18. Дисциплинарная власть церкви

18. Еще более важное значение имеет дисциплинарная власть церкви[1].

Как неумолкающий голос совести требует отчета в поступках даже у людей, по-видимому, давно схоронивших все принципы нравственности, отчета грозного, налагающего иногда на нарушителя такие внутренние страдания, перед которыми ничтожны все муки современных казней, так побуждает и истинно верующего сознание греха к очищению совести.

Исчерпываются ли, однако, этим очищением совести все отношения церкви к прегрешившему ее члену? Как внешнее установление, как известное единение, община, не нуждается ли церковь в средствах внешней расправы с нарушителями ее постановлений и требований? Ответ, по-видимому, должен быть отрицательный: наказаниям нет места в царстве Христовом, в царстве не от мира сего.

Но и в первоначальной общине христианской не все были всецело проникнуты этим началом всепрощения и братства, и между ними были такие, о которых Спаситель сказал: "Устами глаголют: Господи, Господи, а сердце далече отстоит от Мене". С другой стороны, эта община входила в мир, чуждый ей по принципам жизни, смотревший на нее недоверчиво и враждебно: не следовало ли с этой стороны охранить зародыш будущего великого тела?

Спаситель строго отделял царство Божие и кесарево и на просьбу одного из слушающих его, чтобы он заставил брата разделиться с ним, дал известный ответ: "Человече, кто мя постави судию или делителя над вами" (от Луки, XII, 14); Он в саду Гефсиманском потребовал, чтобы Симон Петр, обнаживший меч в защиту Его, вложил его в ножны; Он, наконец, своими страданиями и смертью дал высший пример подчинения суду земному. Но в то же время, желая оградить церковную общину от вмешательства извне, Спаситель указал путь разбора недоразумений, ссор, могущих возникнуть между членами церкви. Если согрешит пред тобою твой брат, иди к нему и обличи его наедине, если же он будет упорствовать, то возьми с собою одного, двух или трех свидетелей, которые бы подтвердили справедливость слов твоих; если же их не послушает, то скажи церкви; "аще же и церковь преслушает, то буде тебе яко же язычник и мытарь" (от Матфея, XVIII, 15-17).

Это-то единственное место Евангелия и послужило основой всему учению церкви о праве внешнего, открытого ее суда.

Но такая постановка церковного суда изменилась уже во времена апостолов. Увеличение церковной общины и выделение из нее церковной иерархии придало ей более крепкую организацию, а более частые столкновения с иудеями и язычниками, начавшиеся гонения невольно усилили ее замкнутость и отчужденность. Отделенный от общего, суд церкви над ее членами сделался необходимым условием ее бытия, и не только по делам уголовным, но и по гражданским[6]. В первом послании апостола Павла к коринфянам (VI, 1-10) он говорит: "Как смеет кто из вас, имея дело с другим, судиться у нечестивых, а не у святых, потому что святые будут судить мир, а тем более дела житейские; и то,- добавляет он,- весьма унизительно, что возникают между вами тяжбы, а еще хуже, что они разбираются неверными"[7].

В то же время изменился взгляд и на назначение этого суда, на цель церковных взысканий. Не одно врачевание больной души, не одно желание спасти заблудшую овцу и возвратить ее в лоно церкви, "приобрести брата", о которых говорит Спаситель, определяет церковно-карательную деятельность; рядом с этими стремлениями указываются и другие цели, вполне сходные с идеей мирского наказания[8]. Так, в суде над кровосмесителем апостол Павел заботится об уничтожении соблазна для других, вслед за тем выдвигается идея охранения чести церкви от неверующих; наконец, указывается и принцип простого воздаяния за совершившееся нарушение церковных требований.

Пока церковь была гонимой, эта обособленность ее членов в делах судебных вытекала из существа ее отношений к язычеству: нельзя было ожидать от иноверных судей справедливости, нельзя было давать им повода вмешиваться в ее дела. Но с того времени, когда начинается господство церкви, когда она становится государственной религией, исчезает, по-видимому, необходимость самостоятельного церковного суда, в особенности для мирян, а между тем церковная юрисдикция не только не уменьшается, но, напротив, растет.

Идею охраны сменяет идея власти, понятие об обязанности церкви спасти погибшего брата заменяет светская идея о праве наказывать за неисполнение ее повелений, на видное место выдвигается стремление создать безграничное господство клира над мирянами.

Даже покаяние, исключительно построенное на идее самообвинения, раскаяния и очищения совести, возводится в систему карательных мер. В Правилах Григория Чудотворца, и в особенности Василия Великого, мы встречаем целый уголовный кодекс наказаний, кодекс, построенный на одной основной мысли, что каждый грех покрывается известным количеством лет покаяния и даже определенными его способами. Покаяние является целой системой со строго различными стадиями, как "плач", "слушание", "припадание", "стояние с верными"; благочестивые упражнения становятся в действительности карой, взысканием.

Еще более мирской характер получает открытый суд церкви с его казнями. Даже цензуры католической церкви, как, например, интердикт, т. е. запрещение общественного богослужения в целой местности, стали в действительности карой, падавшей на виновных и невинных; а между виндикативными наказаниями мы встречаем уже не только денежные взыскания, изгнание, лишение свободы, телесное наказание, но и самую смерть. Стоит вспомнить из преданий истории ту массу человеческих жертв, то море крови еретиков, раскольников, лиц, обвиняемых в колдовстве, союзе с дьяволом, которое было пролито или светскими судами, по обязательному для них требованию церковных властей, или светскими исполнителями постановлений духовных судов; стоит вспомнить то ликование, с которым встречали, например, папы, как Иннокентий III, Александр IV, кровавые законы против еретиков, чтобы усомниться, была ли действительно средневековая церковь представительницей религии любви и мира, преподанной в Евангелии[10].

