ОТВЕТ НА ПИСЬМО 11

Благороднейший муж!

Я получил письмо Ваше, уже давно мною ожидаемое, и имею, наконец, возможность на него ответить. Но прежде, чем приступлю к этому, скажу вкратце о том, что до сих пор препятствовало мне писать Вам.

Переправив сюда 64 в апреле месяце свою домашнюю утварь, я отправился в Амстердам.

429

обратились ко мне с просьбой, чтобы я сделал для них копию одного трактата, содержащего в кратком изложении вторую часть «Начал» Декарта, доказанную геометрическим способом, а также краткое изложение важнейших проблем метафизики. Трактат этот был продиктован некоторое время тому назад одному юноше 65, которому я не желал открыто преподавать моих собственных мнений. Затем друзья мои попросили меня, чтобы я как можно скорее изложил тем же методом и первую часть «Начал». Чтобы не противиться друзьям, я немедленно приступил к выполнению этого. В две недоли работа была готова, и я передал ее друзьям, которые в конце концов попросили меня, чтобы я разрешил им издать все это. Они без труда получили мое разрешение под тем, однако, условием, чтобы кто-нибудь из них в моем присутствии украсил мою работу более элегантным стилем и снабдил ее небольшим предисловием, предуведомляющим читателей, что я разделяю не все, что содержится в этом трактате, так как я изложил в нем немало такого, что совершенно противоположно моим собственным воззрениям *. Все это должно было быть пояснено на одном или двух примерах. Исполнение всего этого взял на себя один из моих друзей, который и наблюдает за изданием этой книжки 67. Вот это-то и задержало меня на некоторое время в Амстердаме.

По возвращении же в это село, в котором я теперь живу 68, я почти не принадлежал самому себе вследствие посещений, которыми меня удостоили мои друзья. Теперь, наконец, любезнейший друг, я располагаю некоторым временем, чтобы сообщить Вам все это, а вместе с тем объяснить, что побудило меня решиться на издание упомянутого выше трактата.

__________________

* Эти слова, отпечатанные другим шрифтом, я опустил в отосланном мною письме, так же как и все прочие места, отпечатанные другим шрифтом 66.

430

чание, чем навязывать людям мои взгляды против воли отечества и тем наживать себе врагов. Поэтому, достопочтенный друг, прошу Вас, подождать до того времени, и тогда Вы получите или самый трактат в напечатанном виде, или извлечение из него, как Вы просите. Если же пока что Вы пожелаете иметь один или два экземпляра той книжки, которая сейчас находится в печати, то я исполню Ваше желание, как только узнаю о нем, а также о том способе, каким можно будет с удобством переслать эту книжку.

Возвращаюсь теперь к Вашему письму. Большое спасибо Вам, а также благороднейшему Бойлю за Вашу необыкновенную благосклонность и доброжелательство. Масса важнейших и серьезнейших дел не заставила Вас забыть Вашего друга; мало того — Вы и на будущее время любезно обещаете позаботиться о том, чтобы наша переписка не имела в дальнейшем столь продолжительных перерывов. Ученейшему господину Бойлю шлю мою величайшую благодарность за то, что он удостоил мои замечания ответа, — правда, довольно спешного и как бы мимоходом сделанного. Впрочем, я признаюсь сам, что замечания мои не имеют столь важного значения, чтобы ученейший муж, отвечая на них, тратил время, которое он может употребить на более возвышенные размышления. Я во всяком случае не думал и даже не мог бы себе представить, что в своем трактате о селитре ученейший муж не задавался никакой иной целью, как только показать неосновательность ребяческого и вздорного учения о субстанциальных формах, качествах и т.п.

431

Повторяю — я полагал, что знаменитый муж желал доказать именно это.

Затем, говоря, что твердая соль имеет поры, соответствующие селитренным частицам, я вовсе не нуждался в этом допущении для объяснения воссоздания селитры. Ибо, как явствует из того, что я сказал, а именно, что воссоздание селитры состоит в одной только задержке движения селитренного спирта, всякая известь, поры которой слишком узки для того, чтобы вместить частицы селитры, а стенки этих пор слабы, — всякая такая известь способна задержать движение селитренных частиц и таким образом, согласно моей гипотезе, вызвать воссоздание селитры. Поэтому нет ничего удивительного в том, что существуют и другие соли, как-то: виннокаменная соль и поташ, с помощью которых может быть воссоздана селитра. Говоря, что в твердой соли селитры имеются поры, соответствующие по величине селитренным частицам, я хотел только дать объяснение тому факту, почему твердая соль селитры наиболее пригодна для такого воссоздания селитры, при котором мы получаем лишь небольшой недочет в прежнем весе. А то обстоятельство, что существуют и другие соли, с помощью которых можно вызвать воссоздание селитры, доказывает, на мой взгляд, именно то, что для образования сущности селитры вовсе не требуется известь селитры, разве только славнейший муж станет утверждать, что селитра — распространеннейшая из солей и что она, быть может, содержится в скрытом виде в винном камне и поташе.

