2. Ответственность при неудавшемся соучастии в преступлении

1. Организационную деятельность, подстрекательство и по-

собничество называют неудавшимися в том случае, когда

они остались безрезультатными: предполагаемый исполни-

тель либо вовсе не совершал и не собирался совершать пре-

ступных действий, либо хотя и собирался их совершать, но

затем передумал и не совершил.

лагаемый исполнитель никаких наказуемых действий не

выполнял и, следовательно, не может быть привлечен к

ответственностиУ Однако деятельность соучастников здесь

не ограничилась лишь обнаружением умысла, т. е. ненака-

зуемой стадией развития преступной деятельности. Они вы-

полнили ряд действий, направленных на склонение лица

к преступлению или оказание ему помощи. В частности,

подстрекатель и организатор, выступая инициаторами пре-

ступления, пытались создать в сознании исполнителя моти-

вы, которые могли бы его к этой деятельности склонить.

То, что их деятельность не достигла желанных результатов,

от подстрекателя и организатора не зависело. Они сделали

все, что считали нужным, и если, тем не менее, не скло-

нили избранное ими лицо к совершению преступления, то

по не зависящим от них причинам.

2 Советское уголовное законодательство не содержит

норм регулирующих ответственность лиц при неудавшихся

организационной деятельности, подстрекательстве или по-

собничестве '. Однако оставлять безнаказанными такие дей-

^_ц^, безусловно, нельзя. Так, деятельность подстрекателя,

даже если она оказалась безуспешной, в ряде случаев пред-

ставляет собой серьезную общественную опасность. Ска-

жем если бы склоняемое им лицо оказалось менее устой-

чивым или не вступили бы в действие факторы, помешав-

шие подстрекаемому принять решение, к которому его

пытался склонить подстрекатель, или факторы, отвратив-

шие его от принятого под воздействием подстрекателя ре-

шения, то преступление, возможно, было бы совершено.

этого вытекает, что подобная деятельность подстрекателя

не может остаться безнаказанной. Но возникает вопрос: за

что должен нести ответственность подстрекатель, если дея-

тельность подстрекаемого не перешла границ между нена-

казуемым и н^азуемым?

Общет^^^а^ым, к сожалению, является взгляд, что

случаи неудавшегося подстрекательства или пособничества

не могут рассматриваться по правилам соучастия, посколь-

ку в них отсутствует количественный признак, необходимый

для соучастия. <Если в действиях исполнителя,- пишет

А. А. Пионтковский,- не заключалось состава преступле-

ния или если он не совершил никаких действий, то вся дея-

тельность подстрекателя не может обсуждаться по прави-

лам о соучастии> [227, 417}. 'Далее А. А. Пионтковский от-

мечает, что неудавшееся подстрекательство всегда можно

рассматривать как <создание условий для совершения пре-

ступления>, т. е. как <приготовление к преступлению>.

3. Взгляд на неудавшееся подстрекательство как на при-

готовление к преступлению нашел свое обоснование еще

в 1928 г. в статье М. Андреева, опубликованной в журнале

<Рабочий суд> [48, 1578-1574].

Правда, у сторонников этого взгляда имеются некото-

рые нюансы в трактовке подстрекательства как приготовле-

ния к преступлению. Так, А. Н. Трайнин проводил, напри-

мер, различие между случаями неудавшегося подстрекате-

'______

' Ошибочным поэтому является утверждение М. А. Гельфера, что

<в случае неудавшегося подстрекательства и пособничества законода-

тельство СССР и некоторых других социалистических государств рас-

сматривает этих лиц не как подстрекателей или пособников, не как со-

участников преступления, а устанавливает в этих случаях ответствен-

ность за приготовление к преступлению> [72, 13-14}.

льства или пособничества и случаями, когда подстрекатель

или пособник свою роль выполнил, но исполнитель преступ-

ления не совершил.

