146. Виды умышленной виновности

146. Различение элементов хотения имеет существенное значение и при установлении оттенков умышленной вины.

Классификация видов и подразделений умышленной виновности была некогда излюбленным вопросом доктрины, особенно немецкой, загромоздившей все учение о субъективной виновности страшной схоластикой, массой формальных определений, подразделений, практически ненужных и теоретически спорных.

Поэтому я остановлюсь только на тех деяниях, которые или имеют действительное теоретическое и практическое значение, или сохранились в нашем праве.

Наиболее старым и наиболее важным практически делением умышленной виновности является различие между умыслом прямым (dolus directus) и непрямым (dolus indirectus, а позднее eventualis)[2], хотя само понятие об этих типах в истории доктрины существенно изменилось[3]. Так, в первичном, дофей-ербаховском периоде под непрямым умыслом понимали умысел предполагаемый, свидетельствуемый обстоятельствами дела, например употребленным оружием, силой удара и т. д., благодаря которым можно было заключить, что виновный сознавал то, что делает, а потому и умышлял на сознанное. Это деление вызвало нападки двоякого рода: с одной стороны, по поводу вводимой этим путем презумпции виновности, а с другой - ввиду отождествления умышленности с сознательностью.

Под ударами Фейербаха, а позднее Круга распалось прежнее учение о непрямом умысле, и на его развалинах мало-помалу[4] выросло новое учение о непрямом эвентуальном умысле, или преступном безразличии, с выделением другой группы случаев, относимых к непрямому умыслу, в смешанную виновность, под именем culpa dolo determinata[5].

Сознательное направление нашей деятельности на правоохраненный интерес, по этой теории, может быть двоякое: или посягающий желал именно этого посягательства, ради него и предпринял какое-либо действие - умысел прямой; или же, предвидя, что предпринятое им произведет такое нарушение, он безразлично к этому относился, допускал его наступление - умысел эвентуальный.

Так как всякое сознательно предпринимаемое действие предполагает наличие цели, к которой стремится данное лицо, то умысел эвентуальный по самой природе своей является дополняющим умысел прямой, причем дополняемое может быть само по себе преступно или же юридически безразлично, так что эвентуальный умысел может совпадать или с преступным, или с непреступным направлением воли.

При этом взаимное отношение последствий желаемого и допускаемого может быть таково, что оба последствия могут быть осуществлены одновременно, или, наоборот, их отношение таково, что наступление одного последствия исключает возможность наступления другого[6].

В нашем праве постановления об умысле непрямом появились под несомненным влиянием Австрийского уложения[7] с изданием Уложения 1845 г., но в форме, весьма неудачной. Ст. 108 (по изд. 1885 г.) говорила: "Если по обстоятельствам, сопровождавшим его деяние, подсудимый мог и должен был предвидеть, что последствием оного должно быть не одно, а несколько преступлений разной важности, то хотя бы он и не имел положительного намерения совершить именно важнейшее из сих преступлений, однако мера его наказания определяется всегда по важнейшему из преступлений, долженствовавших быть последствием его деяния".

Это положение дополнялось ст. 109, которая говорила: "Если подсудимый при содеянии какого-либо преступления тем самым, хотя и без прямого на сие умысла, учинил еще другое, более важное, то мера его наказания определяется по правилам о совокупности преступлений, кроме лишь случаев, в коих законами налагается за сие именно другое наказание, более строгое".

Сверх сего, ряд постановлений о непрямом умысле содержался в Особенной части; таковы постановления ст.

Различие умысла прямого и преступного безразличия положено в основу постановлений Уголовного уложения. Всякая умышленная вина предполагает сознание учиненного виновным преступного деяния; но затем эта вина разделяется на два вида: первый - соответствующий прямому умыслу, когда виновный желал учинения преступного деяния, и второй - соответствующий умыслу эвентуальному, когда виновный допускал наступление тех последствий, которые обусловливали преступность учиненного им.

