140. Случайность и физическое принуждение как причины, устраняющие виновность
140. Случайность посягательства исключает всякую виновность и ответственность--nullum crimen est in casu[1], но при каких условиях и в каком объеме?[2]
Прежде всего, известное событие может быть признаваемо случайным только по отношению к сознанию действующего или наблюдающего, так как со стороны объективной всякое явление в мире есть неизбежный продукт своих предыдущих: в природе ничего случайного не существует.
Сообразно с этим условным воззрением на случайность и в праве уголовном мы называем случайными только такие посягательства на правоохраненный интерес, которые учинивший не только не предвидел, но и не мог предвидеть при полной внимательности к своей деятельности или наступление которых не только казалось, но и должно было казаться ему при данных обстоятельствах невероятным; причем, очевидно, такое понятие о случайном не может иметь абсолютного характера[3]. Таким образом, отравление будет случайным, как скоро отравивший не знал и не мог знать, что даваемое им вещество ядовито, или если он и знал, что при известных условиях данное вещество может иметь свойства яда, но не мог и предполагать, что подобные условия существуют в данном случае.Случайным может быть, далее, как содеяние чего-либо, так и бездействие: свидетель, не явившийся в суд, может сослаться, например, в свое оправдание на то, что в повестке был ошибочно указан не тот день заседания.
Случайным, исключающим возможность предвидения, может быть само действие лица, его движение, как, например, потеря баланса и падение на совершенно ровном месте; но всего чаще случайными могут быть последствия действия, произведенные им видоизменения во внешнем мире, так что само действие может быть волимым, а последствия - случайными, когда, например, проезжавший на лошади задавил прохожего, потому что лошадь испугалась и понесла.
Случайность, как невозможность предвидения, относится главным образом к фактическим элементам данного события; но в уголовном праве случайность может получить более широкое значение, относясь и к юридической обстановке деяния[4].
Вступивший в брак с родственником может быть признан случайно, т. е. безвинно вступившим в противозаконный брак, как скоро обвиняемый не мог и предполагать, что он состоит в родственных отношениях с другим брачащимся; обвиняемый в нарушении полицейского запрета может сослаться на случайность нарушения, если он, несмотря на все свое доброе желание, не мог узнать о существовании нарушенного им запрета, когда, например, запрет оставался секретным.Когда случайными являются последствия известного действия, то само действие, конечно, может иметь весьма различную юридическую характеристику: оно может быть само по себе действием дозволенным, юридически безразличным или преступным. Если кто-либо, идя осторожно с фонарем на сеновал, споткнулся так, что свечка выпала из фонаря и зажгла сено, то мы будем считать происшедший пожар случайным независимо от того, шел ли с фонарем кучер за сеном или вор для кражи[5].
Ненаказуемость случайных посягательств на норму в ее реальном бытии признается всеми законодательствами, причем прежние кодексы по большей части вносили об этом особые постановления в закон, а новые, по примеру Французского кодекса, вовсе не упоминают о случае, считая как бы аксиомой ненаказуемость случайных посягательств.
Уложение 1845 г. содержало несколько постановлений, относящихся к этому вопросу, как в Общей (ст. 5, 91 пп. 5, 93 и 110), так и в Особенной части (ст. 1470 и 1495)[6], к сожалению, не отличавшихся ни точностью, ни единством, а потому возбуждавших значительные недоразумения на практике. На основании ст. 5 "зло, сделанное случайно, не только без намерения, но и без всякой со стороны учинившего оное неосторожности, не почиталось виной", причем выражение "зло", противополагаемое вине, несомненно охватывало всякого рода преступные деяния, учиненные случайно. Случайность характеризовалась отсутствием всякой неосторожности, а само это условие устанавливалось исключительно с точки зрения обвиняемого, принимая во внимание всю индивидуальную обстановку деяния.
Далее, деяние, вызвавшее случайное правонарушение, могло быть запрещенное законом и не запрещенное; ст. 93 говорила: "Если, однако ж, деяние, от коего последовало случайное зло, было само по себе противозаконное, то учинивший подвергается наказанию, но лишь за то, что был намерен учинить".Случайно учиненное зло, по Уложению, не влекло никакой ответственности; только при случайном убийстве на виновного налагалось церковное покаяние, но и то по его желанию, для успокоения его совести.
Устав о наказаниях (ст. 10, п. 1) говорил, что проступки, совершенные случайно, не вменяются в вину; а Воинский устав (ст. 68 по изд. 1875 г.) прибавлял к этому: "Когда со стороны учинившего оное не было притом невнимательности к обязанностям его по службе, но если окажется такая невнимательность, то он отвечает только за нее, смотря по обстоятельствам, к ней относящимся".
В действующее Уголовное уложение также внесено специальное постановление о том, что не вменяется в вину преступное деяние, которого учинивший не мог предвидеть или предотвратить. Как говорится в объяснительной записке, это постановление удержано, несмотря на сделанные возражения против внесения его в кодекс: во-первых, потому, что существующие в действующем Уложении неясные и противоречивые постановления о значении случайных деяний могут вредно влиять на нашу практику, если не будут заменены прямыми постановлениями нового Уложения, а во-вторых, потому, что только при таком постановлении получат надлежащую точность внесенные в закон определения умысла и неосторожности. Само выражение "преступное деяние" употреблено в том техническом смысле, который ему придан статьей 1 Уложения, и соответствует слову "зло", употребленному в Уложении 1845 г.; таким образом, невозможность для учинившего преступное деяние предвидеть таковое равносильна понятию невозможности для учинившего предвидеть, что он окажется виновным в неисполнении требования или запрета закона.