Сама область церковного суда представлялась крайне широкой: его ведению подлежали безусловно все церковные нарушения, как отпадение от веры, ереси и расколы, симония и т.

Кроме того, церковному же суду подлежал клир, который еще во II веке христианства образовал как бы особое сословие, подсудное специальному суду не только по нарушениям их обязанностей, но и по всем делам[13]. Клир скоро стал отождествляться с самим понятием церкви, и всякая попытка ограничения его привилегий, начиная со свободы от податей и кончая неподчинением светским судам, стала считаться более тяжким грехопадением, чем даже колебание заповедей Христовых.

Церковью же ведалась целая серия лиц, хотя и не принадлежавших к клиру, но, например по нашему древнему праву, находившихся под ее особым покровительством[14] или зависевших от нее, как от патримониального владельца[15].

В результате же, пересматривая весь объем деятельности и степень власти церковных судов в истории, мы видим, что они, безусловно, конкурировали с карательной властью государства, и их взаимные границы, начиная со средних веков, установились только в силу упорной борьбы. Да еще и ныне пределы дисциплинарной власти церкви как на Западе, так и у нас далеко не являются в законченной форме, соответствующей тому идеальному понятию о церкви, которое установлено божественным основателем христианства и его ближайшими учениками, той церкви, где не истязают, а дают прощение в грехах, которая заботится не об отлучении и прещении, а о молитве за заблудших ее членов.

По нашему действующему праву дисциплинарная власть православной церкви проявляется различно по отношению к мирянам и по отношению к клиру, причем по отношению к мирянам необходимо отделять: учинение ими посягательства на права и интересы церкви и учинение греховных деяний.

Что касается первой группы, то ныне все уголовные посягательства на права церкви включены в общее Уголовное уложение и виновные в таковых преследуются в общем порядке.

Иное значение имеют взыскания за греховные деяния. Несомненно, что если церковь воспрещает что-либо ее членам как грех, то она может установить и известные последствия за неисполнение этих запретов, но также несомненно, что как установление понятия греховного может быть делаемо канонической, а не светской властью, может основываться на заповедях ее божественного Основателя, на учении апостолов и постановлениях соборов, так тем же религиозным характером должны быть проникнуты и последствия греховности и сам порядок их наложения - заглаждение греха требует покаяния и раскаяния, примирения совести с требованиями Всемогущего. Средством для этого должны быть наставления и увещания, а внешним выражением покаяния - благочестивые действия и т. д. Причем все эти положения сохраняют свою силу и тогда, когда греховное является неразрывно слитым с преступным. Только в том случае, когда церковь признает внешние формы покаяния принудительными, придает им характер лишений или ограничений прав личных или имущественных, государство может учредить за ними надзор, поставить известные пределы, может возбранить и устранить ту или другую их форму. Мало того, даже если покаяние осуществляется не по принуждению, а добровольно, по почину кающегося, государство в интересах публичных, в видах общественного порядка, интересов семьи кающегося и т. д. может проявить свое вмешательство и поставить известные ограничения, пределы.

У нас с XVIII столетия вопрос о церковных взысканиях с мирян получает совершенно своеобразную постановку: не церковь вторгается в сферу государственной деятельности, а, наоборот, государственная власть рассматривает церковь и ее суд как государственное ведомство дел греховных. Ввиду этого оно не только определяет, какие деяния должны считаться греховными и подлежать взысканиям со стороны духовного суда, но и признает эти указания ограничительными для церкви; так смотрит, например, на данный вопрос Воинский устав Петра Великого, видящий в покаянии одну из мер карательных, публично исполняемых виновными в указанных законом случаях.

Этот взгляд привился к духовной практике Святейшего Синода[17], перешел в Свод, а оттуда и в Уложение о наказаниях 1845 г., придав ему характер, резко отличающий его от кодексов западных.

Уложение в ст. 58 упоминало о церковном покаянии в числе дополнительных наказаний, а в Особенной части перечисляло ряд проступков, при которых суд духовный мог обложить мирян церковными взысканиями, относя сюда как нарушения, исключительно затрагивающие постановления церкви, например небытие у исповеди, так и деяния, одновременно нарушающие и общие, и церковные законы. Эти церковные взыскания могли быть налагаемы или исключительно, или как дополнение к наказаниям светским; во всяком случае при этой системе устранялась возможность привлечения к духовному суду мирян за деяния, в Уложении не указанные.

Церковные взыскания, налагаемые на мирян, о которых говорило Уложение, сводились к трем: церковное покаяние, лишение христианского погребения, отдача в монастырь[18].

Церковное покаяние во всяком случае налагалось не светским, а духовным судом; при этом, по ст. 1002 Устава уголовного судопроизводства, дела о тех преступлениях и проступках, за которые в законах уголовных налагается лишь церковное покаяние или отсылка виновного к духовному суду, подлежали исключительно сему суду, так что по ним светская власть не только не постановляла приговоров, но не могла производить и расследования; в тех же случаях, когда церковное покаяние назначалось только как дополнительное взыскание, дело рассматривалось в общем порядке, а затем приговор, постановленный светским судом, сообщался епархиальному начальству для предания осужденных покаянию, так что в последнем случае наложение покаяния было возможно только при признании общим судом подсудимого виновным, или, как выражалась даже ст. 953 Устава уголовного судопроизводства, оно применялось к осужденным на церковное покаяние.

