25. А. Основание давности нередко искали в том обстоятельстве, что с течением времени доказательства утрачиваются в такой степени*(131), что становится крайне затруднительно восстановить во всей целости факт преступления и особенно разрешить вопрос о невинности подсудимого*(132).
Из последующего изложения мы увидим, что теория эта указывает на некоторые, несомненно верные моменты, но взятая, как единственное основание давности и притом в значении нами указанном, она не может быть допущена: 1) потому, что если с течением времени и утрачиваются доказательства, что это относится в одинаковой степени, как к тем из них, которые говорят в пользу подсудимого, так и к тем, которые направлены против него.
Выло бы странно предполагать, что органы уголовного правосудия тщательно собирают только неблагоприятные для подсудимого данные. Несостоятельность подобного предположена видна, по словам Шварце, из того, что в интересе государства нисколько не лежит безусловное осуждение всех обвиняемых и что во время следствия, конечно при его правильном ведении, обыкновенно собираются доказательства in utramque partem, т. е. без всякого различия, направлены ли они в пользу обвиняемого или против него.2) Не говоря уже о том, что рассматриваемая нами теория не может быть принята за основание давности погашающей наказание, но она абсолютно неприменима к одному из видов давности, наиболее часто встречающемуся на практике-к давности краткосрочной. Трудно допустить, чтобы в течении шести месяцев, года или даже двух лет доказательства на столько утратились, чтобы на основании их нельзя было восстановить субъективный и объективный состав преступления. Полная несостоятельность этой теории, как единственного основания давности, будет особенно очевидна, если мы приложим ее к давности погашающей проступки против законов о печати.
Цензурные нарушения, как известно, погашаются во всех законодательствах шестимесячною и годовою давностью. (При составлении нового Северо-Германского Уложения предполагалось даже установить трехмесячный срок). Было бы смешно утверждать, что, по прошествии этих коротких сроков, автора нельзя преследовать потому, что доказательства его виновности безвозвратно утрачены; сотни, тысячи экземпляров книги запрещенного содержания были бы самым красноречивым опровержением этого мнения.
3) Воззрение, нами оспариваемое, бессильно объяснить повсеместно существующее разнообразие давностных сроков; его последовательное проведение привело бы к тому результату, что сроки более продолжительные следует назначать для преступлений, которые легко могут быть доказаны по прошествии многих лет, и наоборот сроки короткие для деяний, следы которых скоро утрачиваются.
Но спрашивается можно ли предположить, что факт убийства будет легче доказать по прошествии 20 лет, чем подлог после пяти*(133).4) Шварце (стр. 13, 14.) справедливо замечает, что те, которые основанием давности считают возможность утраты доказательств, с редкой непоследовательностью признают за известными процессуальными действиями способность прерывать давность. И действительно, меры, принимаемый судом против обвиняемого, могут, в случае его бегства или отсутствия, легко остаться ему неизвестными. Но если даже, он своевременно и узнает об их существовании, то спрашивается, каким образом будет он в состоянии собрать и сохранить все благоприятные для него доказательства. Так, несмотря на всю бдительность лица привлеченного к делу, и свидетели могут перезабыть обстоятельства данного случая, и важные документы могут быть затеряны, и даже более, сами очевидцы известного деяния могут умереть.