19. Дисциплинарная власть над служащими

19. Наиболее трудно разграничиваемыми от области уголовно наказуемых деяний являются дисциплинарные нарушения служащих[1]. Трудность эта обусловливается не только тем, что высшие из взысканий, налагаемых за дисциплинарные провинности служащих, сходны со взысканиями, налагаемыми в порядке уголовном, как, например, арест, денежные взыскания, но и потому, что эти взыскания налагаются не особыми автономными органами, но органами той же государственной власти, нередко именно теми, которые участвуют и в судебных разбирательствах; таким является, например, Правительствующий Сенат как высшее дисциплинарное судилище для чинов судебного ведомства, Судебные палаты по отношению к дисциплинарным нарушениям присяжных поверенных и т.

Понятие о служебной дисциплине и ее нарушениях стоит в непосредственной зависимости от самого воззрения на сущность государственной службы.

Государственная служба представляет своеобразные отношения служащих к государству. Характер этих отношений существенно изменяется в истории сообразно с изменениями государственного строя, а посему столь же различными являются и воззрения на юридическую сущность этих отношений.

Так, в Древней Руси отношение помощников князя, исполнителей его воли, к самому князю было построено на начале личного поручения, имевшего характер договора. Древняя Русь не знала служебной повинности, княжеская дружина составлялась из лиц, добровольно поступавших на службу и остававшихся на ней, пока им было угодно. Увольнение от службы, отъезд к другому князю были ее полным правом, признававшимся и договорными грамотами.

С объединением удельных княжеств под властью московского князя изменяется и судьба служилого сословия. Уничтожение права отъезда и поместная система закрепляют старую дружину. Служба становится повинностью, отбываемой на государя и государство. Русская Правда вовсе не знает служебных проступков, Судебники выдвигают на первый план точное и бескорыстное исполнение служащими их обязанностей. Вместе с тем отделяется непосредственное управление власти верховной от подчиненного управления, действующего на начале приказа, властного поручения ведать известные дела или известную местность, на начале, преобразовавшемся мало-помалу с Петра Великого в организованную систему должностей.

Но и при Петре Великом принцип службы как государственной повинности не только не ослабевает, но получает еще большее развитие, и только при его преемниках, и в особенности при Екатерине II, принцип повинности ограничивается, уступая место новой смешанной форме - государственной службе в тесном значении этого слова.

В теории государственного права наиболее старое воззрение на сущность государственной службы выразилось в приравнении ее к службе частной, в определении службы как особого договора между государственной властью и нанимающимися служащими. Но несомненно, что государственная служба отличается от частной не только различием рода услуг, но и различием самой сущности возникающих отношений, условий вступления на службу, а еще более условий оставления таковой. Государство как владелец недвижимости и движимости, как хозяин и предприниматель может вступить в договорные отношения с гражданами, но в этих случаях правительство, собственно говоря, действует не в качестве государственной власти, а в качестве частного контрагента, вследствие чего и отношения между ним и другой стороной определяются не законом, а силой заключенного между ними контракта: лицо, вступившее в таковое отношение, остается, собственно говоря, одним из контрагентов, а не становится состоящим на государственной службе, а посему и за учиненные им нарушения договора должно отвечать или в порядке гражданской ответственности, или, при наличии надлежащих условий, в общем порядке за общие уголовные преступления, а не за специально служебные.

Поэтому еще с начала нынешнего столетия, начиная с Gonnera[3], теория договора уступила место построению понятия государственной службы на начале общей подданнической обязанности, с одной стороны, и идеи государственной властности - с другой, началу, определяющему службу не как двусторонний договор, а как одностороннее требование услуги и определение в службу. Эта теория, особенно развитая Гефтером, если и ближе выражает сущность государственной службы в порядке управления подчиненного, но в полном ее объеме применяется далеко не ко всем родам службы. И ныне мы встречаем во всех государствах целые группы деятельности в интересах государства или и участия в управлении, построенные на начале повинности, как, например, воинская служба, участие в суде в качестве присяжных заседателей, отбывание некоторых общественных и сословных должностей, но это начало, несомненно, неприменимо к большей части служебных отношений.

Таким образом, в службе государственной в тесном смысле, не относя сюда хозяйственно-наемную деятельность, нужно различать два вида: исполнение обязанностей в порядке управления, основанное на начале государственной повинности, и исполнение таковых, основанное на начале добровольного вступления в службу, и, в силу сего, добровольного подчинения всем требованиям государственной власти, предъявляемым к такой деятельности в порядке управления. Оба эти вида службы с момента действительного вступления на таковую сливаются друг с другом, так как оба они предполагают, как замечает Лабанд, уполномочие государственной власти на таковую деятельность, предполагают равную защиту от преступных посягательств на их деятельность в порядке управления, равную обязанность служебного подчинения законным требованиям установленных в порядке служебной иерархии властей, одинаковую ответственность за незакономерное осуществление власти и, следовательно, одинаковую применимость к ним уголовно-карательных постановлений об ответственности за преступные деяния по службе; но вместе с тем указанное различие условий принятия на себя служебных обязанностей имеет значение не только для теоретического выяснения сущности этих отношений, но оно важно и с практической стороны, например по вопросу об ответственности за служебные провинности.