По поводу этого деления объяснительная записка содержит следующие замечания: "Указанное различие видов умысла служит, главным образом, для определения объема деяний, входящих в область умышленной виновности вообще, так как с практической стороны оба эти вида вполне объединяются общим для них понятием умысла, так что, по предположениям комиссии, в тех случаях, где закон говорит о виновности умышленной, не делая никаких особых оговорок, должны быть подразумеваемы как умысел прямой, так и непрямой. Точно так же они стоят, по общему правилу, наравне и по отношению к уголовной ответственности, влияя разве только на меру наказания при выборе ее судом: человек, безразлично относящийся к тому, что из его действий произойдет чья-нибудь смерть, весьма нередко может проявлять такую же нравственную испорченность и такую же опасность, как и человек, прямо желавший чьей-нибудь смерти".

По поводу различия в объеме обоих видов умысла объяснительная записка указывает: "Преступные деяния в том техническом значении, которое придано этому понятию первой статьей, могут быть, по их внешней характеристике, подразделены на четыре группы: 1) преступные содеяния, т.

В борьбе против учения о непрямом умысле в старом его значении Фейербах предложил деление умысла по степени большей или меньшей определенности цели, сохранившееся в доктрине и поныне. Так, сам Фейербах различал dolus determinatus и indeterminatus[9], относя к неопределенному умыслу те случаи, когда наступившее последствие хотя и входило в общую цель, но в соединении с другими, не индивидуализированное; такая неопределенность могла, по его учению, зависеть или от поспешности действия, когда осуществление началось прежде окончания мыслительного процесса, или от особенности выбранных средств действия, когда, например, действующий не знал, вызовут ли они расстройство здоровья или смерть; в особенности же этот вид умысла, под специальным именем animus nocendi[10], имел значение при тех деяниях, при которых зло, причиняемое виновным, оставаясь однородным, могло проявляться с значительными видовыми отличиями, например при телесных повреждениях.

На этом же начале позднее строились и некоторые другие определения видов умысла, как, например, понятие умысла альтернативного, когда действующий предполагал возможным наступление одного из нескольких последствий, одинаково желая каждого из них, или умысла специального, когда для полноты субъективной виновности при отдельных преступных деяниях требовалась не только определенность намерения, но и определенность цели.

Третье деление умысла основывается на самих условиях сформирования преступной воли, на степени обдуманности и хладнокровия, проявленных виновным, причем некоторые кодексы, в том числе и наше Уложение о наказаниях 1845 г., придают этому делению значение условия, влияющего на ответственность при всех вообще преступных деяниях.

Сама характеристика этих видов делается по психическому состоянию лица или в момент действия, или в момент сформирования умысла.

В первом случае различают исполнение преступного действия в спокойном состоянии, когда действующий взвешивает каждый свой шаг, и исполнение аффектированное, часто лишенное надлежащей связи и последовательности[11].

Во втором случае различают три оттенка. Во-первых, умысел, сформированный в состоянии аффекта, хотя и не достигшего такой силы, при которой он уничтожает вменяемость. Действующий сознательно направляет свою деятельность к цели, хотя благодаря ненормальным условиям возникновения преступного намерения задуманное рисуется неясно, поставленная цель, ее отношение к интересам действующего, к требованиям права отличается неверностью, преувеличением. Такое направление воли называется умыслом аффектированным- impetus[12], и при установлении ответственности за него обращают внимание на саму причину аффекта, на степень извиняемости раздражения; в особенности выделяются те случаи, когда причиной аффекта были действия самого пострадавшего.

Во-вторых, те случаи, когда преступная воля хотя и складывается в совершенно спокойном, хладнокровном состоянии духа, но приводится в исполнение немедленно по возникновении, так что действующий не имеет достаточно времени для обсуждения задуманного; этот вид умысла называется внезапным, но хладнокровным - dolus repentinus.

Наконец, в-третьих, те случаи, когда виновный заранее обдумал все существенные моменты предпринимаемого им действия, сделал тщательную оценку плана,- умысел обдуманный, предумышление, dolus praemeditatus.

Все эти три вида могут быть или рассматриваемы отдельно, или сведены к двум группам, и притом по одной из двух следующих схем:

Умысел

Хладнокровный аффектированный

обдуманный внезапный

Умысел

обдуманный внезапный

хладнокровный аффектированный

Уложение о наказаниях 1845 г.

