Глава VIII. Овозникновении политических обществ
95.Поскольку люди являются, как уже говорилось, по природе свободными, равными инезависимыми, то никто не может быть выведен из этого состояния иподчинен политической власти другого без своего собственного согласия.
Единственный путь, посредством которого кто#x2011;либо отказывается от своей естественной свободы инадевает на себя узы гражданского общества,– это соглашение сдругими людьми об объединении всообщество для того, чтобы удобно, благополучно имирно совместно жить, спокойно пользуясь своей собственностью инаходясь вбольшей безопасности, чем кто#x2011;либо не являющийся членом общества. Это может сделать любое число людей, поскольку здесь нет ущерба для свободы остальных людей, которые, как ипрежде, остаются вестественном состоянии свободы. Когда какое-либо число людей таким образом согласилось создать сообщество или государство, то они тем самым уже объединены исоставляют единый политический организм,вкотором большинство имеет право действовать ирешать за остальных.96.Ведь когда какое-либо число людей создало ссогласия каждого отдельного лица сообщество, то они тем самым сделали это сообщество единым организмом, обладающим нравом выступать как единый организм, что может происходить только по воле ирешению большинства. Ведь то, что приводит вдействие какое-либо сообщество, есть лишь согласие составляющих его лиц, апоскольку то, что является единым целым, должно двигаться водном направлении, то необходимо, чтобы это целое двигалось туда, куда его влечет большая сила, которую составляет согласие большинства: впротивном случае оно не всостоянии выступать как единое целое или продолжать оставаться единым целым, единым сообществом, как на то согласились все объединенные внего отдельные лица; и, таким образом, каждый благодаря этому согласию обязан подчиняться большинству. Ивот почему мы видим, что взаконодательных собраниях, облеченных властью силою положительных законов, втех случаях, когда вположительном законе, который облек их властью, не указано число, действие большинства считается действием целого и, разумеется, определяет силу целого, которой по закону природы иразума оно обладает.
97.Итаким образом, каждый человек, согласившись вместе сдругими составить единый политический организм, подвластный одному правительству, берет па себя перед каждым членом этого сообщества обязательство подчиняться решению большинства исчитать его окончательным; впротивном же случае этот первоначальный договор, посредством которого он вместе сдругими вступил водно общество, не будет что#x2011;либо значить ивообще не будет договором, если этот человек останется свободным ине будет иметь никаких иных уз, кроме тех, которые он имел, находясь вестественном состоянии. Ведь как тогда будет выглядеть любой договор? Какое это будет новое обязательство, если человек будет связан любыми постановлениями общества лишь постольку, поскольку он сам это считает удобным идал на это свое согласие? Ведь тогда он будет все еще пользоваться такой же свободой, какой он пользовался до этого договора или какой пользуется человек, находящийся вестественном состоянии, который может побудить себя исогласиться на любые действия, если он считает их подходящими для себя.
98.Ведь если согласие большинства не будет разумно восприниматься как действие целого ине будет обязательным для каждого отдельного человека, то ничто, за исключением согласия каждого индивидуума, не сможет сделать что#x2011;либо действием целого, но достижение подобного согласия вряд ли является возможным, если мы примем во внимание болезни иделовые обстоятельства, которые значительному количеству людей, хотя это число ибудет намного меньше всех членов общества, по необходимости не дают возможности присутствовать на общем собрании. Если же кэтому добавить разнообразие мнений ипротивоположность интересов, которые неизбежно наличествуют всегда, когда люди собираются вместе, то создание общества при подобных условиях будет напоминать только приход Катона втеатр, который пришел лишь для того, чтобы сейчас же уйти. Подобное устройство сделает могучего Левиафана менее долговечным, чем самые слабые существа, ион не переживет даже дня своего рождения.
Если мы оглядываемся назад настолько, насколько это нам позволяет история, кистокам происхождения государств, то мы обычно обнаруживаем, что они находились под властью иуправлением одного человека. Ия также склонен полагать, что втех случаях, когда семья была достаточно многочисленной, чтобы содержать самое себя, ипродолжала существовать как сплоченное целое, но, смешиваясь сдругими, как это часто бывает там, где имеется много земли имало людей, правление обычно начиналось сотца. Ведь отец, обладая по закону природы той же властью, что ивсякий другой человек,– наказывать внеобходимых, по его мнению, случаях за любые нарушения этого закона,– мог, следовательно, наказывать своих непокорных детей даже итогда, когда они уже были взрослыми исамостоятельными; ивесьма возможно, что иони так же покорно принимали наказание от него ивсе объединялись вместе сним против преступника, всвою очередь давая отцу тем самым власть выполнять свой приговор вслучае какого-либо проступка, итем самым фактически делали его законодателем иправителем всех, кто оставался всоставе его семьи. Ему более чем кому-либо можно было доверять; отцовская любовь охраняла их собственность иих интересы, которые находились на его попечении; апривычка повиноваться ему сдетства облегчала повиновение скорее именно ему, чем кому-нибудь другому. И, следовательно, если они должны были иметь кого-либо, кто управлял бы ими, поскольку правления трудно избежать среди живущих вместе людей, то кто же, как не их общий отец, мог быть, скорее всего, этим человеком, если только небрежность, жестокость или какой-либо другой душевный или телесный недостаток не делали его непригодным для этого? Но втех случаях, когда либо умирал отец иоставлял наследника, который по малолетству, недостатку ума, мужества или каких-либо других качеств менее всего был пригоден для управления, либо когда встречались несколько семейств ирешали продолжать жить совместно, можно не сомневаться, что они использовали свою естественную свободу для выбора того, кого они считали наиболее способными инаиболее подходящим для того, чтобы хорошо управлять ими.
