21 ст. Мирового Устава,

считая, для бытия давности необходимым, чтобы преступление не было известно Мировому Судье или полиции и чтобы поним не было никакого производства, не делает никаких оговорок относительно того, какое именно производство нарушает давность; а потому нам кажется произвольным и нарушающим прямой смысл 21 ст.

Ошибка сената заключается в том, что он хотел согласовать разноречие между 21 ст. Устава и 158 ст. Уложения. Из сопоставления этих двух статеймы легко убеждаемся в том, что определение 158 ст. о давности покрывающей виновного осталось неизвестным 21 ст. Устава. Так, давность происшествия существует в силу 158 ст. во всех тех случаях, когда в течении законом определенного срока преступление "не сделалось гласным, т. е. когда по оному не было никакого делопроизводства или следствия, ниже донесения илижалобы, извета или оного показания," т. е. когда происшествие осталось неизвестным и когда по отношению к нему не было никакого производства.

Ст. 21 Мирового Устава допускает давность, когда преступления и проступки в продолжении ею определенных сроков не сделались известными Мировому Судье или Полиции, или когда по ним не было никакогопроизводства. Постановление это лишь немного разнствует в словах, по содержанию совершенно тождественно с приведенным нами определением давности происшествия. Давности обнаружения виновного ст. 21 не посвящает никаких определений и в этом то заключается то разноречие с 158 ст. Уложения, которое сенат думал устранить, приписав второй части 21 ст.Устава совершенно ей несвойственное значение.

Если бы статья эта постановляла, что преступления погашаются давностью и в том случае, когда, не смотря на известность Мировому Судье или Полиции, виновный в оном не будет обнаружен, то при такой редакции ее, конечно, можно бы утверждать, что Мировой Устав признает давность виновного.

Считая для перерыва давности необходимым, чтобы производство было направлено против известного лица, сенат, решением по делу купчихи Труновой (1869 г.

Для того, чтобы производство могло прервать течение давности необходимо, чтобы оно было законно, т. е. чтобы оно было начато установленнымпорядком ив подлежащем месте (решение по делу купца Белобородова 1871 г. N 356), Из решения по делу Елизаренкова (1871 г. N 108) мы видим, что силу перерыва будет иметь только производство, исходящее от компетентной власти*(88).

Указав на отличительный свойства производственных действий, нам остается заметить, что, и 21 ст. Устава, и практика сената придают им значение абсолютно исключающее давность. Так, сенат неоднократноопределял, что давность исчисляется со времени совершения преступления, а не с какого бы то ни было перерыва в производстве оного, и что медленность со стороны полиции или следователя, задержавшего дело без всякого движения в продолжение известного периода времени, не подходит под понятие о давности и не служит основанием к применение 158 ст.Уложения и 21 ст. Устава. (Решение по делу бывших. дворовых людей Самойловых 1868 г. N 288.) Из длинного ряда сенатских решений, относящихся к этому вопросу, укажем на решение во 1) по делу крестьянина Петра Иванова (1868 г. N 7) в силу которого медленность со стороны полиции не составляет такого обстоятельства, которое служило быоснованием к прекращению дела и к применению к оному 21 ст. Устава, во 2) на решение по делу крестьянина Калинникова (1868 N 769.) которым сенат постановил, что "по делам о проступках, преследуемых независимо от воли частных лиц, медленность Полиции, или Следователя, или Мирового Судьи в производстве дела не может служить основанием к применению означеннойстатьи, если самое дело возбуждено до истечения срока давности"*(89).

Статья 159 Уложения определяешь: "Если преступите или.

