(?) Критика позиций, занимаемых верой
Прежде всего просвещение утверждает момент понятия, состоящий в том, что понятие есть действование сознания ; оно выставляет против веры утверждение, что ее абсолютная сущность есть сущность ее сознания как некоторой самости, или что эта сущность порождена сознанием .
Для верующего сознания его абсолютная сущность, точно так же как она есть для него в себе , не есть в то же время в виде какой то чуждой вещи, которая в нем находилась бы, неизвестно как и откуда; его доверие состоит именно в том, что оно находит себя в абсолютной сущности как «это» личное сознание, а его послушание и служение – в том, что оно своим действованием порождает ее как свою абсолютную сущность. Об этом, собственно говоря, просвещение только напоминает вере, когда она просто (rein) провозглашает в себе[ бытие] абсолютной сущности по ту сторону действования сознания. – Но так как просвещение хотя и привносит к односторонности веры противоположный момент ее действования в противовес бытию, о котором она здесь только и думает, но само свои мысли не объединяет, то оно изолирует чистый момент действования и высказывает о в себе [ бытии] веры, что оно есть лишь нечто порожденное сознанием. Но изолированное действование, противоположное этому в себе[ бытию], есть случайное действование и как действование представляющее есть порождение фикций – представлений, которые не существуют в себе ; и оно так и рассматривает содержание веры. – Но и наоборот, чистое здравомыслие говорит точно так же противоположное этому. Утверждая момент инобытия , который понятие заключает в себе, оно провозглашает сущность веры как такую сущность, до которой сознанию нет дела, которая находится по ту сторону его, ему чужда и им не признана. Для веры она есть постольку, поскольку она, с одной стороны, ей доверяет и в ней имеет достоверность себя самой , а с другой стороны, поскольку пути ее неисповедимы и бытие ее непостижимо.Далее, когда просвещение рассматривает предмет почитания веры как камень и дерево или как какую нибудь иную конечную антропоморфическую определенность, оно утверждает этим по отношению к верующему сознанию право, которое признается и самим верующим сознанием.
Дело в том, что так как последнее есть раздвоенное сознание того, что оно обладает потусторонним действительности и чистым посюсторонним этого потустороннего, то в нем фактически имеется также и то воззрение на чувственную вещь, по которому она обладает значимостью в себе и для себя ; но оно не сводит вместе обеих этих мыслей о сущем в себе и для себя , которое для него есть то чистая сущность , то обыкновенная чувственная вещь . – Даже чистое сознание веры подвержено воздействию со стороны последнего воззрения; ибо различия ее сверхчувственного царства, так как оно не постигнуто в понятии, составляют ряд самостоятельных форм , и их движение есть некоторое [историческое] событие , т. е. они суть только в представлении и им присущ модус чувственного бытия. – Просвещение, с своей стороны, точно так же изолирует действительность как некую покинутую духом сущность, определенность, как некоторую неподвижную конечность, которая в духовном движении самой сущности была бы не моментом , не ничем и не в себе и для себя сущим нечто, а была бы чем то исчезающим.Ясно, что так же обстоит дело и с основой знания . Верующее сознание само признает некоторое случайное знание ; ибо оно имеет отношение к случайностям, а сама абсолютная сущность есть для него в форме некоторой представляемой обыкновенной действительности; тем самым верующее сознание есть также некоторая достоверность, коей самой истина не присуща, и оно признает себя таким несущественным сознанием, находящимся по сю сторону духа, удостоверяющегося в себе и подтверждающего самого себя. – Но этот момент оно забывает в своем духовном непосредственном знании об абсолютной сущности. – Просвещение же, которое напоминает о нем, помнит в свою очередь только о случайном знании и забывает «иное», – помнят только об опосредствовании, которое происходит благодаря чуждому третьему, и не помнит о том опосредствовании, в котором «непосредственное» для самого себя есть третье, благодаря чему опосредствует себя с «иным», т.
е. с самим собою .Наконец, рассматривая действование веры, просвещение находит несправедливым и нецелесообразным отказ от наслаждения и имущества. – Что касается несправедливости, то просвещение получает согласие верующего сознания в том, что само это сознание признает действительность обладания собственностью, защиты ее и наслаждения ею; оно тем более обособленно и упорно ведет себя в утверждении собственности и тем грубее предается своему наслаждению, что его религиозные действия, выражающиеся в отказе от владения и потребления, совершаются по ту сторону этой действительности и этой ценой приобретают ему свободу для той стороны. Такое служение в виде пожертвования естественным побуждением и наслаждением на деле лишено истины в силу этой противоположности; наряду с пожертвованием имеет место сохранение [их] при себе; такое пожертвование есть только знак , которым действительное пожертвование осуществляется лишь в малой доле и который поэтому фактически только представляет его.
Что касается целесообразности , то просвещение находит нелепым отдавать какую то долю имущества и отказываться от какого то потребления, чтобы чувствовать себя и оказаться свободным от имущества и потребления вообще. Верующее сознание само понимает абсолютное действование как некоторое всеобщее действование; не только деятельность его абсолютной сущности как его предмета есть для него некоторая общая деятельность, но и единичное сознание должно оказаться полностью и вообще свободным от своей чувственной сущности. Но отдать какую нибудь долю имущества или отказаться от какого нибудь отдельного наслаждения не означает этого всеобщего действия; и так как в действии перед сознанием по существу должно было бы встать несоответствие между целью , которая есть общая цель, и осуществлением , которое есть единичное осуществление, то такое действие оказывается такой деятельностью, в которой сознание не участвует, и тем самым она оказывается, собственно говоря, слишком наивной , чтобы быть действием; слишком наивно соблюдать пост, чтобы освободиться от удовольствия принятия пищи, слишком наивно, подобно Оригену, лишать тело других удовольствий, чтобы доказать, что с ними уже покончено. Само действие оказывается внешним и единичным действованием; но вожделение ушло корнями внутрь и есть нечто всеобщее ; удовольствие [удовлетворенного] вожделения не исчезает ни с исчезновением средства, ни путем единичного лишения.
Но просвещение, с своей стороны, изолирует здесь внутреннее, недействительное от действительности, как оно вопреки внутренней сущности веры удержало в ее созерцании и благоговении вещную внешность. Оно усматривает существенное в умысле, в мысли , и этим делает ненужным действительное осуществление освобождения от природных целей; напротив, сама эта внутренняя сущность есть формальное, которое находит свое осуществление в естественных влечениях, оправдываемых именно тем, что они внутренни, что они принадлежат всеобщему бытию, природе.