Далее, говоря, что в более широких порах селитренные частицы окружаются особым тончайшим веществом, я действительно исходил, как замечает славнейший муж, из невозможности пустоты.

Что касается причин различия, существующего во вкусе селитренного спирта и самой селитры, то я должен был привести их с целью показать, как легко объясняются

432

эти вкусовые явления из одного лишь того различия, которое, согласно моему допущению, имеется между селитренным спиртом и селитрой, без какой бы то ни было апелляции к свойствам твердой соли.

То, что я высказал о воспламеняемости селитры и невоспламеняемости селитренного спирта, опирается только на предположение, что для возбуждения пламени в каком-нибудь толе требуется некоторое особое вещество, которое разъединяет и приводит в движение части этого тела. И мне кажется, что повседневный опыт и разум достаточно учат и тому и другому.

Перехожу к экспериментам, которые я привел для того, чтобы не безусловно, но, как я нарочито сказал, до некоторой степени подтвердить мое объяснение. Итак, по поводу первого из приведенных мною опытов славнейший муж не прибавил ничего нового сравнительно с тем, что было уже высказано мною самым недвусмысленным образом. О том же видоизменении эксперимента, которое я предпринял с целью удостовериться в обоснованности нашего предположения [о поднятии кверху твердых частиц], он совершенно ничего не говорит. Далее, касаясь моего второго эксперимента и утверждая, что очищением от шлаков селитра освобождается от какой-то соли, похожей на обыкновенную, он не приводит этому никаких доказательств. Ведь я, как я нарочито сказал, привел все эти эксперименты не для того, чтобы безусловно подтвердить высказанные мною предположения, но лишь по той причине, что эти эксперименты, по-видимому, до некоторой степени подтверждают то, что было мною высказано и показано как согласующееся с разумом. Далее, когда автор замечает, что способность подниматься вверх и застывать в виде кристалликов присуща не только селитре, но и некоторым другим солям, то я недоумеваю, какое это имеет значение для интересующего нас вопроса.

По поводу § 5 я полагал, что благородный автор выступает здесь против Декарта, как он делает это и в других местах сообразно с принадлежащей каждому свободой исследования и без какого бы то ни было ущерба для

433

достоинства обоих авторов. То же самое впечатление вынесут, вероятно, и другие, прочитавши произведение славнейшего мужа и «Начала» Декарта, если только им не будет на этот счет сделано специального предуведомления. И я все еще не вижу, чтобы славнейший муж высказался по этому вопросу с достаточной ясностью; ибо он так и не сказал, перестает ли селитра быть селитрой, если видимые ее кристаллики — а о них, по заявлению благородного автора, только и идет у него речь — оботрутся настолько, что превратятся в параллелепипеды или примут какую-нибудь другую форму.

Но оставим это и перейдем к тому, что славнейший муж говорит по поводу §§ 13-18. Охотно признаю, что воссоздание селитры — прекрасный эксперимент для исследования самой природы селитры при условии, что мы уже предварительно признали механические принципы философии, а также признали и то, что все изменения тел совершаются по законам механики. Но я отрицаю, что это следует из означенного эксперимента с большей ясностью и очевидностью, чем из многих других обыденных экспериментов, из которых, однако, это не может быть неопровержимо доказано 71. Когда же славнейший муж утверждает, что ни у кого другого он не встречал этого учения в таком ясном изложении и в такой трактовке, то, вероятно, он имеет наготове какие-нибудь доводы, которые, по его мнению, опровергают положения Бэкона и Декарта и которые мне неизвестны. Я не привожу здесь этих положений, полагая, что они не могут быть неизвестны славнейшему мужу; замечу только, что Бэкон и Декарт также стремились установить соответствие между их разумом и явлениями.

Далее, автор говорит, что существует большая разница между такими экспериментами (случайными и сомнительными, которые приведены мною), относительно которых мы но знаем, какие факторы в них действуют и что вносится каждым из этих факторов, и такими экспериментами, где точно известно, с какими именно факторами мы имеем дело. Однако я все еще не вижу, чтобы славнейший муж разъяснил нам природу тех [веществ], с которыми мы имеем дело в данном случае, а именно: селитренной извести и селитренного спирта. Так что эти

