентами или токсинами в силу осуществления им профессиональных функций и потому обязанное соблюдать соответствующие правила; б) имеет доступ к этим предметам по роду своей служебной деятельности и вследствие этого также обязанное соблюдать регулирующие этот доступ правила экологической безопасности.

Нарушение ветеринарных правил и правил, установленных для борьбы с болезнями и вредителями растений (ст. 249 УК РФ). Современная редакция статьи объединяет два самостоятельных преступления: нарушение ветеринарных правил (ч. 1 ст. 249 УК РФ) и нарушение правил, установленных для борьбы с болезнями и вредителями растений (ч. 2 ст. 249 УК). В Уголовном кодексе 1960 г. подобные составы имели место, но предусматривались отдельными статьями (ст. 160 и 161).

Правила, о которых идет речь в уголовно-правовой норме, содержатся в законе РФ от 14 мая 1993 г. № 4979-1 «О ветеринарии» (с изм. и доп. от 30 декабря 2001 г.)[111], Федеральном законе от 15 июля 2000 г. № 99-ФЗ «О карантинерастений» (с изм. и доп. от 25 июля 2002 г.)[112], Федеральном законе от 2 января 2000 г. № 29-ФЗ «О качестве и безопасности пищевых продуктов» (с изм. и доп. от 30 декабря 2001 г., 10 января, 30 июня 2003 г.)[113] и др.

Уже после введения УК РФ в действие в редакцию ст. 249 УК РФ были внесены изменения Федеральным законом от 25 июня 1998 г., в результате которых обе части данной статьи дополнены указанием на неосторожную форму вины по отношению к последствиям, что исключило споры по вине в этом преступлении.

Практика возбуждения уголовных дел по ст. 249 УК немногочисленна. В целом по России в 1997 г. было возбуждено 12, в 1998 г. - 6, в 1999 г. - 5, в 2000 г. - 1 уголовное дело . Подобная ситуации дает возможность некоторым авторам утверждать о сомнительности самого факта отнесения преступления, предусмотренного ст. 249 УК РФ, к разряду экологических. В качестве аргументов приводятся мнения, что дикие и домашние животные (ч. 1 ст. 249 УК РФ), выступающие в качестве предмета преступления, не являются объектом эколого-правовых отношений с позиции экологического права и могут рассматриваться как имущество[114]. Но если учитывать, что нарушения ветеринарных правил по неосторожности, предусмотренные ч. 1 ст. 249 УК РФ (нарушения правил захоронения животных или, наоборот, вскрытия могильников и т.п.), могут привести к серьезной дестабилизации экологической безопасности населения, то следует признать, что достоинства рассматриваемой нормы перекрывают имеющиеся в ней недостатки.

3              См.: Лопашенко Н.А. Указ. работа, С. 89.

В литературе отмечается, что объектом нарушения ветеринарных правил выступает экологическая безопасность, в том числе в виде таких ее компонентов, как стабильность окружающей среды, природно-ресурсный потенциал, право каждого на благоприятную окружающую среду[115].

В качестве непосредственного объекта данного преступления рассматриваются также отношения, регулирующие охрану животного и растительного мира[116], отношения, обеспечивающие санитарно-эпидемиологическую безопас-ность животного и растительного мира (в данном случае заслуживает внимания мнение авторов о том, что факультативным объектом данного преступления могут выступать общественные отношения, обеспечивающие право собственности).

Направление, учитывающее в основном аспекты экологической безопасности охраняемого законом объекта, представлено, в частности Т.И. Ваулиной, понимающей под объектом рассматриваемого преступления экологическую безопасность в сфере обеспечения защиты от болезней, общих для человека и животных[117], и др[118].

По Ю.И. Ляпунову, объектом преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 249 УК РФ, являются общественные отношения в области охраны животного мира, а исходя из направленности преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 249 УК, его непосредственным объектом следует признать общественные отношения, складывающиеся в области охраны естественной лесной и иной растительности, искусственных зеленых насаждений в городах и населенных пунктах от вредителей и болезней[119].

Природоохранную доминанту в объекте выделяет также В.А. Нерсесян, считающий, что им следует признавать общественные отношения по охране диких и домашних животных и птиц, естественной лесной и иной растительности и искусственно выращенных насаждений[120].

2              См.: Уголовное право. Часть Общая. Часть Особенная / Под ред. Л.Д. Гаухмана, Л.М. Колодкина, СВ. Максимова. М., 1999. С. 623.

