Первый этап

связан с возникновением и становлением теории мер безопасности. Истоки этой теории можно обнаружить на ранних этапах развития правовых идей , но относительную определенность

она получила в рамках позитивистской школы в последние годы XIX века.

Теоретической колыбелью мер безопасности является позитивизм.

Позитивизм имеет две основные ветви: биологическую и социологическую. Начало первой из них положил итальянец Чезаре Ломброзо, обосновав в своей известной книге «Преступный человек» (1876 ) антропологическую теорию. Фундамент социологического направления заложил итальянец Энрико Ферри.

С позиций биологического и социального детерминизма, которые составляли основу двух направлений позитивизма, метафизическая доктрина наказания-возмездия не выполняла своей задачи, а потому она должна была уступить место реалистической доктрине защиты общества.

Взгляды сторонников мер защиты достаточно разнообразны, но их логика сводится к следующему. Поскольку преступления есть, главным образом, следствие биологических качеств личности или социальных условий (а может быть, того и другого), законодательство должно исходить не из идеи возмездия, а из идеи предупреждения преступления. «Если преступление все же будет совершено, то главное место займет предупреждение его повторения при помощи совокупности мер безопасности, направленных на то, чтобы обезвредить или излечить преступника» .

При совпадении общего критического отношения к возможностям наказания биологической и социологической ветвей позитивизма между ними имеется существенная разница.

Естественно, что это лишь общая формула. Спектр мнений сторонников позитивизма был очень широким: от полного отрица-

ния наказания до признания его полезности в каких-то пределах, от отрицания биологических или, соответственно, социальных детер-минант в механизме преступного поведения до признания их сочетания, от полного отрицания каких-либо рамок при назначении мер безопасности до жесткого ограничения пределов судейского усмот-рения. Они нашли свое отражение в ожесточенных спорах и дискуссиях, имевших место в конце ХІХ - начале ХХ веков между приверженцами классической, антропологической и социологической школ. Достаточно отметить, что различные аспекты этой проблемы обсуждались на всех международных конгрессах и съездах по вопросам уголовного права, проходивших до 1915 года.1 Изучение материалов и резолюций съездов дает достаточно полную картину всех взглядов, которые, кстати, не оставались неизменными на протяжении дискуссии. Перечитывая материалы съездов, убеждаешься, что основные аргументы «за» и «против», которые сегодня звучат, уже были высказаны.

Тем, кто всерьез заинтересуется проблемой, лучше обратиться к первоисточникам. В монографии целесообразно привести лишь обобщенные характеристики учений, которые оказали большое влияние на последующее развитие теории мер безопасности.

К таковым относится, прежде всего, антропологическая теория Чезаре Ломброзо. Основная идея его книги с весьма оригинальным названием «Преступный человек» заключается в том, что преступник есть особый природный тип, скорее больной, чем виновный. Этот человек подобен хищнику, а хищника бессмысленно упрекать в кровожадности. Наказание, рассчитанное на удержание его от преступления, - очень слабое средство. Преступного человека надо выявлять по ряду признаков и либо изолировать, либо уничтожать.

Отсюда логично следовала концепция воздействия на преступников. Ч. Ломброзо писал, что прирожденные преступники не виноваты, совершая преступление, но они поставили общество перед необходимостью защищаться от них.

Сегодня имя Ч. Ломброзо стало нарицательным и часто употребляется с иронией. Однако взгляды этого известного ученого не так примитивны, как их часто представляют в учебных целях. В течение всей его научной карьеры они эволюционировали к признанию социальных факторов, законных оснований применения мер

1 См: Люблинский П.И. Международные съезды по вопросам уголовного права и криминологии за десять лет (1905 - 1915). Петроград: Сенатская типография, 1915. С. 8, 61 - 62, 84, 86, 92, 115, 122, 129, 131, 145, 312 - 313, 353.

воздействия и т.п. Например, в ранних работах он предлагал заме-нить суды комиссией врачей, но позднее отводил психиатрам и ан-тропологам роль экспертов.

Многие положения антропологической теории Ч. Ломброзо были убедительно опровергнуты еще его современниками, тем не менее, заслуги ученого как инициатора переосмысления традиционных постулатов классической школы уголовного права несомненны. Хотя Ч. Ломброзо еще не использовал этот термин, но именно он создал предпосылки для «открытия» мер безопасности .

Его молодой коллега Энрико Ферри в значительной степени откорректировал позицию Ч. Ломброзо и оказал влияние на эволюцию научных убеждений последнего. Суть концепции Э. Ферри заключается в том, что он рассматривал преступления как продукт трех естественных факторов - антропологических, физических (климата, погоды, географических особенностей) и социальных. На разных типов преступников эти факторы влияют неодинаково, но в целом решающая роль принадлежит социальным.