Виды и сроки покаяния определялись епархиальным начальством (ст. 973 Устава уголовного судопроизводства, ст. 58 Уложения изд. 1885 г.) по церковным правилам. В Уложении же были указаны только некоторые ограничения этого права. Так, например, осужденные к ссылке, в каторжную работу церковному покаянию не предавались (ст. 1003 Устава уголовного судопроизводства), осужденные к ссылке на поселение или на житье предавались покаянию на месте их ссылки; наконец, статья 208 Уложения указывала, что при осуждении к покаянию вообще необходимо наблюдать, чтобы должностные лица не были надолго отвлекаемы от службы, а поселяне - от работ[19].

Тем не менее Уложение не считало покаяние наказанием, а только дисциплинарной мерой, сходной юридически с отдачей детей на исправление родителям. К нему не применялись правила о совокупности[20] и об уголовной давности; по ст. 167 Уложения на покаяние не распространялась сила Всемилостивейшего прощения, а оно прекращалось или продолжалось только по усмотрению духовных властей[21].

Во всяком случае, такая постановка вопроса о церковном покаянии являлась несостоятельной, возлагая на судебную власть функции, ей не свойственные, обращая высокий принцип покаяния в простую формальность и внося в дело веры и совести внешнее принуждение, противоречащее самой природе церковного общения. Сообразно сему при составлении проекта ныне действующего Уголовного уложения было предположено исключить из упоминаемых в нем карательных мер церковное покаяние, тем более что этим не отнималось у духовных властей ни право, ни возможность применения таких последствий и к лицам, одновременно с нарушением заповедей церкви учинившим преступные деяния, так как в Уставе духовных консисторий указан ряд отдельных случаев, требующих обязательного очищения совести покаянием, и так как состоящие при местах заключения священнослужители всегда могут осуществлять эти требования церкви. Этот взгляд был разделен и Государственным Советом, который только нашел необходимым установить, что уголовные суды в случае осуждения кого-либо за указанные особо в законе преступные деяния (применительно те, за которые определялось покаяние по Уложению 1845 г.) должны уведомлять о сем епархиальное начальство на предмет наложения на осужденного церковного покаяния.

По Уставу духовных консисторий (ст. 277, по изд. 1883 г.), сроки и обряды прохождения покаяния определяются по роду проступков и преступлений на основании церковных правил. Но из того же Устава (ст. 17) видно, что покаяние бывает негласное или публичное, в приходской церкви или в монастыре. Различие между последними формами установлено Указами Святейшего Синода от 11 июля 1851 г. и 18 марта 1868 г.[22] В силу этого Указа церковное покаяние должно быть всегда отбываемо в приходских церквах, а прохождение его в монастыре может быть или только в силу особого Высочайшего повеления, или когда будет доказана безуспешность покаяния на месте жительства.

Другое церковное наказание - лишение христианского погребения - назначалось по Уложению только для самоубийц, действовавших притом в состоянии вменяемости и не по мотивам, указанным в ст. 1474 Уложения[23]. По правилам церковным такая мера может быть применяема и к другим покойникам, например к опившимся, убитым при учинении ими разбоя или на поединке[24].

Наконец, отдача в монастырь являлась в Уложении 1845 г. в трех типах: как взыскание, заменяющее для несовершеннолетних другие наказания; как составная часть сложного и исключительного наказания при кровосмешении между прямыми родственниками и боковыми до второй степени включительно (до Закона 10 июня 1900 г.), или, наконец, как взыскание самостоятельное (ст. 1549, 1566, 1585, 1594 Уложения). Но во всяком случае эта отдача представлялась наказанием в юридическом смысле, а потому назначалась всегда по приговору светского суда, который установлял и сроки пребывания в монастырях. В действующем Уложении отдача в монастыри сохранилась исключительно как мера замены отдачи в исправительные приюты несовершеннолетних женского пола, причем сроки пребывания в них судом не определяются, но они во всяком случае не могут быть оставляемы там по достижении 21 года. По Уставу уголовного судопроизводства православные могут быть помещаемы в монастыри, специально указанные для сего епархиальным начальством, а малолетние других христианских исповеданий - лишь в те монастыри, в которых пребывание посторонним не воспрещено особыми правилами[25].

Всего обширнее является, конечно, власть церкви по отношенью к клиру и к лицам, посвятившим себя на служение Богу, монашествующим. Рассматривая пределы власти церкви в этом отношении, мы найдем в них следы того же исторического стремления устранить всякое вмешательство в дела церковные светского суда, обособить членов клира, как отдельную корпорацию, в силу чего постоянно изменялся объем этой власти. Между тем для правильной постановки вопроса, мне кажется, и здесь необходимо различать три случая. Члены клира и монашествующие могут совершать общие проступки, тогда их ответственность должна определяться общими законами безотносительно к важности нарушения, сан виновных может разве только влиять на порядок отбытия наказания. Далее, так как члены клира, например у нас, исполняют обязанности органов светской государственной власти, то при нарушениях этого рода и порядок их ответственности должен быть вообще тождественен ответственностью лиц служащих светских ведомств. Наконец, они могут быть виновны в нарушении чисто церковных обязанностей, тогда, разумеется, они и отвечают перед властью церковной в порядке дисциплинарном, по ее правилам. Государство в этих случаях может только сохранять право надзора за деятельностью этой власти и право установления пределов дисциплинарных взысканий подобно тому, как сохраняет оно такое же право и по отношению к другим учреждениям, облеченным дисциплинарной властью.