Если бы служба составляла более или менее тяжкую повинность, а освобождение от нее считалось бы актом монаршего милосердия, то было бы явно нецелесообразно вводить в число дисциплинарных мер такие, как увольнение или отрешение от должности, или исключение из службы, ибо чем выше или строже была бы степень примененного к служащему подобного взыскания, тем большей привилегией было бы оно для виновного.

Таким образом, если закономерное исполнение возложенных на служащих обязанностей, неуклонное осуществление служебного долга составляет сущность службы, то нарушение этого долга будет составлять характеристический признак всякой неправомерной деятельности служащего, будет ли оно заключаться в злонамеренном злоупотреблении служебными полномочиями, в злонамеренном неисполнении прямой обязанности по службе или же в недостатке служебной рачительности, внимательности к требованиям службы, сделавшем деятельность нецелесообразной или даже сопровождающейся вредом для служебных интересов, а потому очевидно, что различие между уголовно наказуемыми деяниями по службе и между нарушениями, затрагивающими интересы дисциплины, не может служить основанием принципиального различия неправд[4] уголовно наказуемой и дисциплинарной, и притом как с субъективной, так и с объективной стороны[5]. Но даже и для видового их различия наличность нарушения служебного долга или злоупотребления им, нарушения порядка и условий службы свидетельствует, что учинивший должен подвергнуться ответственности, но она сама по себе еще не указывает, можно ли ограничиться при подобном нарушении одними дисциплинарными мерами взыскания, имеющими целью охранение дисциплины и неопороченность службы, или же одними уголовными наказаниями, или же, наконец, требует совместно назначения и уголовных, и дисциплинарных мер взыскания.

В этих случаях границы уголовно наказуемой и дисциплинарной неправд могут быть установляемы лишь по соображению свойства и значения отдельных видов неправомерной или нецелесообразной служебной деятельности, и даже общих условий государственной службы и государственного строя.

Но областью служебных провинностей в тесном смысле не исчерпываются все виды проявления дисциплинарной власти государства по отношению к служащим. Служащие не только известного ведомства, но и в их совокупности, благодаря общности их деятельности, образуют нечто цельное, корпоративное. Эта принадлежность к корпорации, снабженной от государства известными привилегиями, а потому и налагающая на ее членов обязанность поддержания достоинства власти на надлежащей нравственной высоте, вызывает ответственность за неприличные званию служащего поступки, и, как указывает ст. 705 Устава о службе, общие качества каждого лица, состоящего в гражданской службе, и общие обязанности, которые должны быть всегда зерцалом всех его поступков, должны быть: здравый рассудок; добрая воля в отправлении порученного; человеколюбие; верность к службе Его Императорскому Величеству; усердие к общему добру; радение о должности; честность, бескорыстие и воздержание от взяток; правый и равный суд всякому состоянию и покровительство невинному и скорбящему, а ст. 716 добавляет, что начальники должны иметь надзор и над поведением и обхождением своих подчиненных и побуждать иx к добродетелям и похвальному любочестию, удерживая от безбожного жития и пьянства, лжи и обманов, причем взыскание за сии несоответственные служебному достоинству поступки может доходить и до удаления от должности в особо для того установленном порядке[7].

В нашем праве постановления о дисциплинарных взысканиях над служащими являлись до последнего времени в крайне неопределенном виде, так как закон не только нигде не давал указаний на границы дисциплинарных провинностей в порядке службы от уголовного злоупотребления правами и обязанностями службы, но в Уложении о наказаниях совершенно перемешивал их между собой[8].

В примечании к ст. 69 Уложения говорилось, что замечания и выговоры без внесения в формуляр могут быть назначаемы не только судом, но и непосредственным начальником виновного; а по распоряжениям начальства, от которого зависит назначение обвиняемого к должности, могут быть в том же порядке применяемы и вычеты из жалованья, перемещение с высшей должности на низшую, удаление от должности и арест до 7 дней, так что к дисциплинарным взысканиям не относятся только тягчайшие из перечисленных в ст. 69.

В Уставе же уголовного судопроизводства в пп. 1 и 2 ст. 1066 (по изд. 1883 г.) было прибавлено, что указанные выше взыскания назначаются исключительно дисциплинарной властью, а прочие затем наказания по службе - не иначе как по суду[9].

Согласно с этим позднейшим законом, все разнообразные служебные проступки, указанные в разделе пятом Уложения 1845 г., за которые назначалось одно из перечисленных выше взысканий, ведались только в дисциплинарном порядке; все же нарушения, за которые назначались хотя и особенные наказания, но, однако, выходящие за пределы дисциплинарной власти, налагались общими судебными местами. При этом, как разъяснила наша практика (реш. Правительствующего Сената 1883 г. № 24, по Общему собранию и др.)[10], если за какое-либо деяние по закону было назначено кроме наказаний, налагаемых в порядке дисциплинарном, и наказание, налагаемое по суду, и притом применимое к виновному по роду его службы, то виновный мог быть привлечен к ответственности только в порядке судебном. Равным образом если должностное лицо обвинялось в нескольких преступных деяниях, из которых некоторые подлежали взысканию в порядке дисциплинарном, то все его действия по правилам о совокупности рассматривались в суде.