434

два [вещества] оказываются не менее темными для нас, чем те вещи, которые я привел в качестве примера, а именно: известь и вода, из соединения которых получается теплота. Что же касается дерева, то я согласен, что оно есть тело более сложное, чем селитра. Но до тех пор, пока мы не знаем природы как того, так и другой и того способа, каким в обоих телах порождается теплота, какое значение имеет это для интересующего нас вопроса? Далее, я не понимаю, , на каком основании славнейший муж отваживается утверждать, что ему известно, какая именно природа действует в обсуждаемом эксперименте. Чем может он нам доказать, что теплота не производится здесь каким-нибудь особым тончайшим веществом? 72 Не тем ли, может быть, что мы имеем здесь лишь незначительный — сравнительно с прежним — недочет в весе? Но если бы не было даже ни малейшего недочета, то, по-моему, из этого ничего бы еще не следовало. Ибо мы видим, как легко вещи могут быть выкрашены в какой-нибудь цвет при помощи весьма малого количества материи, и от этого они не становятся ни тяжелее, ни легче, по крайней мере для наших органов чувств. Поэтому я и имею основание задаваться вопросом: не участвует ли здесь что-нибудь такое, что не поддается никакому чувственному восприятию, особенно если принять во внимание, что еще не познано, каким образом могли произойти в указанных телах все изменения, наблюденные славнейшим мужем во время эксперимента. Более того, я убежден, что теплота и то воспламенение, о котором упоминает знаменитый муж, находятся в зависимости именно от участия какой-то извив приходящей материи. Далее, я полагаю, что из кипения воды (не говоря уже о волнении ее) я скорее могу вывести, что причиной звука является колебание воздуха, чем из этого эксперимента, где мы совершенно не знаем природы участвующих в нем факторов и где мы наблюдаем теплоту, причины и способы происхождения которой нам совершенно неизвестны. Наконец, существует много тел, которые не имеют решительно никакого запаха, но части которых при малейшем сотрясении или нагревании начинают издавать запах, при охлаждении вновь утрачиваемый ими (по крайней мере для наших чувств): например, янтарь и некоторые другие тела, относительно которых я даже не знаю, более ли они сложны, чем селитра.

435

Замечания мои к § 24 показывают, что селитренный спирт не есть чистый спирт, но что он изобилует селитренной известью и другими веществами. Поэтому я и сомневаюсь: мог ли знаменитый муж с достаточной тщательностью установить то, что, но его словам, он обнаружил при помощи весов, а именно, что вес подливаемого селитренного спирта почти сходится с весом селитренного спирта, улетучивающегося при кипении.

Наконец, хотя чистая вода, по-видимому, и растворяет щелочные соли быстрее [чем что-либо другое], тем не менее (так как она представляет собою тело менее сложное, чем воздух) она не может содержать в себе, подобно воздуху, столько родов разнообразных телец, которые могли бы проникать в поры самых различных родов извести. Поэтому так как вода состоит преимущественно из частиц одного определенного рода, могущих в известных пределах растворять известь, с воздухом же дело обстоит иначе, то отсюда следует, что в указанных пределах вода растворит известь гораздо быстрее, чем воздух. Но так как, с другой стороны, воздух состоит из частиц, и более грубых, и гораздо более тонких, и вообще из частиц разных родов, могущих многими способами проникнуть в гораздо более узкие поры, чем те, в которые проникают частицы воды, то отсюда следует, что хотя воздух (так как он не может состоять из столь многих частиц одного и того же рода) растворяет селитренную известь медленнее, чем вода, но зато гораздо лучше и основательнее: он размягчает ее и этим увеличивает ее способность задерживать движение частиц селитренного спирта. Ибо до сих пор эксперименты еще не заставили меня признать какое-либо иное различие между селитренным спиртом и самой селитрой, кроме того, что частицы последней пребывают в покое, тогда как частицы первого находятся в сильном возбуждении и движении. Так что между селитрой и селитренным спиртом существует такая же разница, как между льдом и водой.

Однако не смею дольше задерживать Вас на этих вопросах. Боюсь, что и так я был уже слишком пространен, хотя, насколько мог, заботился о краткости. Если же я тем не менее наскучил Вам, прошу извинить меня и вместе с тем истолковать в наилучшем смысле то, что я в качестве друга высказываю Вам так свободно и искренне. Ибо я считал безрассудным, отвечая на Ваше письмо, обойти

436

молчанием все это. Хвалить же перед Вами то, что мне не вполне понравилось, было бы чистейшей лестью, столь вредною и опасною для дружеских отношений. Итак, я решился высказать мое мнение вполне откровенно, считая, что ничто не может быть желаннее для философов, чем такая откровенность. Впрочем, если бы Вам показалось более подходящим предать высказанные мною мысли огню, вместо того чтобы передавать их ученейшему господину Бойлю, — предоставлю это на Ваше усмотрение. Поступайте, как Вам угодно. Но только верьте моей величайшей преданности и расположению к Вам и к благороднейшему Бойлю. Сожалею, что мои слабые силы не позволяют мне доказать Вам это иначе, чем на словах; однако же и т.д.

[Ворбург, 17(27) июля 1663 г.]