98. Постановка формулы вменяемости в науке и законодательствах
98. Как право гражданское, так и право уголовное выходят из того основанного на сущности человеческой природы положения, что всякое физическое лицо не только предполагается правоспособным, но и дееспособным, что только благодаря каким-либо особенным физиологическим или патологическим условиям отдельная личность оказывается не имеющей или утратившей эту способность действовать самостоятельно в области юридических отношений, уголовно ответствовать за учиненное.
Поэтому как наука права, а в частности права уголовного, так и законодательства сосредоточивают свое внимание на отрицательной стороне вопроса, на определении условий и признаков невменяемости, на установлении и определении тех различных состояний и видоизменений человеческого организма, при которых человек утрачивает способность ко вменению, предоставляя анализ этой способности, как известного элемента психической организации человека, наукам биологическим.Но и постановка вопроса об условиях невменяемости представляет существенно различные типы в законодательствах[1].
Наиболее практичным казался бы простой перечень в законе конкретных условий, устраняющих вменяемость, а в науке уголовного права - анализ этих отдельных состояний, так как тогда практике давались бы твердые основания для руководства в каждом отдельном случае. Такой системы действительно и держится старейший из европейских Кодексов - французский, называя в законе два условия невменяемости: малолетство и помешательство - demence; подобный же перечень дает Бельгийское уложение 1867 г., добавляющее только к числу условий невменяемости и глухонемоту. Эта же система была усвоена и составителями нашего Уложения о наказаниях 1845 г., которые в ст. 92[2] дали подробный перечень состояний, исключающих способность ко вменению, относя сюда: детство до семи лет, безумие от рождения, сумасшествие, болезнь, доводящую до умоисступления и беспамятства, одряхление, лунатизм, глухонемоту.
Этот перечень осложнялся еще тем, что в той же ст. 92 закон упоминал, кроме того, о причинах, устраняющих виновность безотносительно к вменяемости: случайность причиненного вреда, ошибка; и о причинах, устраняющих преступность деяния: необходимая оборона, крайняя необходимость[3].Но, несмотря на свою простоту, система конкретного и ограничительного перечня причин, устраняющих вменяемость, вызывает серьезные возражения. Во-первых, при подобном перечне легко могут быть опущены отдельные ненормальные психические состояния, устраняющие вменяемость; так, например, Уложение о наказаниях вовсе не упоминало о сне и просонках как условии невменяемости; во-вторых, пытаясь точно формулировать отдельные ненормальные психические состояния, при том далеко не совершенном состоянии, в каком находятся и ныне науки о здоровой и больной душе - психология и психиатрия, законодатель может употребить такие термины, которые крайне затрудняют подведение под закон отдельных жизненных случаев невменяемости. Любопытным примером в этом отношении является толкование термина "demence" во французской литературе. Между тем как одни писатели, преимущественно цивилисты, понимают его в ограниченном значении "извращения мыслительной деятельности", криминалисты (F. Helie, Ortolan, Laine, A. Garraud), а равно и практика Французского кассационного суда, придают ему более широкое значение всякого расстройства психической деятельности, безотносительно к его наименованию и научной классификации, так что подводят под этот термин и идиотизм, и сумасшествие, манию с бредом и без бреда, однопредметное помешательство. Хотя, тем не менее, как замечает Ф. Эли, и при распространительном толковании этого термина объем его является все-таки ограниченным, так как "demence" предполагает болезненное психическое расстройство, так что и с натяжками под него нельзя подводить состояния беспамятства или бессознательности, вызванные опьянением, сном или просонками, или даже лунатизмом[4]; в этих случаях для французского суда представляется единственная возможность справедливого приговора в обходе закона, т.