Но, не отделяя дисциплинарных нарушений от уголовных преступлений служащих, Уложение 1845 г. пыталось очертить точно не только вторую, но и первую группу; в массе статей, касающихся общих и специальных проступков служащих, составители Уложения предполагали обнять все возможные случаи нарушения служебного долга и служебной дисциплины; а потому начальство могло наложить взыскание, до простого выговора или замечания включительно, только в случаях, особо указанных законом; удаление от службы не только неспособных, но и порочного поведения, не совершивших, однако, ни одного из указанных в Уложении о наказаниях деяний, не допускалось.

Практика, однако, скоро разошлась с законом; увольнение от службы без суда продолжало существовать по-прежнему, вызывая нередко жалобы уволенных в Первое отделение Собственной Его Величества Канцелярии, вследствие чего в 1850 г. управлявший этим отделением статс-секретарь Танеев вошел в Комитет министров с представлением, чтобы лица, по неблагонадежности их заслуживающие исключения из службы, не были без суда отставляемы от должностей и только отрешались от них на время суда. Комитет, однако, не согласился с этим предположением, а принял выработанные графом Блудовым правила об увольнении чиновников и без суда, вошедшие в Устав о службе гражданской.

Устав о службе гражданской говорит об ответственности служащих в самых общих выражениях, прибавляя, однако (ст. 788 и 838, п. 3), что "чиновников, кои по убеждению начальства неспособны к исправлению возложенных на них должностей, или почему-либо неблагонадежны, или сделали вину, известную начальству, но такую, которая не может быть доказана фактами, предоставляется начальникам, от коих зависит их увольнение, увольнять по своему усмотрению и без просьбы их". Такое право увольнения по так называемому третьему пункту принадлежит начальству без всякого контроля, потому что удаленные не могут жаловаться на такое распоряжение, и все их жалобы и просьбы по этому предмету должны быть оставляемы без всякого действия и движения. Закон только рекомендует начальникам приступать к такому увольнению чиновников "с достаточною осмотрительностью, не допуская ни пристрастия, ни личности".

Комитет министров при этом предполагал, что такой порядок увольнения, в отличие увольнения по суду, не должен препятствовать уволенному в поступлении вновь на службу, почему в проекте и говорилось, что такой-то увольняется без указания причин увольнения, но, как известно, цель Комитета не была достигнута, а наоборот, эта формула увольнения сделалась "волчьим паспортом" для чиновников, лишая их возможности поступления на службу и создавая страшный произвол начальства.

В Уголовном уложении последняя глава посвящена специальной группе преступных деяний по службе, причем в основу их выделения не положены: ни особенность субъекта, так как служащий может быть субъектом и общих преступных деяний, ни особенность тех правоохраненных интересов, на которые посягает виновный, так как в этой же группе заключаются и некоторые посягательства на интересы, охраняемые другими отделами Уложения (например, на свободу, имущество), ни, наконец, особенность способа учинения посягательств, так как, например, в тех деяниях, в которых закон не придает значения способу действия, и эти особенности значения иметь не могут. Основанием такого выделения и в то же время связующим элементом всей этой группы преступных деяний является присущее всем им нарушение служебного долга, неисполнение обязанностей, на служащих возложенных.

Но, как было уже указано, то же начало нарушения долга, прав и обязанностей служащих составляет существенный признак и первой важнейшей группы дисциплинарных провинностей. Поэтому Комиссия по составлению Уголовного уложения, выделяя, согласно Высочайшему повелению об образовании этой комиссии, из него все постановления о служебных провинностях, также признала начало лишь количественного, а не принципиального их различения.

Проект Дисциплинарного устава был изготовлен Редакционной комиссией вслед за окончанием работ по составлению проекта Уложения[11], разослан на заключение ведомств, а затем, по рассмотрении этих замечаний в Министерстве юстиции при участии членов Редакционной комиссии, внесен в Государственный Совет.

По проекту Устава о служебных провинностях к таковым отнесены деяния, предусмотренные в третьей главе Устава. Эта глава, составляющая обобщение постановлений Уложения о наказаниях, заключает в себе статьи, перечисляющие дисциплинарные нарушения служащих, из которых многие, как, например, постановления о превышении и бездействии, о медленности и нерадении, охватывают весьма большое число провинностей, а затем последняя статья устанавливает еще более широкое положение, определяя наказания: 1)за нарушение порядка отправления службы вообще и 2) за непредусмотренное сим Уставом неисполнение или нарушение своих служебных обязанностей, установленных законом или обязательным распоряжением или вытекающих из свойства службы, так что предшествующие указания отдельных случаев получают характер особых постановлений, выделяемых из этой общей статьи.