Обдуманность относилась к составлению умысла, а не к действию; поэтому выполнение деяния в аффекте, происходящем от опьянения или возникшем в силу оказанного жертвой сопротивления, не устраняло возможности признать деяние учиненным предумышленно, и, наоборот, полное хладнокровие, расчет в момент действия, не предполагали еще обдуманности умысла, так как оно возможно и при умысле, возникшем внезапно.

Наличность обдуманности могла быть доказываема формальным путем, тем, что умысел возник ранее деятельности, отделен от нее известным промежутком; но, очевидно, такой способ доказательства представляется далеко не исключительным; мало того, иногда он может оказаться и неверным: лицо иногда может относительно долго питать в себе преступное намерение, оставаясь тем не менее в том же возбужденном состоянии, в каком оно было в момент возникновения преступной мысли. Более точным признаком является обсуждение, всесторонняя оценка задуманного. Если преступник более или менее тщательно обсуждает шансы задуманного предприятия, приискивает средства исполнения, старается обеспечить успех и т. п., то мы можем считать его поступок обдуманным, а его волю особенно энергичной. Но, конечно, установление этого признака может быть сделано только по обстоятельствам каждого отдельного случая, а не может быть a priori установлено законодательством[14].

Обдуманность должна относиться к намерению и только при некоторых преступных деяниях, в виде исключения,- к плану. Таким образом, деяние остается предумышленным, если виновный, задумав совершить кражу из дома посредством проникновения в окно, в действительности совершит ее посредством взлома окна, оказавшегося запертым. Точно так же деяние остается предумышленным, хотя бы сам объект, на который направляется посягательство, был определен не индивидуальными чертами, а какими-либо общими, условными признаками, когда, например, виновный задумал украсть те вещи, которые он найдет в комнате, убить первого встретившегося ему прохожего и т. д.; понятие предумышленности не исчезает даже и в том случае, когда исполнение преступного деяния поставлено вообще в зависимость от наступления известного условия.

Умысел аффектированный по Уложению о наказаниях 1845 г. также характеризовался признаками, относящимися к моменту возникновения умысла, а не к моменту выполнения; его признаком была поставлена наличность запальчивости и раздражения, однако не достигших высшей своей степени или не имеющих патологического характера, в силу которых они исключали бы вменяемость[15].

Но, затем, для общей характеристики аффектированного умысла было безразлично, обрушился ли аффект на того, кто был его прямой или косвенной причиной, или же на лицо, нисколько к раздражению не причастное; если жена в пылу ссоры с мужем убивает ребенка, это убийство будет аффектированным; также безразлично и свойство причины, вызвавшей аффект, так как признак этого вида умысла заключается в наличности аффекта, а не в свойствах повода; поэтому умысел остается аффектированным и тогда, когда повод был настолько значителен, что вывел бы из себя и самого хладнокровного человека, а равно и тогда, когда раздражение объяснялось крайне вспыльчивой натурой виновного или теми обстоятельствами, при которых произошло возбудившее его событие; но, конечно, все эти условия, не изменяя существа аффектированного умысла, влияют на размер наказуемости.

Конечно, большая обдуманность, всестороннее обсуждение плана, указывая на большую энергию воли, на большую ее опасность, могут сделать предумышление обстоятельством, усиливающим вину; но признание обдуманного умысла всегда и безусловно более тяжкой формой виновности может привести к несправедливости. Мы можем представить такие случаи, когда лицо, долго обдумывавшее преступление, заслуживает снисхождения, в котором приходится отказать человеку, действующему под влиянием внезапного порыва. Наглядные доказательства в этом отношении представляет судебная практика: убийства из ревности, из мести нередко предполагают обдуманность, долго носимый план деятельности, а между тем они всего чаще вызывают признание виновного заслуживающим снисхождения и даже его оправдание, а убийство из корыстных побуждений, ради ограбления считается всегда тяжким видом лишения жизни, хотя бы преступник и действовал в силу внезапного порыва.