е. в отрицании самого бытия преступного деяния.Значительный шаг вперед представляет в этом отношении установление для различных состояний невменяемости обобщенных формул, могущих обнять разнообразные конкретные случаи невменяемости. Так, Германский кодекс 1872 г., рядом с глухонемотой и малолетством, говорит общим образом (ї57): 1) о состоянии бессознательности, объемлющем, как объясняют мотивы, все формы прекращения или расстройства психической деятельности, не переходящие в душевную болезнь, и 2) о болезненном расстройстве душевной деятельности; совершенно аналогичную систему усвоил Венгерский кодекс 1880 г. (ї76, 83 и 88), а Кодекс голландский 1881 г., кроме малолетства, упоминает о недостаточном развитии и о болезненном расстройстве умственных способностей.
Этот же прием усвоен действующим Уголовным уложением, которое независимо от малолетства упоминает о трех типах ненормального психического состояния: об умственной неразвитости, о болезненном расстройстве душевной деятельности и о бессознательном состоянии.
Обобщенная система значительно облегчает практике подведение отдельных случаев невменяемости под категории, установленные законом; но эта система легко может создать другую, не менее важную опасность, а именно полный произвол судебных решений, может обратить установление оснований виновности или невиновности и зависящей от этого уголовной ответственности учинившего за более или менее тяжкое посягательство на правоохраненный интерес в клинический диагноз психического или даже и физического здоровья данного субъекта. Но уголовный суд не психиатрическая клиника или амбулатория, а институт, призванный к охране интересов личных, общественных и государственных. Вопрос о вменяемости не есть вопрос медицины, а вопрос права. Такие общие формулы, как недостаточность умственного развития, болезненное расстройство душевной деятельности и т. д., так растяжимы, так общи, что им может быть придаваем весьма разнообразный объем; при этом не надо забывать, что разрешение вопроса о наличности условий вменяемости как по существу своему, так и по началам процесса требует участия врача-психиатра, его экспертиза должна быть положена в основу судейского приговора о вменении или невменении учиненного обвиняемому, а, к сожалению, у нас, в особенности в провинции, число лиц, специально занимающихся психиатрией, крайне ограниченно, так что нетрудно предположить, что явившийся на суд эксперт не будет обладать необходимыми специальными сведениями; сама психиатрия еще только разрабатывается, клинические формы психических страданий, их родовые отличия, даже терминология совершенно еще не установились; наконец, общеизвестно стремление, нашедшее себе выражение и в литературе, чрезвычайно расширять понятие о душевнобольных, видеть почти в каждом подсудимом лицо психически ненормальное, в каждом преступном деянии - признак психического страдания. Понятно, что при этих условиях неопределенность и расплывчатость признаков невменяемости не только поставит суд в весьма сильное затруднение при решении вопроса об ответственности лиц, психическая сфера которых представляет некоторые ненормальности, но и подвергнет опасности общественное спокойствие.
В силу этого как в науке, так и в законодательной практике является стремление указать в формуле закона, определяющей условия невменяемости, и те основания, благодаря которым эти состояния устраняют ответственность.
Несомненно, что причиной безответственности являются не слабоумие, мания, глухонемота, лунатизм, горячка и т. д., а те эффекты или последствия, которые они вызывают в психической жизни человека, в его мышлении, в его волеопределяемости; поэтому всего естественнее в формуле закона рядом с условиями невменяемости поставить и психологический критерий, который положен в их основание.В этом отношении даже кодексы, принявшие систему перечисления отдельных условий невменяемости, указывают в некоторых своих постановлениях [как Уложение о наказаниях[5] изд. 1885 г., например, о глухонемоте (ст. 98), о детстве (ст. 94) и о сумасшествии (ст. 95)] на критерий невменяемости, хотя, к сожалению, в весьма неопределенной и неоднородной форме[6]. Точно так же сочло необходимым внести в текст закона подобный психологический критерий и большинство новейших кодексов: Германский, Венгерский, Итальянский, а равно и проекты Австрийский и Норвежский.
Эту же систему приняло наше действующее Уголовное уложение[7].