Из западных законодательств уставы Общегерманский и Австрийский не содержат вовсе определений, нормирующих отдельные виды служебных провинностей, а ограничиваются общими пределами, что дисциплинарная ответственность применяется к упущениям по службе, т. е. к поступкам, несовместным с достоинством власти; сходная система принята нашим Воинским дисциплинарным уставом, который говорит, что дисциплинарным взысканиям подлежат все вообще маловажные проступки, как по службе, так и по нарушению общественного порядка и благочиния, не влекущие за собой предания суду, но зато в Воинском уставе о наказаниях содержится несколько постановлений о дисциплинарных провинностях. На желательность такой обобщенной системы указывали некоторые ведомства в их замечаниях на проект Устава о служебных провинностях, например Министерство финансов и отчасти Министерство внутренних дел.

К взысканиям дисциплинарным наш Устав относит: замечание, выговор, денежную пеню от 50 коп. до 300 руб., арест от 1 дня до 1 месяца (для некоторых низших категорий служащих) и удаление от должности с воспрещением занимать таковую или и поступать вновь на службу или без таковых последствий. Этим взысканиям виновные подвергаются или по постановлениям их непосредственного или высшего начальства, или по постановлениям дисциплинарных присутствий, смотря по важности взысканий и по рангу, занимаемому виновным в служебной иерархии. Но независимо от таких дисциплинарных нарушений служебного долга глава шестая указывает на возможность дисциплинарного удаления служащего от должности в случае применения к нему за общие преступные деяния наказания, не влекущего удаления от должности; то же правило применяется и в тех случаях: 1) когда служащий подвергся личному задержанию за долги или объявлен в установленном порядке несостоятельным должником, или же над ним учреждена опека за расточительность; 2) когда служащий дозволил себе вне службы такие противные нравственности или предосудительные поступки, которые хотя и не предусмотрены ни Уголовным уложением, ни Дисциплинарным уставом, но, будучи несовместимы со служебным его достоинством и получая огласку, лишают совершившего их необходимых для должностного лица доверия и уважения, и 3) когда служащий обнаружил совершенную неспособность к исполнению своих служебных обязанностей.

Несравненно обстоятельнее была поставлена по Судебным уставам императора Александра II дисциплинарная ответственность чинов судебного ведомства[12] (Учреждение судебных установлений, ст. 261 и след.). Когда, говорили Основные положения 1862 г., те самые органы государственной власти, которые установлены для охранения силы законов и общественного порядка, подают пример беззакония и непорядка, тогда возникает неуважение к властям и нравственная распущенность, при которых государство колеблется в самых его основаниях. Высокое значение отправления правосудия в жизни общественной, та роль, которую играли судьи в обществе, заставили давно уже в Западной Европе, а главным образом во Франции[13], придать судебному персоналу особое, выдающееся положение, побудили рассматривать его как самостоятельную корпорацию; но почет и привилегии, принадлежавшие этой "noblesse de robe"[14], налагали на ее членов и особые обязанности, вынуждали корпорацию зорко следить за всяким пятном, которое могло оставить на нем поведение кого-либо из ее членов. Таким образом, в судейском сословии к дисциплинарным проступкам относились не только нарушения особых обязанностей должности, но и действия, не соответствующие понятию о чести и достоинстве судейского сословия.

Эта последняя корпоративная сторона дисциплинарной ответственности судей имелась в виду и составителями наших уставов. "В каждом установлении,- говорит объяснительная записка 1863 г.,- правильная внутренняя дисциплина есть первое условие хорошей организации оного. Внутренняя дисциплина, побуждая всякого исполнять в точности свои обязанности, ни в чем не отступать и не уклоняться от установленных правил, служит вернейшим залогом прочного порядка. Она следит с равным вниманием за всякою, даже самою малозначительною виною каждого члена установления, не собственно для того, чтобы преследовать его и наказывать, а единственно для того, чтобы благовременным взысканием за малую вину не дать развиться наклонности к пренебрежению обязанностями и через то предупредить более важные упущения и самые преступления". Но нельзя не прибавить, что только что приведенные соображения не были проведены в законе с надлежащей последовательностью.

По Учреждению судебных установлений (ст. 262) на лиц судебного ведомства налагаются все чисто дисциплинарные взыскания, указанные в примеч. к ст. 69 Уложения за исключением удаления от должности и с прибавлением еще одного, не упомянутого в Уложении, а именно - предостережения[15]. С введением Дисциплинарного устава, конечно, и к чинам судебного ведомства, за исключением судей, будут применяться взыскания, этим Уставом определенные.

Судьи в порядке дисциплинарной ответственности по ст. 264 подлежат только предостережениям и по Закону 1885 г.- вычету из жалованья, причем этим взысканиям они подвергаются за те проступки по службе, за которые определены таковые по Уставу дисциплинарному; но и эти взыскания налагаются на них не иначе как по рассмотрении дела подлежащим дисциплинарным судом по правилам ст. 270-290 Учреждения судебных установлений.