Действующее право по отношению к клиру и монашествующим православного исповедания предоставляет церковному суду не только юрисдикцию дисциплинарную, но отчасти и карательную. Устав уголовного судопроизводства (ст. 1017) указывает, что такая специальная подсудность существует для них не только за нарушение обязанностей их звания, установленных церковными правилами и другими действующими по духовному ведомству положениями, но и за те преступные деяния, за которые в законах определено подвергать их ответственности по церковным законам или по усмотрению духовного начальства.

Случаев последнего рода было довольно много в Уложении о наказаниях (ст. 859, 956, 1442, 1552, 1557, 1569 и 1574 изд. 1885 г.); действующее Уголовное уложение сохранило в сущности ту же систему, изменив только объем, а именно при посягательствах против союза семейного, в частности при ответственности за заключение недействительных браков, православное духовенство отвечает по Уложению уголовному только в наиболее тяжких случаях, например при браках насильственных или заключенных с лицом, заведомо невменяемым; в прочих же случаях, в коих духовные лица других инославных христианских исповеданий подлежат ответственности по Уложению, о православном духовенстве не упоминается, и потому виновные могут отвечать только по церковным законам. Те же деяния, которые по Уложению о наказаниях 1845 г. для духовных лиц всех вероисповеданий влекли только церковную ответственность, вовсе не включены в Уголовное уложение.

По Уставу же духовных консисторий члены православного духовенства (по ст. 148) подлежат епархиальному суду по проступкам против должности, благочиния и благоповедения. Самые нарушения ими обязанностей звания указаны или в Уставе духовных консисторий, или в Инструкции благочинным православных церквей, 1859 г., или же, наконец, в отдельных указах Святейшего Синода и иных постановлениях по духовному ведомству. При этом, по разъяснению Сената [реш. 67/594, Соколова; 71/87, Гессе (по Общему собранию)], под нарушениями должности следует понимать нарушения или пастырского долга, или прямых обязанностей священнослужителя; если же с этим соединяются какие-либо более тяжкие уголовные преступления, то виновные отвечают по общим уголовным законам. Так, например, за неисправное ведение метрических книг, за хранение их не в самой церкви и за несвоевременную их отсылку виновные священно- и церковнослужители подлежат ответственности по Уставу духовных консисторий, а за подлоги в метрических книгах отвечают по Уголовному уложению.

Далее, к проступкам против благочиния и благоповедения, указанным в законах церковных[26], относятся частью нарушения правил нравственности или поведения, приличествующего лицам духовного звания, как, например, всякое рушение целомудрия, нетрезвость, бесстыдные слова, пение песен, пляска, игра в карты, посещение зазорных мест, зрелищ, театральных увеселений, чтение соблазнительных книг; частью же - нарушения внешнего общественного порядка и благочиния, как буйство, драки, нарушение порядка в церквах, обиды словами или действием, т. е. поступки, предвиденные общими уголовными законами. В последнем случае, по разъяснению Уголовного кассационного департамента Сената, церковные правила, как закон исключительный, не допускают распространительного толкования, и по всем тем нарушениям, которые прямо не оговорены в церковных законах, духовные лица отвечают по законам светским[27].

Что касается монашествующих, то они по ст. 196 Устава духовных консисторий относительно ответственности приравниваются к белому духовенству; но, сверх того, подвергаются и другим мерам взыскания, кои изложены в Завещаниях для инока, преподанных св. Василием Великим, или которые указаны во второй части Кормчей книги, Номоканоне и в Духовном регламенте.

Епархиальный суд производится или непосредственно архиереем, или через консисторию, причем хотя ст. 155 Устава духовных консисторий и указывает признаки, разграничивающие их компетентность, но крайне неясно[28].

Взыскания, налагаемые по церковному суду на лиц духовных, довольно разнообразны. Таковы по Уставу духовных консисторий: 1) лишение священнослужителей и священномонашествующих сана и монашества с исключением из духовного ведомства или без такового; 2) временное запрещение священного служения с отрешением от должности и низведением в причетники или только с наложением епитимьи; 3) временное испытание в архиерейских домах и в монастырях; 4) отрешение от места или исключение за штат; 5) усугубление надзора; 6) пени; 7) поклоны; 8) выговоры и замечания[29]. В этом перечне не упомянуто еще об исключении из духовного звания церковнослужителей.

Далее, в тех случаях, где проступки духовных лиц ведаются общими судебными местами, их сан влияет как на порядок судопроизводства (ст. 218 Устава уголовного судопроизводства)[30], так и на порядок исполнения наказания. Так, по статье 1029 Устава уголовного судопроизводства в случае присуждения священнослужителей или монашествующих к заключению, не соединенному с лишением духовного сана или с исключением из духовного звания, приговоры сообщаются в копиях духовному начальству для надлежащих с его стороны распоряжений, т. е. для отбытия наказания не в общих местах заключения, а в местах, назначенных распоряжением его начальства. Выговоры и замечания делаются им по распоряжению и от имени сего начальства[31].