<подстрекатель пытался склонить исполнителя к преступ-

лению, но окончить подстрекательства не смог> [220, 124},

он полагал, что такое неоконченное подстрекательство или

пособничество следует квалифицировать как приготовление

к тому преступлению, к которому подстрекал или которому

оказывал помощь соучастник [220, 127]. Случай же, когда

подстрекатель или пособник свою роль выполнил, но испол-

нитель по разным причинам (передумал в последний

момент, испугался и т. д.) преступления не совершил,

А. Н. Трайнин оценивает иначе: <Соучастие не меняет ос-

нований ответственности. Соучастие поэтому не амнисти-

рует и не может амнистировать преступника на том ос-

новании, что он действовал не один, а совместно с другими

лицами, из которых один (исполнитель) преступления не

совершил. Отсюда совершенно ясно, что подстрекатель или

пособник отвечают за те конкретные действия, которые

каждый из них совершил. Это значит, что подстрекатель к

убийству и пособник к убийству отвечают по ст. ст. 17и

136 УК РСФСР, т. е. за подстрекательство и пособничество

к убийству> [220, 125\. Разграничение между случаями

неудавшегося подстрекательства или пособничества, с од-

ной стороны, и случаями подстрекательства или пособниче-

ства, когда предполагаемый исполнитель сначала согласил-

ся совершить преступление, а затем отказался от своего

намерения, едва ли может быть признано убедительным.

Во-первых, такое разграничение противоречит общей

позиции А. Н. Трайнина, развитой в цитированной работе

и заключающейся в том, что когда в совершении преступ-

ления участвует только одно лицо, о соучастии не может

быть речи. То обстоятельство, что во втором случае, рас-

сматриваемом А. Н. Трайниным, предполагаемый исполни-

тель сначала согласился совершить преступление, а затем

в силу различных причин отказался от своего намерения,

ничего не изменяет.

емого исполнителя есть ничем иным, как обнаружением

умысла, т. е. ненаказуемой стадией в развитии преступной

деятельности лица. Поэтому рассматривать такое лицо как

второго субъекта, совместно с подстрекателем или пособ-

ником совершающим преступление, нельзя.

Такое разграничение приводит и к другому, на наш

взгляд, неприемлемому выводу. Рассматривая вопрос об

ответственности подстрекателя и пособника в тех случаях,

когда исполнитель совершил покушение на преступление

(убийство), А. Н. Трайнин приходит к выводу, что действия

подстрекателя и пособника необходимо квалифицировать

по ст. 17-15 и 136 (137) УК РСФСР, т. е. как соучастие

в покушении на убийство [220, 124}. В случаях же, когда

исполнитель вообще не совершил наказуемого действия, а

только обнаружил свой умысел (от которого, кстати ска-

зать затем отказался), А. Н. Трайнин предлагает действия

такого неудавшегося подстрекателя или пособника квали-

фицировать по ст. 17-136 (137) УК РСФСР, т. е. как со-

участие в законченном убийстве [220, 125}.

4. Разграничение случаев, когда подстрекатель пытался

склонить то или иное лицо к совершению преступления, но

не склонил, и случаев, когда подстрекатель свою роль вы-

полнил, но исполнитель по разным причинам преступления

не совершил, на наш взгляд, выходит за рамки уголовного

права, поскольку эти случаи отражают лишь процесс, про-

исходящий в сознании подстрекаемого лица. Мы уже ука-

зывали на то, что принятие всякого решения, в том числе

и решения совершить преступление, сопровождается борь-

бой мотивов, взвешиванием всех <за> и <против>. От того,

что в начале сумма мотивов за совершение преступления

была больше суммы мотивов против него, лицо не может

стать соучастником. Испуг или другие причины, на кото-

рые указывает в своей классификации А.

которые привели к изменению решения предполагаемого

исполнителя, как раз и являются результатом изменения

соотношения различных мотивов.

Из сказанного следует вывод, что неудавшиеся органи-

зационная деятельность, подстрекательство или пособни-

чество будут иметь место во всех случаях, когда предпо-

лагаемый исполнитель никаких преступных действий не

совершил.

5. Хотя в теории советского уголовного права взгляд

на неудавшееся подстрекательство и неудавшееся пособни-

чество как на приготовление к преступлению является поч-

ти единодушным ', судебная практика в этом вопросе до-

пускает колебания. В целях устранения разнобоя в судеб-

ной практике было бы целесообразно урегулировать эти

' Исключение, помимо автора настоящей работы, составляет

А. И. Санталов, считающий, что единственно правильным будет <на-

звать покушение тем, чем оно есть на самом деле - покушением на со-

участие, а поскольку оно признается в конкретном случае общественно

опасным и заслуживает наказания, то квалифицировать его по ст.

