1. Криминологические и правовые критерии классификации форм соучастия. Сложное соучастие

1. В уголовно-правовой теории вопрос о формах соучастия

в преступлении единообразного решения не получил. По-

пытка объяснить наличие расхождений в классификации

соучастия <трудностями систематизации весьма пестрых

проявлений соучастия и отчасти недостаточным; использо-

ванием в уголовном праве положений марксистско-ленин-

ской философии о соотношении содержания и формы со-

циальных явлений> [212, 111} едва ли может быть призна-

' М.

включения в определение соучастия этого признака. И хотя он конст-

руирует свое определение соучастия в широком смысле, сказанное им

полностью применимо и к определению соучастия в узком смысле, т. е.

соучастию как институту Общей части уголовного права.

на обоснованной. Причина таких расхождений, думается,

в другом: в выборе неадекватных уголовному праву крите-

риев и оснований деления соучастия на формы.

Любая классификация объектов, изучаемых той или

иной наукой, может быть четкой и однозначной, если осно-

вание деления, во-первых, внутренне согласовано с кругом

исследуемых явлений, предметом этой науки, и, во-вторых,

является единым для всей классификации. Отступление от

этих требований неизбежно ведет к ошибкам как методоло-

гического, так и логического порядка, поскольку, в первом

случае, классификация отрывается от предмета науки, су-

щественных для него признаков изучаемых объектов, а во

втором - разрушается сама основа классификации.

Предметом уголовного права является отдельное пре-

ступление (общественно опасное деяние определенного ви-

да, запрещенное законом) и установленная за него ответ-

ственность, выражающая обобщенную оценку его общест-

венной опасности, данную законодателем в процессе его

криминализации.

ция преступлений должна основываться либо на признаках

состава, отобранных в ходе криминализации данного вида

общественно опасных деяний, либо на характере и разме-

ре установленного за него наказания '. Попытка привнести

в уголовное право иные критерии для классификации пре-

ступлений, не связанные непосредственно с законодательны-

ми нормами, неминуемо ведет к <рассогласованию> этих

классификаций с предметом уголовного права '. Сказанное

в полной мере относится и к классификации совместных пре-

ступлений, к подразделению соучастия на формы.

2. В уголовно-правовой литературе при рассмотрении

вопросов, связанных с формами соучастия, в качестве осно-

ваний для деления берутся, чаще всего, признаки, характе-

ризующие саму совместную преступную деятельность, а не

ее законодательное описание, отражающее как конструк-

цию состава, так и оценку степени общественной опасности

' Все классификации преступлений, проводимые на практике и

предлагаемые в теории советского уголовного права, основываются

именно на этих признаках. Так, по признакам объекта или субъекта

преступления группируются составы в главы Особенной части. По ви-

ду и размеру наказания - делятся на особо тяжкие, тяжкие, менее

тяжкие и не представляющие большой общественной опасности.

' <Общие категории уголовного права - это формулировки зако-

на, это обобщенная характеристика ряда конкретных общественно

опасных актов (либо их некоторых общих сторон). Анализ конкретных

фактов с позиций уголовного права подчинен одной цели - выявить

соответствие этих фактов общим положениям... Здесь <критерием ис-

тины> служит формула закона> [252а, 6].

данного вида преступления, совершаемого в соучастии.

В качестве оснований для деления соучастия на формы на-

зывают, например, <характер и степень субъективной свя-

занности соучастия> [222, 79], <степень согласованности

действий соучастников> и обусловленную этим <степень со-

организованности преступной группы> [83, 51], <характер

объективной связи между лицами по поводу совершения

преступления> [194, 8], <способ взаимодействия соучастни-

ков> [212, III, 214; 57] и т.

Не вызывает сомнений, что каждый из названных выше

признаков имеет существенное значение для характеристики

совместной преступной деятельности, поскольку раскрывает

степень существующей между соучастниками общности, со-

гласованности и координации их усилий для достижения

общей цели. Несомненно, что чем выше степень согласован-

ности и соорганизованности действий соучастников, тем лег-

че им добиться желаемого результата. Поэтому, анализи-

руя совместную преступную деятельность, можно найти

достаточное количество объективных и субъективных при-

знаков, которые характеризуют существующую общность-

соучастников, и на этой основе установить степень общест-

венной опасности совершаемого сообща преступления.