Относительно иноверцев также необходимо различать мирян христианских исповеданий и лиц духовных. Первые по Уложению о наказаниях 1845 г. подвергались церковной ответственности почти во всех тех случаях, как и православные[32], что подтверждалось и специальными о них узаконениями. Так, относительно католиков ст. 64 п. III и ст. 220 п. III Устава духовных дел иностранных исповеданий (т. XI изд. 1896 г.) постановляли, что предварительному рассмотрению местной консистории подлежат случаи, когда налагается церковное покаяние за преступления или проступки по решении дел о них в светских судах[33], само же решение таких дел принадлежало епископу [для армян-католиков епископу принадлежит (ст. 251) только рассмотрение апелляционных жалоб и отзывов]. Относительно лютеран ст. 553 п. 24 и ст. 938 п. 27 указывали, что евангелическо-лютеранским консисториям принадлежит наложение по распоряжению высшего начальства церковного покаяния на лиц, по суду к оному приговоренных; затем ст. 834 разъясняла, как должен поступать проповедник, коему вследствие приговора судебного места поручено консисторией возложить церковную епитимью[34].

Но по действующему Уголовному уложению, так же как и относительно православных, все эти постановления утратили свое значение, и присуждение к церковному покаянию может последовать только по непосредственному распоряжению духовных властей в тех вероисповеданиях, которые принимают внешние формы заглаждения греха.

Относительно специальных проступков духовных лиц, как инославных христианских вероисповеданий, так и вероисповеданий нехристианских, как Уложение 1845 г.[35], так и действующее содержат ряд постановлений, причем во всех этих случаях законы светские определяют не только проступки, но и самый размер наказания, так что взыскания эти назначаются судом светским, хотя бы даже виновный был одновременно привлечен к ответственности и перед духовным судом своего исповедания, причем при производстве дел о духовных лицах христианских исповеданий соблюдаются те же правила, какие установлены и для православного духовенства[36].

Независимо от сего, конечно, духовные лица инославных исповеданий отвечают за нарушение обязанностей их звания по отдельным церковным законам[37], с тем, однако, общим условием, что (ст. 3 Устава) управления дел христианских и нехристианских исповеданий хотя в исполнении своих дел и должностей поступают по правилам и уставам своей веры, но неупустительно наблюдают и государственные узаконения; специально лее по отношению к католическому вероисповеданию ст. 17, основанная на Законе 29 апреля 1896 г., постановляет, что никакие буллы, послания и наставления, и вообще никакие исходящие от папского управления акты, не могут быть приводимы в действие в Империи и Великом княжестве Финляндском без Высочайшего Его Императорского Величества разрешения, испрашиваемого министром внутренних дел по предварительном удостоверении, что сии акты не заключают в себе ничего противного государственным постановлениям и священным правам и преимуществам верховной самодержавной власти. Сами дела о дисциплинарных нарушениях, учиненных духовенством католическим, разрешаются епархиальным начальством по предварительному рассмотрению в консистории, а маловажные, не влекущие отрешения от должности или более или менее продолжительного заключения, и без такового (ст. 64 п. I; ст. 250 п. I); на решения, определяющие отрешение от должности, и вообще немаловажные взыскания, допускаются отзывы в римско-католическую духовную коллегию (ст. 67) (относительно армяно-католического духовенства указаний на такое право не содержится[38]). Что касается духовных лиц евангелическо-лютеранского исповедания, то они ответствуют за дисциплинарные проступки перед своими консисториями (ст. 477, 553 п. 18), а для евангелическо-аугсбургского исповедания губерний Царства Польского (ст. 938 пп. 20, 21) за упущения и преступления по должности или званию изобличенные наказываются, смотря по важности сих проступков и сопровождавших оные обстоятельств, или: 1) выговором, или 2) отрешением от должности, или же, наконец, 3) лишением сана (ст. 478)[39], причем самое соотношение этих взысканий с различными нарушениями обязанностей и порядок их наложения определяются в Уставе иностранных исповеданий (ст. 479 и след.)[40]; проповедники лишению духовного сана или отрешению от должности могут быть подвергаемы только по судебному приговору или по Высочайшему повелению (ст. 486), причем под судебными приговорами здесь понимаются не только приговоры судебных мест, но и евангелическо-лютеранской консистории, постановляемые в порядке, статьями 583 и след, подробно указанном. На все судные дела, производящиеся в консисториях, могут быть подаваемы апелляции и частные жалобы в генеральную консисторию (ст. 569 п. I)[41]. Духовные дела священнослужителей и церковных причетников белого и монашествующего духовенства армяно-григорианской церкви, не подсудные светским судам, подлежат рассмотрению и решению духовных мест сей церкви, т. е. епархиальных консисторий и Эчмиадзинского армяно-григорианского синода (ст. 1113, 1142, 1188); караимские духовные в делах, относящихся к нарушениям обязанностей их звания, подлежат суду гахама и Керченского духовного правления (ст. 1279); раввины, кроме ответственности в общесудебном порядке, подвергаются ответственности и по постановлениям раввинского суда (ст. 1334, 1335); чины магометанского духовенства за нарушение обязанностей их звания подлежат суду и ответственности перед своим духовным начальством (ст. 1350, 1384, 1424, 1479 и след., 1594 и след.); ламаитские духовные лица судятся ламой (ст. 168-169).

________________________________________

[1] П. Суворов "О церковных наказаниях", 1876 г.; в особенности, его же, "Объем дисциплинарного суда и юрисдикции церкви в период вселенских соборов", 1884 г.; Н. Заозерский "Церковный суд в первые века христианства", 1878 г.; Munchen, Das canonische Gerichtsverfahren und Strafrecht, т. 2, 1-е изд., 1865; Fabri, Ueber Kirchenzucht im Sinne und Geiste des Evangeliums, 1854 г.; Schulte, Ueber Kirchenstrafen, 1872 г.; ряд работ F. Kober о наказаниях по каноническому праву: Der Kirchenbann, 1857 г.; Die Suspension der Kirchendiener, 1862 г.; Die Deposition und Degradation, 1867 г.; Kellner, Das Buss und Strafverfahren gegen Kleriker in den sechs ersten christlichen Jahrhunderten, 1863 г.; Molitor, Ueber Kanonische Gerichtsverfahren gegen Kleriker, 1856 г. Кроме того, см. соответствующие отделы в учебниках церковного права, в особенности: Walter, Lehrbuch des Kirchenrechts aller christlichen Confessionen, 12-е изд., 1856 г.; A. Richter, Lehrbuch des katholischen und evangelischen Kirchenrechts, 6-e изд., 1865-1867 гг.; Schulte, Lehrbuch des katholischen Kirchenrechts, 3-е изд., 1873 r.