Статья эта, как видно из ее текста, устанавливаешь порядок погашения давностью тех правонарушений, преследования которых предоставляется усмотрении лица обиженного или оскорбленного. Уголовное правосудие считает себя, по отношению к этим преступлениям и проступками, заинтересованным лишь настолько, насколько того требует интерес лицапострадавшего. Истцу предоставляется в делах этого рода полный процессуальный простор: от его доброй воли зависит начать процесс; он может в известных пределах отказаться от требуемого удовлетворения, на него же падают все не благоприятные последствия, вытекающие из его нерадения к ограждению собственных интересов. В силу 159 ст.,преступления и проступки, преследование которых начинается не иначе как по частной жалобе, и которые могут быть прекращены примирением, погашаются давностью, когда, несмотря на их гласность, лицо, подавшее жалобу, оставит дело без хождения в продолжение всего давностного срока. Между этим определением и постановлением 158 ст. есть несомненнаяразница; здесь указание в жалобе на известное лицо, т. е. обнаружение виновного не будет обстоятельством исключающим давность. Но спрашивается, что же должно разуметь под словом хождение? Г. Неклюдов говорит*(90), что "не ходившим по своему делу должен считаться всяк тот, кто не подал жалобы на медленность до истечения давностного срока."

Подача жалобы на медленность производства есть несомненно хождение .по делу, но далеко не одною только этой мерой должно быть ограничено понятие о хождении.

Весьма интересен вопрос о том, применяется ли постановление 159 ст. к делам, производимым в мировых учреждениях. В решениях сената усматривается разноречие; так, по делу крестьянина Кочеткова (1868 г. N 381), сенат высказался в том смысле, что "159 ст. улож. о наказ., в силу которой по тем делам которые, на основании законов подлежат ведению ирассмотрению суда не иначе, как вследствие жалобы, принесенной обиженным или оскорбленным лицом, наказание отменяется за давностию, когда принесший жалобу оставить потом дело без хождения в продолжении всего определенного законом времени, распространяется и на дела, производящиеся в Мировых Съездах".

В совершенно противоположном смысле высказался сенат в решении по делу титулярной советницы Смирновой (1867 г. N,°2W). Из обстоятельств дела видно, что Смирнова принесла кассационную жалобу на решение Муромского Мирового Съезда, по делу о заочном оскорблении ее почетным гражданином Смольяниновым и о завладении сим последним бывшим в общем ихвладении и пользовании колодцем. Предмет последняго иска, как подлежавший рассмотрению мировых установлений отдельно от уголовного дела, за силою 114 ст. Учр. Суд. Уст. не мог быть рассмотрен Уголовным Кассационным Департаментом, который, "обращаясь к жалобе Смирновой относительно нанесения ей Смольяниновым личного оскорбления, принял на вид, чтоприведенные Мировым Съездом 16 ст. (п. 2) Уст. Угол. Суд. и 21 ст. Уст. о наказ, налаг.

Решение это нельзя не признать ошибочным; личное оскорбление есть именно такое преступление, преследование которого может быть начато не иначе, как по жалобе оскорбленного лица, и потому к данному случаю следовало бы применить 159 ст., тем более, что мировым судьею, рассматривавшим это дело по существу, было удостоверено, что "в настоящемслучае прошло несколько таких (шестимесячных) давностей, и что, почти со времени заявления Смирновой не было никакого хождения". Сенат неправильно применил к этому случаю 21 ст. Устава, и признал жалобу о личном оскорблении, поданную до истечения давностного срока производством исключающим давность за силою 21 ст. Устава*(91). "160 ст. Наказания, определяемые законами сообщникам и пособникам в преступлениях, совершенных по предварительному согласно нескольких лиц, и участникам в преступлениях, учиненных несколькими без предварительная на то соглашения, отменяются за давностью не прежде, как по истечении срока давности, для самих зачинщиков или главных виновных определенного".

Статья эта не содержит никаких постановлений о давности погашающей вину подговорщиков или подстрекателей, вероятно, потому что они несут ту же ответственность как главные виновники и начинщики. Далее 160 ст. умалчивает о лицах прикосновенных к преступлении, т. е. о попустителях, укрывателях и недоносителях.

Молчание это может быть истолковано в том только смысле, что законодатель счел несправедливым причислить этих лиц к одной категории с главными виновными, и что, следовательно, продолжительность давностных сроков, погашающих преступления этих лиц, будет сообразоваться с наказанием, соответствующим степени у частя каждого из них. В этом жесмысле истолковывают эту статью гг. Лохвицкий*(92) и ЯневичЯневский*(93).