ст. 17-19 и соответствующей статье Особенной части уголовного за-

кона. Эта квалификация и правильней и понятней, она основана не на

фикциях, а на существе совершенного общественно опасного деяния>

[191, 104}.

вопросы в уголовных кодексах союзных республик, предус-

мотрев в них специальную норму, регулирующую ответст-

венность за неудавшиеся организационную деятельность,

подстрекательство и пособничество. Однако для этого сле-

дует прежде всего по названным вопросам четко опреде-

литься в научном плане. Надо решить, можно ли рассмат-

ривать неудавшееся соучастие как приготовление к

преступлению * или искать другие пути.

Выше уже подчеркивалось, что господствующим явля-

ется взгляд, согласно которому советскому уголовному

праву чужд принцип акцессорности.

зывают сторонники акцессорной природы соучастия, уста-

новление ответственности за неудавшееся подстрекатель-

ство и неудавшееся пособничество как за приготовление к

преступлению является косвенным признанием принципа

акцессорности. Так, М. И. Ковалев пишет: <Неудавшееся

подстрекательство и пособничество в принципе рассматри-

ваются ею (судебной практикой.- Ф. Б.) не как соучастие,

а по правилам о стадиях развития умышленного преступ-

ления. Правильность именно такого решения не оспарива-

ется и теорией советского уголовного права, хотя теоретики

' Этим путем пошло, например, уголовное законодательство ряда

социалистических стран. Так, Уголовный кодекс Чехословацкой Социа-

листической Республики 1961 г. устанавливает: <Общественно опас-

ные действия, которые заключаются в организации преступления, в

приискании или приспособлении средств или орудий к его совершению,

в создании преступного сообщества или скопища, в подстрекательстве

к совершению преступления, в пособничестве его совершению либо в

ином умышленном создании условий для его совершения, являются

приготовлением к преступлению, при условии, если не имело места по-

кушение или оконченное преступление>.

Аналогично решает вопрос и Уголовный кодекс Народной Респуб-

лики Болгарии 1968 г. (ч. 1 ст. 17); <Приготовлением является подго-

товка средств, подыскание соучастников и вообще создание условий

для совершения умышленного преступления до того, как началось его

исполнение>.

Уголовный кодекс Венгерской Народной Республики 1978 г. (ч. 1

ст. 18) устанавливает, что за приготовление к преступлению наказы-

вается лицо, которое <в целях совершения преступного действия созда-

ло условия, необходимые для совершения или облегчающие соверше-

ние преступного действия, или призвало к совершению преступного

действия либо вызвалось совершить его, или взяло на себя обязатель-

ство к этому, или согласилось совершить его совместно с другими>.

Иначе решается этот вопрос в законодательстве Польской Народ-

ной Республики, Так, УК ПНР 1969 г., исходящий из принципа самос-

тоятельной ответственности каждого из соучастников, устанавливает,

что <подстрекатель и пособник несут ответственность в пределах своего

умысла, хотя бы лицо, которое выполнило или должно было выпол-

нить заппещенное деяние, не подвергалось ответственности> [_ 1

ст. 19].

не говорят о том, что это как раз и есть акцессорность со-

участия> [116,100; 117,183].

Это же обстоятельство подчеркивает и В. Солнарж.

<Господствующий в советской литературе взгляд,- пишет

он - согласно которому покушение на подстрекательство

и покушение на пособничество рассматриваются как при-

готовительные действия и как таковые преследуются, ис-

ходит, на наш взгляд, из учения об акцессорной природе

соучастия> [197,77].

Несмотря на этот упрек в непоследовательности сторон-

ников самостоятельной ответственности соучастников, с

трактовкой покушения на подстрекательство и пособниче-

ство как приготовления к преступлению можно было

бы согласиться, если бы она во всех случаях отвечала

задачам борьбы с преступностью.

Между тем мыслимы случаи, когда такая квалификация

неудавшихся организации преступления, подстрекательства

к нему или пособничества оказывается невозможной без

того, чтобы не вступить в противоречие с общими принци-

пами советского права. Речь идет о преступлениях, субъект

которых должен обладать специальными признаками.