[2] Исповедующий свои грехи с сокрушением сердца становится в то же положение, в каком находится человек после таинства крещения. Проев. Макарий, Догматическое богословие, т. II, с. 498.

[3] Многие из канонистов рассматривают покаяние как внутренний суд церкви, forum internum, в котором разрешение исповедника является приговором. Так смотрит на него, например, Заозерский; но если и можно допустить такое уподобление, то разве только для древнейшего периода церковной истории, когда покаяние приносилось открыто, пред лицом всего собрания верующих. Ср. о значении тайной исповеди в первые века христианства у Суворова - "Дисциплинарный суд".

[4] Припомним также слова Спасителя, сказанные в ответ на укор фарисеев, что он и его ученики имеют общение и разделяют трапезу с мытарями и грешниками: "Не пршдох бы призвати праведники, но грешники на покаяние" (от Матфея, IX, 10-13).

[5] Заозерский вслед за многими канонистами, находит в этих словах Спасителя еще два самостоятельных признака суда церкви, а именно, что такой суд отличается от суда братского особенными формальностями и что суд принадлежит не всей церкви, а только ее представителям. Но обоих этих условий в подлинных словах Евангелия не усматривается. Еще менее можно согласиться с Заозерским, что, например, в Нагорной проповеди находится перечисление предметов ведомства церковного суда. Спаситель, несомненно, установляет там только принципы христианской морали.

[6] Чем крепче организовывалась первобытная церковная община, говорит Schulte, Kirchenstrafen с теологами во главе, тем больше являлось внешних правил, связующих не только мораль, но и веру и с тем вместе дававших повод и массе нарушений. Уже во втором столетии мы находим самостоятельное сочинение о еретиках, а с третьего являются преследования и отлучения даже целых церковных округов, во главе которых стояли епископы-еретики.

[7] Заозерский делает такой общий вывод, что к концу апостольского века христиане по всем делам судились в церковном суде, а всякое обращение к суду светскому было воспрещено. Из примеров апостольского суда можно видеть разнообразие его юрисдикции; так, по суду Апостола Петра - Ананий и Сапфира, нарушившие заповедь общения имущества, утаив часть полученной ими за продажу их имения суммы, были осуждены на смерть, и приговор осуществился чудодейственно (Деяния, глава V). Апостол Павел? осудил Коринфского кровосмесителя не только на отлучение, но и на предание сатане, в измождение плоти, и притом судил заочно, по дошедшим до него слухам; наконец, в послании к Тимофею (V, 19-21) говорится об особом суде епископа над пресвитерами и над клиром. Перечень проступков, указанных в "правилах", признаваемых вселенской церковью за установление апостольское, см. у Заозерского.

[8] Ср. Суворов. Поучителен в этом отношении ответ Киприана карфагенского епископу Евкратию на вопрос о том, можно ли терпеть в христианской общине актера, преподававшего свое искусство мальчикам. Киприан говорит, что, по его мнению, не согласуется ни с величеством Божиим, ни с требованиями Евангелия, если на честь церкви ложится пятно от столь позорного прикосновения. Иначе отвечал Спаситель фарисеям на укор их в том, что к нему прикоснулась блудница (Луки, глава VII, 37-50): "Отпущаются греси ея мнози, яко возлюби много".

[9] Ср. характеристику этих изменений в особенности у Schulte, Kirchenstrafen. Между тем число проступков, за которые назначалось отлучение, возрастало. Достаточно вспомнить, замечает Шульте, что в католической церкви даже теперь, после милостивой буллы Пия IX от 11 окт. 1869 г., насчитывается до 200 случаев, в которых может быть назначено отлучение даже без суда, епископской властью. Отлучение назначалось и для тех, которые не постились, и для тех, которые постились, но не вовремя; отлучалась, например, женщина за то, что она обрезывала волосы или носила платье, похожее покроем на мужское; отлучались за всякое сомнение в правильности постановлений церковных властей и т. п. При этом не надо забывать, что в средние века если отлученный не раскаивался в течение года, то на него могло упасть подозрение в ереси, а затем в перспективе виднелся и костер.

[10] Я упоминаю только о церкви католической, но нельзя не заметить, что с такими же явлениями, хотя и не в таком объеме, встречаемся мы и в церкви протестантской, и в православной. Подробные указания можно найти у Суворова. Припомним, например, рассказ летописи о том, как Иоанн III вместе с Симоном митрополитом и с епископами и со всем освященным Собором "обыскаша еретиков и повелеша лихих смертною казнию казнити, иных сожгоша в клетке, иным языка урезаша, иных в заточение послаша" и т. д.; или подвиги Геннадия, архиепископа новгородского в 1485 г., действовавшего притом с благословения митрополита Зосимы который, прежде чем сжечь еретиков, подверг их мучительным и позорным казням: посадил на лошади лицом к хвосту, одел их в одежды задом наперед, а на голове шлемы берестены остры, яко бесовские, а еловцы мочальные, а венцы соломенные с сеном смешаны, а на груди надпись: "Се есть сатанино воинство",- и велел водить по городу, чтобы все встречавшиеся плевали на них, а потом велел эти берестовые и мочальные шлемы на голове поджечь; вспомним рассуждения Иосифа Волоцкого, что грешника все равно убить, что молитвой, что руками; или обвинения, взведенные на Собор на патриарха Никона, что он многие люди мучаше: "Овых кнуты, овых же палицыми без милости, иныя же на пытце жещи повелевая".

