§ 2. Определение стоимости похищенного

Из смысла норм УК следует необходимость обязательной денежной оценки любого предмета хищения. В то же время цена — понятие достаточно многозначное. И хотя уголовный закон и не определяет конкретный вид цены, подлежащей применению для установления размера причиненного похищением имущества ущерба, очевидно, что доминирующий прежде порядок определения стоимости похищенного, необходимый при административно-волевом порядке формирования цен, совершенно непригоден в условиях рыночной экономики, при которой нет и не может быть жестко фиксированных, утвержденных в установленном порядке государственных розничных цен по всей номенклатуре товаров, сырья и материалов.

О необходимости применения для установления действительной стоимости имущества именно рыночных цен говорится и в Федеральном законе от 29 июля 1998 г. «Об оценочной деятельности в Российской Федерации», ст. 7 которого устанавливает следующее:

в случае, если в нормативном правовом акте, содержащем требование обязательного проведения оценки какого-либо объекта оценкиtлибо в договоре об оценке объекта оценки не определен конкретный вид стоимости объекта оценки, установлению подлежит рыночная стоимость данного объекта;

указанное правило подлежит применению и в случае использования в нормативном правовом акте не предусмотренных указанным Федеральным законом или стандартами оценки терминов, определяющих вид стоимости объекта оценки, в том числе терминов «действительная стоимость», «разумная стоимость», «эквивалентная

725

стоимость», «реальная стоимость» и др.

Несмотря на то, что названый Закон определяет правовые основы регулирования оценочной деятельности в отношении объектов оценки, для целей совершения сделок с ними, в части, касающейся методики установления рыночной цены, он может быть использован и в уголовно-правоприменительной деятельности.

В случаях хищения вновь изготовленных или переработанных вещей, а также хищения другого имущества, основания возникновения права собственности на которое относятся к числу первоначальных, его стоимость определяется не на основании имеющихся в материалах уголовного дела о фактически понесенных затратах на его производство, как утверждается в некоторых источниках,[587] а на основании его рыночной цены. В условиях же рыночных отношений цены формируются под влиянием двух основных объективно действующих законов: закона стоимости и закона спроса и предложения. При этом суть первого закона состоит в том, что цены формируются на уровне себестоимости, т. е. суммы затрат на производство и реализацию товара. Под влиянием же второго закона цены на рынке колеблются в зависимости от соотношения спроса и предложения (конъюнктуры рынка). В результате рыночные цены могут превышать себестоимость, и в этом случае при реализации товара будет получена прибыль (цена минус себестоимость), но могут быть и ниже себестоимости, и этом случае возникают убытки. В итоге средние цены производителей помимо непосредственно ценового фактора складываются под влиянием многообразных ассортиментных, а также территориальных сдвигов, изменения доли производства товаров в различных промышленных организациях и с различным уровнем цен, их сезонных колебаний и т. д.

Такого рода явления являются закономерными в условиях рынка. Поэтому в соответствии со ст. 3 Федерального закона «Об оценочной деятельности в Российской Федерации» под рыночной стоимостью объекта оценки понимается наиболее вероятная цена, по которой данный объект оценки может быть отчужден на открытом рынке в условиях конкуренции, когда стороны сделки действуют разумно, располагая всей необходимой информацией, а на величине цены сделки не отражаются какие-либо чрезвычайные обстоятельства, т.

б)              стороны сделки хорошо осведомлены о предмете сделки и действуют в своих интересах; в) объект оценки представлен на открытый рынок в форме публичной оферты; г) цена сделки представляет собой разумное вознаграждение за объект оценки, и принуждения к совершению сделки в отношении сторон сделки с чьей-либо стороны не было; д) платеж за объект оценки выражен в денежной форме.

Оптовые и отпускные цены на импортную продукцию как и на аналогичную продукцию отечественного производства также являются свободными, т. е. устанавливаются поставщиками по согласованию с потребителями исходя из ее качества и потребительских свойств, а также конъюнктуры рынка (сложившегося спроса и предложения), в связи с чем порядок определения цен на импортные товары, закупаемые за счет централизованных средств или кредитных ресурсов, а также за счет собственных валютных средств или по товарообмену, зависит лишь от применяемого валютного курса при пересчете контрактных цен. В части применения официального валютного курса для пересчета контрактных цен импортной продукции, поставляемой из стран дальнего зарубежья и стран СНГ (оборудования, материалов, изделий и конструкций), к базисному и текущему уровню стоимости в российских рублях при различных видах закупок, эти вопросы в соответствии с Законом о Центральном банке находятся в компетенции Банка России.[588]

В случаях хищения предметов, право собственности на которые возникло у потерпевшего в порядке правопреемства, т. е. по договору, стоимость имущества определяется на основании имеющихся в материалах уголовного дела сведений о фактически понесенных расходах на его приобретение, поскольку цена договора, как правило, согласуется самими сторонами, т. е. является свободной (договорной).[589] При этом она может быть установлена как путем указания на определенную денежную сумму (в российских рублях или иностранной валюте[590]), так и без указания конкретной величины (посредством «привязки» цены к уровню биржевых котировок соответствующего товара на той или иной бирже, к уровню средневзвешенных цен на аналогичный товар за определенный период в месте исполнения договора и т.

Если иное не предусмотрено законом,[591] то указанная сторонами сделки цена товаров и принимается для целей определения стоимости похищенного. При этом учитываются обычные при заключении сделок между невзаимозависимыми лицами[592] надбавки к цене или

скидки, вызванные, в частности, а) сезонными и иными колебаниями потребительского спроса на товары; б) потерей товарами качества или иных потребительских свойств; в) истечением (приближением даты истечения) сроков годности или реализации товаров; г) маркетинговой политикой, в том числе при продвижении на рынки новых товаров, не имеющих аналогов, а также при продвижении товаров на новые рынки и т. д.

Исчисленная подобным образом цена предполагается соответствующей уровню рыночных цен, пока не будет доказано обратное. При этом она может быть и не адекватной складывающейся конъюнктуре, что само по себе не препятствует ее использованию для расчета стоимости похищенного. Ведь рыночная экономика обеспечивает эквивалентность товарного обращения лишь на макроуровне, не исключая неравенства встречных имущественных представлений по отдельным сделкам. Поэтому неэквивалентность обмена приобретает правовое значение лишь в случаях существенного отклонения цены сделки от рыночной цены либо сведения ее к сугубо символической величине, свидетельствующей о фактической безвозмездности сделки. Например, договор продажи квартиры за один рубль будет признан недействительным в силу его притворности (на самом деле это — безвозмездная передача имущества, т. е. дарение).[593]

В последнем случае, равно как и при невозможности определения цены исходя из условий договора, следует руководствоваться п. 3 ст. 424 ГК, согласно которому исполнение договора должно оплачиваться по цене, обычно взимаемой при сравнимых обстоятельствах за аналогичные товары, работы или услуги. Что же касается детальной методики определения рыночной цены, прямо предусмотренной для подобных ситуаций, то пока ее не существует. Но государство использует в настоящее время специальную методику определения рыночной цены для защиты своих интересов в части полноты получения налоговых доходов.

В соответствии с принципами определения цены сделки налоговые органы при осуществлении контроля за полнотой исчисления налогов вправе проверять правильность применения цен по сделкам лишь в следующих случаях: 1) между взаимозависимыми лицами; 2) по товарообменным (бартерным) операциям; 3) при совершении внешнеторговых сделок; 4) при отклонении более чем на 20 процентов в сторону повышения или в сторону понижения от уровня цен, применяемых налогоплательщиком по идентичным (однородным) товарам в пределах непродолжительного периода времени. При этом для определения рыночной цены последовательно выбирается один из следующих четырех методов ее определения:

по цене идентичных товаров, каковыми признаются товары, имеющие одинаковые характерные для них основные признаки, в частности, их физические характеристики, качество и репутацию на рынке, страну происхождения и производителя;

по цене однородных товаров, каковыми признаются товары, которые, не являясь идентичными, имеют сходные характеристики и состоят из схожих компонентов, что позволяет им выполнять одни и те же функции и (или) быть коммерчески взаимозаменяемыми (п. 7 ст. 40 НК);

по цене последующей реализации, при которой рыночная цена товаров, реализуемых продавцом, определяется как разность цены, по которой такие товары реализованы покупателем этих товаров при последующей их реализации (перепродаже), и обычных в подобных случаях затрат, понесенных этим покупателем при перепродаже (без учета цены, по которой были приобретены указанным покупателем у продавца товары), и продвижении на рынок приобретенных у покупателя товаров, а также обычной для данной сферы деятельности прибыли покупателя;

по затратному методу, при котором рыночная цена товаров, реализуемых продавцом, определяется как сумма произведенных затрат и обычной для данной сферы деятельности прибыли.

При использовании двух первых методов учитывается информация о заключенных на момент реализации этого товара сделках с идентичными (однородными) товарами в сопоставимых условиях, для получения которой используются официальные источники информации о рыночных ценах и биржевых котировках. При этом рыночной ценой товара признается цена, сложившаяся при взаимодействии спроса и предложения на рынке идентичных (а при их отсутствии — однородных) товаров в сопоставимых экономических (коммерческих) условиях, т. е. таких, при которых различие между условиями сделок либо существенно не влияет на цену таких товаров, либо может быть учтено с помощью поправок. В частности, учитываются такие условия сделок, как количество (объем) поставляемых товаров (например, объем товарной партии), сроки исполнения обязательств, условия платежей, обычно применяемые в сделках данного вида, а также иные разумные условия, которые могут оказывать влияние на цены. При этом рынком товаров признается сфера обращения этих товаров, определяемая исходя из возможности покупателя (продавца) реально и без значительных дополнительных затрат приобрести (реализовать) товар на ближайшей по отношению к покупателю (продавцу) территории Российской Федерации или за ее пределами.