Кроме того, Кассационным департаментам Правительствующего Сената предоставлено право (ст. 265 Учреждения судебных установлений) делать предостережение или замечание какому-либо судебному месту, в целом его составе или в составе присутствия, причем, как разъяснил Сенат в решении 1872 г. .№ 81, по Общему собранию, эти взыскания стоят вне дисциплинарного порядка производства и отличаются от взысканий дисциплинарных по своему характеpv. так как они налагаются не на отдельные личности, а на целый состав суда или присутствия в совокупности, почему они и не влекут тех последствий, которые но закону сопряжены с ответственностью дисциплинарной.

По измененной редакции судебных учреждений это право предположено расширить тем, что оно распространено на общие собрания и соединенные присутствия, причем предоставлено на том же основании делать предостережения или замечания отдельным членам присутствия и единоличным судьям. Но, с другой стороны, это право существенно ограничено тем, что подобная мера может последовать не иначе как по обсуждении ее необходимости в распорядительном заседании под председательством первоприсутствующего.

Все постановления Уставов 1864 г. относились к ответственности чинов судебного ведомства за допущенные ими нарушения их служебных обязанностей; но Уставы оставили почти не затронутым вопрос о дисциплинарной ответственности судей за действия, не соответствующие понятию о чести и достоинстве судейского сословия. Этот пробел был пополнен Законом 20 мая 1885 г., который (ст. 2952 Учреждения судебных установлений) постановил, что если министром юстиции будет усмотрено: 1)что судья совершил такие служебные упущения, которые хотя и не влекут удаления его от должности по суду, но по своему значению или многократности свидетельствуют о несоответственности виновного в них судьи занимаемому им положению или о явном с его стороны пренебрежении к своим обязанностям; или 2) что судья дозволил себе вне службы такие противные нравственности или предосудительные поступки, которые хотя и не имели последствием привлечение его к уголовной ответственности, но, будучи несовместимы с достоинством судейского звания и получив огласку, лишают совершившего их судью необходимых для сего звания доверия и уважения; или же 3) что судья, поставив себя образом своих действий в месте служения в такое положение, которое подает основательный повод сомневаться в дальнейшем спокойном и беспристрастном исполнении им своих обязанностей, тем не менее уклоняется от перевода в другую местность на равную должность,- то обстоятельства эти министр юстиции передает на обсуждение Высшего дисциплинарного присутствия Правительствующего Сената, которое, истребовав от судьи объяснение, может постановить в первых двух случаях- об увольнении его от должности, а в последнем - о перемещении его в другую местность на равную судейскую должность. Равным образом увольнение от службы может, по определению Дисциплинарного присутствия, последовать по отношению к судьям, подвергшимся за общие преступления наказаниям, не влекущим удаления от должности, или объявленным несостоятельными должниками, или подвергшимся задержанию за долги. Независимо от сего судебное место, обнаружившее неправильное действие, беспорядки или злоупотребление подведомственного ему установления или должностного лица, может разъяснить виновному, в чем именно состояли неправильность или упущения: старший председатель Судебной палаты может делать напоминания и указания чинам окружного суда, допустившим упущения или отступления от законного порядка, а министр юстиции такие напоминания - и всем чинам судебного ведомства.

Все вышеизложенные правила одинаково относятся как к общим, так и к мировым судебным установлениям, как к судьям, назначенным от правительства, так и к выборным, а равно и к старшим нотариусам и их помощникам, а по отношению к удалению от должности - и к младшим нотариусам. Нотариусы, сверх того (ст. 591 Положения о нотариальной части), за упущения или действия по службе, которые свидетельствуют о несоответствии их занимаемому ими положению или пренебрежению к своим обязанностям, а также в случае несовместимого с достоинством их звания предосудительного или противного нравственности образа действий вне службы, могут быть увольняемы от должности старшим председателем Палаты на основании заключения окружного суда.

На всех других лиц судебного ведомства по Судебным уставам дисциплинарные взыскания налагаются как за проступки, указанные в Уложении, так и в случаях, особо определенных в Уставах (ст. 263 Учреждения судебных установлений), и притом или властью начальства виновных, или в порядке дисциплинарного суда[16].

Но эти положения не распространяются на вновь созданные Законом 12 июля 1889 г. судебно-административные органы в лице земских участковых начальников.

Земские начальники (ст. 136) в порядке дисциплинарном могут быть подвергаемы: 1) замечаниям или выговорам без внесения в послужной список и временному устранению от должности по определению губернского присутствия и 2) увольнению от должности по распоряжению министра внутренних дел, основанному на представлении губернского присутствия. Губернское присутствие может входить с представлением об увольнении земского начальника (ст. 139), между прочим, и за совершение им вне службы проступка, противного нравственности или предосудительного, лишающего его доверия и уважения.