[11] Преступления смешанные (лат.).

[12] Ср. Geib. Перечень всех преступлений, отнесенных к церковной подсудности по нашим церковным уставам, сделан у Чебышева-Дмитриева - "О преступном действии по русскому допетровскому праву", 1862 г., с. 101-104; а также К. Неволин - "О пространстве церковного суда в России до Петра Великого", собр. соч., т. VI, с. 253 и след.; Суворов - "Дисциплинарный суд".

[13] Противоположение клира мирянам было сделано еще Тертулианом, рассматривавшим его как особое "ordo", подобное сословию сенаторов или декурионов. Для клира существовали и особые наказания, как, например, временное запрещение участия в служении, иногда, по императорскому законодательству, заключение в монастырь и, наконец, извержение из клира (depositio), заменявшее обыкновенно для них отлучение от церкви. В 25-м правиле апостольском говорится: "Епископ, или пресвитер, или диакон, в блудодеянии, или в клятвопреступлении, или в тяжбе обвиняемый, да будет низвержен от священного чина, но да не будет отлучен от общежития церковного, ибо писание глаголет: не отмстиши дважды за едино". Это своеобразное толкование правила "поп bis in idem" [не привлекать к ответу дважды за одно и то же преступление] ясно указывает на чисто светское понятие о наказании, по-видимому, не вполне соответствующее словам Евангелия: "Всякому же, ему же дано много, много взыщется от него; и ему же предаша множайше, множайше просят от него" (от Луки, XII, 48).

[14] Так, по нашим церковным Уставам Владимира и Всеволода, к церковным людям, кроме клира и монашествующих, отнесены: просвирни, церковные сторожа, местники, прощенники, вдовы, задушные люди, прикладники, странницы, нищие, врачи, пустынники, странноприимцы, расстриги, изгои. Ср. Чебышев-Дмитриев.

[15] Котошихин говорит, что духовенство и монастыри ведают своих подданных крестьян... "во всяких делах и податях, кроме разбойных и иных великих уголовных дел". В митрополичьих наказах говорится: "В духовных и во всяких расправных делах судом ведать и расправу всякую чинить по правилам Св. апостолов, Св. отцов по царскому и по Соборному уложению".

[16] Ср. Суворов, вышеприведенные произведения.

[17] См. примеры у Суворова. Оттого и самые поклоны назначались духовными властями "на страх другим", а часто духовная эпитимия заменялась розгами.

[18] По Своду законов (ст. 76, по изд. 1842 г.), к церковным наказаниям кроме покаяния относились еще: смирение, исправление или увещание по Правилам Св. апостолов и св. отцов и по Церковному уставу.

[19] В некоторых статьях (185, 188 и 207) Уложение назначало вместо церковного покаяния отсылку к духовному начальству для вразумления и внушения.

[20] Ср. решения Уголовного департамента Правительствующего Сената 68/160, Умецких; 70/907, Бережного. Такому взгляду на юридическое значение покаяния не противоречит и то обстоятельство, что покаяние было принудительно для приговоренного, что он обязывался очистить свою совесть, ибо таково свойство многих дисциплинарных мер. Суворов защищает противоположное мнение, что по Уложению 1845 г. церковное покаяние есть наказание.

[21] Ср. указания у фон Резона.

[22] Подробное извлечение из этих указов см. у Суворова. Сущность покаяния по указам составляют: хождение в церковь, по возможности ежедневно, земные поклоны пред иконостасом с произношением молитвы мытаря, усиленные посты, частая исповедь без допущения к причастию, дела благочестия. Ср. также Устав о предупреждении и пресечении преступлений, ст. 24, изд. 1876.

[23] Причем после введения Судебных уставов порядок применения этой меры являлся совершенно неопределенным, так как уголовные суды не могли разбирать дела о самоубийцах, а статья 1002 Устава уголовного судопроизводства по ее точному смыслу также не могла быть распространяема на дела сего рода.

[24] Еще более широкий перечень знает церковь римско-католическая; ср. у Суворова.

[25] Сверх того, Устав уголовного судопроизводства (ст. 95, 706) говорит об отлученных от церкви по приговору церковного суда, которые не допускаются к свидетельству под присягой (то же повторяют ст. 84 и 371 Устава гражданского судопроизводства в ст. 248 п. 8, 2-й части т. XV). Но это отлучение, подробно регулированное у нас Духовным регламентом Петра Великого и практиковавшееся еще в прошлом столетии над политическими преступниками, теперь уже почти вышло из практики. Ср. об истории этого наказания в нашей церкви у Суворова. Римско-католическая церковь знает и ныне отлучение малое и великое, т. е. отлучение от всего общества верующих, но последнее, например в Германии, безусловно отменено по Закону 1873 г.

[26] Перечень проступков, подсудных церковному суду, хотя весьма не систематический, сделан в издании Устава духовных консисторий.