Таким образом, стоимость похищенного имущества по данным методам должна определяться на основании среднерыночной цены на тот или иной вид имущества, сложившейся на момент совершения преступления в соответствующем регионе страны, т. е. в сфере обращения продукции в данной местности, которая определяется исходя из экономической возможности покупателя приобрести товар на ближайшей по отношению к нему территории. При этом можно руководствоваться прайс-листами коммерческих фирм —

733

продавцов соответствующих товаров, каталогами и т. п.

При отсутствии на соответствующем рынке товаров, работ или услуг сделок по идентичным (однородным) товарам или из-за отсутствия предложения на этом рынке таких товаров, а также при невозможности определения соответствующих цен ввиду отсутствия либо недоступности информационных источников для определения рыночной цены используется метод цены последующей реализации.

При невозможности использования метода цены последующей реализации (в частности, при отсутствии информации о цене товаров, в последующем реализованных покупателем) используется затратный метод, для применения которого используются показатель фактической себестоимости реализованной продукции и показатель рентабельности реализованной продукции, подтвержденный официальными источниками для данной сферы деятельности.

Естественно, что при определении стоимости похищенного необходимо не только исходить из региональных (областных, городских) среднерыночных цен на похищенное имущество, но и учитывать его состояние, качество с точки зрения износа, амортизации, сохранения товарного вида и т. д., что может известным образом сказаться на его реальной стоимости. Такую оценку, как правило, дает товароведческая экспертиза.

Имея в виду, что имущество, находящееся в собственности различных организаций, обычно находится на учете, в силу чего может иметь место известное расхождение между действительной ее ценой и учетной, обязательность рыночной оценки соответствующих предметов хищения является безусловной и не зависит от установленного законодательством порядка осуществления государственного статистического учета, а также бухгалтерского учета и отчетности. Ввиду этого в соответствии с требованиями Федерального закона «Об оценочной деятельности в Российской Федерации» для установления размера ущерба подлежит применению рыночная, а не учетная (балансовая, номинальная и прочая) стоимость изъятого имущества.[594] При ином подходе потерпевшие ставятся в неравноправное положение в зависимости лишь от того, в какой стоимости похищенное имущество было учтено в бухгалтерском балансе организации.

Одним из примеров необоснованного отступления от определения рыночной стоимости объекта оценки, встречавшихся в практике, служит принятие в качестве действительной стоимости ценных бумаг их номинальной (балансовой) стоимости, что противоречит как действующему законодательству, так и правоприменительной практике высших судебных инстанций. Различия между учетной (номинальной) и действительной (рыночной) стоимостью ценных бумаг со всей определенностью вытекают из смысла Федерального закона от 22 апреля 1996 г. «О рынке ценных бумаг», регулирующего отношения, возникающие при эмиссии и обращении эмиссионных ценных бумаг, т. е. заключении гражданско-правовых сделок, влекущих переход прав собственности на данные бумаги. Существует также немало подзаконных актов, из которых вытекает необходимость оценки действительной стоимости ценных бумаг не на основе их номинальной стоимости, а на основе цены спроса и предложения (котировки) ценных бумаг, сделки с которыми регулярно осуществляются на фондовом рынке, т. е., на основе рыночной стоимости.[595]

На той же позиции стоит и судебно-арбитражная практика. Так, признав незаконным п. 3.6 Порядка отражения в бухгалтерском учете операций с ценными бумагами, Верховный Суд РФ провел четкую грань между учетной (номинальной) стоимостью акций и ценой их продажи (выкупа).[596] В другом своем решении, рассматривая вопрос о признании недействительными писем Государственного комитета РФ по статистике в части установления ими коэффициентов изменения стоимости основных фондов и иного подлежащего переоценке имущества организаций, Верховный Суд, указал на то, что «при разработке индексов Госкомстатом Российской Федерации ставилась цель определения в условиях инфляции балансовой (восстановительной) стоимости основных фондов, а не их рыночной стоимости»,[597] признав тем самым, что балансовая стоимость имущества может не совпадать с его действительной стоимостью. Высший Арбитражный Суд также не считает балансовую стоимость

имущества его действительной (рыночной) стоимостью, не признав, в частности, изменение балансовой стоимости в результате переоценки имущества основанием для изменения цены договора, по которому продавалось данное имущество.[598] На то, что учетная цена имущества отличается от его действительной цены, устанавливаемой в целях определения равноценного возмещения, указывал и Конституционный Суд РФ.[599]

Еще одним доводом в пользу необходимости применения рыночных цен в отношении ценных бумаг может служить Приказ Министерства юстиции, которое, принимая іо внимание сложную финансовую ситуацию, сложившуюся на рынке ценных бумаг, а также исходя из анализа практики обращения на них взыскания, обнаружившей затруднения в решении вопроса об оценке данного вида имущества, предписало, что «для определения стоимости арестованных ценных бумаг судебный пристав-^исполнитель в обязательном порядке назначает специалиста, который составляет соответствующее заключение в письменном виде».[600] Думается, в не меньшей мере в заключении подобного рода специалиста нуждаются и судебно-следственные органы, рассматривающие уголовные дела по фактам хищения ценных бумаг, особенно если сделок с ними не заклю- t чалось в течение определенного времени'перед их хищением, либо отмечалось резкое изменение их курса.

Таким образом, едва ли не единственным оправданием отступления от определения рыночной стоимости предмета оценки остается существование регулируемых государством цен (тарифов), применяемых на внутреннем рынке Российской Федерации всеми предприятиями и организациями независимо от их организационноправовых форм собственности, если иное не установлено актами законодательства РФ.

В частности, особый порядок всегда существовал относительно определения стоимости таких предметов хищения, как валютные и некоторые другие ценности. Так, в соответствии с постановлением Совета Министров СССР от 26 апреля 1982 г. их стоимость определялась:

а) по драгоценным металлам (на один грамм металла в чистоте) — золото, платина, родий, иридий и осмий — 80 руб., рутений — 50 руб., палладий — 30 руб., серебро — 8 руб.;

б) по сырым (сырьевым) драгоценным камням — в 10-кратном размере балансовой стоимости, а по ограненным — исходя из нормативов различных оценок драгоценных камней, утвержденных Госкомцен СССР;

в) по ювелирным и бытовым изделиям из драгоценных металлов и драгоценных камней — по государственным розничным ценам, а в случае отсутствия таковых — в размерах, установленных для соответствующих драгоценных металлов и камней;

г) по алмазным инструментам — по государственным розничным ценам, а при их отсутствии — в 3-кратном размере их стоимости по действующим оптовым ценам; по алмазным порошкам и инструментам, содержащим алмазные порошки, — по действующим оптовым ценам;

д) по музейным экспонатам, содержащим драгоценные металлы и драгоценные камни, — по оценке, произведенной экспертами с учетом исторической и художественной ценности экспоната и размера материальной ответственности за драгоценные металлы и дра-

741

гоценные камни.

С 1992 по 1997 год расчетные и отпускные цены на драгоценные металлы и драгоценные камни стало устанавливать своими приказами Министерство финансов РФ.[601] Однако с 1997 г. Правительство РФ в целях развития внутреннего рынка драгоценных металлов и привлечения необходимых ресурсов в сферу их добычи, производства и переработки постановило прекратить государственное регулирование цен на драгоценные металлы и сплавы, а также прокат, промышленные изделия и зуботехническую продукцию из драгоценных металлов, их лом и отходы, исключив их из Перечня продукции производственно-технического назначения, товаров народного потребления и услуг, на которые государственное регулирование цен (тарифов) на внутреннем рынке осуществляют Правительство и федеральные органы исполнительной власти. При этом в целях повышения ликвидности золота, серебра и платины на внутреннем рынке драгоценных металлов Центральному банку было рекомендовано доводить до сведения участников рынка информацию о ценах на золото, серебро и платину по его операциям с российскими коммерческими банками.[602]

Следовательно, стоимость драгоценных металлов, похищенных после 1 июля 1997 г. определяется, исходя из складывающейся мировой цены этих ценностей, пересчитываемой из долларов США в рубли по официальному курсу, установленному на день совершения преступления. Для детального уяснения порядка такого расчета можно обратиться к нормативным актам, устанавливающим порядок определения в учреждениях Банка России и иных кредитных организациях массы драгоценных металлов и драгоценных камней, а также исчисления их стоимости по отпускным ценам Роскомдрагме-

744

та и по ценам международного рынка.

Стоимость же драгоценных камней определяется по действующим в Российской Федерации прейскурантам на драгоценные камни, утверждаемым в установленном порядке, которые составлены предметно, с указанием конкретной цены в рублях или долларах США за карат на каждую категорию кристаллов. В случае необходимости эти прейскуранты можно запросить у Комитета РФ по драгоценным металлам и драгоценным камням.