Критикуя основные постулаты классической школы, Э. Ферри разработал идею социальной защиты, в соответствии с которой главная энергия общества должна концентрироваться не на общей, а на частной превенции, не на запугивании общества, а на защите его от социально опасных элементов.

Как таковые «меры безопасности» в работах Э. Ферри еще не обозначены, но им уже предлагаются так называемые «заменители (эквиваленты) наказания». Правда, в их число входят как ограничительные меры - запрещение жестоких зрелищ, ограничение монополий, производства и продажи алкоголя, так и меры социальной профилактики - повышение уровня жизни, обеспечение ночного освещения, планировка улиц, затрудняющих незаметные нападения, и 2

т. п.

Свои взгляды итальянский ученый, барон Рафаэль Гарофало, изложил в монографиях «Позитивный критерий наказания» (1880), (некоторые авторы переводят это название на русский язык как «Критерии опасного состояния») и «Криминология» (1884). Он впервые сформулировал идею «опасного состояния преступника»,

разработал основанные на этой идее типологию преступников и карательную систему, ориентированную на охрану общества. Р. Гаро- фало предложил отказаться от установления определенных мер наказания для привычных преступников и применять к ним заключение в особые заведения на неопределенное время, «пока не будет доказательств действительного исправления» .

Взгляды позитивистов оказали большое влияние на сторонников классической школы, которые, восприняв некоторые идеи, попытались «вмонтировать» их в классическую систему уголовного законодательства.

В этой связи следует упомянуть позицию французского ученого Габриэля Тарда, который своеобразно соединял положения сторонников позитивистской и классической школ . Он придерживался идеи о профессиональном преступнике, был сторонником «меры элиминации» (временной или окончательной) привычного преступника, признанного неисправимым.

«Человек, - писал Г. Тард, - хотя он и признан дальтоником, может сохранять свое общественное положение, оставаться в своей социальной группе; но если он признан безнравственным от рождения, то есть антисоциальным, он должен быть, поставлен вне социального закона. Он подобен тигру, вырвавшемуся из клетки, ...такого человека следует изгнать из общества, отлучить от него.

К ученым, существенно откорректировавшим свои классические воззрения, относится Франц фон Лист, который, хотя и критиковал позитивистов, сам привнес много ценного в развитие этой теории. Идея мер безопасности у него, по верному замечанию Г. Каммаера, была «внебрачной, спонтанной и мало проработанной»4. Тем не менее, благодаря исходной позиции Листа в дискуссии о целях наказания, институт мер безопасности был введен в немецкую правовую систему, а через Международный союз криминалистов - в уголовно-правовые теории и законодательство многих стран.

В так называемой Марбургской программе Ф. Лист развернул свое представление о дальнейшем развитии уголовного права. Рассматривая социальную ситуацию своего времени, и, будучи под впечатлением растущей преступности, многократности и рецидива, он выразил недовольство эффективностью уголов-

ного законодательства. По его мнению, наказание отдельного деяния в соответствии с мерой вины для привычного преступника мало. Для соблюдения принципа справедливости адекватного деянию возмездия недостаточно. Необходима еще защита общества. Поэтому Ф. Лист отвергает наказание, которое исчерпы- ватся воздаянием, как его представляла классическая школа. Уголовно- политическим устремлением является борьба с преступностью, в особенности борьба против привычной преступности.

Ф. Лист формулирует три стратегии, которые в дальнейшем определили дискуссию о введении средств безопасности: «исправление, устрашение и обезвреживание преступника». Посредством наказания необходимо реагировать не только на преступление или абстрактное понятие преступления, а также на преступника, правонарушителя: не понятие нужно наказывать, а преступника. Переориентация целей наказания на преступника должна обеспечить переход от возмездного наказания к защитному, которое является единственно прочной и плодотворной формой наказания.

Хотя Ф. Лист сыграл большую роль в подготовке почвы для введения мер безопасности, первую самостоятельную доктрину социальной защиты, по мнению М. Анселя, сформулировал Адольф Принс.2

Профессор А. Принс полагал, что единственная задача уголовного правосудия состоит в том, чтобы как можно лучше обеспечить охрану личности, жизни, имущества и чести граждан, что может быть достигнуто только путем замены моральной ответственности критерием «опасного состояния» преступника.

В борьбе с «опасным состоянием» личности, наряду с наказанием, должны применяться новые, специально предназначенные для социальной зашиты меры, которые обеспечивали бы обезвреживание преступника. Конкретные предложения А. Принса сводились к тому, что он предлагал применять к умственно дефективным преступникам и многократным рецидивистам изоляцию с целью подчи-

3

нения их строгому режиму .