Однако указанные выше признаки в основу уголовно-

правового деления соучастия на формы, по нашему мнению,

^положены быть не могут, ^поскольку оценка общественной

опасности совместной преступной деятельности проводится

всегда на базе уже существующего уголовно-правового за-

прета, а этот запрет, в свою очередь, включает оценку опас-

ности определенных форм совместной преступной деятель-

ности, данную законодателем при конструировании уголов-

но-правовой нормы. Как справедливо замечает В. Н. Куд-

рявцев, <процесс криминализации общественно опасных де-

деяний охватывает несколько стадий: получение и оценку

информации о распространенности в стране определенного

вида деяний, представляющих общественную опасность; изу-

чение причин их возникновения, основных признаков и со-

циальных последствий; определение перспектив борьбы с

ними; наконец,- при принятии решения о целесообразности

создать новую уголовно-правовую .норму,-разработку

проекта нового закона> [136, 3]. Иными словами, установ-

лению уголовно-правового запрета предшествует и социаль-

но-психологическое и криминологическое изучение социаль-

ной действительности, на базе которого только и может

быть принято обоснованное решение о криминализации то-

го илн иного общественно опасного деяния [68; 165].

Вопрос о том, является ли тот или иной вид деятельно-

сти по своей имманентной сущности общественно опасным,

и если является, то какова степень его общественной опас-

ности, достаточна ли она для того, чтобы организовывать

борьбу с такими деяними средствами уголовно-правово-

го запрета, должен решаться на криминологическом уровне

в русле общей уголовной политики государства. Именно

криминологическая оценка определенной реальности, сба-

лансированное взвешивание различных - экономических,

идеологических, организационных, правовых - мер, кото-

рые следует использовать для устранения из жизни обще-

ства определенных негативных явлений, причиняющих

ущерб социалистическим общественным отношениям, явля-

ется предтечей тех вопросов, которые необходимо решить

в процессе криминализации. На криминологическом уров- -

не проводится оценка всей совокупности факторов, действу-

ющих в определенный период, выясняется распространен-

ность определенных общественно опасных деяний, взвеши-

вается степень их общественной опасности и затем уже на

базе уголовной политики принимается решение о целесо-

образности или нецелесообразности их уголовно-правового

запрета. Таким образом, криминализация - это всегда итог "

деятельности правотворческих органов, получающий свое

выражение в формулировании конкретного состава пре-

ступления. <Специфический для уголовного права аспект,-

подчеркивает В. Н. Кудрявцев,- это, прежде всего, опреде-

ление объема и содержания нового состава преступления

и степени строгости наказания за его совершение> [136, 3].

Из сказанного следует, что в нормах уголовного закона,'-

в конструкциях установленных законодателем составов

преступлений уже закреплена оценка общественной опас-

ности отдельных форм совместной преступной деятельно-

сти и, с учетом этого, дифференцирована ответственность

соучастников.

формы совместной общественно опасной деятельности

объявлены противоправными посредством законодательно-

го запрета, выраженного в конкретных составах преступле-

ния, искать какие-либо иные критерии подразделения со-

участия на формы, лежащие вне сформулированных законо-

дателем норм об ответственности соучастников, не следует.

Это, отнюдь, не значит, что при анализе конкретной

криминологической реальности нельзя найти таких форм

объединения действий людей для достижения общей пре-

ступной цели, общественная опасность которых соответству-

ющей оценки, по мнению конкретного исследователя, в за-

коне не получила. В этом случае можно ставить вопрос о

включении в Уголовный кодекс, в его Особенную часть но-

вого состава или, на основе соответствующего обобщения -

новой нормы в Общую часть этого Кодекса. Но это отнюдь

не значит, что такая форма может существовать как равно-

значная с теми, которые очерчены в законе. Поэтому, по на-

шему мнению, единственно обоснованным критерием клас-

сификации форм соучастия как института уголовного пра-

ва может быть конструкция составов преступления, опреде-

ляющих ответственность соучастников. Попытка же сгруп-

пировать по иному, чем это сделал законодатель, все много-

образие форм совместной преступной деятельности как раз

и приводит к противоречивости как предлагаемых критериев

классификации, так и выделенных на их основании форм,

к необоснованным, нередко, утверждениям, что всякая со-

вместная преступная деятельность, независимо от того, как

ее оценил законодатель, приводит к увеличению степени

общественной опасности по сравнению с преступной дея-

тельностью одного лица, причинившей тот же результат.