Помимо прямого установления цен на алмазное сырье и драгоценные камни государство сохраняет за собой определенные функции регулирования цен (в том числе путем установления фиксированных цен) и на некоторые другие группы товаров, включая продукцию хозяйствующих субъектов, занимающих доминирующее положение на рынке и включенных в специальный Государственный реестр предприятий-монополистов,[603] продукцию оборонного назначения, ядерно-топливного цикла и др.[604] Поскольку при реализации указанных товаров в соответствии с п. 1 ст. 424 ГК применяются цены (тарифы, расценки, ставки и т. п.), устанавливаемые или регулируемые уполномоченными на то государственными органами, постольку эти же цены должны приниматься во внимание и для целей уголовного права, для чего необходимо выяснять, кто уполномочен законодательными актами РФ определять тарифы и льготы на те или иные товары (работы, услуги), в каком порядке они устанавливаются и на каких условиях применяются.

Проще всего определяется стоимость такого специфического товара, как деньги. Обычно она равняется их номиналу. Исключение составляют выпускаемые в обращение Департаментом эмиссионнокассовых операций Банка России изготовленные к знаменательным датам и по другим случаям юбилейные, памятные, инвестиционные и иные являющиеся валютой РФ монеты, в изготовлении которых (в отличие от обычных, курсовых монет, изготавливаемых значительными тиражами по упрощенной типовой технологии чеканки и предназначенных главным образом для реального денежного обращения) применяются сложные технологии и методы художественного оформления, а также защитные капсулы и специальная предохраняющая упаковка, придающие памятным монетам специфические свойства и позволяющие им обращаться как в качестве средства платежа по номинальной стоимости, так и в качестве предметов коллекционирования, инвестирования, тезаврации по стоимости, отличающейся от номинальной.

Поступая от монетных дворов в межрегиональные хранилища Центрального хранилища Банка России, памятные монеты приходуются по их номинальной стоимости, а далее поступают в головные расчетно-кассовые центры, которые приходуют полученные монеты, отражая сумму их стоимости в отпускных ценах. Оттуда они выдаются кредитным учреждениям и специализированным нумизматическим организациям по рассчитываемым Департаментом эмиссионно-кассовых операций отпускным ценам, которые включают в себя фактические расходы Банка России на производство памятных монет, их доставку с монетных дворов в межрегиональные хранилища и выпуск в обращение. Кредитные учреждения осуществляют с памятными монетами сделки купли-продажи и иные предусмотренные законодательством РФ сделки, для осуществления которых самостоятельно устанавливают цены продажи и цены покупки на памятные монеты на базе отпускных цен на них, устанавливаемых Банком России, но с учетом покрытия операционных расходов кредитных учреждений, обеспечения прибыльности их операций и предусмотренных законодательством РФ налогов. При этом в течение всего периода времени, установленного кредитным учреждением для осуществления с клиентами операций с памятными монетами, кредитные учреждения осуществляют котировку памятных монет: помещают на видном для клиентов месте или опубликовывают иными, приемлемыми для их клиентов способами свои прейскуранты с указанием цен продажи и цен покупки на памятные монеты. По указанным ценам их котировок (по ценам продажи и покупки) и определяется размер хищения указанных предметов.

Кроме того, поскольку одним из важным ценообразующих параметров памятных монет являются физические характеристики качества монет, многолетняя практика в странах с развитыми нумизматическими рынками выработала ряд общепризнанных показателей для оценки монет по их физическим характеристикам, отражающих, с одной стороны, особенности технологии чеканки монет (качество чеканки), а с другой стороны — степень их физической сохранности, т. е. наличие на поверхностях монет более или менее значительных повреждений, приобретенных монетами в процессе изготовления, хранения и обращения. При этом дефектные монеты, имеющие такие серьезные повреждения, как намеренно нанесенные очень глубокие царапины, насечки, выбоины, надпилы, соскобы, отверстия, следы припоя и травления, деформации диска, отслоения металла, сильную степень истертости, при которой невозможно прочесть надпись и дату монеты, относятся к металлическому лому.[605] С учетом используемых в ряде стран систем классификации монет составлен и отечественный Классификатор качества монет, рекомендованный в виде единой методологической базы для оценки монет при совершении сделок с ними.[606]

Впрочем, и обычные, курсовые монеты многотиражных выпусков, равно как и «бумажные» деньги, могут иметь стоимость, отличную от их номинала. Если покупательная способность денег основана на доверии к ним гражданского общества, то на этом основана и степень этой покупательной способности: ценность денежного знака, как и ценность товара, определяется соотношением спроса и предложения и никогда не является абсолютно устойчивой. Но причины тому имеют уже не столько физическую, сколько социально- экономическую природу. Именно под давлением ожидаемых темпов удешевления денег с началом перехода Российской Федерации к рыночным отношениям и осуществлением мер по либерализации цен возникла необходимость в радикальном переходе от абсолютных к относительным показателям стоимости похищенного и соответственно — во введении адекватного и чутко реагирующего на изменение ценовой обстановки показателя инфляции — минимального размера оплаты труда, использование которого в качестве некоей условной единицы становится важным фактором стабилизации уголовного закона, избавляющим от необходимости едва ли не ежемесячного пересмотра абсолютных денежных показателей (сохранись они в том виде с тех времен, когда уголовная ответственность за хищение начиналась с 50 руб.), чтобы приводить их в соответствие со стремительно «дешевеющими» деньгами.

Поэтому сущность МРОТа неправомерно сводить к внешней форме его проявления в виде некоей денежной суммы и делать отсюда вывод, к которому пришел, например, Ю. Ляпунов, что примечание, определяющее критерий крупного размера хищения, в случае соответствующей индексации минимального размера оплаты труда автоматически влечет за собой переквалификацию содеянного, т. е. приобретает обратную силу, предопределяя необходимость применения к виновному более мягкого закона, чем тот, который охваты-

749

вал его деяние в момент совершения преступления.

Данное положение вызвало возражения со стороны Б. В. Вол- женкина, который подчеркнул, что по логике Ю. Ляпунова, каждый раз после изменения МРОТа суды и органы прокуратуры обязаны в порядке надзора пересматривать все уголовные дела о хищениях и в соответствующих случаях опротестовывать их для изменения квалификации и снижения наказания или вообще для прекращения дела за отсутствием состава преступления. Однако ни суды, ни органы прокуратуры не реагировали таким образом на изменение МРОТа и поступали, по мнению Б. Волженкина, совершенно правильно, поскольку «производившиеся в силу развития инфляционных процессов и роста цен повышения размера оплаты труда не означали изме-

750

нения положении уголовного закона о размерах хищения».

Сочтя необходимым вернуться к затронутом вопросу, Ю. Ляпунов представил более развернутую аргументацию в пользу того, что введение федеральным законом новой повышенной ставки минимального размера оплаты труда, таким образом, преломляется в уголовном праве, что подчас, весьма значительно изменяя количественную насыщенность признака «крупный размер», превращает его в содержательно «другой» признак состава с совершенно иными количественными параметрами. При этом он особо подчеркнул, что указание об определении крупного размера хищения по критериям, существующим «на момент совершения преступления», исключает придание признаку «крупный размер» обратной силы даже в тех случаях, когда изменение на основании федерального закона его количественно-стоимостного содержания в денежном выражении превращает деяние (по новой оценке) в предусмотренное законом, смягчающим наказание. В итоге названное указание, решил автор, фактически блокирует общее положение о придании такому закону обратной силы, в связи с чем он предложил самым детальным образом оценить обоснованность дополнения текста соответствующих «Примечаний» излишним, с его точки зрения, указанием «на момент

751

совершения преступления».

Предложение было подхвачено в местах лишения свободы, и в 2001 г. этот, казалось бы сугубо академический, диспут перенесся в зал заседания Конституционного Суда РФ, принявшего к своему производству дело о проверке конституционности примечания 2 к ст. 158 УК РФ. Поводом к его рассмотрению явилась жалоба Д. А. Скородумова на нарушение указанной нормой, примененной в его деле, конституционного права, гарантированного ч. 2 ст. 54 Конституции РФ. Приговором Соломбальского районного суда г. Архангельска от 18 марта 1999 г. он был осужден к пяти годам лишения свободы за присвоение в период с 9 по 18 февраля 1995 г. вверенных ему денежных средств в крупном размере (38 068 800 неденоминированных руб.), основанием для вменения коего послужило указанное примечание, согласно которому для исчисления крупного размера хищения используется минимальный размер оплаты труда, установленный законодательством на момент совершения преступления. Как решил заявитель, это предписание уголовного закона не позволило суду при рассмотрении его дела учесть происшедшее с момента совершения преступления (февраль 1995 г.) повышение МРОТа с 20 тыс. 500 неденоминированных руб. до 83 руб. 49 коп. в новом масштабе цен и тем самым воспрепятствовало применению положения ч. 1 ст. 10 УК, согласно которому уголовный закон, смягчающий наказание или иным образом улучшающий положение лица, совершившего преступление, имеет обратную силу, т. е. распространяется на лиц, совершивших соответствующие деяния до вступления такого закона в силу. В результате, по мнению Д. А. Скородумова, были нарушены требования ч. 2 ст. 54 Конституции РФ, согласно которой никто не может нести ответственность за деяние, которое в момент его совершения не признавалось правонарушением, а в случае, если после совершения правонарушения ответственность за него устранена или смягчена, применяется новый закон. Поэтому он обратился с жалобой, в которой просил признать примечание 2 к ст. 158 УК ограничивающим возможности применения ч. 2 ст. 54 Конституции РФ и потому несоответствующим ей, а также признать вынесенный в его отношении приговор подлежащим пересмотру с применением ч. 2 ст. 10 УК, в чем до этого ему было отказано судебной коллегией по уголовным делам Архангельского областного суда и Верховным Судом РФ.

