Выступление в Институте законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве РФ на Братусевских чтениях, состоявшихся 26 октября 2011 г. (Стенограмма)
У нас такое время интересное, мы очень любим юбилеи. Юбилеев много отмечаем. Вот сейчас будем отмечать 20 лет Конституционному Суду. Наверное, это действительно большой праздник в нашей стране.
Почему? Потому что все-таки в России в прошлом было много чего хорошего. Взять, например, дореволюционную правовую судебную систему, думаю, что многим можно гордиться. Но конституционного правосудия у нас не было. И вот 20 лет назад оно появилось. Это одно из величайших достижений нашего общества. Это действительно событие, значение которого трудно переоценить.Здесь два оратора уже выступили с вводной речью и с докладом. И подмывает сразу же вступить в дискуссию, наверное, этим и хороши наши встречи. Вот, например Талия Ярулловна сказала, что статья 118 Конституции у нас в части административного правосудия пока не реализована. И что, дескать, где же административные суды. Мне этот вопрос кажется странным. Потому что и в Англии тоже нет административных судов, но никто не говорит, что там нет административного судопроизводства. Думаю, что и применительно к нашей стране это тоже примерно то же самое.
У нас в год суды общей юрисдикции и арбитражные суды рассматривают до 10 миллионов дел в сфере административного судопроизводства. И то, что это делается не судами, которые называются административными, вовсе не означает, что у нас нет административного правосудия. Административное правосудие есть, но оно плохо поставлено с самого начала. Плохо поставлено по простой причине. Когда его вводили, то решили, что суд должен разрешать все конфликты. А ни один суд, ни одна судебная структура в мире с этим справиться не может по определению. Потому что конфликтов между гражданином и государством намного больше, чем может переварить любая судебная система мира и даже все они вместе взятые.
Поэтому везде административная юстиция начинается с досудебных процедур.
Особенно по массовидным спорам, таким как налоговые, таможенные, валютные. Невозможно без досудебных процедур, тщательно отработанных, сколько-нибудь эффективное административное правосудие. Вот в чем беда наша. И поэтому наши суды рассматривают эти споры не очень хорошо. Потому что рассматривают их быстро. Потому что они перегружены, потому что в год они вместе с гражданскими, уголовными рассматривают порядка 25 миллионов дел. И нагрузка, которая ложится на судей, это немыслимая нагрузка. И это в значительной степени определяет качество правосудия.Следовательно, у нас есть действительно крупные задачи, которые мы не решили. В частности, правильно поставить административное правосудие. Когда наши судьи арбитражных судов сидят и как бухгалтера занимаются подсчетом правильности или неправильности исчисления налогов, определением налоговой базы, то они занимаются абсолютно не своим делом. Германские судьи в финансовых судах этим не занимаются. Потому что все эти вопросы тщательно прорабатываются на стадиях досудебных. Потому что существуют структуры внутренней апелляции в налоговой службе и, минуя эти структуры, попасть в финансовый суд невозможно. Таким образом, суд получает готовенькое дело, я имею в виду по всей фактической основе, финансовой, арифметической, какой угодно. А суду остается только правовая часть, которой, собственно говоря, суд и должен заниматься. У нас суды заставляют заниматься абсолютно всем. У нас административная власть самая многочисленная, но она самая бессильная. Потому что ее акты можно просто не выполнять. И для того чтобы акт был выполнен, человека надо тащить в суд. Административная власть в значительной степени работает вхолостую. Потому что ее акты формально имеют юридическую силу, а фактически не исполняются. Так было и с теми же налоговыми изысканиями, штрафами и так далее. Может быть, не создавать систему административных судов, а серьезно усовершенствовать процедуру разрешения споров между гражданином в широком смысле слова и государством.