Теория и большинство действующих законодательств распространяют давность на все вообще преступления.

161 ст. стоит в научном отношении на одном уровне с прежними германскими Уложениями, исключавшими давность во всех подобных случаях; отличается она от этих постановлений только в том отношении, что, поистечении давности, наказание применяется не вполне, а в несколько смягченном виде*(94).

О преступлениях, изъятых от действия давности, говорит также 162 ст. Статья эта распадается на две части: первая часть определяет, что "сила постановлению о давности не распространяется на вину перешедших из православия в другое, хотя и пользующееся свободою богослужения в России, христианское исповедание, и тем менее еще на преступления отпавших вовсе от веры христианской, как беспрерывно продолжающиеся, доколе они не обратились к долгу".

Из прямого смысла этого постановления следует, что, с момента воссоединения лиц отпадших, с православною церковью, или тем исповеданием, к которому они прежде принадлежали, деяние их утрачивает совершенно преступный характер, и, следовательно об их дальнейшем преследовании и наказании, а вместе с тем и о давности не может быть и речи. Воззрение это находит поддержку в 185 и 188 ст. Уложения, в силу которых, все меры, принимаемые против лиц, отступивших от православной или христианской веры, имеют значение только до воссоединения их с прежним исповеданием. После этого воссоединения, объект преступления не существует более. Виновный исправился; соблазн, вызванный его поступком, .им же самим отстранен. Ни церковь, ни светская власть не наказывают подобных лиц , и в отделе о преступлениях против веры, мы не найдем ни одной статьи, которая преследовала бы лиц, возвратившихся в прежнее вероисповедание, за то, что они прежде отступили от него.

Ст. 162 составляет одну из особенностей, резко отличающих Уложение от всех современных кодексов. На переход лица из одного вероисповедания в другое, они не смотрят, как на преступление, а потому в своих законоположениях умалчивают совершенно о подобных деяниях. Не приступая к рассмотрению вопроса, в какой степени разумно и целесообразно воззрите, усвоенное на этот предмет Уложением, заметим только, что преступления, предусмотренные в первой части 162 ст., характеризованы, совершенно правильно, преступлениями беспрерывно продолжающимися, Состав этих преступлении указывает на то, что они совершаются не мгновенно., а продолжаются до тех пор, пока воля лица не перестанет выражаться известным преступным образом "доколе виновный не обратится к долгу".

Первая часть, рассмотренной нами, 162 ст. не может представлять на практике никаких затруднений, но зато редакция второй части отличается крайней недостаточностью. Так в ней изображено: "На сем же основании давность не распространяется и на вступивших заведомо в противозаконный брак, и на виновных в присвоение себе непринадлежащих им состояния, должности, чина, ордена, почетного титула, или имени". Уложение, рассуждая таким образом, сопоставляет преступления существенно различные по своему внутреннему характеру; вероотступничество, составляя нарушение религиозной обязанности с обращением виновного к долгу, перестает быть преступлением. Но ясно, что этот момент нравственного возрождения, не может иметь подобного значения в преступлениях, исчисленных во второй части 162 ст. Двоеженец и вообще лицо вступившее в противозаконный брак будут подлежать преследованию, не смотря на все обнаруженное ими желание обратиться к долгу. Присвоение виновными не принадлежащих им состояния, должности и т. д., точно также не может быть рассматриваемо, как грех, сглаживаемый покаянием.

Вероотступничество*(95), как мы прежде видели, не влечет за собою никакого уголовного наказания; правоспособность виновного ограничивается только на время его отпадения от церкви. Все же остальные преступления воспрещены под страхом более или менее тяжких наказаний. (Ст. 1416 и 1417 не упоминают о каких-либо мерах принимаемых временно до обращения виновных к долгу).