Поскольку помимо А. Э. Жалинского, выступившего экспертом в судебном заседании по данному делу, отдельное экспертное заключение от кафедры уголовного права юридического факультета Санкт-Петербургского государственного университета было подготовлено по запросу Конституционного Суда Б. В. Волженкиным и автором настоящей работы, позволю себе привести некоторые фрагменты нашего заключения.

Действительно, норма, содержащаяся в примечании 2 к ст. 158 УК, является бланкетной, поскольку для установления ее конкретного содержания она отсылает к нормативному материалу других отраслей права. Свое конкретное выражение означенная бланкетность находит в том, что для наполнения признака «крупный размер» конкретным содержанием используется минимальный размер оплаты труда в его кратном исчислении. При этом для установления кратности достаточно обратиться лишь к уголовному закону, тогда как МРОТ определяется не уголовным, а другим федеральным законом о минимальном размере оплаты труда в Российской Федерации. Поэтому установление всех признаков искомого состава преступления предопределяет необходимость обращения к нормативным актам иной отраслевой принадлежности, устанавливающим МРОТ, равно как и необходимость ссылки на эти акты в соответствующих процессуальных документах.

Принцип же обратимости более мягкого закона в прошлое должен также распространяться на акты, не относящиеся к области уголовного законодательства, но образующие бланкетное содержание уголовно-правовых норм. Иными словами, если содержание иноот- раслевых актов, образующих бланкетную основу уголовного закона, претерпевает такие изменения, в результате которых уголовный закон становится смягчающим или иным образом улучшающим положение лица, указанным актам должна придаваться обратная сила, безотносительно к тому, как трактуется их действие во времени в рамках той отрасли права, которой они принадлежат.

Вместе с тем, из указанных выше посылок (первая из которых означает бланкетность, содержащуюся в примечании 2 к ст. 158 УК нормы, а вторая — подчиненность такого рода норм общим принципам действия уголовного закона во времени) еще не вытекает вывод, что повышение МРОТа придает уголовному закону обратную силу. Этот достаточно тонкий юридический вопрос не может быть решен столь прямолинейно, как это делает, например, оставшийся при особом мнении судья Конституционного Суда A. JL Кононов.[607] Чтобы уяснить его, стоит помнить об истории появления такого критерия для определения размера хищения, как МРОТ, или, выражаясь юридическим языком, прибегнуть к историческому толкованию данной нормы права, позволяющему определить ее социальную обусловленность.

Об экономических причинах перехода от фиксированных твердых денежных сумм, разделяющих различные по виду хищения, к использованию кратного исчисления минимального размера оплаты труда для определения причиняемого преступлением размера ущерба выше уже говорилось. Стремительные инфляционные процессы, последовавшие за 2 января 1992 г., когда согласно президентскому Указу «О мерах по либерализации цен» начался переход, в основном, на применение свободных (рыночных) цен и тарифов, складывающихся под влиянием спроса и предложения, на продукцию производственно-технического назначения, товары народного потребления, работы и услуги, как нельзя лучше подтвердили своевременность отказа от фиксированных твердых сумм. Достаточно сказать, что за первые 6 месяцев 1992 г. оптовые цены в промышленности выросли на 1850%, а розничные цены в государственной и кооперативной торговле на 660%. Последующая же динамика инфляции в России характеризуется в годовом исчислении следующими цифрами (в процентах к предыдущему году): 1993 г. — 360%, 1994 г. — 320, 1995 г. — 231, 1996 г. — 122, 1997 г. — 111%.

В этом отношении имеющийся исторический опыт использования такого антиинфляционного инструмента, как МРОТ, оказался весьма кстати. Впервые он был введен в России в конце 1921 г. Органом, определяющим минимум заработной платы, являлась тарифная камера, образуемая при НКТ из равного числа представителей профсоюзов и хозяйственных органов. Минимум заработной платы определялся каждый месяц, причем территория России делилась на тарифные пояса, устанавливаемые в зависимости от рыночных цен.[608] В условиях крайней нестабильности экономики того времени ежемесячный пересмотр минимума заработной платы был призван удержать уровень государственных гарантий, стабилизировать определенный уровень жизни в нестабильной экономике. Для стабильной же экономики вполне приемлемой считается 3-5-летняя периодичность пересмотра минимальных тарифных ставок.[609]

Очевидно, что в нашей экономике переходного периода колебания прожиточного уровня происходят гораздо чаще, поэтому и контроль за минимумом заработной платы с учетом опыта 20-х годов производится если не раз в месяц, то во всяком случае гораздо чаще, чем раз в 3-5 лет. Законодательной основой такого проведения индексации доходов служит Закон от 24 октября 1991 г. «Об индексации денежных доходов и сбережений граждан в РСФСР», в котором в ряду объектов индексации фигурируют и доходы в форме оплаты труда.

В соответствии со ст. 1 названного Закона индексация — это установленный государством механизм увеличения денежных доходов и сбережений граждан в связи с ростом потребительских цен, имеющий целью поддержание покупательной способности денежных доходов и сбережений граждан в условиях роста потребительских цен. Там же говорится, что индексация может сочетаться, а в некоторых случаях и заменяться иными методами государственного регулирования доходов населения, в том числе, — пересмотром

755

уровня оплаты труда.

В этом отношении периодическая индексация заработной платы, согласно которой последняя должна автоматически повышаться в соответствии с ростом официально установленного общего индекса цен на потребительские товары, служит важным средством, нейтрализующим влияние инфляции на уровень заработной платы. Благодаря эластичности данного критерия, в какой-то мере устраняется постоянно продуцируемый инфляцией дисбаланс между номинальной заработной платой, получаемой наемным работником в виде определенной суммы денег, и реальной заработной платой, представляющей собой сумму жизненных благ, которые можно приобрести за номинальную заработную плату при данном уровне цен на товары и услуги. Именно последняя и свидетельствует о действительном размере вознаграждения за труд.

Это легко прогнозируемое накануне 1992 г., ознаменовавшегося так называемым «отпуском цен», тяготение рубля к обесценению побудило законодателя к отказу от твердых показателей, принимаемых прежде в расчет при решении различных юридических вопросов, и к поиску механизма, способного избавить от необходимости пересматривать с каждой очередной индексацией минимума заработной платы абсолютные цифры, дабы привести их в соответствие с текущими экономическими реалиями.

Таким механизмом стал перманентно индексируемый МРОТ, использование которого в уголовном праве требует определять реальный ущерб от хищения при его уголовно-правовой квалификации, исходя из номинальной заработной платы на время совершения данного преступления (независимо от того, что с течением времени номинальная величина этого ущерба станет значительно меньшей по причине инфляции), а при решении гражданско-правовых вопросов возмещения указанного ущерба (решении, неизбежно отдаленном во времени от времени совершения преступления) предполагает, что можно будет проиндексировать этот ущерб, т. е. вновь вернуться к его реальной величине, несмотря на то, что номинальное его выражение стало заметно скромнее.

Такова экономическая подоплека минимального размера оплаты труда в контексте либерализации цен, не учитывать которую мы не вправе. Подтверждением же «экономической подкладки» МРОТа служит то обстоятельство, что в уголовном законодательстве стран с устойчивой экономикой вопрос о влиянии размера ущерба на квалификацию решается с использованием абсолютных показателей.[610] Напротив, государства с экономикой, подверженной инфляционным процессам, отказываются от постоянного количественного критерия и, как правило, определяют правовое понятие мелкого, значительного, крупного и особо крупного размеров (ущерба) кратно к какому- либо показателю, в качестве какового обычно избирается месячная минимальная оплата труда, существовавшая на момент совершения

757

преступления.

То же обстоятельство, что оценка хищения как совершенного в крупном размере определяется исходя из минимального размера оплаты труда, установленного законодателем на момент совершения преступления,758 а не на момент расследования или рассмотрения дела в суде, объясняется тем, что по общему правилу, изложенному в ч. 1 ст. 9 УК, преступность деяния определяется уголовным законом, действовавшим во время совершения этого деяния, каковым согласно ч. 2 ст. 9 признается время совершения общественно опасного действия (бездействия) независимо от времени наступления последствий. Поскольку же стоимость похищенного имущества определяет преступность деяния, т. е. является признаком состава преступления, в данном положении нет ничего антиконституционного, ибо все признаки состава, в том числе и такой его элемент объективной стороны, как общественно опасные последствия, связываются с общественно опасным деянием, а не с какими-то последующими действиями или событиями.

Иное решение вопроса, при котором размер хищения будет определяться посредством арифметического деления денежной суммы, отражающей номинальную стоимость имущества в момент его похищения, на МРОТ, установленный на момент вынесения приговора, вступит в противоречие с необходимостью определять общественную опасность преступления на момент его совершения, и потому будет неправомерным по существу. Ибо в этом случае объективно одинаковые по размеру хищения получат субъективно различную оценку их вредоносности, определяемую в зависимости от сроков рассмотрения дела, а виновный — стимул к затягиванию этого дела.

В сущности, инфляция так же выгодна для расхитителей, как и для предпринимателей. Если одним она позволяет рассчитываться за труд «подешевевшими» деньгами, то другим — «расплачиваться» за преступление более легким наказанием. Логика, в соответствии с которой размер хищения должен подвергаться перерасчету после каждой очередной индексации минимального размера оплаты труда по установленной ею номинальной заработной плате означает только то, что все хищения (с учетом темпов инфляции и периодичности индексации) будут более или менее стремительно «обесцениваться», довольно быстро перемещаясь из более высокого (по размеру) вида в более низкий с последующим вытеснением за пределы уголовного права в разряд административных проступков, т. е. декриминализацией.

