(??). Самосознание на пути к разуму. (Самоумерщвление ).
Тем самым наступило третье отношение движения этого сознания, выступающее из второго как такое отношение, которое своим хотением и совершением поистине испытало себя в [своей] самостоятельности.
В первом отношении оно было только понятием действительного сознания или внутренним настроением , которое в действовании и потреблении еще не действительно; второе отношение есть это претворение в действительность как внешне выраженное действование и потребление; но возвратившись из этого отношения, оно оказывается таким, которое на опыте узнает себя действительным и действующим сознанием, или таким, для которого истинно то, что оно есть в себе и для себя . Но теперь тут найден враг в наиболее свойственном ему обличии. В борьбе настроения единичное сознание выступает лишь как музыкальный, абстрактный момент; в труде и потреблении как реализации этого лишенного сущности бытия оно может непосредственно забыть о себе , и сознательная самобытность в этой действительности подавляется благодарным признаванием. Но это подавление поистине есть возвращение сознания в себя само, а именно в себя как в подлинную для него действительность.Это третье отношение, в котором эта подлинная действительность составляет одну из крайностей, есть соотношение ее со всеобщей сущностью как ничтожеством; а движение этого соотношения нам еще нужно рассмотреть.
Что касается прежде всего противоположного отношения сознания, в котором его реальность для него непосредственно есть «ничтожное» , то его действительное действование, стало быть, превращается в действование, исходящее от «ничто» (Tun von Nichts), его наслаждение – в чувство его несчастия. Тем самым действование и наслаждение теряют всякое всеобщее содержание и значение , – ибо, обладая ими, они обладали бы в себе бытием и для себя бытием, – и то и другое отступают в единичность, на которую сознание направлено с тем, чтобы снять ее.
Себя как «это» действительное единичное сознание сознает в животных функциях. Последние, вместо того чтобы просто выполняться как нечто, что в себе и для себя ничтожно и не может приобрести важности и существенности для духа, составляют, напротив, предмет серьезных усилий и становятся прямо таки самым важным делом, поскольку именно в них и обнаруживается враг в своем специфическом обличии. Но так как этот враг, терпя поражение, возрождается, а сознание, поскольку оно сосредоточивает свое внимание на нем, вместо того чтобы освободиться от него, напротив того, всегда пребывает при этом и всегда видит себя оскверненным и так как вместе с тем это содержание, на которое направлены его усилия, есть не существенное, а самое низкое, не всеобщее, а самое единичное, то мы видим только некую ограниченную собой и своим мелким действованием, себя самое высиживающую, столь же несчастную, сколь скудную личность. Но и с тем и с другим – с чувством его несчастия и со скудостью его действования – точно так же связывается сознание его единства с неизменным. Ибо попытки непосредственного уничтожения его действительного бытия опосредствованы мыслью о неизменном и предпринимаются в этом соотношении. Опосредствованное соотношение составляет сущность негативного движения, в котором это сознание направляется против своей единичности, но которое, как соотношение в себе , столь же положительно, и произведет это единство сознания для него самого.Это опосредствованное соотношение есть, таким образом, некоторое умозаключение, в котором единичность, которая сначала фиксирует себя в противоположность в себе [ бытия], связана с этим другим крайним термином только через посредство некоторого третьего. Через посредство этого среднего термина крайний термин – неизменное сознание – существует для несущественного сознания, в котором в то же время заключается и то, что оно точно так же существует для названного крайнего термина только через посредство этого среднего термина, и этот средний термин, следовательно, таков, что представляет друг для друга оба крайних термина и состоит обоюдным слугой каждого из них при другом.