3. Позиция автора в вопросе об основаниях деления со-

участия на формы ^ нашла сторонников в советской уголов-

но-правовой литературе.

ет, что <классификация соучастия осуществляется на базе

существующего, действующего законодательства> [70, 40],

что его разграничение на формы должно проводиться в

зависимости от типизированной, т. е. отраженной в законе,

совокупности объективных и субъективных признаков пре-

ступного деяния, выполненного в соучастии [70, 45]. Одна-

ко в данной им группировке форм соучастия этот критерий

оказался, к сожалению, не выдержанным, поскольку он

объединил в одну форму и те случаи соучастия, ответствен-

ность за которые прямо предусмотрена в Особенной части

Кодекса и те, ответственность за которые вытекает из норм

Общей и Особенной частей [70, 46] ^

Наоборот, сторонники подразделения соучастия на фор-

мы, основанного на социально-психологических критериях,

характеризующих степень общности, согласованности совме-

стных преступных действий соучастников, вынуждены <при-

вязывать> выделяемые ими формы к конкретным нормам

уголовного права, что приводит в ряде случаев к отрыву

' Позиция эта была впервые сформулирована нами в 1952 г. и на-

шла отражение в ряде опубликованных работ.

" Следует отметить, что, обосновывая свою классификацию форм

соучастия, Р. Р. Галиакбаров ссылается, в частности, на правильное

решение данного вопроса В. В. Сергеевым, который, как он пишет, по-

лагает, что <решение проблемы разграничения соучастия... сводится к

аналк."у состава деяния соучастника>. Между тем В. В. Сергеев гово-

рит о разграничении соучастия не на формы, а на виды [192, 6].

называемых ими форм от взятых за основу классификации

признаков. Так, П. Ф. Тельнов,называя в качестве основа-

ния деления соучастия на формы <способ взаимодействия

соучастников>, выделяет <следующие четыре формы соуча-

стия: соисполнительство, соучастие с исполнением различ-

ных ролей, преступная группа и преступная организация>

[212, III-112] '.

По-иному группируют преступления, совершенные в со-

участии^другие авторы. Так, А. Н. Траинин выдетял в 'сво-

ей монографии, специально посвященной Проблемам со-

участия, три его формы: без предварительного соглашения

(простое "соучастие), с предварительным соглашением и

соучастие особого рода (преступную организацию и преступ-

ное сообщество) [220, 79]. После издания указов Прези-

диума Верховного Совета СССР от 4 июня 1947 г. <Об уго-

ловной ответственности за хищение государственного и об-

щественного имущества> и <Об усилении охраны личной

собственности граждан> А. Н. Траинин дополнил данную им

классификацию форм соучастия четвертой формой - орга-

низованной группой [222, 25]. П. И. Гришаев и Г. А. Кригер

также называют четыре формы соучастия: соучастие без

предварительного сговора, соучастие с предварительным

сговором, организованную группу и соучастие особого ро-

да - преступную организацию [83, 63]. Кроме того, они

подразделяют соучастие на виды, беря за основу такого де-

ления <характер преступной деятельности соучастников>

[83, 53]. По этому критерию все случаи соучастия П. И. Гри-

шаев и Г. А. Кригер подразделяют на два вида: простое со-

участие (соисполнительство) и сложное соучастие (соуча-

стие с распределением ролей).

Такая классификация помимо ее отрыва от законода-

тельной конструкции норм, устанавливающих ответствен-

ность за преступления, совершенные в соучастии, недоста-

точно обоснована и в логическом плане, поскольку назван-

ные формы членами единой классификации быть не могут.

Известно, что одним из непременных условий классифика-

ции, как и всякого деления, являются общность и единство

основания, по которому деление производится. Именно это

единое для всех выделенных групп основание и отсутствует

в предложенной классификации. Если для первой и второй

форм соучастия, входящих в классификацию, общим осно-

ванием деления является время соглашения (без предвари-

' Отметим, кстати, что вопреки утверждениям П. Ф. Тельнова дей-

ствующее законодательство, и в частности ч. Зет. 17 УК РСФСР,

о соисполнительстве не говорит.