Отдельно по Судебным уставам поставлена дисциплинарная власть над присяжными поверенными, принадлежащая или судебным учреждениям, или Совету присяжных поверенных (368 ст. Учреждения судебных установлений)[17]. Члены адвокатуры за нарушение принятых ими на себя обязанностей, а равно и за поступки, не соответствующие их званию[18], могут быть подвергаемы предостережениям, выговорам, запрещению отправления обязанностей на срок не свыше года и исключению из корпорации, причем в Уставах определяется порядок разбора таких дисциплинарных дел и назначения взыскания. Дисциплинарное производство может быть возбуждено Советом не только по жалобам доверителей и других лиц, но и по собственному своему усмотрению. Как справедливо указывал неоднократно Правительствующий Сенат, надзор и власть Совета присяжных поверенных над своими сочленами необходимы для водворения и поддержания между ними чувств чести и правды и для поддержания доверия к ним частных лиц, вверяющих им ограждение и защиту своей чести, прав и интересов, ибо только при разборчивом и строгом выборе присяжных поверенных и при постоянном и бдительном надзоре за ними Совета может образоваться сословие присяжных поверенных, представляющее ручательство знания, опытности и нравственных качеств (реш. 1870 г. № 5, по Общему собранию)[19]. Учинение присяжным поверенным преступления или проступка, подлежащего преследованию в порядке уголовного суда, не устраняет возбуждение Советом предварительного или одновременного с уголовным судом дисциплинарного по сему поводу производства, так как советы и заменяющие их судебные места обсуждают те же деяния, только относительно их предосудительности, несоответствия со званием поверенного и с важностью вверяемых ему интересов, следовательно, вовсе не рассматривают уголовного значения этих деяний. Решения уголовных и дисциплинарных судов не только могут, но и должны быть поставляемы независимо одни от других: как оправдательный приговор уголовного суда, постановленный на точном основании уголовных законов (например, по обвинению в оскорблении действием при признании взаимности и равносильности обид), не стесняет дисциплинарный суд высказать осуждение поверенному за деяние, по которому он освобожден от ответственности в уголовном порядке, так и признание судом дисциплинарным отсутствия предосудительного характера в поступке поверенного не устраняет (само по себе) из этого поступка признаков уголовно наказуемого деяния и не может быть поводом к оправданию поверенного уголовным судом (реш. 1882 г., № 31, по Общему собранию).

На все постановления Совета, кроме подвергающих присяжного поверенного предостережению или выговору, могут быть приносимы жалобы Судебной палаты, определения которой по этим делам признаются окончательными. Там, где нет Совета присяжных поверенных, его права и обязанности принадлежат окружному суду.

По проекту пересмотренного Учреждения судебных установлений созданы Особые правила о подчинении Советам присяжных поверенных помощников присяжных поверенных и, кроме того, введены особые правила о надзоре за Советом присяжных поверенных и о дисциплинарной ответственности его членов.

На основании Закона 25 мая 1874 г. (ст. 4061-40617 Учреждения судебных установлений) независимо от сословия присяжных поверенных учреждены при судебных местах частные поверенные, подчиненные в дисциплинарном порядке тем судебным местам, при которых они состоят. Эти судебные места могут подвергать сих лиц за неправильные или предосудительные действия: предостережению или замечанию; 2) выговору; 3) запрещению отправления обязанности поверенного на время не свыше одного года и 4) исключению из числа поверенных. Кроме того, министр юстиции имеет право устранять от ходатайства по судебным делам таких лиц, которые, по доходящим до него несомненным сведениям, обнаруживают предосудительный образ действий, не соответствующий званию поверенного (41615).

К разбираемой же группе относится дисциплинарная власть над военнослужащими, и притом как власть начальствующего над подчиненными, так и суд равных, например суд общества офицеров, причем эти постановления о дисциплинарных провинностях относятся к преступным деяниям военнослужащих, так же как и служебные провинности - к преступным деяниям по службе вообще, соприкасаясь с общей карательной властью государства только посредственно. Власть эта представляется сложной ввиду особенностей самого военного быта и обязательного повинностного характера самой службы. С одной стороны, военная служба является особой функцией государственной деятельности, создающей и обязанности совершенно специальные; с другой - между военными наиболее развит дух дисциплины и субординации, требующий особенно неуклонного проведения принципа закономерной подчиненности, развития воинского долга; и, наконец, в особенности по отношению к офицерам, военное общество представляет характер особой, более или менее тесно связанной корпорации, естественно вырабатывающей и свои особенные понятия о чести и достоинстве, и особые условия их нарушения[20].

Основания действующего ныне у нас Военного дисциплинарного устава были положены еще в 1861 г. проектом сенатора Капгера, утвержденным и обнародованным в 1863 г. Дисциплинарный устав был пересмотрен в 1867 г. и утвержден в 1869 г., а затем, ввиду введения всесословной повинности, был снова пересмотрен в 1879 г.; но так как применение Устава на практике обнаружило недостаточную точность и полноту некоторых его статей, а иногда и несоответствие его требованиям дисциплины, то с 1882 г. начался новый его пересмотр, и затем 28 мая 1888 г. был утвержден ныне действующий Дисциплинарный устав для армии (весьма обширный, содержащий 14 глав и 166 статей), а 3 апреля 1889 г.- для флота[21].