На наш взгляд, при определении объекта рассматриваемого преступления необходимо исходить из специфики социально-экологических представлений ина их основе непосредственным объектом следует признать стабильность отношений по обеспечению санитарно-эпидемиологической, ветеринарной и фи-тосанитарной безопасности населения и территории РФ. Ярким примером возможных последствий от дестабилизации отношений в этой области может служить та негативная санитарная и эпидемиологическая ситуация, которая сложилась вскоре после разрушения существовавшей в СССР достаточно четко налаженной государственной системы обеспечения санитарной безопасности в этой области в большинстве стран СНГ.

О.Л. Дубовик отмечает, что целью статьи 249 УК РФ является защита животных и растений путем обеспечения должного уровня исполнения различных по предмету и содержанию групп правил, регламентирующих ветеринарное дело, а также ликвидация и предупреждение болезни растений, борьба с вредителями растений, т.е. обеспечение санитарно-эпидемиологической, ветеринарной и фитосанитарной безопасности населения, территории животного и растительного мира Российской Федерации[121]. Однако более убедительной выглядит позиция тех авторов, которые считают, что общественная опасность данных деяний заключается в том, что они нарушают санитарно-эпидемиологическую, ветеринарную и фитосанитарную безопасность населения и территории РФ[122]. Следовательно, целью данной статьи является не просто «защита животных и растений», а обеспечение безопасности населения от ненадлежащих действий в этой области.

3              См.: Лопашенко Н.А. Указ. работа. С. 90 - 96.

Неоднозначно в науке уголовного права определяется и предмет данного вида посягательства. Так например, Н.А. Лопашенко различает предмет преступления, предусмотренного в ч. 1 ст. 249 УК РФ - ветеринарные правила, и предмет преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 249 УК РФ, - правила, уста-новленные для борьбы с болезнями и вредителями растений .

М.А. Лапина предметом первого преступления считает здоровье домашних и диких животных, охраняемое ветеринарными правилами, а второго -культурные насаждения, естественную лесную и иную растительность[123].

По мнению Э.Н. Жевлакова и В.А. Нерсесяна, предметом преступления необходимо признавать, соответственно, диких и домашних животных и всякого рода растительность: леса, насаждения, посевы, сады, огородную растительность, травы, кустарники и т.д.[124]

Объективная сторона состава преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 249 УК РФ, включает нарушение ветеринарных правил, последствия в виде распространения эпизоотии и иных тяжких последствий, причинную связь между деянием и последствиями (эпизоотия - это одновременное распространение заболевания среди большого числа животных одного или нескольких видов (домашних и диких) на значительной территории). Следует отметить, что понятие «иные тяжкие последствия» разъясняется в постановлении Пленума Верховного Суда РФ «О применении судами законодательства об ответственности за экологические правонарушения» применительно к ст. 246 УК РФ[125].

В уголовном праве неоднозначно решается вопрос о квалификации действий виновного, если в результате совершения преступления был причинен вред здоровью человека. Одни специалисты полагают, что к иным тяжким последствиям относится и передача заболеваний, общих для животных и людей, хотя бы одному человеку; другие, напротив, считают, что последствие в виде причинения вреда здоровью человека не охватывается составом преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 249 УК РФ, и требует квалификации по совокупности как неосторожное преступление против личности и указанной статье.

В обоснование данной позиции Н.А. Лопашенко пишет: «Поскольку в других составах экологических преступлений вред здоровью человека выделен из тяжких последствий и предусмотрен самостоятельно, постольку и в составе нарушения ветеринарных правил тяжкие последствия не должны трактоваться расширительно по сравнению с другими составами. Следует признать, что причинение вреда здоровью человека не охватывается составом преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 249 УК. В том случае, если имеются все признаки нарушения ветеринарных правил, и, кроме того, причинен вред здоровью человека, содеянное необходимо квалифицировать по ч. 1 ст. 249 УК и ст. 118 УК»1.

Данное объяснение довольно убедительно, но если ст. 249 УК РФ не пре-дусмотривает ответственность за причинение вреда здоровью человека, то это, скорее, упущение законодателя. Представляется, что рассматриваемую ситуации нельзя разрешить без дополнительного разъяснения Пленума Верховного Суда РФ.