Вот это первое, что мне хотелось бы в этой аудитории сказать. Пока мы этим серьезно не займемся, мы не сделаем решительных шагов по пути совершенствования правосудия.Теперь вот, Гадис Абдуллаевич, относительно критики в адрес Гражданского кодекса. Над Гражданским кодексом сейчас идет серьезная работа. Уже в 2008 году наших граждан, особенно из юридического сообщества, пригласили к тому, чтобы критиковали Гражданский кодекс позитивным образом. То есть вносили бы предложения, что там надо улучшить. Но ведь институт ограничения дееспособности - это же не институт ограничения прав. Как его можно так рассматривать? Это ведь институт защиты прав. Потому что не обладают полной дееспособностью лица, которые в состоянии сами себе причинить вред. Вот для чего нужен этот институт. И только для этого. Кроме этого, Гражданский кодекс не регулирует все отношения. Трудовые отношения, избирательные и так далее у нас Гражданским кодексом не регулируются. Здесь речь идет только о возможности или невозможности совершения определенных сделок. Следовательно, надо применять институты по их назначению.
Теперь я хотел бы сказать о том, что мне представляется наиболее существенным для нашей современной правовой системы. Мы проводим сегодня очередные чтения, посвященные памяти Сергея Никитича Братуся. Дело не только в том, чтобы вспоминать это имя. И не только в том, чтобы молодые юристы продолжали изучать труды наших выдающихся, а может быть даже великих предшественников. Несколько дней назад мы отмечали в Санкт-Петербурге 175-летие кафедры гражданского права Санкт-Петербургского университета. Сколько там прозвучало великих имен. И все они наши учителя, великие учителя. Даже если вспомнить только советское время, сколько там работало выдающихся ученых: Венедиктов, Аскназий, Иоффе, Толстой, продолжающий работать. Без этих людей невозможно быть юристом на современном уровне. А сколько их великих предшественников, учителей там было названо. Сергей Никитич Братусь, несомненно, занимает очень заметное место в плеяде наших учителей.
И учиться надо не только по их книгам, надо помнить об их человеческих качествах.Сергея Никитича Братуся я знал всю свою цивилистическую жизнь, не только по работам, но и в силу личного знакомства. Кроме того, мы просто вместе работали в Институте законодательства. Это действительно воплощение качеств настоящего ученого. А это значит, во-первых, настоящая интеллигентность человека. Интеллигентность, интеллект, наука - это все, так сказать, из одной среды. Во-вторых, научная принципиальность. В-третьих, самостоятельность суждений. Отсюда огромный авторитет. А огромный авторитет - это влияние, влияние на окружающую среду, влияние на государственных деятелей, влияние, в конечном счете, на правовую политику. А правовая политика связана и с экономикой, и с социальной сферой, и с чем угодно.
Наука должна быть авторитетной. И мы, те, кто причисляет себя к этому цеху, должны быть на этом уровне, стараться быть на этом уровне. Наука - это колоссальная ценность общества. Если есть спрос на науку, все в порядке, это здоровое общество. Если спроса на науку нет, если наука в загоне, если сегодня даже в средствах массовой информации больше людей, которые от природы готовы лечить от любых болезней, это мракобесие. Это прямая противоположность науки. К сожалению, сегодня спрос на науку в нашей стране, в том числе и в нашей области, приходится констатировать, ослаблен.
Нам надо извлекать уроки из нашего совсем недавнего прошлого. Вот 85-й год, пришел Михаил Сергеевич Горбачев, в стране все всколыхнулось, появились огромные надежды. В обществе был большой энтузиазм, большая активность гражданская. Вначале был какой лозунг Горбачева? "Ускорение". На какой основе? На основе научно-технического прогресса. Вот с чего начинал Михаил Сергеевич. Правильно начинал. Потому что у нас было все, кроме научно-технического прогресса. Почему? Не хватало инициативы. Почему не хватало инициативы? Потому что она была задавлена централизованным управлением. Значит, надо было работать в этом смысле.
