28. Деление преступных деяний с точки зрения их изучения
28. Наконец, преступные деяния допускают некоторого рода классификацию с точки зрения их изучения[1].
Как конкретное посягательство на норму в ее юридическом бытии, как явление жизни, всякое преступное деяние представляется нам в индивидуальном облике, обставленном индивидуальными обстоятельствами места и времени совершения, средств и способов действия и т.
д. В жизни мы не встретим воровства, поджога, убийства, а мы встретим случай, положим, вынутия в таком-то театре, в таком-то часу вечера 11 ноября лицом А. часов из кармана лица Б., и притом незаметно для их владельца и без его на то согласия, и т. п.Но, конечно, законодатель, воспрещая посягательство на норму под страхом наказания, не может и не должен вносить в закон все эти случаи в их индивидуальной окраске.
Обобщая путем синтеза отдельные случаи посягательств или рисуя перед собой путем дедуктивным возможные случаи нарушения полагаемой им нормы, законодатель отбрасывает все случайные подробности, не имеющие существенного значения для обрисовки данного посягательства, и только в такой обобщенной форме воля законодателя является правовой нормой, может служить руководством для будущего. Ясность и точность обобщения есть условие правильного составления закона; способность юридически обобщать составляет важнейшее из условий правильной законодательной деятельности.
Разнообразие норм, посягательство на которые законодатель воспрещает под страхом наказания, определяет прежде всего разнообразие типов преступных деяний; но иногда по различным соображениям, а в особенности в видах установления соответственных наказаний, законодатель допускает подразделение типов, выделяя из него или такие виды, которые облагаются более тяжкими наказаниями (квалифицированные), или такие, в которых уголовная угроза определяется в меньшем размере (привилегированные). Так, из типа воровства как тайного или открытого похищения наше действующее право выделяет как квалифицированные виды: воровство шайкой, с оружием, в обитаемом помещении и т.
д., и привилегированные--воровство на сумму в 50 коп. - добровольным пополнением ущерба и т. д. Иногда, наоборот, кодекс несколько типов соединяет в один, образуя преступные деяния с так называемым сложным составом.Таким образом, уголовное законодательство страны состоит из суммы обобщенных постановлений, характеризующих типы преступных деяний, воспрещенных под страхом наказания.
Но законодательный синтез не останавливается на этом, не останавливается, так сказать, на полпути. Сопоставляя отдельные типы преступных деяний, законодатель усматривает черты, общие всем им, характеризующие, так сказать, каждое преступное деяние; таким образом, рядом с видовыми понятиями преступных типов вырабатывается родовое понятие преступного деяния вообще, появляется юридическая абстракция высшего порядка. Выделение этого общего понятия о преступном и создание особого раздела об общих условиях преступности составляет крупный шаг вперед в технике законодательства, устраняя необходимость повторения этих условий при отдельных постановлениях и естественно зависящей от этого неполноты и противоречивости этих указаний.
Этим и объясняется то обстоятельство, что, появившись сравнительно в недавнее время, например во Франции - с Кодекса 1791 г., в Германии, и то только в зачаточной форме, с Баварского уложения 1751 г. (Codex juris Bavarici criminalis), в Австрии - с Уложения Марии Терезии 1768 г., у нас - в Проекте 1813 г., а в действующем праве - с издания Свода законов 1832 г., эта система выделения в особый раздел общих условий преступления и наказания сделалась теперь необходимой принадлежностью всякого кодекса.
Параллельно с этим движением законодательства видоизменялось и распределение материала при обработке и изучении уголовного права. С половины XVIII в. мы встречаем у комментаторов[2] и в руководствах отдельное изложение общих вопросов о преступном деянии и наказании, предшествующее анализу отдельных преступных типов. Прежде те учения, которые мы теперь рассматриваем в Общей части, излагались при рассмотрении какого-либо отдельного преступного деяния, всего чаще при убийстве; но и позднее, в конце XVIII и начале XIX вв., этому делению придавали совершенно особенное значение, отождествляя Общую часть с понятием отвлеченной или философской, а Особенную - с положительной, т.
е. смешивали метод обработки с содержанием: такую постановку мы встречаем даже, например, в классическом учебнике Фейербаха (ї 2 и 4)[3].Но ныне в доктрине незыблемо поставлено отделение общего учения о преступном деянии от изложения отдельных видов преступного деяния, причем, понятно, изложение первого должно предшествовать изложению вторых.
Настоящие мои лекции будут посвящены изложению общего понятия о преступном деянии как посягательстве на юридическую норму в ее реальном бытии, воспрещенном под страхом наказания.
Это понятие об уголовно наказуемом деянии предполагает:
1) авторитетную волю, объявляющую известное деяние преступным и наказуемым;
2) преступное деяние, посягающее на запрет или приказ авторитетной воли;
3) наказуемость как последствие неисполнения велений авторитетной воли. Сообразно с этим все дальнейшее изложение Общей части распадается на три главы:
глава вторая - учение об уголовном законе;
глава третья - учение о признаках преступного деяния;
глава четвертая - учение о наказании.
________________________________________
[1] Ср. Binding, Handbuch, ї 110.
[2] Так, Общая часть отделена от Особенной уже у Koch'а в его Instiluttones.
[3] Wachter, Lehrbuch; Kostlin, Neue Revision; lordan, In wiefern soll der allgemeine Theil der positiven Criminalrechtswissenschaft philosophisch sein? N. A. XL Общая часть признается ныне столь существенной частью уголовного права, что, например, во французских юридических факультетах преподается только Общая часть; точно так же ею ограничивается и большинство французских курсов уголовного права, как, например, Bertauld, Ortolan, Laine, Trebutien, Normand, Haus, Thiry.