На этом основании то резкое различие, которое допускает, например, французское право при убийстве между assassinat и meurtre, или германское - между Mord и Todtschlag, вызывает сильные возражения, на том основании, что одна обдуманность плана или выполнения сама по себе не может служить основанием для применения смертной казни[16].

Уложение 1845 г. в ст. 105 довольствовалось тем, что за деяние, учиненное с обдуманным заранее намерением, полагалась всегда высшая мера наказания, за то преступление положенного, если в законе не определено для случаев этого рода особой ответственности. Кроме того, по п. 1 ст. 129 мера наказания увеличивалась, чем более было умысла и обдуманности в действиях преступника, а по п. 5 ст. 134 наказание уменьшалось, если преступление было учинено вследствие раздражения, произведенного обидами, оскорблениями или иными поступками лица, которому виновный сделал или покушался сделать зло.

Действующее Уголовное уложение вовсе не упоминает об этих видах умысла в Общей части, предоставляя, таким образом, суду право принять во внимание обдуманность действий или аффектированное состояние виновного только при выборе меры наказания, если об этом не будет особых постановлений.

В связи с только что рассмотренным делением умысла стоит другое, весьма распространенное у средневековых криминалистов различие: dolus antecedens, seu ex proposito, dolus consequens seu ex re, u dolus subsequens[17][18]; но первые два типа не имеют никакого практического значения, так как они тождественны с различием обдуманного и внезапного умысла; что касается третьего вида, то, по общему правилу, такая форма виновности представляется невозможной, так как желать или допускать совершение того, что уже совершилось, логически немыслимо, и как бы искренне ни было одобрение того, что совершилось, это одобрение не будет умышленной виновностью. Но вопрос ставится, по-видимому, несколько иначе только тогда, когда изменение воли оказывает влияние на позднейшую деятельность виновного, так что это позднейшее изменение ее делается центром уголовной ответственности: учинивший поджог по неосторожности, но затем воспользовавшийся этим для осуществления возникшего умысла и не потушивший пожара, человек, умышленно не вытащивший из воды нечаянно столкнутого, будут отвечать за умышленный поджог или убийство; но в существе, и в этом случае умысел будет последующим только относительно действия, но он будет совпадающим относительно бездействия.

________________________________________

[1] Ср. изложение учения о различных периодах развития умысла в монографии Gessler'a; а также подробное изложение немецкой доктрины об умысле и неосторожности у Bekker'a, Theorie des heutigen deutschen Strafrechts, 1857 г.; Weber, Ueber die verschiedenen Arten des Dolus в "Архиве", 1825 г.; подробный обзор видов умысла у Н. Meyer, ї26; H. Za-chariae в статье об умысле, в Архиве Гольтдаммера, II, давно уже предлагал выбросить за борт все эти деления. Из французских криминалистов указания у Haus, Principes, I, №299; Thiry, № 64.

[2] Эвентуальный (исходный) умысел (лат.).

[3] Ср. литературные указания в моем "Курсе", II, №218, пр. 129; в особенности A. Feuerbach, Betrachtungen uber dolus und culpa und uber den dolus indirectus insbesondere, в Bibliothek fur peinl. Rechtswissenschaft, II; Temme, Ueber den unbestimmten Dolus в Архиве 1854 г.; Krug, Ueber dolus und culpa und insbesondere uber den Begriff der unbestimmten Absicht, 1854 г. Подробно изложена история этого учения у Berner'a в Imputationslehre.

[4] В первый раз этот признак допущения последствий - Billigung des Erfolges, как признак эвентуального умысла был указан Вехтером в его учебнике 1827 г.; изложение различных воззрений на эвентуальный умысел у Hermann, Ueber Absicht und Vorsatz uberhaupt und indirecte Absicht insbesondere. Ср. также мой Курс, II, №219. Рассмотрению этого вида умысла посвящена монография Wick, Ueber Vorsatz und Absicht, 1866 г. Это различие двух видов умысла сделалось ныне господствующим ввиду особенно его практической важности. Ср. у Lucas, ї4, Dolus eventualis, и ї 12, Die practische Bedeutung der Lehre vom dolus even-tualis; здесь приведено много указаний применения этого понятия в Германском кодексе. Weissenhorn, Der unbestimmte eventuelle Dolus, G. L.; Bar, Dolus eventualis, L. Z. XVIII. Вопрос об эвентуальном умысле, как о таком направлении воли, при котором действующий хотя прямо и не желал преступного последствия его действий и к нему не стремился, но был до-волен его наступлением, его допускал,- был предметом обсуждения 24-го Германского съезда юристов (1896), и оба докладчика, Steinglein и Liszt, а в особенности первый, высказались за теоретическую и практическую его состоятельность, и это воззрение было принято съездом. Против этого решения - Ваг в G. LVI.