Но зададимся вопросами: будет ли такое «удешевление» преступлений являться следствием переоценки законодателем характера и степени общественной опасности хищений? Очевидно, что нет. Будет ли отражать подобное «удешевление» хищений реально причиняемый ими ущерб? Ответ таков же. Для его подтверждения приведем несложный расчет.

С 1 декабря 1991 г., как раз накануне введения данного критерия в УК, МРОТ составлял 200 руб., через месяц (с 1 января 1992 г.) он уже составил 342 руб., к 1 маю того же года — 900 руб. и т. д., стремительно возрастая до десятков тысяч (с 1 декабря 1995 г. — 60 500 руб.).

Предположим, в период до 1 декабря 1991 г. неким лицом было совершено хищение 200 дол. США. Что изменится на 1 января 1995 г.? Полагаем, что размер хищения будут составлять все те же 200 дол. США, завладение которыми вряд ли кто решится признать мелким хищением.

А если виновный в период до 1 декабря 1991 г. завладел 60 ООО (шестьюдесятью тысячами) рублей, то, оценивая это хищение после 1 декабря 1995 г., мы обязаны признать его мелким (коль скоро оно не достигает одного МРОТа)? А если виновный указанные 60 ООО руб. тотчас же после хищения (или во всяком случае до 1 декабря 1991 г.) конвертировал в доллары и сохранил их до 1 декабря 1995 г., то полученная сумма долларов все равно должна считаться мелкой?

На самом деле реальный прямой положительный ущерб, причиняемый хищением, идет ли речь о долларовом или рублевом его исчислении, остается неизменным. Изменяется со временем номинальный рублевый ущерб, ибо рубли, в отличие от долларов, к сожалению, имеет свойство постоянно дешеветь (напомним в этой связи, что инфляция — это и есть снижение покупательной способности денег, их обесценение). Таким образом, уголовно-правовая реакция ставится в зависимость не от реальной тяжести содеянного, а от даты рассмотрения уголовного дела.

Впрочем, менее всего хотелось бы вдаваться в рассуждения по поводу того, какая из формул верна: «медлительность правосудия не должна приносить выгоды обвиняемому» или «обвиняемый не должен страдать от медлительности правосудия».

«Медлительность правосудия» и «страдания подсудимого» — эти эмоционально насыщенные категории не могут служить доводами в обоснование применимости или неприменимости того или иного уголовного закона хотя бы уже потому, что необходимость выбора между ними может являться не результатом неспешности правосудия, а следствием столь галопирующей инфляции, что никакое правосудие за нею не поспеет. Но главное в том, что они черпают свою доказательную силу не столько из логики права и понимания механизма уголовно-правового регулирования, сколько из его чувственно практического восприятия, которое по определению при одних обстоятельствах может быть одним, а при других — прямо противоположным.

Сама зеркальность приведенных формул служит лучшим тому Доказательством. Отдача предпочтения одной из них — дело скорее личного вкуса и пристрастия, нежели доводов разума и логики, ибо

обе взаимно недоказуемы и неопровержимы. Оперируя ими, мы не приближаемся к законности, а отдаляемся от нее, переносясь в уже знакомый нам мир практической целесообразности, понимаемой или выражаемой (а то и камуфлируемой) при посредстве вот таких завораживающих своей метафоричностью, но ничего не объясняющих силлогизмов.              I

Доводы же юридической логики свидетельствуют о правоте в данном вопросе Верховного Суда РФ, который вполне правомерно подчеркивает, что при квалификации преступления по признаку причинения крупного ущерба «следует исходить из минимального размера оплаты труда, существовавшего на момент совершения преступления. Если ко времени судебного разбирательства, постановления приговора либо рассмотрения дела в вышестоящих судебных инстанциях законодательством будет установлен более высокий минимальный размер оплаты труда, то это обстоятельство не может служить основанием для исключения из обвинения указанного ква-

759

лифицирующего признака». Постановка же вопроса о чьей-либо вине в данном случае лишена смысла, поскольку использование МРОТа в уголовном праве есть не мера уголовно-правовой ответственности, а механизм, предназначенный для установления реальной величины ущерба, причиненного хищением в условиях нестабильных цен. И в этом своем качестве повышение МРОТа не служит обстоятельством, смягчающим уголовный закон, до тех пор пока оно продиктовано инфляционными процессами.

Однако в иной экономической ситуации такая логика, видимо, уже не будет срабатывать. Скажем, в законе о прожиточном минимуме поставлена задача поэтапного повышения минимума заработной платы до величины прожиточного минимума.[611] Если указанная цель будет достигнута, если изменение МРОТа в сторону увеличения будет происходить опережающими темпами по сравнению с ростом цен, если он будет означать действительное повышение жизненного уровня населения, возврат к абсолютным стоимостным показателям представляется неизбежным.[612]

Пока же такой возврат не произойдет, любые сомнения необходимо решать только методом соответствующего расчета с помощью индекса потребительских цен (который еще называют индексом стоимости жизни), назначение которого в том и состоит, что он, являясь одним из важнейших макроэкономических показателей, характеризующих уровень инфляции, используется в целях осуществления государственной финансовой политики, регулирования реального курса национальной валюты, пересмотра минимальных социальных гарантий и решения правовых споров.[613]

В этом отношении правильно замечает Т. Г. Морщакова, что «ни законодатель, ни правоприменитель не должны освобождаться от обязанности устанавливать объективное содержание такого меняющегося признака хищения, как его крупный размер... Использованный законодателем условный коэффициент для определения крупного размера хищения не может исключить оценку этого квалифицирующего признака деяния на основе конкретных обстоятельств дела, включая анализ причин, обусловливающих увеличение установленного минимального размера оплаты труда, а также связи между его увеличением и объективно иной характеристикой деяния как менее тяжкого по признаку размера похищенного. На этой основе должен решаться и вопрос о придании обратной силы закону, повысившему через бланкетную норму УК Российской Федерации планку в отношении денежного выражения крупного размера хищения».[614] Но из этого вовсе не вытекает, что препятствием тому служит примечание 2 к ст. 158 УК, которое, как полагает уважаемый судья, «во всех случаях требует признания размера хищения крупным, когда стоимость похищенного в пятьсот раз превышает минимальный размер оплаты труда, установленный законодательством Российской Федерации на момент совершения преступления, т. е. вообще исключает оценку и учет реальных оснований и значения изменений минимального размера оплаты труда после совершения деяния».[615] Указанное примечание служит всего лишь конкретизаций ч. 1 ст. 9 УК, в которой установлено, что преступность и наказуемость деяния определяется уголовным законом, действовавшим во время совершения этого деяния, и которая подлежит пониманию и применению не иначе как в системной связи с положениями ч. 1 ст. 10 УК, конкретизирующей, в свою очередь, ч. 2 ст. 54 Конституции применительно к сфере действия уголовного права и говорящей о том, что уголовный закон, устраняющий преступность деяния, смягчающий наказание или иным образом улучшающий положение лица, совершившего преступление, имеет обратную силу. При этом в ст. 10, как и в ч. 2 ст. 54 Конституции, не содержится каких- либо ограничений обратимости уголовного закона, улучшающего положение совершившего преступление лица. И если вдруг окажется, что картина изменения общего уровня цен меняется в лучшую сторону, а введение новой повышенной ставки МРОТа связано отнюдь не с преодолением порога индексации, т. е. индекса потребительских цен, с которого начинается индексация денежных доходов и сбережений ввиду их обесценивания, а с ростом общественного богатства, ничто не мешает придать такому повышению обратную силу, коль скоро оно ведет к возрастанию минимального стоимостного предела признака «крупный размер» в денежном выражении.

Следовательно, проблема состоит не в том, что закрепление в рассматриваемом примечании словосочетания «на момент совершения преступления» препятствует осуществлению требований ст. 54 Конституции и ст. 10 УК РФ об обратимости более мягкого закона. Проблема в ином: обоснованно ли будет за всяким изменением МРОТа в большую сторону усматривать изменение уголовного закона в сторону смягчения и, соответственно за всяким его понижением (если допустить, что когда-нибудь может произойти и понижение минимума заработной платы) — изменение уголовного закона в сторону ужесточения?

Отвечая на этот вопрос, A. JI. Кононов пишет: «Элементарная математическая логика подсказывает, что размер хищения, установленный в уголовном законе как крупный, исчисляется из произведения постоянной величины кратности и изменяемой иным законодательством величины минимального размера оплаты труда, а потому не только кратность, но, по замыслу законодателя, и минимальный размер оплаты труда в одинаковой степени определяют квалификацию преступления. Следовательно, минимальный размер оплаты труда в контексте данной бланкетной нормы является вовсе не некой условной единицей расчета в сугубо социально-экономических целях, а реальным и конкретным критерием для применителя уголовного закона, определяющим квалифицирующий признак преступления, его тяжесть и иные последствия... Увеличение минимального размера оплаты труда может означать, в частности, как и в случае с гражданином Д. А. Скородумовым, что конкретный размер совершенного хищения после принятия соответствующего закона уже не будет являться крупным, и согласно принятому критерию квалификация такого деяния должна изменяться».[616]

Действительно, для установления стоимостных параметров того или иного вида хищения используется два критерия: минимальный размер оплаты труда и его кратность. Однако, определяя в единстве своем реальную денежную величину соответствующего вида хищения, указанные критерии все же достаточно автономны, имея различную природу. При этом внешняя видимость взаимодействия МРОТа и его кратности в указанной формуле такова, что способна ввести в заблуждение кого угодно.