В теории советского уголовного права и в судебной

практике не оспаривается положение, что исполнителями

преступлений со специальным субъектом могут быть лишь

лица, обладающие специальными качествами. Это положе-

ние применительно к одной из групп преступлений со спе-

циальным субъектом - к преступлениям воинским - на-

шло закрепление как в общесоюзном, так и в республи-

канском законодательстве. В ст. 231 Уголовного кодекса

Украинской ССР, вслед за Законом об уголовной ответст-

венности за воинские преступления, подчеркивается, что во-

инскими преступлениями признаются преступления против

установленного порядка несения воинской службы, совер-

шенные военнослужащими, а также военнообязанными во

время прохождения ими учебных или поверочных сборов.

По статьям главы о воинских преступлениях отвечают так-

же лица офицерского, сержантского и рядового состава ор-

ганов государственной безопасности и лица, в отношении

которых имеется специальное указание в законодательстве

Союза ССР. Остальные же лица исполнителями воинских

преступлений быть не могут, но могут быть соучастниками

этих преступлений. В той же ст. 231 указано, что соучастие

в воинских преступлениях лиц, не упомянутых в ней, вле-

чет ответственность по статьям этой главы. Таким образом,

лица, не указанные в ст. 231 У К УССР, могут быть орга-

низаторами воинских преступлений, подстрекателями к ним

167

или пособниками, но нс могут быть исполнителями этих

преступлений.

Аналогично обстоит дело и с должностными преступле-

ниями, также требующими специального субъекта. Статья

164 УК УССР специально определяет понятие должност-

ного преступления и должностного лица.

Что же касается иных преступлений, исполнителями ко-

торых могут быть лишь лица, обладающие специальными

признаками, то эти признаки либо прямо указаны в ста-

тьях Особенной части Уголовного кодекса, формулирующих

составы соответствующих преступлений ', либо подразуме-

ваются в них ^

В советском уголовном праве общепризнанным является

и положение, что при приготовлении к преступлению и

покушению на него субъект должен обладать всеми качест-

вами, которые необходимы субъекту оконченного преступле-

ния. Этой точки зрения придерживаются как авторы, отри-

цающие существование самостоятельных составов приго-

товления к какому-либо преступлению и покушения на него

[221, 309, 223, 301-, 141, 48- _49}, так и авторы, считающие,

что такие составы существуют, поскольку их признаки ука-

зываются не только в Особенной части Уголовного кодекса,

но и в его Общей части, в частности в постановлениях о при-

готовлении [175,492-493}.

Среди первой группы авторов этот взгляд наиболее чет-

ко выразила Н. Ф. Кузнецова, подчеркнувшая, что <субъект

приготовления к преступлению должен обладать всеми без

исключения качествами, какие требуются для субъекта

оконченного преступления> [141,49].

У сторонников второй точки зрения вывод вытекает из

конструкции составов приготовления и покушения, слагаю-

щихся из признаков конкретной статьи Особенной части

Уголовного кодекса, требующей специального субъекта, и

признаков ст. 15 Основ уголовного законодательства и соот-

ветствующих ей статей уголовных кодексов союзных респуб-

лик. Так как в конкретной статье Особенной части Уголов-

ного кодекса указано или подразумевается в качестве

субъекта преступления лицо, обладающее определенными

признаками, то и субъект приготовления или покушения на

это преступление должен обладать теми же признаками.

' См., например, ст. 147 УК УССР, устанавливающую ответствен-

ность за выпуск недоброкачественной промышленной продукции.

^ См. ст. 155 УК УССР, устанавливающую ответственность за об-

меривание, обвешивание, превышение установленных розничных цен

или иное обворовывание покупателей в торговых предприятиях или

предприятиях общественного питания.

Из сказанного следует, что лицо, не обладающее такими

признаками ни исполнителем преступления со специальным

субъектом ни лицом, готовящимся к его совершению или

покушающимся на него, быть не может.

Следовательно, в преступлениях со специальным субъек-

том действия неудавшихся организатора, подстрекателя и

пособника невозможно квалифицировать как приготовление

к преступлению. Обратное привело бы, наш наш взгляд, к

неприемлемым выводам: пришлось бы признать, что невоен-

нослужащий может быть привлечен к уголовной ответствен-

ности за приготовление к дезертирству, иностранец или ли-

цо без гражданства - за приготовление к измене Родине,

недолжностное лицо - за приготовление к взятке, не работ-

ник прилавка - за приготовление к обмериванию и обвеши-

ванию покупателя и т, д.