Итак, сопоставление и подведение под один уровень деянии столь различных по своему существу ни в каком случае не может быть оправдано; но сопоставление это является еще более неуместным, если мы примем во внимание, что его конечным результатом является изъятие от действия давности всех преступлений предусмотренных во второй части 162 ст. Преступления эти могут быть разделены на две категории: одни из них, по своему составу, могут быть только преступлениями беспрерывно продолжающимися (например, противозаконный брак и особенно двоеженство); другие же, смотря по обстоятельствам дела, могут быть и длящимися и простыми (например, известный титул можно присваивать в течении одного или нескольких месяцев, но точно также можно воспользоваться им и для одного какого либо отдельного случая). Всматриваясь в существо этих преступлений, нельзя найти никакого разумного основания для того, чтобы, не распространить на них погашающего влияния давности. Если давность покрывает и убийство и разбой, то почему же двоеженство, присвоение титула или ордена должны быть изъяты от ее действия? Вся разница между этими преступлениями заключается в том, что одни из них совершаются мгновенно, другие же - в течении более или менее продолжительного времени, в продолжении которого давность, конечно, не может воспринять своего начала. По общему правилу давность начинается с момента совершения известного преступления; но преступления длящиеся можно считать оконченными тогда, когда прекратится противозаконное состояние, созданное волею преступника; так, например, двоебрачие можно считать оконченным со смертью одной из жен или с расторжением брака. Присвоение ордена или титула с той минуты, когда виновный перестанет ими пользоваться. До наступления подобного окончания давность не приложима к длящимся преступлениям, затем, для дальнейшего изъятия давности нет никакой разумной причины.

Г. Неклюдов говорит*(96), что преступления, предусмотренные во второй части 162 ст., "могли бы весьма удобно погашаться давностью по отношению к наказанию". Но, стоя на почве Уложения, едва ли можно утверждать что-либо подобное.158 ст. весьма определенно постановляет, что наказания отменяются за давностью во всех случаях, кроме лишь означенных в статьях 161 и 162. Толкование г. Неклюдова противоречит, следовательно, прямому смыслу закона и, кроме того, оно вносит некоторую неясность в изложение предмета. Если Уложение относится безразлично к юридической терминологии, то было бы желательно, чтобы в трудах теоретических правовые институты назывались их надлежащими именами; а давность погашающую преступление, как мы выше старались доказать, нельзя называть давностью погашающей наказание*(97).

Ст. 163 установляет правила применения давности к преступлениям должностных лиц по службе; так, она определяешь, что "вина судей и других чиновников, изобличенных в неприведение в исполнение вошедших в законную силу судебных решении, или же в неучинении нужных по установленному порядку распоряжений о объявлении сих решений и посылки следующих по оным указов, покрывается давностью в таком лишь случае, если прошло десять лет со времени, в которое решение, через неисполнение оного, потеряло свою силу."

Особенность этой статьи заключается в том, что, она, преступления по службе, считает преступлениями продолжающимися до тех пор, пока должностное лицо имеет возможность исполнить ту или другую служебную обязанность. Так, законы гражданские установляют десятилетний срок, по истечении которого, решение неприведенное в исполнение теряет законную силу. Из прямого смысла 163 ст. следует, что, до истечения этого десятилетнего срока, судьи и должностные лица, имея полную возможность привести решение в исполнение, и, не делая этого, постоянно нарушают возложенную на них обязанность и тем исключают давность, течение которой может начаться только с того времени, когда известное служебное действие не окажется более возможным. Г. ЯневичЯневский весьма верно замечает*(98), "что 163 ст. изложена не довольно ясно и определительно и может подать повод к разнообразному толкованию и применению к частным случаям на практике".

Ст. 164 совершенно основательно изъемлет гражданские последствия преступления от действия уголовной давности; так она постановляешь, что ,,право на вознаграждение за причиненные преступлением вред и убытки и право на имущество приобретенное посредством преступления подчиняются правилам о давности, в законах гражданских определенным"*(99).

Статья 167 Проекта уложения 1845 года также посвященная этому вопросу определяла что: "Протечение определенной в законе давности не утверждает полученного чрез подлог или иное преступление какого-либо имущества во владении сделавшего сей подлог или иное преступление, а равно и наследников его. Оно от них возвращается тому лицу или тем лицам, коим по закону следует, даже и в случае, если виновный в противозаконном оного получении, на основании постановлении о давности, будет вовсе освобожден от наказания за свое преступление"*(100).