114. Условия, при которых причины невменяемости утрачивают значение
114. Окончив обзор состояний, исключающих вменяемость, я в заключение остановлюсь на некоторых общих вопросах, относящихся ко всем этим состояниям.
Первый вопрос: устраняют ли эти состояния вменяемость при всех преступных деяниях, независимо от их тяжести? В этом отношении все современные кодексы дают безусловно утвердительный ответ.
Идиот, умалишенный и т. д. одинаково не отвечают за убийство, за кражу, за нарушение полицейского предписания, по крайней мере, одинаково не отвечают в порядке уголовного суда.Так, по нашему действующему праву постановления ст. 39 относятся не только безусловно ко всем преступным деяниям, в нем предусмотренным, но и к деяниям, указанным в специальных уставах акцизных и др.
Из этого общего правила существуют исключения лишь по отношению к некоторым отдельным преступным деяниям, при которых ссылка виновного на то, что он находился в состоянии невменяемости, не всегда освобождает от ответственности.
1) Прежде всего к этой группе относится воспрещенное под страхом наказания приведение себя в состояние, устраняющее вменяемость. Очевидно, что такие запреты могут иметь место только относительно таких состояний, воспроизведение которых зависит от самого лица: несомненно, что современное право не может допустить наказуемости душевнобольных и идиотов за то, что они находятся в таком ненормальном состоянии; в современных законодательствах к таким состояниям относится только одно опьянение. Как говорил еще Воинский артикул Петра Великого, "пьянство никого не извиняет, понеже он в пьянстве уже непристойное дело учинил". При этом наказуемость может быть двоякая. Во-первых, наказывается пьянство само по себе, когда оно повторяется неоднократно или когда его последствием является разорение семейства, необходимость пьяницы прибегать к общественной благотворительности. Так, Сельско-судебный устав повторяет еще и ныне постановления Устава благочиния о наказуемости тех, кто злообычен в пьянстве или более времени в году бывает пьян, чем трезв; по Закону 12 июня 1889 г.
волостными судами ведаются мотовство и пьянство, если пороки эти влекут за собой расстройство хозяйства, за что виновные подвергаются или аресту от 7 до 15 дней, или телесному наказанию (для лиц, не изъятых от такового) до 20 ударов, или, в особенно важных случаях, аресту и наказанию розгами; наконец, сюда же нужно отнести постановления о наказуемости за пьянство военнослужащих. Во-вторых, когда состояние опьянения входит как необходимый элемент в состав какого-либо преступного деяния: так, ст. 254 подвергает ответственности за появление в публичном месте пьяным до беспамятства или в безобразном от опьянения виде. Очевидно, что в подобных случаях лицо не может ссылаться в свое оправдание на состояние полного опьянения, так как оно и наказывается именно за то, что было пьяно, хотя этим, разумеется, не исключается ссылка на другие причины, уничтожающие вменяемость или вменение, например на принуждение.2) Сюда же относятся так называемые actiones liberae in causa[1], т. е. поставление себя в состояние недееспособности или ввиду осуществления в этом состоянии какого-нибудь преступного деяния, или при таких обстоятельствах, когда виновный мог и должен был предвидеть, что в таком состоянии он может учинить что-либо преступное или не исполнить требования закона: вызванный в суд свидетелем, зная, что через полчаса ему надо явиться в суд, ложится спать, не приняв никаких мер, чтобы его вовремя разбудили, и просыпает время явки; стрелочник перед проходом поезда сознательно напивается пьян, не передвигает стрелку, и поезд сходит с рельсов[2].
Очевидно, что эти случаи относятся также только к таким условиям, устраняющим вменяемость, возникновение или невозникновение которых в данное время может зависеть от воли деятеля: таковы именно состояния опьянения и сна.
Далее, необходимо, чтобы это лицо привело себя в состояние невменяемости добровольно; всякая ответственность исчезает, как скоро будет доказано, что виновного насильственно привели в состояние опьянения или что ему дали усыпительного.
Но, с другой стороны, для ответственности безразлично, привело ли себя в такое состояние лицо само или воспользовалось для этого другим лицом заведомо или незаведомо для сего последнего; таким образом, безразлично, выпил ли обвиняемый стакан водки сам или попросил, чтобы ему поднесли другие, было ли самоусыпление или усыпление при помощи специалиста.Ответственность в этих случаях может быть или как за умышленное деяние, если, приводя себя в состояние невменяемости, виновный желал, чтобы через это произошло известное преступное деяние, или, по крайней мере, безразлично относился к тому, что подобное деяние произойдет вследствие его бессознательности; или же как за неосторожное деяние, как скоро виновный мог или должен был предвидеть, что от его бессознательности произойдет нарушение закона, хотя этого и не предвидел или думал предотвратить таковое.
Такая ответственность возможна главным образом при преступном упущении, при неисполнении возложенных на виновного обязанностей, причем в тех случаях, где закон наказывает одинаково умысел и неосторожность, это приравнение будет распространено и на разбираемые случаи. Объективным основанием ответственности будет факт неисполнения закона; субъективным - сознаваемое и волимое поставление себя в невозможность исполнить требование закона или же небрежное отношение к исполнению или неисполнению того, что он должен был учинить.
Но ответственность может быть и при преступном содеянии, как скоро с объективной стороны лицо, находящееся в бессознательном состоянии, именно в силу этого своего положения сделалось причиной вреда или опасности для какого-либо правоохраненного интереса, и когда с субъективной стороны это причинение было продуктом умысла или неосторожности обвиняемого. При этих условиях пьяный или спящий, причиняющий вред, как инертное тело, как предмет внешней природы, является, как и последний, орудием преступной воли; все различие состоит только в том, что здесь орудием человека является он сам, обращенный как бы в неодухотворенный предмет[3]. Отсюда понятно, что далеко не всякое преступное деяние, учиненное в полном опьянении или сне, может быть подводимо под разбираемое понятие, а только такое, для которого бессознательность деятеля была выбрана как средство деятельности.