8. Сторонники квалификации неудавшихся организаци-

онной деятельности, подстрекательства и пособничества как

приготовления к преступлению применительно к преступле-

ниям со специальным субъектом идут различным путем.

Один из них, например В. Д. Меньшагин, предлагает при

неудавшемся подстрекательстве частных лиц к совершению

воинского преступления привлекать их к ответственности за

приготовление к воинскому преступлению 1157, 81\. На этой

же точке зрения, по существу, стоит и А. А. Пионтковский

[175, 574]. Другие же предлагают неудавшихся подстрека-

телей и пособников к преступлению со специальным субъек-

том вообще освобождать от ответственности. Так, М. И. Ко-

валев пишет: <Исполнителем преступления со специальным

субъектом не может быть лицо, не обладающее качествами,

которыми закон наделил этого специального субъекта. Сле-

довательно, при неудавшихся подстрекательстве и пособни-

честве в подобных случаях соучастники не могут отвечать

за приготовление к преступлению> [117, 184].

Эта вторая точка зрения, на наш взгляд, является более

последовательной, так как она не приводит к упомянутому

противоречию. Вместе с тем она едва ли может быть приня-

та, поскольку вне уголовного преследования остаются не

только малозначительные случаи, но иногда и случаи, тре-

бующие уголовно-правового реагирования. Скажем, можно

ли оставить ненаказуемым действие лица, не являющегося

советским гражданином и подстрекающего гражданина

СССР к измене Родине?

Решение вопроса, по нашему мнению, должно заключа-

ться в отказе от фикции и квалификации действий неудав-

шихся организатора, подстрекателя или пособника как по-

кушение на организацию преступления, покушение на под-

стрекательство к преступлению и покушение на пособниче-

ство ему '. В самом деле, если исходить из того, что органи-

зационная деятельность, подстрекательство и пособничество

конкретному преступлению, предусмотренному той или иной

статьей Особенной части, представляет собой преступление,

имеющее свой состав, слагаемый из признаков этой статьи

Особенной части и ст. 19 УК УССР, то следует признать

возможным и покушение на это преступление. Именно такой

вывод вытекает из принципа самостоятельной ответствен-

ности соучастников и точно раскрывает существо конкрет-

ного общественно опасного поведения лица.

Против такой квалификации обычно высказывается два

возражения. Первое-сложность квалификации, ее двух-

этажность. Почему же невозможна квалификация по

ст. 17-19 УК УССР, точно раскрывающая сущность совер-

шенного лицом деяния - например, покушения на подстре-

кательство-и возможна квалификация по ст. 19-17

УК УССР подстрекательства к покушению? Ссылка на

сложность - не основание для отказа от квалификации,

точно и четко определяющей соответствие совершенного ли-

цом деяния законодательной норме.

Второе возражение сводится к тому, что привлечение

неудавшегося подстрекателя или пособника за покушение

на подстрекательство к определенному преступлению или

пособничество ему усиливает уголовную ответственность,

поскольку покушение наказуемо всегда, в то время как

приготовление влечет за собой наказание лишь в исключи-

тельных случаях. Это возражение нам также кажется не

убедительным.

Во-первых, оно, как и первое возражение, не касается

существа вопроса - соответствия квалификации конкрет-

ной реальности,- а пытается найти аргументы в общих

принципах и положениях уголовного права.

Во-вторых, оно неточно по сути. Как известно, ст. 17

УК УССР не проводит различия в принципах наказуемости

' Предлагаемая А. И. Санталовым квалификация действий неудав-

шегося подстрекателя (пособника) как покушения на соучастие не

точна. Соучастие - институт уголовного права; это родовое понятие,

охватывающее различную по своей сущности (и норме) деятельность

организаторов, подстрекателей, пособников и, наконец, самого исполни-

теля, действующего наряду с ними. Поэтому покушаться на соучастие

нельзя. Можно покушаться лишь на достижение определенного резуль-

тата, к которому должно привести определенное поведение соучаст-

ника _ его организационная деятельность, подстрекательство с его

стороны или пособничество. Эта деятельность соучастника, не привед-

шая к конкретному преступному поведению исполнителя, и образует

покушение.

за приготовление и за покушение на преступление. И за од-

но и за второе деяние наказание назначается по закону,

предусматривающему ответственность за законченное пре-

ступление.

