13. Основания и границы уголовно наказуемой неправды
13. Конечно, установление бытия в современном праве преступной, но ненаказуемой неправды еще не равносильно признанию ее необходимости и рациональности; ее существование может быть объясняемо простым несовершенством и неполнотой уголовных законодательств.
Однако, всматриваясь ближе в приведенные выше и подобные им примеры ненаказуемых правонарушений, нетрудно усмотреть, что бытие их вытекает из самой природы юридических норм, из существа интересов, охраняемых этими нормами, и в особенности из условий охраны.Оставляя в стороне те юридические положения, которые только упорядочивают доказательства отношений, их незыблемость или определяют меру возможного, не касаясь должного[1] и останавливаясь только на нормах в тесном смысле, на правоохраняющих заповедях, мы должны помнить, что они являются не абстрактными логическими принципами, а практическими жизненными правилами, что свое оправдание и силу они получают только в тех жизненных целях, которым они служат, а потому, как все земное, условны и ограниченны: проводимые в жизнь с беспощадной последовательностью по образцу математических истин, они, вместо орудия прогресса человеческих обществ, могут обратиться в Молоха человечества, привести к знаменитому изречению fiat justitia, pereat mundus[2], забывающему, что подобным торжеством права подрывается само его основание, так как omnia jura hominis causa constituta sunt[3].
Далее, интересы, охраняемые нормами, не стоят в жизни изолированными; они так соприкасаются и иногда переплетаются друг с другом, что, подобно тому как посягательство на один интерес неминуемо заключает в себе посягательство на другие охраненные интересы, так и охрана этих интересов от посягательств неминуемо затрагивает соприкасающиеся с ним иные, иногда столь же важные, интересы других лиц: охраняя интересы производителей, может ли государство забывать интересы потребителей, и наоборот?
Наконец, охрана интереса от преступных посягательств, все равно, является ли она в форме предупреждения или в форме устранения, прекращения, кары, по необходимости заключает в себе или ограничение, или даже уничтожение интересов посягнувшего на норму; осуществляется эта охрана людьми, орудиями далеко не совершенными, с возможностью ошибок, увлечений, злоупотреблений.
Авторитетная воля, требующая не только подчинения установляемым ею нормам, но и налагающая уголовные кары за посягательства на таковые, не должна забывать, что все кары, начиная от лишения жизни и кончая маловажными денежными пенями, содержат ограничения интересов людей, также состоящих под охраной права, что один день, проведенный в тюрьме, какие-нибудь пять, десять рублей штрафа могут оставить иногда весьма значительные, неизгладимые последствия в жизни наказанного. Мало того, как бы ни старалось государство сделать все кары исключительно личными, они весьма часто неизбежно отражаются на интересах лиц, близких к наказываемому, на его семье: три недели ареста, отбываемого единственным работником в семье в страдную пору, штраф, на уплату которого пошел весь домашний скарб, не только морально подействуют на эту семью, но, может быть, разорят ее и материально; поэтому законодатель, устанавливая кары за неповиновение нормам, не может не иметь в виду этого взаимодействия интересов.В то же время законодатель не должен забывать, что для применения наказания необходимо расследовать, установить и определить виновность посягавшего, а вся эта деятельность прежде всего требует более или менее значительной затраты сил государственных, и значение таковой затраты должно быть также принято в расчет законодателем при установлении области наказуемого. Такое же значение, далее, должны иметь разнообразные условия успешного хода процесса: чем больше оснований ожидать бесплодности процессуальных действий, например, ввиду истечения давностных сроков, чем больше представляется возможности привлечения к делу в качестве обвиняемых людей невинных, чем больше является возможной судебная ошибка, тем больше оснований отказаться от применения наказания в порядке суда уголовного и т. д.
Одним словом, стоя на почве целесообразности права и правовых институтов, включая сюда и осуществление государством его права наказывать, нельзя примириться с тем положением, что всякое посягательство на охраненный правовой нормой интерес жизни должно быть признаваемо наказуемым в порядке суда уголовного, а наоборот, надо признать, что карательное право государства как вид охраны правового порядка, заключаясь, как бы в потенции, во всяком посягательстве на юридическую заповедь, восприемлет бытие только тогда, когда власть признает это государственно целесообразным, а потому и реально необходимым.
При этом если сопоставить все эти разнообразные виды нарушений норм, не влекущие за собой уголовной кары, с преступными деяниями, облагаемыми уголовными наказаниями, то едва ли не придется сказать, что область посягательств на правоохраненные интересы, не влекущих за собой уголовных наказаний, и область уголовно наказуемых деяний почти равны по своему объему, что государство охраняет интересы угрозой наказания за посягательство на них только в наиболее важных случаях.
