Глава 3. Теоретико-прикладной потенциал научных идей А.С. Пиголкина для современной юридической науки

В осмыслении проблем, стоящих перед современной российской правовой политикой, существенное значение имеет созданная А.С. Пиголкиным концепция «прав человечества». Она стала результатом идейной эволюции ученого: от классового подхода, при сохранении исходной позиции, выражающейся в нормативном понимании права, через идею «общенародного права» - к представлению о праве как явлении мирового масштаба и признанию человечества в качестве особого субъекта права.

В настоящее время идеи о праве вообще получили свое развитие в исследованиях В.Г. Графского, который полагает, что право в целом можно определить как справедливое правило человеческого поведения, которое конструируется с учетом правовой ситуации^[256].

В.Н. Жуков полагает, что, говоря о всеобщем праве, праве человечества, не следует забывать, что право имеет не только идеальную составляющую, но и представляет собой институт, обладающий организационной и материальной частью^[257]. В целом же данные авторы признают, что право можно определять и как «право человечества», что является прямой отсылкой к концепции А.С. Пиголкина.

Данные представления А.С. Пиголкина, сформулированные в процессе создания им концепция «прав человечества», вышли за рамки существовавших

в тот период общественных отношений и были направлены на перспективное правовое регулирование. Теоретическая ценность его представлений о человечестве как особом субъекте права актуальна для решения теоретических проблем, стоящих перед российской правовой системой в части повышения социальной эффективности законодательства, защиты прав человека, оптимизации механизма правоприменительной деятельности.

В настоящее время концепция «прав человечества» востребована в юридической науке и является как никогда актуальной. Так, Р.А. Каламкарян, опираясь на идею существования права человечества, пишет, что это отвечало бы коренным интересам человечества. Он полагает, что концепция господства права указывает возможные пути установления мира, в котором уровень права был бы настолько высок, чтобы у государства не возникало побудительных мотивов совершить противоправный акт. Признание примата права и приоритета общечеловеческих интересов окажет положительное влияние на утверждение господства права в международных отношениях. Право как основополагающий регулятивный элемент мирового порядка востребован цивилизацией^[258].

Е.Т. Байльдинов исследуя вопросы международного права, так же основывается в своих воззрениях на концепцию А.С. Пиголкина «прав человечества» и полагает, что правовой механизм способен эффективно регулировать в интересах всего человечества любые общественные отношения, возникающие в рамках глобальной системы^[259].

Концепция господства права указывает возможные пути установления мира, в котором уровень права был бы настолько высок, чтобы у государства не возникало побудительных мотивов совершить противоправный акт. Признание примата международного права и приоритета общечеловеческих интересов окажет положительное влияние на утверждение господства права в

международных отношениях. Право как основополагающий регулятивный элемент мирового порядка востребован цивилизацией.

Содержание и гносеологические перспективы имеют следующие выработанные А.С. Пиголкиным концептуальные подходы: к пониманию сущности и содержанию правовых норм, правотворчеству и юридической технике, толкованию права, правореализации и законности.

Механизм действия норм права обеспечивается в представлении А.С. Пиголкина рядом существенных условий:

1) неразрывной связью правовой нормы и правосознания;

2) необходимостью воздействия на мотивационную сферу;

3) существованием двух основных вида мотивационного действия правовых норм: убеждения (добровольность исполнения в случае убежденности правильности и справедливости действующей нормы) и принуждения (принудительность исполнения под страхом наказания либо применения принудительных мер со стороны государственных органов);

4) необходимостью понимания целей создания правовых норм.

Таким образом, одной из центральных проблем концепции правовых норм является противоречие между добровольностью и принудительностью как свойствами норм права. Такое противоречие выражается в том, что с одной стороны, в социалистическом обществе нормы права должны были исполняться добровольно, на основе высокой сознательности граждан, а с другой стороны, правовая норма всегда опирается на государственное принуждение как неотъемлемый признак исполнения правовых норм. Высокая сознательность граждан предполагает понимание субъектом правоприменения, во-первых, того, что созданная норма права действует в его интересах и охраняет его законные права, во-вторых, уважение прав других членов общества как условия нормального сосуществования^[260]. Современный правоприменительный процесс показывает, что такой подход идеалистичен и общество в большинстве своем не готово опираться только на принцип добровольности.

