134. Постановления законодательств о крайней необходимости
134. Признавая, таким образом, деяния, учиненные в состоянии необходимости, непреступными, мы точно должны определить юридические границы такой охраны.
В западноевропейских кодексах постановка учения о крайней необходимости представляется и разнообразной, и далеко не вполне удовлетворительной.
Так.
Французский кодекс в ст. 64 говорит только о действиях, совершенных под влиянием принуждения от непреодолимой силы, которой действующий не мог сопротивляться; эти постановления повторяет и Бельгийское уложение. При этом некоторые из комментаторов относят ст. 64 только к психической угрозе, а другие распространяют на все случаи, в которых блага защищающегося подвергаются опасности; принуждение от силы физической признается исключающим ответственность безусловно, а для освобождения от наказания за деяние, совершенное под влиянием угрозы или нравственного давления, доктрина требует, чтобы это давление достигло высшего напряжения; а некоторые писатели идут еще далее и различают угрозу личным правам и угрозу правам имущественным, и только первый вид угрозы считают действительно неодолимой силой, так как только страх смерти или тяжкого зла физического может настолько подчинить волю, чтобы принудить ее к преступлению[1]. Точно так же и Голландский кодекс (ї 40) довольствуется общим положением, что ненаказуем тот, кто был вынужден к деянию непреодолимой силой. Итальянское уложение (ї49, 3) признает ненаказуемым того, кто был вынужден необходимостью самосохранения или охраны других от грозящей тяжкой и неминуемой опасности для личности[2].Германское уложение дает подробные правила о крайней необходимости, отделяя притом необходимость, создаваемую силами природы (ї 54), от угроз или принуждения от злой воли человека (ї 52), но считая, однако, защиту жизни или здоровья своего или лиц близких и в том и в другом случае непреступным деянием. Гораздо шире постановлен вопрос о крайней необходимости в Гражданском уложении Германии, хотя только по отношению к имуществу.
Так, ст. 228 признает непротивозаконным разрушение или повреждение чужого имущества, как скоро это совершено для отвращения опасности, грозившей учинившему или третьему лицу от этого имущества, и учиненное им действие было необходимо для отклонения опасности и соразмерно с таковой; но если опасность была вызвана виновным, то он обязан вознаградить за вред. Статья же 904 признает, что собственник имущества не вправе воспретить посягательство на имущество, коль скоро посягательство необходимо для отклонения опасности и грозящий вред был несоизмеримо выше причиненного[3]. Различие крайней необходимости и психического принуждения сохраняет и Кодекс венгерский (ї 77-80).В нашем праве[4] постановления о крайней необходимости явились только в весьма отрывочных постановлениях Уложения царя Алексея Михайловича (глава X, ст. 282 и 283): "А кто собаку убьет ручным боем, бороняся от себя, и ему за ту собаку не платить и в вину ему того не ставить". Гораздо подробнее говорит о крайней необходимости Воинский устав Петра Великого. Так, арт. 154 относит к смертоубийству только такие случаи, когда лишение жизни было сделано "без нужды и без смертного страха"; в арт. 180, говоря об ответственности за истребление чужого имущества, Устав прибавляет: "разве по необходимой нужде востребуется и на то позволится". Наконец, известное толкование на ст. 195 говорит: "Наказание воровства обыкновенно умаляется или весьма оставляется, ежели кто из крайней голодной нужды (которую он доказать имеет) съестное, или питейное, или иное что невеликой цены украдет". Крайне стеснительно отнесся к этому институту Проект 1813 г., отказываясь признать в крайней необходимости обстоятельства, устраняющие ответственность (ст. 91). В силу этого и постановления Свода законов (ст. 141, п. 2 и 147, по изд. 1842 г.) были крайне неопределенны и противоречивы; эта неопределенность перешла и в Уложение 1845 г., которое, развивая теорию психического принуждения, в ст. 100 говорило, что учинившему противозаконное деяние вследствие непреодолимого к тому от превосходящей силы принуждения и токмо для избежания непосредственно грозившей его жизни, в то самое время неотвратимой другими средствами, опасности, содеянное, им также не вменяется в вину.
Устав о наказаниях (ст. 10, п. 4) говорил только о принуждении от непреодолимой силы, оставляя это понятие без всякого определения.Уголовное уложение (ст. 46) в этом отношении существенно отступает от действующего права, говоря, что не почитается преступным деяние, учиненное для спасения жизни своей или другого лица от происшедшей вследствие угрозы, незаконного принуждения или иной причины, опасности, в то самое время другим средством не отвратимой. При тех же условиях не почитается преступным и деяние, учиненное для ограждения здоровья, свободы, целомудрия или иного личного или имущественного блага, если учинивший имел достаточное основание считать причиняемый им вред маловажным сравнительно с охраняемым благом.
________________________________________
[1] Ср. Ortolan, Elements, № 373; Haus, Principes, № 536.
[2] Шире ставится крайняя необходимость в проектах Швейцарском и Норвежском.
[3] Постановления германского Уголовного кодеска дополняются специальными законами- Seemansordnung, от 27 декабря 1872 г., ї 32 и 75: "Корабельщик имеет право выбросить часть груза за борт, если грозит опасность кораблю или грузу"; Handelsgesetzbuch, ї 702, 708; Правила о предосторожностях при судоходстве, 1871 г. Немецкие криминалисты находят постановления Уголовного уложения и неверными, и неполными ввиду того, что практика должна для пополнения пробелов закона прибегать к аналогии; в особенности жесткую критику кодекса дает Биндинг.
[4] Ср. мой "Курс", I, №160, и приведенные там литературные указания.