[27] Между прочим, и сам Устав духовных консисторий заявляет (ст. 149, пункты "б" и "в"), что духовные подлежат светскому суду при виновности их: в пристанодержательстве и укрывательстве беглых, корчемстве, порубке лесов, неисполнении карантинных и таможенных постановлений и в тяжких уголовных преступлениях. Такова и практика нашего Уголовного кассационного департамента Сената, который, например, признал, что за появление пьяным в публичном месте (реш. 67/238, Жареного), за насилие и самоуправство (реш. 74/240, Спасского) духовные отвечают пред церковным судом, а за угрозы (ре/и. 71/72, Троцкого), за покупку краденых вещей (реш. 72/760, Розанова) и за утайку (реш. 79/1, Антоньева) - пред светским. В обширной практике по делам об оскорблениях (ср. мое издание Уложения о наказаниях, тезисы под ст. 169) Сенат разъяснил, что священнослужители за обиды на словах или действием и за оклеветание частных лиц (за исключением клеветы, ст. 1535 Уложения предусмотренной, реш. 97/17) судятся духовным судом, а за оскорбление должностных светских лиц - светским; церковнослужители за обиды священнослужителей - духовным, а за все другие оскорбления - светским. Последнее толкование не вполне, впрочем, согласно с текстом ст. 179, 180 и^186 Устава духовных консисторий.

[28] Пo ст. 155 непосредственно архиерейскому суду подлежат: а) проступки неведения и нечаянности, требующие исправления и очищения совести священнослужительской иерархическим действием архиерея и неудобоподвергаемые гласности и формам обыкновенного суда; б) вообще проступки против должности и благоповедения, не соединенные с явным вредом и соблазном, замеченные в священнослужителе, которого прежнее поведение было неукоризненно; в) жалобы, приносимые именно с тем, чтобы неправильно поступившего исправить архипастырским судом и назиданием без формального судопроизводства.

[29] Подробный обзор взысканий, налагаемых на духовенство, см. у Суворова; у него же в историческом отделе можно найти много примеров злоупотреблений со стороны церковных властей по отношению к подвластному им духовенству.

[30] Таковы: уведомление начальства о приступе к следствию, препровождение на его заключение обвинительных актов, особые правила о принятии по отношению к этим лицам мер пресечения и т. д.

[31] Если арест назначается на случай несостоятельности к уплате денежных взысканий, то отсылка к епархиальному начальству допускается только при действительно оказавшейся несостоятельности, (реш. 72/760, Розанова).

[32] За прелюбодеяние по Уложению о'наказаниях (ст. 1585) церковное покаяние назначалось и магометанам их духовными властями соответственно Постановлениям т. XI, ст. 1347, 1399 и др.

[33] Как замечает фон Резон, тот же порядок должен быть соблюдаем и при применении церковных наказаний, которые налагаются исключительно церковными судами, по 1002 ст. Устава уголовного судопроизводства, изд. 1883 г.

[34] По этим правилам проповедник должен наставлять как грешника, так и самый приход, в значении и цели церковной эпитимии, побуждать первого к чистосердечному раскаянию, но с тем вместе и утешать его, как учит Св. Евангелие, и продолжать сии увещания и наставления, доколе он не будет признан достойным примирения с церковью, прочим же прихожанам он обязан напоминать, что никто сего примиренного с церковью не имеет права укорять в испытанной им церковной эпитимии и в прежних его проступках, но что каждый должен видеть в нем возвращенного ему брата по вере. Нельзя, впрочем, не прибавить, что и при применении прежнего Уложения все эти постановления возбуждали затруднения, потому что они предполагали наличность судебных приговоров, присуждающих к покаянию.

[35] Для христианских исповеданий ст.: 193, 194, 195, 1442, 1557, 1575-1578, а для иноверцев ст.: 1444, 1445, 1579 по изд. 1885 г.

[36] Но эти правила не распространяются на духовных лиц нехристианских исповеданий (реш. 72/53, Мухаметзянова).

[37] Католическая церковь как по отношению к клиру, так и по отношению к мирянам различает цензуры и наказания - poenae vindicativae. Из цензур главную роль играет sus-pensio, или временное запрещение как богослужебных действий, так и получения дохода; назначается оно в разном объеме, и притом или по суду, или по непосредственному епископскому усмотрению. Из наказаний главную роль играет заключение в монастыре или в особо для того устроенных заведениях, и притом как, например, в германских государствах, не иначе, как с согласия самого наказуемого (Прусский закон 12 мая 1873 г. и Австрийский 7 мая 1874 г., регулировавшие ответственность клириков), и извержение из клира или лишение должности.

[38] Монастыри католические управляются по их правилам и уставам (ст. 84, 197), причем дисциплинарная власть принадлежит настоятелю или супериору; при этом, однако, по ст. 87 употреблять телесные наказания воспрещается.

[39] Статья 503 говорит еще об отрешении от места, по-видимому, под этим взысканием нужно понимать отрешение от должности; сверх того, Устав знает временное удаление от должности (suspension), но которое не считается наказанием, а только необходимой мерой предосторожности и применяется в случаях, статьей 491 указанных. Что касается временного или пожизненного удаления от должности духовных лиц, о котором говорит 7 п. ст. 33 Уголовного уложения, то по характеру своему оно соответствует отрешению от должности.

[40] Хотя ст. 504 в заключение говорит о тех случаях, когда проповедник обвиняется в каком-либо, не означенном в предшедших статьях нарушении своих обязанностей по должности, чем обращается весь предшествующий перечень в примерный.

[41] О некоторых особых постановлениях, касающихся евангелическо-реформаторских общин, см. ст. 991, 992-1032 Устава.