Этому соответствует то, что мы находим ународов Америки, которые (живя вне досягаемости мечей завоевателей ирасширяющегося господства двух великих империй– Перу иМексики) наслаждались своей природной свободой, хотя caeteris paribus они обычно предпочитали наследника своего покойного короля; однако же если они обнаруживали его вкаком-либо отношении слабым или неспособным, то обходили его ивыбирали своим правителем самого крепкого исамого храброго…106.Таким образом, хотя, оглядываясь назад на такое расстояние, какое допускают летописи, сохранившие сведения озаселении земного шара, иистория народов, мы обычно обнаруживаем, что правление находилось водних руках, однако это не опровергает того, что я утверждаю (viz[8]), что зарождение политического общества зависит от согласия отдельных лиц объединиться исоздать одно общество иэти лица, когда они подобным образом вступили всоглашение, могут установить любую, по их мнению пригодную, форму правления. Но поскольку это дало повод людям ошибаться иполагать, что по самой своей природе правление было монархическим ипринадлежало отцу, постольку не будет неуместно рассмотреть здесь, почему люди вначале обычно останавливались на этой форме; ихотя, возможно, верховенство отца могло при первоначальном учреждении некоторых государств привести квозникновению исосредоточению вначале власти водних руках, но все же совершенно очевидно, что причиной продолжения такой формы правления, когда оно осуществляется одним лицом, было не почтение или уважение котцовскому авторитету; ведь все мелкие монархии, т.е.почти все монархии, недалеко ушедшие от своего первоначала, были обычно или хотя бы иногда выборными.
107.Прежде всего, сначала правление отца во время детства его отпрысков приучило их круководству одного человека, иони усвоили, что там, где оно проводится сзаботой иумением, слюбовью ипривязанностью ктем, кто находится под его руководством, этого вполне достаточно для достижения иобеспечения людям всего того политического счастья, которого они искали вобществе. Нет ничего удивительного, что они прибегли кэтой форме правления исовершенно естественно на нее натолкнулись, ведь именно ктакой форме они все привыкли сдетства ипо опыту знали, что она необременительна инадежна.
Если же кэтому мы добавим, что монархия является простой исамой очевидной формой для людей, которых ни опыт не научил различным формам правления, ни тщеславие ибесстыдство империи не привели косознанию того, что надо опасаться покушений на прерогативы иостерегаться неудобств абсолютной власти, на которую склонна претендовать икоторую склонна навязывать им наследственная монархия, то нет ничего странного, что они не слишком утруждали себя размышлением ометодах ограничения каких-либо беззаконий со стороны тех, кому дали над собой власть, ине старались уравновесить власть правительства путем передачи отдельных частей ее вразные руки. Они не чувствовали угнетения со стороны тиранической власти, ини обычай их эпохи, ни их владения, ни их образ жизни (который предоставлял весьма мало пищи для алчности или честолюбия) не давали им никакого повода опасаться ее или от нее защититься; ивот почему нет ничего удивительного, что они создали себе такую структуру правления, которая, как я уже сказал, не только была самой очевидной ипростой, но также лучше всего подходила ких настоящему положению исостоянию, когда они более нуждались взащите от иноземных вторжений инабегов, чем вмногообразии законов. При одинаковости для всех простого, бедного образа жизни, когда желания людей сдерживались узкими пределами небольшой собственности каждого, оставалось мало поводов для споров и, следовательно, не было необходимости во многих законах для их разрешения. Итогда не нужна была система правосудия, поскольку было мало проступков имало преступников. Следовательно, нельзя не предположить, что те, кто настолько нравились друг другу, что желали объединиться вобщество, были связаны каким-либо знакомством идружбой друг сдругом идоверием друг кдругу; они гораздо больше опасались остальных, чем друг друга, и, таким образом, нельзя не предположить, что их первой заботой ипервой мыслью было– как защитить себя от иноземных сил. Для них было естественным создать для себя такую форму правления, которая бы лучше всего служила этой цели, иизбрать самого мудрого исамого храброго, для того чтобы он предводительствовал ими ввойнах, ивел их против врагов, ивэтом главным образом был их правителем…110.Следовательно, происходило ли дело таким образом, что семья постепенно вырастала истановилась государством, иотцовская власть передавалась старшему сыну, икаждый всвою очередь рос под этой властью имолчаливо ей повиновался, инеобременительность ее ибеспристрастие не обижали никого, икаждый сней соглашался, пока время, по#x2011;видимому, не утвердило это ине установило право наследования всилу давности обычая; или же несколько семейств или потомки нескольких семейств, оказавшиеся вместе по воле случая, или всилу соседства, или по деловым обстоятельствам, объединялись вобщество, инеобходимость вполководце, под водительством которого они могли бы защитить себя от врагов на войне, ито огромное доверие, которое люди питали друг кдругу вэту бедную, но добродетельную эпоху всилу ее простодушия иискренности (таковы почти все эпохи, когда создаются государства, которые впоследствии существуют длительное время), побуждали первых основателей государств обычно сосредоточивать власть вруках одного человека без каких-либо четких границ или пределов, кроме тех, каких требовал характер дела ицель правления; независимо от того, по какой из этих причин власть была первоначально вложена вруки одного лица, несомненно, что, кому бы она ни доверялась, это делалось лишь ради общественного блага ибезопасности иименно вэтих целях вте времена, когда государства находились вмладенчестве, лица, обладавшие этой властью, обычно ее ииспользовали.