Точно так же исключает вменение и физическое принуждение (vis absoluta), когда действующий был простым орудием или средством, когда, сознавая преступность совершаемого, он тем не менее не имел возможности выполнить требование закона или воспрепятствовать его нарушению.
Такое физическое принуждение может происходить от сил природы, от биологических процессов, совершающихся в человеке, в особенности, например, при рефлективных движениях и действиях, от животного, от человека, действующего притом бессознательно или сознательно и даже преступно.
Физическое принуждение не только близко соприкасается с психическим, но нередко смешивается с ним и соединяется в одно общее понятие[7], хотя такое смешение представляется неправильным. При психическом принуждении всегда существует выбор между двумя возможностями: или пожертвовать собой и своим благом, или посягнуть на чей-либо правоохраненный интерес; при принуждении физическом ни о каком выборе не может быть и речи: человек действует как простое орудие какой-либо силы.
Психическое принуждение не уничтожает вменения, а уничтожает преступность, и то только при известном соотношении блага защищаемого и нарушаемого; принуждение физическое устраняет виновность и вменение и вместе с тем безусловно уничтожает преступность совершенного.Принуждение физическое устраняет преступность учиненного независимо от его важности и свойства. Таким образом, например, ссылка на такое принуждение возможна при активном нарушении чьих-либо прав, когда, например, рукой принужденного наносится удар, подписывается подложный документ и т. д.; еще чаще ссылка на такое принуждение делается в оправдание бездействия, неисполнения обязанностей, например неявки свидетеля[8], недонесения и т. д.; оправдание обвиняемой в прелюбодеянии или кровосмешении тем, что в момент учинения преступления она была связана по рукам и ногам[9]; далее, такая ссылка возможна в оправдание полицейских нарушений, как, например, ссылка кучера, ехавшего ночью без зажженного фонаря, на то, что град разбил фонарь кареты и потушил огонь; ссылка лица, оказавшегося с зажженной сигарой в месте, где курить воспрещается, на то, что его понесла лошадь и занесла в это место, и т. д.
Из западноевропейских кодексов Кодекс французский говорит о force ma-jeure[10] в ст. 64, на основании коей учиненное не признается ни преступлением, ни проступком, как скоро учинивший был принужден к тому силой, которой он не мог сопротивляться, или, как говорит Dalloz (art. 64, №174), силой, которую он не мог ни предвидеть, ни избежать и которой он не мог сопротивляться. Под это постановление комментаторы и практика подводят как принуждение физическое, так и психическое, и притом распространяя действие этой статьи и на полицейские нарушения, и на деяния, предусмотренные специальными законами[11]. Такое же постановление содержат Кодексы бельгийский и голландский. В Германии практика подводит эти случаи под постановления статьи 52 о непреодолимой силе (unwiderstehliche Gewalt).
Наше Уложение 1845 г. умалчивало о физическом принуждении, так что при решении случаев этого рода или приходилось доказывать их безнаказанность на основании ст.
100, говорящей о принуждении от неодолимой силы, или же делать этот вывод посредственно на том основании, что в подобных случаях не заключается ни умысла, ни неосторожности, без наличности которых немыслима уголовная ответственность.Уголовное уложение указывает специально на это условие в приведенном выше постановлении о случайных деяниях, оттеняя ненаказуемость таких деяний или таких последствий деяния, которые виновный хотя и предвидел, но предотвратить не мог.
________________________________________
[1] Случайность посягательства исключает преступление (лат.).
[2] Wahlberg, Bemerkungen uber Handlung und Zufall im Sinn des Reichsstrafrecht, L. Z. II; M. Rumelin, Der Zufall im Recht, 1896 r.
[3] Cм далее в учении о неосторожности и в учении об опасности.
[4] см далее учение о влиянии ошибки и заблуждения.
[5] это положение весьма часто игнорируется как практикой, так и доктриной. Так, Ки-стяковский, ї 175, говорит: "Действие, от которого происходит случайное правонарушение, должно быть не запрещено законом и, следовательно, как в уголовном, так и в полицейском отношении должно быть невинное". Ср. по этому поводу Kostlin, System, ї 63, пр. 1.
[6] Ср. также определение случайных деяний в статье 357.
[7] Так, например, все французские криминалисты рассматривают совместно принуждение физическое и психическое; то же делают из наших криминалистов Спасович, Будзин-ский и Кистяковский. Весьма обстоятельные возражения против такого смешения vis com-pulsiva и vis absoluta [сила принудительная и оправдательная (лат.)] делает Кестлин, System, ї61. Нельзя не прибавить, что подобное различие обоих видов принуждения признается и многими из цивилистов. Savigny, System, III, ї 101, указывает и на практическое последствие этого различия, например при потере владения один вид обосновывает interdictum de vi, a другой actio quod metus causa [запрещение силой; действие по причине страха (лат.)]. Windscheid, Pandekten, l, ї80, пр. 1, и Goudsmith, Cours des pandectes, c. 125, пр. 2, исключают vis absoluta из учения о принуждении.
[8] Так, например, наш Устав уголовного судопроизводства признает законными причинами неявки лишение свободы, прекращение сообщения во время заразы, нашествие неприятеля, необыкновенное разлитие рек, болезнь.
[9] Ср. L. 13, ї 7, Dig. ad leg. Jul. de adult. (48, 5).
[10] О высшей силе (фр.).
[11] Особенно подробно мотивировано такое распространительное толкование в решении Французского кассационного суда 26 февраля 1861 г. Ср. Blanche, II, №213, 214; Dalloz, art. 64, №174. Подробно изложен вопрос о принуждении физическом у Molinier, I.