Затем "ускорение" было заменено другим лозунгом - "перестройка". Чем закончилась перестройка? Развалом страны. Что такое развал страны? Это потеря экономики. Не только потому, что огромная страна потеряла половину территорий, население. Мы их не потеряли. Образовались 14 других государств. Казалось бы, какие тут потери? Колоссальная потеря в том, что мы потеряли экономику. Почему? Потому что она была глубоко специализирована и кооперирована, представляла собой единый комплекс. Каждая территория в этом огромном хозяйстве выполняла определенную роль. Где-то выращивали хлопок, где-то добывали нефть, где-то, как например, в Белоруссии, - сборочный цех, там собирают машины большие. Все это вместе работало благодаря отлаженным экономическим связям. Разрубите это пространство на 15 территорий, отгороженных друг от друга границами, и введите на каждой территории свою валюту и так далее. И все, экономика умирает. Почему? Потому что экономические связи прерваны, перерезаны границами. Что в это время делала Европа? Шла прямо противоположным курсом экономической интеграции. А у нас начался парад суверенитетов. Я тогда ушел из Министерства юстиции СССР, там стало неинтересно работать. Потому что парад суверенитетов - это приоритет законодательства республик над законодательством Советского Союза. Какой смысл работать в Министерстве юстиции? Я ушел в Госарбитраж СССР. Простите меня за эти воспоминания, но это прямо связано с тем, что происходило и происходит у нас. Для чего? Для того, чтобы наладить экономическое правосудие. Для чего наладить экономическое правосудие? Для поддержания экономических связей. То есть для поддержания нашей экономики. Мы тогда не в Страсбург поехали, а в Люксембург, где функционирует Суд Европейских сообществ, который сыграл колоссальную роль в экономической интеграции, в создании правового пространства, без которого немыслима экономическая интеграция с участием суверенных стран.Конечно, экономика в значительной степени умерла, и мы пожинаем плоды того времени.
А почему все-таки это произошло? Было много причин, но есть один очень важный аспект, прямо относящийся к нашей деятельности. В советское время в экономике право мало что значило. Права было мало. Почему его было мало? Потому что была отлажена система прямого управления без права. Что надо было сделать за короткий срок? Наладить правовое регулирование экономических связей. Эта задача номер один в то время решалась. Но она решалась до распада Советского Союза. После распада прежняя правовая система была отброшена и мы вступили в новую жизнь в отсутствие правовой базы. Тогда мы быстро создавали арбитражные суды для того, чтобы поддерживать какой-то экономический порядок, хотя бы внутри страны.Создание арбитражных судов потянуло за собой формирование всей правовой инфраструктуры. Потому что когда мы стали рассматривать споры уже между предпринимателями, то выяснилось, что законодательства-то нет. Советское законодательство не годилось, потому что регулировало отношения между государственными предприятиями. Поэтому мы тогда инициировали подготовку Гражданского кодекса. Был создан Исследовательский центр частного права. Это большая удача. И за годы функционирования этого Центра был создан Гражданский кодекс. Это была инициатива снизу. Появился Гражданский кодекс новый, рыночный.
Арбитражные суды выносят решения, их некому исполнять. Появились красные пиджаки с нашими судебными решениями. То есть роль судебных приставов приняли на себя вот эти ребята. Тогда мы инициировали создание службы судебных приставов, подготовку закона об исполнительном производстве в службе судебных приставов.
Тогда же в ходе работы над Кодексом стало ясно, что без регистрации юридических лиц рыночная экономика немыслима. Без регистрации оборота недвижимости рыночная экономика невозможна, криминал будет обязательно, захватит эти сферы. Тогда мы инициировали регистрацию юридических лиц и недвижимости, создание регистрационной службы. Где? Предлагалось при судах. Потому что это юридическая работа, и она во многих странах выполняется в Европе судами. Кто занимается регистрацией юридических лиц во Франции? Суды. В Германии? Суды. Нам предлагали в арбитражные суды забрать это, мы отказались, потому что только становились на ноги, не справились бы с этим. Обозначили это в Гражданском кодексе в виде органов юстиции, надеясь, что будут созданы надежные центры, которые будут по-настоящему обслуживать гражданский рыночный оборот. Чтобы каждый уверенно вступал в оборот, зная, что он может навести справку относительно того, существует ли реально это юридическое лицо или нет. Каковы его финансовые, экономические возможности, кто руководит этим юридическим лицом, с кем можно заключать договор, кто несет ответственность по сделкам, по договорам, по обязательствам, принятым этим лицом. Это имело колоссальное значение. Ничего этого в советское время не было.