Эта граница между неправдой уголовно наказуемой и неправдой ненаказуемой, безразличной, не представляет, так же как и сам объем юридических норм, чего-либо неизменного, постоянного; она видоизменяется соответственно с общим изменением общественной культуры, а иногда даже в связи с временными, преходящими условиями государственной жизни[4].
Поэтому в определение уголовно наказуемого деяния и входят всегда два момента: область его учинения, т. е.
пространство действия воспрещающего его закона, и время учинения, т. е. воспрещенность его под страхом наказания законом, имеющим силу в момент учинения деяния.Для исполнителя закона эта граница всегда определяется данными действующего права, а для законодателя - главным образом и прежде всего историческим наследием, теми границами, которые установились для карательной деятельности государства предшествующей юридической жизнью. Но, конечно, рядом с историческими указаниями могут быть поставлены принципы, выведенные, как указано выше, из самого существа юридической охраны интересов. Так, в отношении деяний вредоносных такое значение может иметь объем причиняемого вреда по началу, установленному еще в праве римском, minima поп curat praetor[5], ныне с особенной ясностью проводимому в праве английском[6]; эта маловредность преступного посягательства может влиять или на полную его безнаказанность, или в особенности на поставление уголовного преследования в зависимость от воли и усмотрения пострадавшего. В посягательствах, грозящих опасностью охраненному интересу, такую роль играет соотношение между значением предупреждаемой опасности и теми невыгодами для жизни и деятельности других лиц или для целого общества, которые вытекают из карательного запрета: запрещая свободное обращение ядовитых веществ в видах предупреждения отравления и установляя объем наказуемых случаев нарушение такового запрещения, законодатель не может не принять в соображение значения подобного запрещения для успешного развития тех промыслов или фабричных производств, для которых употребление ядовитых веществ безусловно необходимо. В особенности эта оценка получает значение в тех случаях, когда предупреждается не конкретная, определенная опасность, а опасность для правового порядка вообще, для свободного и беспрепятственного осуществления своих обязанностей органами власти и т. д.
Сводя же все вышеизложенное, мы и приходим к тому выводу, что уголовно наказуемым почитается деяние, посягающее на юридическую норму в ее реальном бытии и воспрещенное законом место его учинения под страхом наказания, или, выдвигая более содержание посягательства: деяние, посягающее ч такой охраненный нормой интерес жизни, который в данной стране, в данное время признается столь существенным, что государство, ввиду недостаточности других мер охраны, угрожает посягающему на него наказанием.[7]
У нас подобное определение находилось в ст.
1 т. XV Свода законов, которая гласила: "Всякие деяние, запрещенное законом под страхом наказания, есть преступление"; но составители Уложения 1845 г. не сочли необходимым сохранить это определение в кодексе, введя вместо него теоретическое различие преступлений и проступков. Действующее Уголовное уложение снова вводит это определение, указывая в первой статье, что "преступным признается деяние, воспрещенное во время его учинения законом под страхом наказания". Эта статья, являющаяся выражением одного из коренных оснований права уголовного - nullum crimen sine lege[8], повторяется во всех важнейших европейских кодексах: code penal - ст. 4; Бельгийское уложение - ст. 2; Германское - ст. 2; Голландское - ст. 1; а в особенности полно выражено это положение в Итальянском уложении ст. 1 и 2 и в ст. 1 Венгерского кодекса 1879 г., которая постановляет: "Преступлениями и проступками почитаются только деяния, признанные таковыми законом; никто не может быть приговорен за преступление или проступок к иному наказанию, кроме назначенного за них в законе до их совершения..."
________________________________________
[1] Самый спор, сделавшийся столь оживленным в современной немецкой доктрине, о том-все ли правоположения являются по необходимости и нормами или же в праве необходимо различать положения повелевающие - нормы и положения, упорядочивающие и управомочивающие, которые Brinz в пандектах называет Gewahrungen, лежит вне области моего курса. Ср. Binding, Handbuch, ї 30, пр. 8. Normen I, 2-е изд., ї 15.
[2] Правосудие должно свершиться, хотя бы погиб мир (лат.).
[3] Ради человека установлены все законы (лат.).
[4] Верные замечания об условиях наказуемости неправды у Meyer.
[5] Претор не занимается мелочами (лат.).
[6] Так, в проект Английского уложения, выработанный в 1878 г. Стивеном, была внесена статья: "Не считается преступлением такое деяние, относительно коего суд признает, что оно слишком маловажно, чтобы считаться преступлением".
[7] Как замечает проф. Спасович, "те деяния уголовно преступны, кои по разумному, согласному с природою вещей сознанию общества, несовместны с общежитием и не могут быть охранены иными, менее насильственными средствами: народным воспитанием, образованием, гражданскими взысканиями, чисто нравственной санкцией совести и общественного мнения".
[8] Нет преступления без указания о нем в законе (лат.).