МРОТ представляется величиной довольно динамичной и потому требующей для установления количественной насыщенности крупного размера постоянного отслеживания увеличения его ставок. Во всяком случае, в течение 10 последних лет МРОТ на основании постановлений Правительства, указов Президента и федеральных законов изменялся многократно и составлял соответственно: с 1 октября 1991 г. — 180 руб., с 1 января 1992 г. — 342 руб., с 1 мая

г. — 900 руб., с 1 февраля 1993 г. — 2250 руб., с 1 апреля

г. — 4275 руб., с 1 июля 1993 г. — 7740 руб., с 1 декабря 1993 г. — 14 620 руб., с 1 июля 1994 г. — 20 500 руб., с 1 апреля 1995 г. — 34 400 руб., с 1 мая 1995 г. — 43 700 руб., с 1 августа 1995 г. — 55 000 руб., с 1 ноября 1995 г. — 57 750 руб., с 1 декабря

г. — 60 500 руб., с 1 января 1996 г. — 63 250 руб., с 1 апреля

г. — 75 900 руб., с 1 января 1997 г. — 83 490 руб. (после деноминации 1 января 1998 г. — 83 руб. 49 коп.), с 1 июля 2000 г. — 132 руб., с 1 января 2001 г. — 200 руб., а с 1 июля 2001 г. — 300 руб.[617]

Кратность же представляется, на первый взгляд, величиной относительно постоянной. Во всяком случае, как она была установлена с принятием УК в 1996 г. равной пятистам, так и остается в неизменности на протяжении всех этих лет и, видимо, еще не один год будет оставаться таковой.

Как это ни парадоксально, верно и обратное. При более глубоком взгляде на проблему обнаруживается, что за этой внешней видимостью скрывается куда более сложный механизм реального взаимодействия указанных критериев, в котором, с точки зрения уголовного права, динамизирующая роль отводится кратности МРОТа, а самому МРОТу — стабилизирующая функция.

Имея определенное денежное наполнение, МРОТ всего лишь отражает динамику потребительских цен и их влияние на уровень жизни населения, выступая в качестве инструмента защиты денежных доходов населения в условиях инфляции. За увеличением МРОТа в этих условиях стоит не увеличение реальных доходов населения, а компенсация его потерь от дороговизны.

В уголовном праве МРОТ также имеет своей задачей защиту доходов населения — только от преступных посягательств в условиях инфляции. Поэтому несмотря на то, что введение новой повышенной ставки МРОТа ведет к возрастанию стоимостного предела ряда квалифицирующих признаков в денежном выражении, само это повышение означает не более чем увеличение номинального ущерба от преступления в условиях роста цен в целях приведения его в соответствие с реальным ущербом.

Следовательно, в формуле расчета размера хищения МРОТ занимает совершенно особое место, играя роль своего рода дефлятора (выражаясь экономическим языком), позволяющего оценивать хищения, совершенные на разных витках инфляционной спирали, в сопоставимых ценах. Отказ от дефлирования в условиях гиперинфляции привел бы к возникновению разрывов в правовом регулировании и к не имеющей экономического обоснования декриминализации.

Совершенно иные функции возложены на кратность МРОТа, которая и призвана отражать изменения в динамике законодательной оценки общественной опасности хищений. Сравнение действующего ныне показателя с аналогичным множителем, установленным предшествующим УК, показывает, что нижний предел крупного размера устойчиво изменялся в сторону увеличения (50 МРОТ — с декабря 1991 г.,[618] 200 МРОТ — с июля 1994 г.[619] и 500 МРОТ — с января 1997 г.), а стало быть, в сторону смягчения ответственности за хищения в зависимости от стоимости похищенного.

Повышая же размер МРОТа, законодатель вовсе не стремится смягчить ответственность виновных в хищении лиц. Указанная цель достигается иным образом — посредством увеличения не МРОТа, а его кратности, служащей подлинным критерием признания хищения совершенным в крупном размере. В результате ее возрастания уголовный закон действительно становится более благоприятным для

7fiQ

лиц, совершивших хищения, и потому имеющим обратную силу.

Итак, использование в условиях инфляции абсолютных индикаторов видовых различий хищений обусловливает необходимость достаточно частого пересмотра рублевых показателей в уголовном законе, а вслед за тем — необходимость пересмотра огромного массива уголовных дел, должных быть приведенными в соответствие с новыми показателями. МРОТ же как некая условная единица, индексируемая соответственно росту потребительских цен, избавляет от такой необходимости, постоянно удерживая ущерб, причиняемый

хищениями, на реальном уровне, соответствующем постоянно меняющемуся его номинальному выражению. В этом и состоит стабилизирующая функция МРОТа, тогда как подлинная уголовноправовая динамика находит свое выражение в изменении показателей кратности МРОТа, отражающем действительное намерение законодателя установить новый стоимостной водораздел между различными видами хищений.

Стало быть, экономически обусловленная динамичность минимального размера оплаты труда, будучи учтенной в уголовном законе, оборачивается его стабильностью (в сущности, преимущество бланкетной диспозиции в том и заключается, что с изменением МРОТа текст уголовного закона остается неизменным), в то время как использование кратности МРОТа придает уголовному закону необходимый динамизм, адекватный меняющимся криминологическим условиям. Такова диалектика соотношения указанных критериев, которая хотя и не вписывается в рамки элементарных арифметических действий, но, на мой взгляд, точнее отражает существо дела.

Таким образом, несмотря на то, что признак «крупного размера» имеет бланкетную основу, коль скоро одним из критериев такого размера служит установленный отнюдь не уголовным законом минимальный размер оплаты труда, при посредстве которой он наполняется содержательной конкретикой, при существующем порядке определения размера похищенного имущества суд не должен учитывать изменения минимального размера оплаты труда, происшедшие с момента совершения преступления до момента постановления приговора по делу, решая вопрос о назначении наказания лицу, признанному виновным в совершении хищения. Как раз сама идея перехода от абсолютных индикаторов видовых различий хищений (в рублях) к относительным (в МРОТах) была порождена потребностью избавиться от необходимости каждый раз пересматривать огромный массив дел. Ибо при сохранении в уголовном законодательстве рублевых показателей мы вынуждены были бы едва ли не через каждые полгода их менять, а вслед за этим соответственно пересчитывать все размеры хищений в рублях. МРОТ же как некий поправочный коэффициент избавляет от такой необходимости.

Таким образом, суть не в том, на основании какого МРОТа производить оценку хищения: того ли, который был установлен на момент его совершения, или того, который имел место на момент постановления приговора. Принципиально иное — само признание изменения МРОТа обстоятельством, влияющим на обратимость уголовного закона. А пределы этой обратимости таковы, что они распространяются в том числе и на лиц, отбывающих наказание или отбывших наказание, но имеющих судимость (ч. 1 ст. 10 УК). Следовательно, с позиции приверженцев чисто арифметического подхода к решению вопроса о придании рассматриваемому примечанию обратной силы изменение МРОТа в сторону увеличения должно влечь ревизию всех судебных решений в указанных в настоящей статье пределах. Но тогда каждое очередное повышение МРОТа будет распространяться на всех и каждого, на какой бы стадии оно ни застало человека — на момент совершения преступления, вынесения приговора, реального исполнения наказания или претерпевания после его отбытия правоограничений, вытекающих из судимости.

А это означает, что порядок, при котором вывод о признании хищения совершенным в крупном размере должен основываться на кратном исчислении МРОТа, установленного на момент постановления приговора, также может быть поставлен под сомнение с точки зрения его конституционности, поскольку он будет ограничивать возможность распространения обратного действия закона на лиц, в отношении которых приговор уже провозглашен, а также на лиц, отбывающих наказание или отбывших его, но имеющих еще судимость. При таких обстоятельствах из примечания к 2 к ст. 158 УК вовсе следует исключить слова «установленный законодательством Российской Федерации на момент совершения преступления». Но поскольку ни один закон, где в качестве базовой суммы для различного рода расчетов используется МРОТ, не может работать без его реального денежного наполнения посредством «привязки» к соответствующей дате, постольку правоприменители все равно будут руководствоваться либо общими принципами действия уголовного закона во времени, включая принцип применения к деянию закона времени его совершения, либо обратятся к принципу немедленного действия данного закона, согласно которому в основу расчета всегда будет браться МРОТ, установленный на данный момент, т. е. на момент осуществления этого расчета. При этом данное решение обязало бы к осуществлению при каждом очередном повышении минимального размера оплаты труда сплошной ревизии всех приговоров на предмет соответствия вмененной в них суммы минимальному размеру оплаты труда, существующему на данный момент.