Создали эту систему в Министерстве юстиции. Но когда выяснилось, что это лакомые кусочки для бюрократов, за эти кусочки устроили драку. И сегодня регистрация юридических лиц находится в налоговом ведомстве, а налоговому ведомству, извините, до лампочки эта регистрация и обслуживание гражданского оборота. У него совсем другая миссия. И они никогда не поставят эту регистрацию так, как положено. Их наделили правом ликвидации мертвых юридических душ. Они этим занимаются? Нет, им это не надо. Этим должен заниматься орган, который действительно обслуживает гражданский оборот. Вот тогда этот самый реестр будет реальным, он будет актуальным. А сегодня он превратился в отмычку для недобросовестных участников академического оборота. Создаются несуществующие, фиктивные юридические лица исключительно для того, чтобы провернуть мошенническую операцию. И неважно, что это - отмывание грязных денег, или рейдерство по захвату чужого предприятия, или неуплата налогов. Важно то, что эту систему создали для прямо противоположных целей. Мы говорим: надо этот институт улучшить, нам говорят: вы хотите усилить административные барьеры. Какие административные барьеры? Это нормально функционирующие институты во всей Европе.
Оборот недвижимости. Нередко мы слышим, что очередную банду "черных риелторов" обезвредили. Термин появился - "черные риелторы", это бандиты, которые отслеживают одиноких стариков и завладевают их квартирами. Почему? Потому что у нас переход недвижимости не обеспечивается деятельностью нотариуса. Во всей Европе обеспечивается, у нас не обеспечивается. Французский или германский нотариус не только гарантирует под свою личную ответственность законность сделки, но он сопровождает исполнение договора, отслеживает платежи, оформление прав собственности на приобретателя. И без него это не делается. И регистрационная служба работает в контакте с нотариусами. Нотариусы направляют регистрационные документы в регистрационную палату. Следовательно, это документы, которым можно доверять. А нотариус несет личную ответственность. А если он допустил ошибку, существует система страхования ответственности нотариуса. Говорят: тарифы, вы опять обогатите нотариусов. Нет, тарифы регулируются государством на уровне, доступном для населения.
Одним словом, функционируют механизмы, обеспечивающие внедрение права в жизнь. Сегодня у нас права в жизни немногим больше, чем в советское время. На бумаге законов намного больше. И каждый день создаем новые законы. А в жизни права совершенно недостаточно. Почему? Потому что еще не созданы реальные механизмы внедрения права в жизнь, которые существуют везде - в странах англо-саксонского права, тем более континентального, европейского права, к которому мы относимся исторически. И используя накопленный опыт, мы пытаемся эти механизмы внедрить, чтобы они были, чтобы право становилось реальностью. Отсюда поручение Президента о модернизации Гражданского кодекса, гражданского законодательства. Именно внедрение этих механизмов, с изучением зарубежного и собственного дореволюционного опыта.
Отсюда Концепция совершенствования гражданского законодательства, отсюда проект, который внесен Президенту 30 декабря прошлого года, но все еще не внесен в Государственную Думу. Почему? Потому что идет борьба. Потому что многим выгодно сохранение мутной воды, в которой можно отлавливать крупную и жирную рыбу, где возможно рейдерство, где возможно функционирование миллионов якобы юридических лиц, нет никакого реального имущества. А когда это дело доходит до гражданского судопроизводства, то выясняется, что установить истинных хозяев, стоящих за той или иной структурой, невозможно. Аэропорт Домодедово, кому он принадлежит? Многие интересуются, но никак не могут установить. А наши оппоненты предлагают усилить эти начала в правовом регулировании, ослабить право, заменить право так называемыми внутрикорпоративными соглашениями.
Мы говорим о том, что надо обеспечивать устойчивость гражданского оборота, скажем, не так легко избавляться от принятых на себя обязательств через институт недействительной сделки, используя любую мелочь, иногда умышленно создаваемые основания для последующего признания сделки недействительной. Хотя по-настоящему серьезных оснований к этому нет. Мы предлагаем укрепить институт сделки, институт договора, и тем самым обеспечить стабильность оборота. Нам говорят: не надо этого делать, напротив, надо допустить так называемые условные сделки, которые будут заключаться на условиях, целиком и полностью зависящих от одной из сторон. Чтобы эта сторона по своей воле в любое время определяла, наступило или не наступило это условие. И в связи с этим сделка теряла свою юридическую силу. Это что, нормальный гражданский оборот?