При этом так как принцип дисциплины играет в преступных деяниях военнослужащих еще более важную роль, чем в правонарушениях служащих гражданского ведомства, то дисциплинарные нарушения военнослужащих еще ближе примыкают к преступным деяниям, наглядно свидетельствуя, что границы между ними количественные, а не качественные. Как справедливо указывает Кузьмин-Караваев, "наиболее резкое смешение дисциплинарной ответственности с уголовно-судебной проявляется в условной санкции... В Особенной части нашего Устава условная санкция встречается весьма часто, именно в двоякой форме: или говорится: Lесли дисциплинарное взыскание окажется несоответствующим важности вины, виновный подвергается" (ст. 96, 104, 153 и др.), или после перечня наказаний, которые могут быть назначаемы только по суду, добавляется: Lили взысканию дисциплинарному" (ст. 147, 186 и др.). При этом во всех подобных случаях, а равно когда за общий проступок в общем законе положено наказание, подлежащее для военнослужащих на основании правил соответствия замене дисциплинарным взысканием, решение вопроса о том, следует ли окончить дело в дисциплинарном порядке или предать виновного суду за силой ст. 10 Дисциплинарного устава, принадлежат дисциплинарной власти военного начальства".

Военная дисциплинарная власть имеет в виду такие проступки, которые или по маловажному их значению, или по проявившемуся в них легкомыслию и невнимательности к исполнению обязанностей не заслуживают уголовного наказания с его сложной процедурой, но подвергаются взысканиям со стороны лиц, на которых лежит ответственность за поведение совершивших и которым дано право охранять порядок и строгость дисциплины.

В Положении 1863 г. были исчислены в подробности все нарушения, подвергающие дисциплинарным взысканиям; но Уставы действующие говорят в ст. 9 только общим образом, что в этом порядке наказываются все маловажные проступки, как по службе, так и по нарушению общественного порядка и благочиния. Большинство этих случаев, впрочем, означено в Воинском уставе о наказаниях[22]. Иногда такие нарушения могут влечь или дисциплинарную, или уголовную ответственность; в таком случае порядок привлечения определяется начальником, от которого зависит предание виновного суду (ст. 13, 15, 33 Устава для армии).

Дисциплинарными мерами являются: замечания и выговоры, воспрещение отлучки из казарм, назначение не в очередь в наряд на службу, арест разных видов, лишение ефрейторского звания, смещение на низшую должность, удаление от должности и т. п., а для нижних чинов, не пользующихся особыми правами состояния, в важнейших случаях - перевод в разряд штрафованных; для штрафованных же - и телесное наказание до 50 ударов (ст. 84).

Применение тех или других взысканий зависит прежде всего от служебного положения обвиняемого, в этом отношении Устав различает три разряда лиц - нижние чины, унтер-офицеры и офицеры или классные чиновники; затем - от объема власти, предоставленной лицам, налагающим взыскание (ст. 21 и след., 37 и след.), причем Устав определяет как самый порядок наложения, так и выбор меры[23]. Начальники, виновные в наложении взыскания свыше предоставленной им власти или вне мер, указанных законами, подлежат, в свою очередь, уголовным или дисциплинарным взысканиям.

Иное значение имеет суд общества офицеров, ведающий такими проступками, которые хотя и не подлежат действию уголовных законов, но, однако, несовместимы с понятием о воинской чести и доблести или изобличают в офицере отсутствие правил нравственности и благородства. Суду этому подлежат (ст. 133 для армии, ст. 145 для флота) одни обер-офицеры, так как штаб-офицеры могут в подобных случаях (ст. 164) быть увольняемы от службы только с особого на то Высочайшего разрешения.

Дисциплинарные взыскания, налагаемые таким судом, ограничены внушением или удалением из полка.

________________________________________

[1] Heffter, Ueber Verbrechen und Disciplinarvergehen der Staats und Kirchendiener, Archiv 1832 r, c. 46-87, 155-194; 1853 г., с. 422-442; Wahlberg in Holtzendorf s Handbuch, Die Strafmittel, ї 28; Meves, ibid, Die Disciplinarstrafgewalt; Kannogiesser, Das Recht der Reichsbeamten, 1874 г., Hecker, Ueber die Grenzen des Criminal und Disciplinar-Strafrechts bei Pflichtverletzungen der Civil-Beamten und Militarpersonen, G. 1880 г., № 7; Laband, Das Staatsrecht des deutschen Reichs, 1895,1, c. 439 и след.; Laber, Das Disciplinargewalt des Staates uber seine Beamten; E. Hirt's Annalen des deutschen Reichs, 1889, c. 251 и след.; Нелидов Н. Общие юридические и политические основания государственной службы во Временнике Демидовского лицея за 1874 г.; Куплевасский Н. Государственная служба в теории и в действующем праве Англии, Франции, Германии и Цислейтанской Австрии, 1888 г.; Коркунов Н. Тридцать пятая глава проекта Уголовного уложения. Журнал Министерства юстиции, 1896, № 3 и 4.