Формула невменяемости имеет в виду не медицинскую сторону признаков, характеризующих ненормальные психические состояния человеческого организма, а юридическую; имеет в виду указания таких ненормальных состояний, в силу которых учиненное данным лицом нарушение закона не вменяется ему в вину и оно не подлежит за него уголовной ответственности. Кроме того, не надо забывать, что в прямом соответствии с признанием данного лица безответственным за учиненное им стоит ряд возможных изменений в сфере его имущественных прав, ограничение его в распоряжении имуществом, недействительность заключенных им сделок; далее, признание данного субъекта душевнобольным может повлечь за собой принятие разного рода полицейских охранительных мер по отношению к его личности, может повлечь ряд изменений в его государственно-служебном или общественном положении, так как лицо, безответственное за свои поступки, естественно, не может находиться на службе государственной или общественной, быть врачом или учителем и т.
п. Ввиду всех этих соображений не только отождествление всякой ненормальности психических отправлений с юридической безответственностью представляется далеко не бесспорным, но умолчание в законе о критерии невменяемости может повлечь последствия весьма прискорбные как по отношению к охране общественного порядка и спокойствия, так и для ограждения личности.Столь же необходимым представляется психологический критерий и для правильной постановки на суде психиатрической экспертиз, так как только при установлении его экспертиза может служить действительным основанием для дальнейшего вывода судьи об уголовной ответственности обвиняемого: только благодаря этому критерию на суде может установиться взаимное понимание врачей и юристов. Во всех состояниях, обусловливающих невменяемость, существуют различные степени, и без такого критерия нельзя установить наличность вменяемости в каждом отдельном случае; он указывает тот предел, начиная с которого действие каждой отдельной причины должно считаться обстоятельством, устраняющим вменяемость[8].
________________________________________
[1] Подробный обзор у Гретенера.
[2] Еще неудачнее в этом отношении была система, усвоенная Уставом о наказаниях, так как перечисление в нем причин невменяемости, сделанное в ст. 10, представлялось, даже сравнительно с Уложением о наказаниях, крайне неполным.
[3] Эти условия будут рассмотрены далее, при изложении учений об объекте преступления и о виновности; нельзя, однако, не заметить, что различие между всеми этими условиями имеет не только теоретическое, но и практическое значение, что обнаруживается особенно в учении о соучастии: невменяемость одного из соучастников не освобождает от ответственности других соучастников, но признание судом, что данное преступное деяние учинено в состоянии обороны, освобождает от ответственности всех лиц, принимавших участие в этом деянии.
[4] Dalloz, art. 64, № 145, подводит, впрочем, и лунатизм под "demence".
[5] Так, по Уложению 1885 г.: "не имеющие достаточного о своих деяниях понятия"; "не имевший понятия о противозаконности и о самом свойстве своего деяния"; "не получивший никакого понятия об обязанностях и законе" (ст.
98).[6] Из новых законодательных работ только проект Швейцарского кодекса не дает никакого критерия, а довольствуется таким практически несостоятельным положением: не подлежит наказанию тот, кто во время учинения деяния был умалишен (geisteskrank), или безумен (blodsinnig), или бессознателен (bewusstlos) Ср. по этому поводу веские возражения у Гретенера; 51 и след.; он указывает и неточность принятых терминов. По недоразумению, вероятно, считает это постановление образцовым Гогель в статье о швейцарском проекте. Теперь это постановление находят уже неудачным и Ламмаш и Лист; ср. у Гретенера, Replik.
[7] За эту систему высказались и большинство лиц, разбиравших Общую часть проекта Уложения.
[8] При обсуждении проекта Уголовного уложения многие высказались против включения психологического критерия, например большинство С.-Петербургского психиатрического общества; в защиту же критерия было предъявлено подробное мотивированное мнение члена общества Кандинского, напечатанное в его брошюре "К вопросу о невменяемости", 1890. Ср. по этому вопросу подробный разбор у Гретенера. В замечаниях на проект было высказано и посредствующее мнение, предлагавшее сохранить критерий только для учинивших деяние в состоянии бессознательности или беспамятства.