Это обстоятельство существенным образом скажется на толковании многих статей уголовного закона, предусматривающих ответственность за преступления, для определения характера и степени общественной опасности которых используется кратно исчисляемый МРОТ, и, соответственно, на практике их применения, которая ныне ориентирована совершенно определенным образом. Например, в отношении налоговых преступлений Верховный Суд указал, что крупный и особо крупный размер уклонения от уплаты налога гражданами или с организаций определяется исходя из минимального размера оплаты труда, действовавшего на момент окончания преступления.[620] Относительно взяточничества также подчеркивается, что любой предмет (услуги), переданный (оказанные) в качестве взятки, должны получить денежную оценку на основании действительной стоимости предмета, цен, расценок или тарифов за услуги, сложившихся в данный момент или действовавших на момент совершения преступления.[621]

Таким образом, решение о признании п. 2 примечания к ст. 158 УК РФ неконституционным вызвало бы необходимость пересмотра не только дела Д. А. Скородумова и даже не только всех иных ранее вынесенных и вступивших в законную силу приговоров по делам о преступлениях против собственности, но и массы приговоров по многим другим категориям уголовных дел о преступных деяниях, для определения характера и степени общественной опасности которых используется такой критерий, как кратно исчисляемый минимальный размер оплаты труда (см.: ст. 171, 1711, 172, 188, 191-194, 198, 199, 200, 260, 290 УК). Решение же о признании данного примечания конституционным никоим образом не сказывается на существующей практике применения указанных и иных статей УК, в которых установлен такой же порядок исчисления ущерба (дохода и т. п.) в кратном отношении к МРОТу.

При этом нельзя не согласиться с А. Л. Кононовым в том, что исключение из общего правила обратной силы закона, смягчающего ответственность, «не может быть оправдано “соображениями процессуального порядка” о нецелесообразности пересмотра вынесенных ранее судебных решений».[622] В своем заключении мы как раз и пытались доказать, что исключение примечания 2 к ст. 158 УК о применении действующего законодательства на момент совершения преступления», которое якобы «прямо противоречит положению статьи 54 (часть 2) Конституции»,[623] само по себе ничего не решает, ибо решение вопроса о применении МРОТа зависит не от наличия йли отсутствия в рассматриваемом примечании словосочетания «на момент совершения преступления», а вытекает из логики права, из его общего требования о том, что преступность и наказуемость деяния определяется уголовным законом, действующим во время совершения этого деяния (ч. 1 ст. 9). Из той же правовой логики вытекает, что наличие в данном примечании указания на время совершения преступления вовсе не означает, вопреки выводу А. Л. Кононова, что это примечание говорит о необходимости применения законодательства, действующего «лишь» (?!) на момент совершения преступления, точно так же, как ч. 1 ст. 9 УК не говорит о применении к деянию только закона времени его совершения.

Таким образом, формула «на момент совершения преступления» вполне вписывается в общее правило, согласно которому преступность деяния определяется уголовным законом, действовавшим «во время совершения этого деяния». А существование этой формулы само по себе не служит препятствием для реализации требований ст. 54 Конституции и ст. 10 УК об обратимости более мягкого закона и необратимости более строгого закона, служащих исключениями из общего правила применении закона времени совершения преступления.

Вместе с тем, стоит все же сказать несколько слов и о практической стороне дела, коль скоро уважаемый судья Конституционного Суда, отказывая кому бы то ни было в возможности решения вопросов обратной силы уголовного закона на основе соображений «процессуального порядка» о нецелесообразности пересмотра вынесен-

рых ранее судебных решений, сам все же считает возможным пользоваться такого рода соображениями, указывая, что в заседании Конституционного Суда «было установлено, что количество подобных случаев не является значительным и пересмотр их явно не может разрушительно подействовать на судебную практику».774

Какие неведомые методики расчета позволили A. JI. Кононову прийти к выводу о незначительном количестве требующих пересмотра дел, не столь уж важно. С точки зрения правоприменительной, нет иного пути выявления их числа, кроме как сплошной перерасчет, так как никакие «прикидочные» оценки здесь не подойдут, ибо счет пойдет на копейки, а тысячи и сотни тысяч уголовных дел, стоящих на архивных полках, сами по себе в итоговую выборку не выстроятся, даже по указанию Конституционного Суда. Для этого другие суды юридически обязаны провести заседания по каждому делу, где возможная переквалификация зависит от изменения МРОТа, если считать, что данное изменение оказывает прямое влияние на изменение объема уголовной ответственности. Оставаясь последовательным в русле этой позиции, следует быть готовым к тому, что необходимость тотальной ревизии всех прежде вынесенных и вновь выносимых приговоров будет возникать и далее, как только в очередной раз будет изменен минимальный размер оплаты труда (а он может изменяться каждый квартал), возрастая в геометрической прогрессии.

Таким образом, изменение редакции п. 2 примечания к ст. 158 УК таким образом, что вывод о признании хищения совершенным в крупном размере должен был бы основываться на кратном исчислении минимального размера оплаты труда, установленного на момент постановления приговора, повлекло бы за собой необходимость проверки практически всех ранее вынесенных и вступивших в законную силу приговоров на предмет соответствия вмененного в них размера хищения кратно исчисляемому новому минимальному размеру оплаты труда. В итоге, не все из них оказались бы пересмотренными, но без сплошного перерасчета установить процент пересмотренных и оставленных в силе приговоров не представляется возможным.

Кроме того, установление такого порядка определения размеров хищений и других подобных показателей, фигурирующих в перечисленных выше статьях, в соответствии с которым они идентифи-

цировались бы с учетом МРОТа не на момент совершения преступления, а на момент постановления приговора (а тем более — на еще более поздний момент, если учитывать, что необходимость перерасчета будет сохраняться для каждого осужденного вплоть до погашения или снятия с него судимости), не только негативным образом сказалось бы на обеспечении уголовно-правовой защиты интересов потерпевшего от преступления, подрывая самою возможность достижения такой обозначенной в ст. 43 УК цели наказания, как восстановление социальной справедливости, но и породило бы еще одно препятствие «процессуального порядка».

В уголовно-правовой доктрине и судебной практике давно считается необходимым отличать стоимость имущества, ставшего предметом преступления, от размера наступившего в результате преступного посягательства материального ущерба, возмещаемого потерпевшему по гражданскому иску или по инициативе суда. Первый показатель имеет значение для уголовно-правовой квалификации содеянного виновным, а второй — для удовлетворения гражданского иска в уголовном процессе.

Это означает, что стоимость имущества, значимая для квалификации преступления (т. е. размер хищения), определяется в зависимости от обстоятельств приобретения его собственником, исходя из оптовых, рыночных, комиссионных, государственных розничных или экспертно установленных цен, действующих на момент совершения преступления, тогда как размер материального ущерба, возмещаемого потерпевшему, устанавливается, исходя из цен (в случае их изменения), действующих на день принятия решения о его возмещении с последующей индексацией исчисленной суммы на момент исполнения приговора,115 т. е. приведения этих сумм в соответствие с реальной покупательной способностью денег на момент их возврата, благодаря которому в условиях высоких темпов инфляции обеспечивается право граждан на равноценное возмещение причиненного материального ущерба его рублевым эквивалентом.

Симптоматичным в этой связи является постановление Судеб- ой коллегии по гражданским делам Верховного Суда РФ от 19 ию- я 1999 г., в котором говорится, что поскольку ответственность за арушение гражданско-правового обязательства предполагает ре- ьное возмещение убытков, эти суммы должны были быть возвращены истцам с сохранением их покупательной способности, т. е. с учетом индекса роста потребительских цен применительно к правилам, установленным Законом РСФСР от 24 октября 1991 г. «Об индексации денежных доходов и сбережений граждан в РСФСР». При рассмотрении же требований об индексации своевременно не выплаченных по гражданско-правовым обязательствам сумм следует иметь в виду, как подчеркивается в данном постановлении, что «индексация — не самостоятельный вид гражданско-правовой ответственности, при которой учитывается вина должника, а способ определения действительного размера имеющегося обязательства на день его исполнения (на день рассмотрения спора в суде)».[624]

Таким образом, несмотря на то, что уголовное и гражданское законодательство устанавливают разные временные моменты, имеющие юридическое значение по делам о хищениях, в сущности, они преследуют одну цель — защитить потерпевшего. Исходя из указанной цели, каждый закон устанавливает свою юридически значимую точку отсчета: УК принимает во внимание, что значила данная сумма денег для потерпевшего на тот момент, когда он ее лишился, а ГК говорит о том, какой должна быть эта сумма с учетом инфляции на момент возмещения ущерба. Следовательно, введение того или иного порядка определения размера хищения, основанного на кратном исчислении МРОТа либо на момент совершения преступления, либо на момент постановления приговора, влияет и на обеспечение уголовно-правовых и гражданско-правовых интересов потерпевшего от преступления.

Поэтому оставаясь последовательным в желании квалифицировать хищение, исходя из МРОТа, действующего не на момент совершения преступления, а на момент вынесения приговора, необходимо и стоимость похищенного имущества, находящуюся в прямой зависимости от размера причиненного ущерба, а вслед за тем и размер хищения приводить в соответствие с его реальной величиной, исходя из цен, существующих на момент вынесения приговора, т. е. брать за основу при квалификации не то номинальное количество рублей, которое было похищено, а проиндексированное с учетом изменившейся покупательной способности денег, т. е. вменять в вину ту денежную сумму, которая подлежит возмещению на сегодняшний день. Однако реализация указанного подхода невозможна по соображения процессуального порядка, диктующего в таких случаях необходимость перепредъявления обвинения.