Своеобразный итог многолетним дискуссиям по проблеме мер безопасности подвел парижский профессор Эмиль Гарсон в своем блестящем докладе на Брюссельском съезде Международного союза криминалистов.4 Он выразил общее мнение французской группы, которая единогласно признала, что «существуют индивиды, нахо-

Kammeier H. Указ. работа. S. 2.

См.: Ансель М. Указ. работа. С. 79.

Там же. С. 80.

См.: Люблинский П.И. Указ. работа. С. 73 - 83.

дящиеся в опасном состоянии, но только закон должен определить условия этого состояния, принимая во внимание объективную тяжесть или повторение преступлений» .

Э. Гарсон счел вполне доказанным, что «существуют индивиды, которые составляют постоянную угрозу для публичной безопасности и против которых нужно принять особые меры безопасности и социальной защиты». Он прямо назвал эти три группы опасных индивидов: 1) рецидивисты; 2) те, привычки и образ жизни которых заставляют думать, что они учинят преступление (сутенеры, привычные пьяницы, нищие и бродяги); 3) те, чье опасное состояние проистекает из ненормального умственного развития.

Э. Гарсон настаивал на том, что эти меры должны «быть подчинены всем правилам публичного права, чтобы гарантировать индивида против произвола и притеснения. И если теперь эти меры общественной безопасности в сознании представителей новых теорий, более смелом и великодушном, порой превращаются в меры помощи, то не является ли эта помощь принудительной, и не стоит ли все-таки настаивать на сохранении этих конституционных принципов? Ведь одинаково лишают меня свободы, если меня будут держать под предлогом наказания или под предлогом помощи, если меня поместят в тюрьму или в работный дом, в приют для нищих или убежище. Этого нельзя допускать иначе, как при условии предоставления тому, против кого эти меры принимаются, гарантия судебного решения, применяющего закон, определяющий заранее случаи, в каких эти меры должны быть применимы» .

Основные идеи доклада Э. Гарсона легли в основу резолюции Брюссельского съезда, за которую голосовала и русская группа.

Как видим, в жестком столкновении различных позиций, в ходе дискуссий между радикальными сторонниками мер безопасности и наказания сформировались более умеренные, компромиссные ва-рианты. Профессор М. Ансель этот компромисс осуждает и называет его «эклектизмом». На наш взгляд, это очень разумный подход, ко-торый выразился в том, что законодательство должно сочетать и меры наказания и меры безопасности. Причем каждое из названных средств «специализируется» на выполнении своих задач. К сожалению, это «разделение труда» между наказанием и мерами безопасности в теории права до сих пор недооценивается.

Другая положительная тенденция, которая проявилась в ходе дискуссий, - это движение от радикальных предложений по широкому применению мер защиты к ограниченному их использованию.

С одной стороны, было признано наличие «опасного состояния», но с другой - для фактического применения мер безопасности необходимо, чтобы «опасное состояние» выразилось в предусмотренном законом общественно опасном деянии или нескольких деяниях. Круг лиц, к которым предполагалось применение мер безопасности, постоянно сужался и, в конечном счете, в него вошли: бродяги, алкоголики, привычные преступники, аномальные преступники и несовер-шеннолетние.

По меткому замечанию М. Анселя, период до войны 1914 года можно назвать «инкубационным», в ходе которого идея мер социальной защиты вызревала, главным образом, в теории. В позитивном праве эти меры появлялись «спорадически, как исключительные и, так сказать, экспериментальные меры»1. Французским законом 1885 года, например, была предусмотрена релегация, на основании которой из метрополии в колонии было выслано 25000 рецидивистов- профессионалов.

Вместе с тем, теоретические дискуссии, о которых говорилось выше, дали толчок к реформированию уголовного законодательства почти во всех европейских государствах. Особую известность получил проект швейцарского уголовного кодекса, разработанный в 1893 году Карлом Штооссом, который, сохраняя наказания, предложил меры безопасности в качестве дополнительного средства борьбы с преступностью.2 Его идея дуализма правовых последствий преступного деяния была воспринята многими кодексами.

К сожалению, продуктивные споры прервала Первая мировая война, а затем цепь революций. Проблема мер безопасности так и не была исследована до логического конца. В этом плане хотелось бы обратить внимание на небольшой, но очень важный для будущего изложения момент. На фоне противопоставления мер наказания и мер безопасности возникает тема мер приспособления, которые впоследствии будут называть мерами социальной адаптации, социальной помощи, мерами социализации (ресоциализации). В запале дискуссий как-то незаметно произошло смешение (подмена) понятий меры социальной защиты, меры безопасности и меры приспособления, что внесло путаницу в развитие теории мер безопасности на целое столетие.