Этот средний термин сам есть сознательная сущность, ибо он есть действование, которое опосредствует сознание как таковое; содержание этого действования есть уничтожение, которому сознание подвергает свою единичность.Итак, в этом среднем термине сознание освобождается от действования и потребления как своего действования и потребления; оно отталкивает от себя как от для себя – сущей крайности сущность своей воли и сваливает на средний термин или на слугу самобытность и свободу решения, а тем самым и вину своего действования. Этот посредник, как находящийся в непосредственном отношении с неизменной сущностью, служит своим советом в вопросах правды. Поступок, поскольку он есть исполнение чужого решения, со стороны действования или воли перестает быть собственным поступком. Но на долю несущественного сознания остается еще предметная сторона поступка, а именно плод его труда и потребление . Их, стало быть, оно точно так же отталкивает от себя и отказывается как от своей воли, так и от своей действительности , содержащейся в труде и потреблении; отказывается от нее, во первых , как от достигнутой истины своей самостоятельности , обладающей самосознанием, поскольку оно двигается, представляя и произнося нечто совершенно чуждое, лишенное для него смысла; во вторых, отказывается от нее как от внешней собственности , уступая что то из имущества, приобретенного трудом; в третьих, отказывается от полученного наслаждения, опять таки полностью лишая себя его в постах и в умерщвлении плоти.
Благодаря этим моментам отказа от собственного решения, затем от собственности и наслаждения и, наконец, благодаря положительному моменту занятия непонятным делом оно поистине и полностью отнимает у себя сознание внутренней и внешней свободы, [сознание] действительности как своего для себя бытия ; оно уверено, что оно поистине отреклось от своего «я» и превратило свое непосредственное самосознание в некоторую вещь , в предметное бытие. – Отказ от себя оно могло подтвердить только этим действительным пожертвованием; ибо только в последнем исчезает обман , который содержится во внутреннем признавании благодарности сердцем, образом мысли и устами, в признавании, которое хотя и отклоняет от себя всю силу для себя бытия и приписывает ее дару свыше, но самим этим отклонением оно сохраняет за собой внешнюю самобытность в имуществе, от которого оно не отказывается, внутреннюю же – в сознании решения, которое оно само принимает, и в сознании своего определяемого им содержания, которое оно не обменяло на чуждое содержание, бессмысленно наполняющее его.
Но в действительно совершённом пожертвовании его оставило в себе и его несчастье , подобно тому как сознание сняло действование как свое действование.
То обстоятельство, что это оставление совершилось в себе , есть, однако, некоторое действование другого крайнего термина заключения, который есть в себе сущая сущность. Но названное пожертвование несущественного крайнего термина не было в то же время односторонним действованием, а содержало в себе действование другого [крайнего термина]. Ибо отказ от собственной воли негативен только с одной стороны, по своему понятию или в себе , но в то же время он положителен, а именно он есть утверждение воли как некоторого «иного» , и – определенно – воли как чего то не единичного, а всеобщего. Это положительное значение негативно установленной единичной воли есть для этого сознания воля другого крайнего термина, которая открывается ему – именно потому, что она есть для него «иное», – не сама собой, а благодаря третьему – посреднику, – открывается в виде совета. Поэтому для него его воля, конечно, становится всеобщей и в себе сущей волей, но оно само не есть для себя это «в себе» ; отказ от своей воли как единичной не есть для него, согласно понятию, «положительное» всеобщей воли. Точно так же его отказ от имущества и потребления имеет лишь это же негативное значение, и всеобщее, которое ему благодаря этому открывается, не есть для него его собственное действование . Подобно тому как это единство предметного и для себя бытия, заключающееся в понятии действования и поэтому обнаруживающееся сознанию в качестве сущности и предмета , – подобно тому как это единство не есть для него понятие его действования, точно так же ему не дано непосредственно и через него самого, что это единство возникает как предмет для него ; оно предоставляет служителю – посреднику – провозгласить ему ту же даже еще подорванную достоверность, что лишь в себе его несчастье есть обратное [себе], т. е. оно есть действование, которое находит себе удовлетворение в своем действовании, или оно есть блаженное наслаждение; что его скудное действование точно так же б себе есть обратное, т. е. абсолютное действование; что, согласно понятию, действование только как действование единичного есть вообще действование. Но для него самого действование и его действительное действование остается скудным действованием, его наслаждение – скорбью, а снятость их в положительном значении – чем то потусторонним . Но в этом предмете, в котором для него действование и бытие его как «этого» единичного сознания есть бытие и действование в себе , для него возникло представление о разуме , о достоверности сознания, достоверности того, что в своей единичности оно есть абсолютно в себе или есть вся реальность.