Нарушение правил обращения экологически опасных веществ и отходов (ст. 247 УК РФ). Важная роль в стабилизации экологической ситуации и в последующем ее улучшении отводится уголовно-правовому обеспечению деятельности по обращению с экологически опасными веществами и отходами. В Уголовном кодексе РФ содержится ряд статей, так или иначе связанных с обращением отходов (ст. 247, 248). Преступления, предусмотренные ст. 250, 251, 252, 254, 259, 261 УК РФ, также могут быть совершены путем загрязнения вредными отходами (выбросами или отбросами). Сюда же в принципе можно отнести ст. 140, 215, 220, 237 УК РФ и некоторые другие.

Проблема отходов действительно является одной из наиболее актуальных вопросов современности. Особо пагубными могут быть последствия обращения экологически опасных веществ для России, многие регионы которой уже превращены в территории, представляющие собой источник серьезной угрозы для здоровья и жизни людей. Отходы загрязняют, отравляют, заражают окружающую среду, вызывая заболевания людей, животных, повреждение и уничтожение объектов растительного мира.

Объективная сторона преступления, предусмотренного ст. 247 УК РФ, выражается в производстве запрещенных видов опасных отходов, транспортировке, хранении, захоронении, использовании или ином обращении радиоактивных, бактериологических, химических веществ и отходов с нарушением установленных правил.

Данные правила, в частности, предусмотрены в Федеральном законе «Об охране окружающей среды», Федеральном законе от 24 июня 1998 г. № 89-ФЗ «Об отходах производства и потребления» (с изм. и доп. от 29 декабря 2000 г., 10 января 2003 г.), Федеральном законе от 2 мая 1997 г. № 76-ФЗ «Об уничтожении химического оружия» (с изм. и доп. от 29 ноября 2001 г., 10 января 2003 г.), Постановлении Правительства РФ от 17 июля 2003 г. № 442 «О трансграничном перемещении отходов», Постановлении Правительства РФ от 10 февраля 1997 г. № 155 «Об утверждении Правил предоставления услуг по вывозу твердых и жидких бытовых отходов» (с изм. и доп. от 13 октября 1997 г., 15 сентября 2000 г.) и других нормативно-правовых актах.

2              См.: Уголовное право. Общая часть / Под ред. И.Я. Козаченко, 3.A. Незнамовой. М., 1998. С. 494.

Как ни странно, но по вопросу о непосредственном объекте данного преступления среди авторов наблюдается редкое единение взглядов. Практически никто не эксплуатирует концепцию «охраны» в чистом виде. Ее сторонники вынуждены «маскировать» свои убеждения в более сложных и неоднозначных дефинициях. Так, под непосредственным объектом некоторые авторы предлагают понимать «общественные отношения, связанные с охраной природной среды как условия жизнедеятельности и здоровья людей (отношения экологической безопасности)»[126]. Чаще таковыми признаются отношения в сфере защиты людей и охраны природной среды при осуществлении всех видов деятельности в области использования атомной энергии, уничтожении химического и биологического оружия , или отношения по обеспечению экологической безопасности и охране окружающей среды (а под дополнительным объектом - здоровье человека)[127].

Практика последних десятилетий убедительно свидетельствует, что нарушения правил обращения с экологически опасными веществами и отходами чаще всего становятся угрозой экологической безопасности населения не только в России, но и во всем мире (печально известные болезни «минамата», «итай-итай» и другие могут служить наглядным примером особо опасных последствий нарушения этих правил). Поэтому целесообразно понимать под непосредственным объектом именно отношения по обеспечению экологической безопасности[128], а не отношения по охране природной среды[129].

Фактор экологической безопасности игнорировать в объекте невозможно. Один из вариантов правильной формулировки предлагает О.Л. Дубовик, которая под непосредственным объектом понимает экологическую безопасность процессов обращения веществ, представляющих по своему характеру угрозу для окружающей среды, ее отдельных компонентов, человека и условий его существования (жизнедеятельности)[130]. Еще более детально характеристики объекта раскрываются в определении С.Ф. Миловидовой, согласно которому непосредственным объектом преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 247 УК РФ, являются общественные отношения, обеспечивающие безопасность жизни или здоровья личности; преступления; объектом, предусмотренным ч. 2 данной статьи, — общественные отношения, обеспечивающие здоровье личности, и общественные отношения, обеспечивающие сохранность животного мира; а преступления, а объектом, предусмотренным ч. 3 этой статьи, - общественные отношения, обеспечивающие жизнь личности, и общественные отношения, обеспечивающие здоровье населения[131].

Большинство авторов относит к предмету данного преступления экологически опасные вещества и отходы[132] либо три вида веществ: 1) запрещенные виды опасных отходов; 2) радиоактивные, бактериологические вещества, микробиологические либо другие биологические агенты или токсины; 3) отходы[133].