[5] Окончательная виновность по умыслу (лат.).

[6] Это различие Принимают и те, которые видят сущность умысла в хотении, и те, которые выдвигают на первый план сознание; так, Лист признает эвентуальный умысел безусловно, когда виновный считал наступление результата неизбежным, и условно, когда он не считал неизбежным, но соглашался на его наступление.

[7] Ср. возражения у Janka; Finger отрицает саму психологическую возможность такого вида умысла.

[8] Ср. более подробный разбор этих постановлений и доказательства их несостоятельности в моем "Курсе", II, № 221 и 260.

[9] Умысел определенный и неопределенный (лат.).

[10] Готовности совершить вред (лат.).

[11] Такое деление встречается во многих немецких кодексах (mit oder ohne Ueberlegung [обдуманно или необдуманно (нем.)}), хотя, в сущности, эти оттенки характеризуют не столько преступную волю, сколько преступное действие.

[12] Подробно излагает историю доктрины об умысле аффектированном Кестлин, System, делающий из него среднюю ступень между умыслом и неосторожностью.

[13] Но Уложение не давало никакого определения обоим видам умысла. Сенат, по делу Витинского, 70/506, сделал замечание, что по нашему Уложению выражение "умышленно" часто противополагается обдуманному намерению и означает именно внезапный умысел.

[14] Такое формальное определение дает Французский кодекс, ставя два условия предумышленности: dessein forme avant Faction и guet-apens [план, намеченный до действия и западня (фр.)}', само понятие premeditation [преднамеренность (фр.)} определяется так: предумышленность заключается в намерении, составленном прежде действия, посягнуть на жизнь определенного лица или даже того, кто будет найден или встречен, если даже это намерение будет поставлено в зависимость от каких-либо обстоятельств и условий. Ср. разбор этого определения у Haus, №342, 343; Бельгийское уложение отказалось от этого определения и предоставило установление признаков предумышленности практике. Ср. вообще о признаках предумышленности в статье Миттермайера, Die Lehre vom Morde und Todtschlag nach dem preussischen Strafgesetzbuch, verglichen mit den Bestimmungen anderer Gesetzgebungen und gepruft nach den Forderungen der Gerechtigkeit [теория убийств, согласно Прусскому уголовному кодексу в сравнении с представлениями других законодательств, проверенная в соответствии с требованиями справедливости (нем.)], в Архиве Гольтдаммера, II; а по русскому праву у К. Арсеньева - "О предумышленном и непредумышленном убийстве" в "Журнале Министерства юстиции", 1860 г., с. 71.

[15] В мнении Отделения Его Императорского Величества канцелярии по делу пономаря Улезка и Градобоева (дело II Отделения, 1847 г., №75) сказано: под словом "раздражение" надлежит разуметь не только то, которое происходило от досады, оскорбления или гнева, но и произведенное всякой иной страстью; потому оное и поставлено за словом "запальчивость", "коего смысл гораздо теснее". Точно так же и наша сенатская практика (решения по делам Немешаева, 70/705, и Трендлера, 71/1080) неоднократно указывала, что запальчивость и раздражение, как элементы умышленной вины, не уничтожают вменяемости.

[16] Против постановки этого различия во французском и бельгийском законодательствах высказывались многие из криминалистов; ср. из новых - Tarde; Prins, Science; в Германии - Гольцендорф.

[17] Умысел, предшествующий действию, или в интересах обдуманного заранее, последовательный умысел или в интересах дела и умысел, следующий непосредственно после исполнения (лат.).

[18] ср. Geyer, Erorterungen; Gessler.