Только при этом условии мы можем вменить деятелю не голый умысел, а виновную причинность по отношению к преступному деянию, проявившуюся еще в то время, когда он находился в состоянии вменяемости. Виновный был причиной своего бессознательного состояния, и это состояние вызвало преступное деяние; такое причинное отношение совершенно аналогично с действием лица, бросившего с горы камень, который, скатившись, убил человека, аналогично с действием дееспособного, направившего сумасшедшего на убийство: действующий стал причиной причины, a causa cauasae est causa causati[4]. Всего чаще такие условия могут наступить при неисполнении специальной обязанности, причинившем вред: опьянение сторожа, кондуктора или машиниста на железной дороге, кучера в экипаже и т. п., а иногда эти условия могут встретиться и при общих преступных деяниях: женщина, зная, что она спит крайне беспокойно, кладет возле себя новорожденного ребенка, предполагая и надеясь во сне задушить его, и ее предположение действительно сбывается[5].Против такого решения вопроса делают обыкновенно два возражения: с одной стороны, говорят, что таким образом мы делаем виновным и ответственным лицо, которое в момент преступного деяния находилось в состоянии невменяемости; но это замечание заключает в себе очевидное недоразумение. Вменяемость есть субъективный момент состава преступного деяния; поэтому его бытие должно существовать не всегда в тот момент, когда объективно совершается событие, а в тот, когда в событие вкладывается виновный, становясь причиной нарушения или неисполнения правовой нормы; если преступник устроил машину с часовым приводом, которая через 12 часов должна произвести взрыв, то он отвечает за последствия взрыва, хотя бы в сам момент взрыва он спал непробудным сном; лицо дееспособное приготовило отраву - оно отвечает за отравление, хотя бы жертва выпила эту отраву через два дня, в то время, когда отравитель находился в припадке эпилепсии, временного душевного расстройства.
Далее, возражают, что при таком решении само объективное вменение преступного деяния становится гадательным, шатким.
Может ли кто-либо, напиваясь, с точностью определить силу опьянения, время отрезвления и всего более ту деятельность, которую придется исполнять в бессознательном состоянии? Но, как мы увидим далее, для объективного вменения вовсе не требуется, чтобы вменяемый результат был неизбежный или вероятный; возможно вменение и результатов случайных: человек, на сравнительно далеком расстоянии стреляющий, не целясь, с разбега, в другого и, тем не менее, убивший его наповал, отвечает за лишение жизни. С другой стороны, при actiones liberae in causa[6] расчет на наступление преступных последствий может быть вполне вероятный: человек, который ложится спать за полчаса до явки в суд, с большой вероятностью может ожидать, что он не явится вовремя; сторож, который за несколько минут до прохода поезда напивается пьян, с достоверностью может предсказать, что он не переведет стрелки, и т. п. В особенности степень этой достоверности безразлична там, где человек хотел нарушить свою обязанность умышленно; там же, где речь идет о вменении причиненного вреда в неосторожную вину, степень вероятности наступления преступного результата должна быть принята в расчет по общим правилам вменения неосторожности.При этом нельзя не прибавить, что такое решение этого вопроса вполне возможно и по тем законодательствам, которые не содержат никаких особых по этому вопросу постановлений[7], так как это решение вытекает из общего учения о составе и элементах преступных деяний.
________________________________________
[1] Ср. Binding, Normen, II; у него литературные указания; ср. также Wachter, Handbuch des sachsischen Strafrechts. Halschner и H. Meyer восстают против школьного термина как не соответствующего содержанию. Весьма объемистая монография R. Katzenstein, Die Straflosigkeit der actio libera in causa, 1901 г., посвященная этому маленькому вопросу, пытается доказать, вопреки господствующему мнению, безнаказанность этих случаев по тем законодательствам, которые не содержат особых по сему предмету постановлений.
[2] Само понятие таких действий не исчерпывается только приведением себя в состояние невменяемости; оно относится и к случаям приведения себя в состояние невменения, например искусственное создание физического принуждения; далее, оно может встретиться при необходимой обороне, крайней необходимости; но там это понятие получает иное значение.
Биндинг рассматривает все эти случаи в одной главе, под общим названием - die Schuld zur Zeit der That scheinbar nicht mehr vorhanden [кажущееся отсутствие вины кмоменту дела (нем.)].
[3] Клейнштейн по этому поводу делает указание, что сам человек и его действия никогда не могут быть средствами для своей же деятельности, но доказательств, кроме того, что это противно нашему Rechts и Sprachgefuhl, не представляет.
[4] Причина причин есть первопричина (лат.).
[5] Таков взгляд большинства немецких криминалистов. Ср. Binding, Grundriss, ї 40; H. Meyer, ї 23; изложение противоположных воззрений, весьма, впрочем, немногочисленных, у Katzenstein.
[6] В пользу независимых действий (лат.).
[7] Особые постановления содержали: Баварское уложение 1813 г., Саксонское уголовное уложение 1838 г., Баденское 1845 г. и др., также проект Норвежского кодекса, ї45; Австрийский кодекс делает из этих случаев особое нарушение, в ст. 236 постановляя, что кто в состоянии полного опьянения учинит преступление, тот наказывается арестом от 1 до 3 месяцев; при такой постановке вопроса предлагают считать действительное учинение преступного деяния обстоятельством, усиливающим вину. Ср. H. Meyer, Lehrbuch, ї 23.