По этому вопросу высказаны и иные точки зрения. Так, утверждается, что предметом рассматриваемого преступления являются правила обращения экологически опасных веществ и отходов[134]; окружающая среда[135].

В научной литературе можно встретить утверждения, что предметом могут являться «продукты человеческой деятельности, вызывающие вредное воздействие на окружающую природную среду, такие, как радиоактивные, химические, биологические вещества и отходы (при нарушении правил обращения с ними)»[136]. Однако подобная трактовка может способствовать неоправданно значительному расширению действия статьи и, следовательно, еще большей неопределенности в практике ее применения.

Весьма сомнительной представляется и приемлемость употребления самого термина «производство отходов», так как под производством обычно понимается общественный процесс, направленный на создание материальных благ либо изготовление других потребительских ценностей. Отходы же, несомненно, не являются ни материальными благами, ни какими-то потребительскими ценностями. В связи с этим говорить о производстве отходов вряд ли корректно. Если же производство направлено только на изготовление указанных отходов, то деяние может квалифицироваться как экоцид (либо покушение на экоцид) или как преступление против общественной безопасности, здоровья населения.

О.Л. Дубовик уточняет, что словосочетание «производство... отходов» следует толковать как производство, приводящее к появлению запрещенныхвидов опасных отходов[137]. На наш взгляд, необходимо говорить о появлении отходов в результате процессов, направленных на другие (полезные) цели[138]. Указав «производство запрещенных видов отходов», законодатель, конечно же, не имеет в виду их изготовление с определенной целью. Однако по-прежнему данное словосочетание звучит намного чаще, чем упоминание о сопутствующих «отходах производства».

В Федеральном законе РФ от 22 мая 1998 г. «Об отходах производства и потребления» термин «производство отходов» не используется. В нем говорится о «деятельности, в процессе которой образуются отходы». В целом под отходами данный закон понимает остатки сырья, материалов, полуфабрикатов, иных изделий или продуктов, которые образовались в процессе производства или потребления (ст. I)[139]. Как видим, речь идет не о производстве запрещенных видов опасных отходов, а об их образовании в процессе производства. В связи с этим представляется более корректной следующая формулировка выделенного выше фрагмента: «осуществление производственной деятельности, в процессе которой образуются запрещенные виды опасных отходов».

В ст. 247 УК РФ содержится два основных состава:

производство запрещенных видов опасных отходов, если эти деяния создали угрозу причинения существенного вреда здоровью человека или окружающей среде;

нарушение правил обращения экологически опасных веществ и отходов с нарушением установленных правил, если эти деяния создали угрозу причинения существенного вреда здоровью человека или окружающей среде.

Предметом первого основного состава являются запрещенные виды опасных отходов. Чаще всего под запрещенными видами опасных отходов понимают отходы, возникновение которых запрещено в любом случае (например, сильнодействующие отравляющие вещества, которые могут иметь военное

предназначение или использоваться для производства оружия массового поражения), производство которых запрещено в объеме, превышающем установленный, либо в определенной концентрации, либо в определенных местах и в определенные периоды, либо без соответствующего разрешения (лицензии), а также отходы, которые не могут быть использованы, обезврежены экологически безопасными способами1. Однако самого определения запрещенных видов опасных отходов, как и их исчерпывающего перечня, в законодательстве РФ не содержится. Насколько тогда можно считать правомерным использование понятие «запрещенные отходы», если его содержание законодательно не определено?

Общественная опасность данного состава обусловлена не столько «за-прещенностью отходов», сколько самой деятельностью, в процессе которой они образуются (если она осуществляется без соблюдения установленных законодательством правил и влечет последствия, перечисленные в ст. 247 УК РФ). Поэтому представляется целесообразным либо ввести законодательный перечень запрещенных отходов, либо вообще исключить слово «запрещенные» из диспозиции нормы, закрепленной в ст. 247 УК РФ.

Опасные отходы - отходы, которые содержат вредные вещества, обладающие опасными свойствами (токсичностью, взрывоопасностью, пожаро-опасностью, высокой реакционной способностью) или содержащие возбудителей инфекционных болезней, либо которые могут представлять непосредственную или потенциальную опасность для окружающей природной среды и здоровья человека самостоятельно или при вступлении в контакт с другими веществами (ст. 1 ФЗ РФ от 22 мая 1998 г. «Об отходах производства и потребления»). Нарушение правил обращения с опасными отходами, если это повлекло создание угрозы причинения существенного вреда здоровью человека или окружающей среде, загрязнение, отравление или заражение окружающей среды, причинение вреда здоровью человека либо иные последствия, указанные в ст.