Аесли бы они так не поступали, то молодые общества не могли бы существовать; не имея подобных отцов-кормильцев, заботливых ивнимательных кобщественному благу, все государства разрушились бы от слабости иболезней своего младенчества; игосударь инарод вскоре погибли бы вместе.115.Вистории, как священной, так игражданской, чаще всего встречаются примеры того, как люди выходили из повиновения иотказывались подчиняться той юрисдикции, под которой они родились, итой семье или сообществу, вкоторых они выросли, исоздавали новые государства вдругих местах; отсюда появилось все то множество мелких государств, которые существовали впервоначальную эпоху иколичество которых непрерывно увеличивалось, до тех нор пока было достаточно моста, азатем более сильный или более удачливый поглощал более слабого, авеликие державы снова распадались на части ипревращались вмелкие владения. Все это дает множество доказательств против отцовского правления иясно доказывает, что не природное право отца, переходящее кего потомкам, создало вначале государство, так как на подобной основе невозможно было создать такое множество маленьких царств; все они представляли бы собой одну всеобщую монархию, если бы люди не были свободны отделяться от своих семейств иот своего государства, каково бы оно ни было, и, отделившись, создавать отдельные государства идругие правления, которые они считали подходящими.
116.Так происходило вмире от его начала до сегодняшнего дня. Исейчас свободе человечества не вбольшей степени препятствует то, что люди рождаются ворганизованных идревних государствах, которые имеют установленные законы иустойчивые формы правления, чем если бы они родились влесах среди их ничем не ограниченных обитателей, которые там скитаются. Ведь те, кто уверяет нас, что, «родившись под властью какого-либо правительства, мы, естественно, являемся его подданными» ине имеем никакого права или основания на свободу естественного состояния, не располагают никаким другим доводом (оставляя встороне рассуждения об отцовской власти, на что мы уже ответили), кроме того, что, поскольку наши отцы ипредки отказались от своей естественной свободы, то они тем самым обрекли себя исвое потомство па вечное подчинение тому правительству, которому они сами подчинились. Справедливо, что, какое бы обязательство или обещание кто#x2011;либо ни сделал от своего имени, он обязан их выполнять, но он не может ни по какому договору обязать кэтому своих детей или свое потомство. Ведь его сын, став совершеннолетним, так же свободен, как иотец, илюбое действие отца может не вбольшей степени ограничивать свободу его сына, чем свободу кого-либо другого. Отец действительно может обусловить подобными обязательствами право на владение той землей, которой он пользовался вкачестве подданного какого-либо государства, причем эти условия могут обязывать его сына принадлежать кданному сообществу, если он хочет обладать теми владениями, которые принадлежали его отцу; поскольку данное имение– собственность его отца, то он может распоряжаться им или ставить любые условия по собственному желанию.
117.Ивот это#x2011;то обычно являлось причиной ошибки вданном вопросе; т.к. государства не разрешают, чтобы какая-либо часть их владений была отрезана или чтобы какой-либо частью пользовался кто#x2011;либо, кроме принадлежащих кданному сообществу, то сын обычно может пользоваться владениями своего отца только на тех же условиях, на которых ими пользовался его отец, т.е.став членом общества; тем самым он сразу же ставит себя вподчинение тому правительству, которое он находит установленным, втакой же степени, как любой другой подданный этого государства. Итаким образом, только согласие свободных людей, родившихся под властью какого-либо правительства, делает их членами этого государства, иэто согласие дастся порознь поочередно, по мере того как каждый достигает совершеннолетия, ане всеми вместе; люди не замечают этого исчитают, что этого вообще не происходит или что это не обязательно, изаключают, что они являются подданными по природе, точно также как они являются людьми…