[2] На основании ст. 52 Закона 9 января 1895 г. служащие по вольному найму по казенной продаже питей за преступления и проступки по службе подвергаются ответственности порядком и на основаниях, установленных для лиц, состоящих на государственной службе.

[3] Gonner, Der Staatsdienst aus dem Gesichtspunkte des Rechts und Nationaloekonomie betrachtet, 1805.

[4] Ср. противоположное мнение большинства Петербургского юридического общества в объяснительной записке, т. VIII, с. 50; подробный обзор принципиального выделения дисциплинарной неправды сделан у Коркунова.

[5] Объективное различие служебных преступных деяний и служебных провинностей находит, однако, защитников не только между государствоведами, но и между криминалистами- Гарро, Гелыпнер, Оппенгейм. Ср. изложение их у Коркунова.

[6] Этим объясняется мнение Георга Мейера, высказанное в его "Учебнике немецкого государственного права", 1895 г. и приведенное у Коршунова, о том, что отличие дисциплинарных проступков служащих от служебных преступлений состоит только в том, что они ведаются не уголовными судами, а дисциплинарным ведомством.

[7] Этот двойственный характер указан в мотивах к Германскому дисциплинарному закону (Reichsbeamtengesetz от 31 мая 1873 г.). Между дисциплинарными мерами этот устав различает: исправляющие (corrective Disciplin), т. е. могущие устранить нарушения в будущем, и очищающие (epurirende Disciplin), т. е. удаляющие из чиновничества негодные элементы. Допустимыми взысканиями признаются: Ordnungsstrafen (предостережения, денежные взыскания) и удаление от должности (с пенсией или без оной). Эти взыскания должны поражать во всяком случае виновного как чиновника, а не как гражданина (Kannogiesser, Reichsbeamtengesetz, c. 156).

[8] См. изложение дисциплинарной ответственности служащих по нашему праву у А. Градовского - "Начала русского государственного права", II, с. 109; у Н. Коркунова.

[9] В примечаниях к ст. 1066 Устава уголовного судопроизводства' указаны различные группы лиц, отвечающих по специальным дисциплинарным правилам, как, например, чины с.-петербургской полиции.

[10] Ср. практику Правительствующего Сената в сборнике Тимофеевского и Кузнецова, 1896 г.

[11] Первоначальный проект Устава о служебных провинностях был составлен в 1897 г. бароном Э. Ю. Ноль^ (часть процессуальная) и И. Г. Щегловитовым (часть материальная).

[12] Бардский. Об ответственности должностных лиц судебного ведомства, 1884 г.; Фой-ницкий. Курс уголовного права.

[13] Ср. A. Morin, De la discipline des cours et tribunaux, du barreau et de corporations d'of-ficiers publics 1868 г., обстоятельная статья по этому вопросу помещена также у Dalloz в Jurisprudence generate, т. XV, "Discipline judiciaire".

[14] Дворянство, приобретенное гражданской службой (аристократия по платью) (фр.).

[15] Предостережение, как указывали составители Судебных уставов, не составляет собственно взыскания. Это самая легкая дисциплинарная мера, состоящая лишь в поставлении на вид должностному лицу, что его неисправность сделалась известной начальству, и как бы в совете воздержаться от подобных упущений.

[16] Судебные приставы, по ст. 340 и 341 Учреждения судебных установлений, независимо от общей дисциплинарной ответственности по ст. 262, 328 и 329, предостережениям, замечаниям и выговорам могут быть подвергаемы и советом судебных приставов, причем жалобы на наложение таковых взысканий не допускаются (ст. 342).

[17] Обстоятельное изложение существа и объема этой власти см. у Арсеньева - "Заметки о русской адвокатуре", 1875 г. Ср. также Макалинский. С.-Петербургская присяжная адвокатура, 1889 г.; Mollot, Regies sur la profession d'avocat, 2-е изд. 1866 г.; Liouville, De la profession d'avocat, 4-е изд., 1868 г.

[18] По проекту пересмотренного Учреждения судебных установлений предположено подвергать ответственности и за действия, умаляющие необходимые для поверенного доверие и уважение.

[19] Ср. любопытные данные из практики С.-Петербургского совета по этому вопросу у Макалинского.

[20] Ср. подробное изложение характеристики воинской дисциплины и постановлений по этому предмету нашего права у Кузьмина-Караваева (Военно-уголовное право). Ст. 1 Военно-дисциплинарного устава говорит: воинская дисциплина состоит в строгом и точном соблюдении правил, предписанных военными законами.

[21] Анисимов А. Дисциплинарный устав, 3-е изд., 1888 г.; Мартынов Н. Устав дисциплинарный, изд. 1894.

[22] Кроме того, некоторые маловажные проступки, указанные в Уложении о наказаниях 1845 г. и в Уставе о наказаниях, наказываются дисциплинарными взысканиями. Ср. вообще перечень случаев, подлежащих дисциплинарным взысканиям, у Анисимова. Исторические указания у Кузьмина-Караваева.

[23] По Морскому дисциплинарному уставу определение рода и размера взысканий зависит также от того, были ли учинены нарушения на море или на берегу.