247 УК РФ, уже само по себе должно признаваться преступным деянием, вне зависимости от степени «запрещенности» данных отходов.

В связи со сказанным представляется более рациональной следующая редакция ч. 1 ст. 247 УК РФ:

«1. Осуществление производственной деятельности, в процессе которой образуются опасные отходы, транспортировка, хранение, захоронение, использование или иное обращение радиоактивных, бактериологических, химических веществ и отходов с нарушением установленных правил, если эти деяния создали угрозу причинения существенного вреда здоровью человека или окружающей среде, -

наказываются...»

В науке уголовного права нет единства мнений по поводу конкуренции нормы, предусмотренной ст. 247 УК РФ, и некоторых иных уголовно-правовых норм, содержащихся в гл. 26 УК РФ. Например, Э.Н. Жевлаков полагает, что ст. 247 УК РФ является общей по отношению к ст. 248-252, 254, 262 УК РФ[140], а Н.А. Лопашенко, напротив, считает, что ст. 247 УК РФ отличается более узкой сферой применения (что характерно для специальной нормы) и потому, в частности, ч. 2 ст. 247 УК РФ содержит специальный состав по отношению к составам загрязнения вод (ст. 250 УК РФ), загрязнения атмосферы (ст. 251 УК РФ), загрязнения морской среды (ст. 252 УК РФ), порче земли (ст. 254 УК РФ) .

2              См.: Лопашенко Н.А. Там же. С. 76.

Разграничение рассматриваемого преступления с административным правонарушением, предусмотренным ст. 8.2 КоАП «Несоблюдение экологических и санитарно-эпидемиологических требований при обращении с отходами производства и потребления или иными опасными веществами» представляет определенную трудность. Основные составы, предусмотренные ст. 247 УК РФ, сформулированы как составы конкретной опасности, которые хотя по своей сущности являются формальными составами, но в отношении них здесь следует доказывать наличие (или отсутствие) угрозы причинения существенного вреда здоровью человека или окружающей природной среде, а также установить причинную связь между деянием (действием или бездействием) и состоянием угрозы, что на практике может оказаться довольно трудной задачей.

Отграничение квалифицированных составов преступлений, предусмотренных ч. 2 и 3 УК РФ, от административного правонарушения не представляет особой сложности и осуществляется по признаку последствий (загрязнение, отравление или заражение окружающей среды, причинение вреда здоровью человека, массовая гибель животных, смерть человека, массовое заболевание людей) либо признаку места совершения деяния (зона экологического бедствия, зона чрезвычайной экологической ситуации).

Экоцид (ст. 358 УК РФ). Данная статья расположена в разделе XII «Преступления против мира и безопасности человечества», однако многие исследователи считают обоснованным ее перемещение в гл. 26 УК РФ раздела IX «Преступления против общественной безопасности и общественного порядка». Так например, Н.Л. Романова считает, что расположение ст. 358 в разделе XII УК РФ делает ее по сути нерабочей1. Веские аргументы в пользу подобной инициативы выдвигают и другие юристы. К доводам в пользу инициатив, предусматривающих законодательное изменение «прописки» ст. 358 УК РФ, следует отнести и то обстоятельство, что в условиях нарастающих угроз экологического терроризма со стороны международных преступных сообществ и многих других вызовов современной цивилизации экоцид, к сожалению, может превратиться в реальную опасность, для борьбы с которой требуется эффективно «работающая» юридическая норма.

Общественная опасность экоцида заключается в возможности нанесения огромного ущерба экологической безопасности населения в результате масштабных нарушений экологического равновесия в природе. Однако следует иметь в виду, что экоцид - это прежде всего умышленное посягательство на экологическую безопасность населения путем масштабного негативного воздействия на природную среду, в связи с чем рассматриваемое преступление действительно может признаваться и экологическим преступлением и преступлением против мира и против безопасности человечества одновременно.

Среди многообразия сторон непосредственного объекта посягательств экоцида многие авторы особо выделяют отношения экологического правопорядка. Так например, М.М. Бринчук относит экоцид к экологическим преступлениям, посягающим на экологический правопорядок[141], Н.Л. Романова рассматривает его как экологическое преступление трансграничного масштаба, наносящее ущерб экологическому правопорядку[142].