123

тельного соглашения и с предварительным соглашением), то

третья и четвертая формы выделены по совершенно иному

признаку - по степени соорганизованности соучастников,

устойчивости субъективной связи между ними. Не выдержа-

нно в приведенной классификации и другое правило, соглас-

но которому члены деления должны взаимно исключать

..'друг друга. ^Между тем в предложенной классификации со-

участие в форме организованной группы и преступного со-

общества поставлены в один ряд, как понятие одного клас-

са, с соучастием с предварительным соглашением, разно-

видностями которого они являются.

Эту логическую неточность Г. А. Кригер устранил в по-

следующих публикациях. Так, в учебнике по Общей части

уголовного права, изданном в 1981 г., он называет следую-

щие четыре формы соучастия: 1) соучастие без предвари-

тельного сговора; 2) соучастие с предварительным сгово-

ром в его элементарной форме; 3) организованная группа;

4) преступное сообщество [126, 235]. Однако и это подраз-

деление основывается не на уголовно-правовом, а на соци-

ально-психологическом критерии - степени согласованности

действий соучастников, который был учтен законодателем

при конструировании соответствующих составов преступ-

ления.

V    Если же взять за основу подразделения соучастия на

формы специфически уголовно-правовой критерий - кон-

струкцию состава преступления, определяющего ответствен-

ность отдельных соучастников, то можно выделить следу-

ющие три формы: соучастие в собственном смысле этого

слова (сложное соучастие), образующее институт Общей

части уголовного права, соучастие особого рода, при кото-

ром ответственность соучастников прямо предусмотрена в

статьях Особенной части Уголовного кодекса, и соисполни-

тельство как такую форму соучастия, при которой каждый

из сообща действующих лиц непосредственно своими дей-

ствиями полностью или частично осуществляет преступле-

ние, предусмотренное статьями Особенной части Кодекса,

которые не включают признака группового преступления.

4. Соучастие в собственном смысле слова образует спе-

циальный институт Общей части. Поэтому при анализе са-

мого понятия соучастия все основные признаки этой его

формы были рассмотрены. Остановимся лишь на некоторых

дополнительных моментах, характеризующих названную

_.форму соучастия.

V   Вопреки распространенному мнению, соучастие с распре-

делением ролей не повышает общественной опасности пре-

ступления. Ведь объективная сторона преступления выпол-

няется исполнителем. И назначение нормы Общей части о

соучастии в том и заключается, чтобы распространить за-

прет и установить наказуемость таких действий, которые

сами по себе в Особенной части Кодекса не запрещены, но,

будучи причинно связанными с общественно опасным дея-

нием исполнителя, обусловливают его или ему содействуют.

Они, следовательно, не увеличивают опасности для право-

охраняемого блага и поэтому могут быть урегулированы в

общей, единой для всех преступлений форме.

Таким образом, норма Общей части о соучастии представ-

ляет собой такую законодательную конструкцию, посредст-

вом которой однотипная для всех преступлений деятель-

ность организаторов, подстрекателей и пособников не вклю-

чается в качестве альтернативной в описание объективной

стороны составов преступления, предусмотренных в Особен-

ной части Уголовного кодекса, а регулируется в общем ви-

де, образуя особую форму соучастия, соучастия в собствен-

ном смысле этого слова, связанного с распределением ро-

лей между соучастниками.

В тех же случаях, когда такое обобщенное регулиро-"^

вание совместной преступной деятельности в статьях

Общей части невозможно, поскольку ее опасность для от-

дельных объектов уголовно-правовой охраны существенно

разнится как в силу относительной распространенности та-

кой совместной деятельности, так и в силу размера причи-

няемого ею вреда, законодатель прибегает к конкретным,.

изложенным в специальных нормах, запретам. Все такие

нормы включены в Особенную часть Уголовного кодекса и

поэтому охватываемые ими случаи совместной преступнойт

деятельности можно сгруппировать в рамках одной формы -

соучастие особого рода, ответственность за которое прямо-

предусмотрена законом как за специальное преступление.