Иными словами, советское уголовное законодательство

не проводит принципа обязательного смягчения наказания

при покушении и приготовлении. Нашему уголовному пра-

ву присущ принцип факультативного смягчения наказания

[95, 175]. Назначая наказание, суд учитывает характер и

степень общественной опасности действий, совершенных ви-

новным, степень осуществления преступного намерения и

причины, в силу которых преступление не было доведено до

конца.

Как общее правило, общественная опасность покушения,

а тем более приготовления меньшая, чем оконченного пре-

ступления. Как подчеркивает В. Н. Кудрявцев, обществен-

ная опасность преступного действия или бездействия выра-

жает реальную возможность причинения вреда охраняемым

законом общественным отношениям [130, 99]. Вполне есте-

ственно, что чем отдаленнее от последствия конкретный

поступок человека, чем в меньшей степени он может обу-

словить наступление вредного последствия, тем меньше сте-

пень его общественной опасности. В этом плане пригото-

вительные действия, лежащие значительно дальше от пос-

ледствия, чем действия, по осуществлению объективной сто-

роны состава, образующие покушение, всегда менее об-

щественно опасны, а иногда, в зависимости от их характе-

ра, могут быть и вообще не опасными.

Однако суд, определяя наказание за приготовление или

за покушение, исходит не просто из отнесения действий ли-

ца к одной из этих стадий преступной деятельности. Он учи-

тывает и характер действий, и степень их общественной

опасности, и степень осуществления преступного деяния, и

причины, в силу которых преступление не было доведено' до

конца. Только учет всех этих обстоятельств дает возмож-

ность суду решить вопрос о целесообразности или нецелесо-

образности применения к лицу наказания, о его виде, раз-

мере и т. д.

Применительно к ответственности за неудавшиеся орга-

низацию преступления, подстрекательство к нему или по-

собничество следует учесть, что такие действия всегда

дальше от конечного результата оконченного преступле-

ния, чем даже приготовительные действия исполнителя.

Поэтому в каждом конкретном случае суд с учетом всех на-

званных обстоятельств может признать покушение на под-

стрекательство или пособничество настолько малозначи-

тельным, что освободит лицо, виновное в нем, от нака-

зания.

Опасение, что изменение в таких случаях квалификации

соучастников преступления с приготовления к преступле-

нию на покушение на организацию преступления, подстре-

кательство или пособничество автоматически будто бы

вызовет усиление репрессии, едва ли может быть призна-

но оправданным. Так как деятельность соучастников все-

гда дальше от конечного результата, чем деятельность ис-

полнителей, можно стать на путь ненаказуемости пригото-

вительных действий к организационной деятельности,

подстрекательству и пособничеству. Однако в тех случаях,

когда организатор, подстрекатель или пособник перешли к

выполнению объективной стороны своего преступления, счи-

тать их деятельность ненаказуемой, на наш взгляд, нельзя.

Применительно к подстрекателю (а в ряде случаев и орга-

низатору) это означает, что он, стремясь воздействовать на

психику другого лица с целью побуждения его к соверше-

нию преступления, тем самым становится причиной пре-

ступности, не сумев склонить одно лицо к совершению пре-

ступления, он попытается найти менее стойкое лицо и его

руками выполнить свой преступный замысел. Поэтому даже

в случае неудавшегося подстрекательства целесообразно

привлекать лицо, виновное в нем, к уголовной ответствен-

ности с тем, чтобы нейтрализовать его вредное воздействие

на других лиц. Дело здесь не в тяжести наказания, а в чет-

ком проведении принципа: организация, подстрекательство

к преступлению и пособничество ему - суть преступления,

и покушение на них наказуемо.

Таким образом, единственно правильной квалификаци-

ей действий неудавшихся организатора, подстрекателя или

пособника будет квалификация по ст. 17-19 УК УССР, т. е.

как покушение на организационную деятельность, подстре-

кательство или пособничество. В этой квалификации найдет

четкое юридическое выражение характер совершенных

лицом действий, она полностью будет отвечать принципу

самостоятельной ответственности соучастников, из которого

исходит автор настоящей работы.

В целях единообразного проведения такой квалифика-

ции в практической деятельности следственных и судебных

органов и ликвидации еще встречающегося иногда разнобоя

целесообразно закрепить этот принцип в законе, указав в

нем, что положения о наказуемости покушения распростра-

няются и на деятельность организаторов, подстрекателей и

пособников.