Однако состав анализируемого преступления отличается от составов преступлений, предусмотренных гл. 26 УК РФ, не столько масштабностью наносимого вреда природе, обязательно приводящего к экологической катастрофе, сколько направленностью на дестабилизацию определенного вида социально-экологических отношений. Между тем статья требует некоторых уточнений. Сомнение, например, вызывает фрагмент текста «массовое уничтожение растительного или животного мира...». Представляется, что более точно данный аспект может быть выражен в следующей формулировке: «Массовое уничтожение объектов растительного или животного мира...». Заметим, что под растительным миром обычно понимают «совокупность растительных сообществ (фитоценозов) земли России или отдельных ее регионов, которая характеризуется определенной численностью и сочетаемостью видов и различных форм растений, их пространственной динамикой и структурой»[143], а под животным миром в соответствии с Федеральным законом от 24 апреля 1995 г. «О животном мире» - «совокупность живых организмов всех видов, постоянно или временно населяющих территорию России или определенного ее региона и находящихся в состоянии естественной свободы, а также относящихся к природным ресурсам континентального шельфа и исключительной экономической зоны Российской Федерации».

С точки зрения современной экологии, чтобы вызвать экологическую катастрофу, не обязательно нужно уничтожить все организмы или растения всех видов (животные или растительные миры) сразу — достаточно серьезно нарушить биологическое равновесие в природе, уничтожив или серьезно повредив одно или некоторое количество важных звеньев (уровней) в экологических «пирамидах» (ученые утверждают, что столкновение Земли с крупным метеоритом повлекло за собой гибель динозавров именно вследствие нарушения сложившегося экологического баланса разных уровней «трофической» пирамиды). Поэтому в данной статье, вероятно, следует предусмотреть опасность массового уничтожения сообществ, экосистем и других важных природных объектов, а не только «миров» в целом. Следует учитывать ситуации, когда уничтожение даже одного отдельного компонента экосистем способно привести к катастрофическим последствиям (например, массовое уничтожение планктона отравляющими химическими веществами в крупном замкнутом водоеме способно привести к гибели рыб и стать причиной голода для населения).

Под объектом экоцида следует рассматривать общественные отношения, обеспечивающие экологическую безопасность, понимаемую в самом широком смысле. С учетом взаимосвязей отношений по охране природной среды с отношениями по обеспечению экологической безопасности предметом такого рода преступных посягательств следует признать всю природную среду в целом и процессы биосферного равновесия, существующего в отношении между природой и человеком.

Объективно анализ преступных последствий экоцида заключается не столько в оценке специфики посягательств «трансграничного масштаба» на природную среду, сколько в определении степени общественной опасности. Главная опасность, исходящая от данного вида преступных посягательств, - это возможность дезорганизации всей системы социально-экологических отношений. По этому поводу Н.Л. Романова справедливо отмечает: «Уничтожение окружающей природной среды или совершение иных действий, способных вызвать экологическую катастрофу, является способом для посягательства на общественные отношения по поводу безопасности человечества»[144]. Н.Л. Романова считает также, что следует ввести квалифицированный признак экоцида - совершение преступления специальным субъектом, имеющим доступ к источникам повышенной экологической опасности.

Среди альтернативных определений данного преступления представляется интересной формулировка Н.Л. Романовой, которая понимает под экоцидом «умышленные действия, приводящие к разрушению экологических взаимосвязей в природной среде либо иное вредное воздействие на окружающую природную среду с целью создания условий экологической катастрофы для полного или частичного уничтожения неограниченного круга лиц...»[145]. Однако целью экоцида может быть и не уничтожение, а изгнание таким путем неугодной по каким-либо причинам части населения с определенной территории. С учетом сказанного, представляется более целесообразным изменить редакцию ст. 358 УК следующим образом:

«Статья 358. Экоцид

Умышленное массовое уничтожение объектов растительного или животного мира, отравление атмосферы, земли (почвы) или водных ресурсов, а также совершение иных действий, способных вызвать экологическую катастрофу, -

наказывается...».

3              См., например: Плешаков A.M. Экологические преступления против мира и безопасности человечества // Государство и право. 1994. № 7. С. 87.

В юридической литературе высказывается также мнение о самостоятельной криминализации «биоцида» (масштабного уничтожения природных объек-тов, приводящего к экологической катастрофе) . Вряд ли с этим можно согласиться. Указанное деяние, на наш взгляд, полностью охватывается составом преступления, предусмотренного ст. 358 УК РФ.