Ссылаются на то, что у нас мало гибкости. Вот англо-саксонская система - она очень гибкая. Мы недавно собрались в Госдуме с нашими английскими коллегами и посмотрели на два проекта, которые находятся сейчас в Госдуме, - о хозяйственных партнерствах и об инвестиционных товариществах. То, что нам предлагается, как будто бы есть в Англии, но взята только оболочка, а суть выхолощена. То, что эти структуры, то же инвестиционное товарищество, сопровождаются мощными элементами публично-правового регулирования, в частности, там лицензия требуется, система страхования присутствует и так далее, об этом авторы законопроектов умалчивают. Значит, берут зарубежную схему, ее содержание, по существу, оставляют там, а к нам сюда приносят пустую форму. Такое право будет фиктивным правом, это не право, это антиправо. Это отсутствие права. С такими подходами права у нас никогда не будет.
Поэтому давайте мы будем не только чтить память наших учителей, но и учиться у них по-настоящему. Наука должна быть в высшей степени добросовестной и ответственной. Она должна вырабатывать такие рекомендации, которые сделают право реальным, действующим правом. Я очень надеюсь на то (здесь много молодежи), что мы поймем свою ответственность. У нас прекрасные исторические традиции, нам есть у кого учиться, нам есть чему учиться. Давайте будем читать дореволюционную литературу, вдохновляться ею, и не только литературу. Законы давайте читать, проект Гражданского уложения Российской империи. Огромный акт, 40 лет готовился, но так и не вступил в действие. Но это же было проработано на уровне всех механизмов, с учетом того опыта, который существовал в России. Все это было. Нам надо чаще собираться, посерьезней обсуждать эти вопросы, консолидировать наши усилия и доводить наши позиции до верхов и научиться побеждать во имя права. Спасибо Вам за внимание.
Вопрос участника чтений Яковлева В.Н.: Вы председатель Совета при Президенте по совершенствованию гражданского законодательства. Хотел бы узнать о новом проекте, как в нем соблюдены требования Конституции, адресованные юридическим и физическим лицам, об охране окружающей среды и обеспечении экологической безопасности граждан.
Яковлев В.Ф.: Экологическая часть, охрана природы связана с гражданским законодательством. Ваш вопрос дает возможность обратить внимание аудитории на чрезвычайно важную вещь. Хорошо, что мы различаем отрасли права. Это очень правильно. Хорошо, что мы различаем две основные части нашего права, частное право и публичное право. Потому что это два разных типа регулирования. Один тип регулирования исторически сформировался для регулирования отношений собственности, это частное право. А второй тип - для регулирования отношений власти, это публичное право. Но право функционирует в обществе как единое целое. Надо видеть различия между этими типами, но не пытаться регулировать все отдельно. Право действует целиком. Оно эффективно только тогда, когда оно действует системно, комплексно. Одним гражданским правом не решим проблему охраны природы, хотя оно должно решать свою часть общей задачи. У нас есть еще природоохранительное право с элементами административного контроля, мерами административного воздействия, предупредительными мерами. Это ваше, вот над этим вы работаете. А наша задача состоит в том, чтобы, когда есть ущерб, с помощью гражданского права этот ущерб возмещался бы.
Главное, действительно, обеспечить комплексное регулирование. Мы как раз об этом говорим. Лицензирование деятельности управляющего товарищества, это что такое? Это уже административное право. Без этого данный вид юридического лица не может в Англии функционировать. Так у нас должно быть то же самое. Значит, надо формировать комплексное регулирование экономических отношений. Если хотим, чтобы наша экономика была инвестиционно-привлекательной, мы должны обеспечить комплексное регулирование. Должна быть и уголовная ответственность, и административная за несоблюдение установленного правового порядка.