Возвращаясь к примеру с хищением 60 тыс. руб., совершенным до 1 декабря 1991 г., когда МРОТ равнялся 200 руб., нужно было бы квалифицировать его при вынесении приговора после 1 декабря 1995 г. с учетом того, сколько реально «стоили» на данный момент те 60 тыс. руб. образца декабря 1991 г. (совершенно отвлекаясь от того, что номинально к этому времени хищение 60 тыс. руб. составляют всего лишь административный деликт). Иными словами, желая оставаться последовательным, необходимо как при уголовноправовой квалификации, так и при определении размера причиненного хищением ущерба устанавливать на момент вынесения приговора ту сумму, которая по своей покупательной способности была бы эквивалентна покупательной способности 60 тыс. руб. до 1 декабря 1991 г. и именно ее вменять. И тогда стало бы очевидно, что мы имеем дело отнюдь не с мелким хищением, несмотря на то, что при вынесении приговора 60 тыс. руб. не дотягивают даже до одного МРОТа, равного с 1 декабря 1995 г. 60 500 руб. В противном случае остается непонятным, почему с точки зрения уголовного права хищение, некогда бывшее крупным, превращается в мелкое, а с точки зрения гражданского права причиненный таким хищением ущерб возмещается в размере, соизмеримом с ущербом, причиняемым современными крупными хищениями.

Для оценки размера причинного хищением ущерба необходимо также использовать именно рыночную, а не номинальную (балансовую) цену имущества. Например, если при исчислении размера ущерба в качестве цены облигаций суд примет их номинальную (балансовую) стоимость, то при рыночной стоимости облигаций, меньшей их номинальной (балансовой) стоимости, потерпевший, у которого похитили облигации, получит в результате судебного решения право на получение ничем не обоснованной прибыли в счет возмещения ему ущерба — той прибыли, которую не получило бы иіицо, у которого похитили бы не облигации, а денежные средства в размере, эквивалентном номинальной стоимости облигаций. При оыночной же стоимости облигаций, большей их номинальной (балансовой) стоимости, потерпевший, у которого похитили облигации, юнесет в результате судебного решения ничем не обоснованный убыток, который не получил бы тот потерпевший, у которого похитили бы не облигации, а денежные средства в размере, эквивалентном номинальной стоимости облигаций. Подобный метод исчисления убытков, причиненных преступлением, предполагающий предоставление государством потерпевшим, находящимся в фактических равных условиях, права на получение различного размера возмещения ущерба, будучи несправедливым и дискриминационным, нарушает закрепленный в ст. 19 Конституции РФ принцип юридического равенства, включающий конституционное требование равенства всех перед законом и судом, а также нарушает конституционные права и свободы, вытекающие из ст. 52 Конституции, в соответствии с которой права потерпевшего от преступлений и злоупотреблений властью охраняются законом, и государство обеспечивает потерпевшему доступ к правосудию и компенсацию причиненного ущерба.

Точность исчисления размера причиненного хищениями ущерба важна еще и потому, что кроме как на компенсацию материальных убытков потерпевшие по данной категории дел рассчитывать не могут.

Так, с Соколовой и Шичикиной, признанных Тверским областным судом виновными в совершении кражи имущества Морозовой на общую сумму 1 млн 332 тыс. неденоминированных рублей, было взыскано в пользу последней 867 тыс. руб. в счет возмещения материального ущерба и 1 млн руб. (неденоминированных) — в счет компенсации морального вреда.

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ исключила из приговора указание о взыскании с осужденных в пользу Морозовой в счет компенсации морального вреда 1 млн руб., сославшись на то, что потерпевшая иска не предъявляла, о наличии и характер морального вреда не заявляла, суммы взыскания не называла. В то же время Коллегия отметила в мотивировочной части определения, что Морозова может обратиться за компенсацией морального вреда в порядке гражданского судопроизводства.

Заместитель Генерального прокурора РФ в протесте поставил}

ВОПРОС Об ИСКЛЮЧеНИИ ИЗ МОТИВИРОВОЧНОЙ ЧаСТИ Определения BbIBOf

да о возможности в принципе компенсации морального вреда, при|- чиненного преступлением против имущественных благ.

Президиум Верховного Суда РФ протест удовлетворил, указав!, что в соответствии со ст. 151 и 1099 ГК компенсация морального вреда допускается, когда совершаются действия, посягающие на личные неимущественные права гражданина либо на принадлежащие гражданину другие нематериальные блага. Моральный вред компенсируется также в других случаях, предусмотренных законом. Однако ни гражданское, ни иное действующее законодательство не содержит указаний на возможность компенсации морального вреда, причиненного хищением имущества.[625]

Впрочем, думается, что вывод Верховного Суда о том, что действующим законодательством не предусмотрена возможность компенсации морального вреда, причиненного хищением имущества, излишне категоричен, если иметь в виду сложную структуру некоторых составов хищения. Так, кража, грабеж и разбой, совершенные с проникновением в жилище, имплицитно нарушают и право на неприкосновенность жилища, обеспечивающее такое нематериальное благо, как неприкосновенность частной жизни, а насильственный грабеж или разбой — личные неимущественные права на физическую неприкосновенность и здоровье, посягательства на которые могут причинять физические или нравственные страдания и, соответственно, обусловливать возможность возмещения морального вреда.

Признак же имущественного ущерба, причиняемого хищением собственнику или иному владельцу имущества, будучи закрепленным в качестве обязательного в составах хищений (прим. 1 к ст. 158 УК) и в этом смысле тождественным по своей величине соответствующему размеру хищения, играет немаловажную роль не только в уголовном праве, выступая в качестве своего рода связующего звена между уголовно-правовым и гражданско-правовым обеспечением интересов потерпевшего от хищения.

Отмеченную взаимосвязь (а главное — взаимосогласованность!) цивилистического и криминалистического механизмов исчисления с пользованием МРОТа постоянно нужно иметь в виду. Некоторое ик рассогласование наблюдается, например, в Федеральном законе

: 19 июня 2000 г. «О минимальном размере оплаты труда», что породило разнобой в практике его толкования и применения при раз- р їшєнии уголовных дел, поскольку названный закон, повышая МРОТ с 83 руб. 49 коп., установленных прежде, до 132 руб. — с

июля 2000 г., 200 руб. — с 1 января 2001 г. и 300 руб. — с 1 июля 2D01 г. (ст. 1), с одной стороны, не содержит специальных ограничений, связанных с применением нового МРОТа при квалификации преступлений, как это имеет место в отношении порядка исчисления налогов, сборов, штрафов и иных платежей, а с другой — совершенно определенно указывает, что исчисление платежей по гражданско- правовым обязательствам, установленных в зависимости от МРОТа, производится с 1 июля 2000 г. по 31 декабря 2000 г., исходя из базовой суммы, равной 83 руб. 49 коп., с 1 января 2001 г., исходя из базовой суммы, равной 100 руб. (ст. 5).

В ответ на обращения руководителей следствия налоговой полиции ряда региональных управлений о разъяснении единого порядка применения положений указанного Закона начальник управления по надзору за исполнением налогового и таможенного законодательства Генеральной прокуратуры А. Ф. Мурзин разъяснил, что ст. 3, 4 и 5 названного Закона устанавливают ограничения в применении его ст. 1 лишь в указанных в этих статьях правоотношениях, связанных с минимальным размером оплаты труда, перечень которых расширительному толкованию не подлежит и не содержит каких-либо ограничений для применения ст. 1 данного Закона в сфере уголовного права. Эта позиция, по мнению автора, основана на требовании ст. 54 Конституции РФ об обратной силе закона и ст. 10 УК, устанавливающей общий принцип уголовного судопроизводства о запрете поворота к худшему (?![626]). Применение же ранее действовавшей ставки МРОТа (83 руб. 49 коп.) ухудшает положение лица, в отношении которого возбуждается уголовное дело.

Действительно, названные статьи рассматриваемого Закона не содержат прямого запрета для применения новых ставок МРОТа в сфере уголовного права, однако одна из них достаточно определенно указывает, что минимальный размер оплаты труда, установленный ст. 1 настоящего Закона, «применяется исключительно (выделено мной.— А. Б.) для регулирования оплаты труда, а также для определения размеров пособий по временной нетрудоспособности и выплат в возмещение вреда, причиненного увечьем, профессиональным заболеванием или иным повреждением здоровья, связанными с исполнением трудовых обязанностей» (ст. 3), тогда как выплата стипендий, пособий и других обязательных социальных выплат, размер которых определяется в зависимости от минимального размера оплаты труда, а также исчисление налогов, сборов, штрафов и иных платежей, осуществляемое в соответствии с законодательством в зависимости от минимального размера оплаты труда, равно как и исчисление платежей по гражданско-правовым обязательствам, установленных в зависимости от минимального размера оплаты труда, производится исходя из старых базовых сумм, равных соответственно 83 руб. 49 коп. и 100 руб. (ст. 4, 5).

Таким образом, если из данных положений и не вытекает прямой вывод, что законодатель тем самым попытался ограничить применение новых ставок МРОТа в сфере уголовного права, то не следует из них и вывод о том, он распространил их на какие-либо иные (кроме трудовых) правоотношения. В противном случае придется признать, что законодатель, подходя с разными мерками к уголовноправовому установлению размера хищения и гражданско-правовому определению причиненного им ущерба, сознательно пошел на нарушение права граждан на равноценное возмещение причиненного материального ущерба его рублевым эквивалентом, в результате чего может образоваться разница между первоначальной стоимостью имущества, существующей на момент совершения хищения, и увеличенной на индекс инфляции его ценой, исчисленной на момент возмещения ущерба. Во всяком случае присутствует в данном законе некая недосказанность, являющаяся, скорее всего, плодом законотворческого брака, нежели взвешенного решения, которая к тому же усугубляется в приведенном письме Генеральной прокуратуры указанием на то, что «при разрешении вопроса по материалам налоговых органов о возбуждении уголовных дел» следует строго руководствоваться ст. 1 указанного выше Закона, а во всех остальных случаях, «в том числе при разрешении материалов о налоговых правонарушениях» — ст. 4 и 5 данного Закона.