Но ученый А.С. Пиголкин далеко не был идеалистом и поэтому он выделял такой важный признак нормы права, как принудительность. Примечательно, что принудительный характер, как определенное свойство нормы права воспринимался ученым как факультативное, вспомогательное, постепенно отмирающее в развитом социалистическом обществе. Не изменил свою точку зрения ученый и в постсоветский период, надеясь, что общество достигнет такого уровня развития, что добровольность станет все - таки ведущим принципом. Современное развитие общества, правосознание большинства граждан свидетельствует о том, что принудительность должна являться все- таки одним из основных (а не факультативных) признаков нормы права и опора на государственное принуждение позволяет нормам права быть эффективно действенными.

Взаимосвязь общественного мнения и эффективности законодательства рассматривает в настоящее время ученица А.С. Пиголкина - Е.Н. Бонк, которая полагает, что общественное мнение может формировать положительное отношение к праву и тем самым обуславливать добровольность исполнения правовых норм^[261].

А.А. Белоусов, исследуя правовые понятия, также обращается к взаимосвязи нормы права и общественного отношения. Он отмечает, что адресат нормы права в своем сознании воспроизводит нормативную абстракцию в социально фиксированном виде^[262]. И уже на этом уровне норма права становится необходимостью или правилом для самого индивида. Конкретизация нормы права заключается не в том, что она заменяется индивидуальным предписанием (хотя они и похожи), становится субъективным правом, но в том, что индивидуальное предписание связывается с нормой права в правовом понятии.

Демократический путь развития общества предполагает свое правовое закрепление не только в нормах права, но и в правовом мировоззрении

общества, осознании ценности права, что позволяет говорить о ценности концепции А.С. Пиголкина, которая дает четкое понимание правового регулирования сущности, основных признаках и механизмах, целях и задачах.

Но норма права не существует сама по себе, она разрабатывается соответствующими уполномоченными органами государства и поэтому еще одной важной концепцией является концепция правотворчества и законодательной техники. Вопросам правотворчества были посвящены многие работы А.С. Пиголкина^[263], который в 1972 г. одним из первых определил, что «стадия правотворческого процесса» является самостоятельным этапом формирования государственной воли, выраженной в нормативном акте, организационно обособленным комплексом тесно связанных между собой действий, направленных на создание нормативного акта^[264]. Саму правотворческую деятельность А.С. Пиголкин трактует как форму государственной деятельности, направленную на создание правовых норм, а также на их дальнейшее усовершенствование.

Важность правотворческого процесса только сейчас получает свое осознание в работах отечественных ученых. Так, Е.А. Фролова полагает, что «...редко кто способен стать хорошим законодателем. Сила гения - в том, чтобы знать, в каких случаях необходимо однообразие, а в каких - уместны различия»^[265].

Российские научные школы воспринимают идеи А.С. Пиголкина, разрабатывавшиеся им еще в советский период, о необходимости научности, нестихийности и систематичности правотворческого процесса.

Законодательный процесс в России в настоящее время во многом бессистемен, направлен на решение сиюминутных задач, не обеспечен практическими условиями и объективными потребностями реализации

принимаемых законов. Не используются идеи А.С. Пиголкина о необходимости продуманности, планирования и прогнозирования правотворческого процесса. В результате качество принимаемых нормативных актов низкое, их эффективность и жизнеспособность в некоторых случаях весьма сомнительна, некоторые нормативные акты противоречивы и действуют лишь формально.

Несомненный теоретико-прикладной потенциал и внедренческую эффективность имеют идеи А.С. Пиголкина о целенаправленности правотворческой деятельности, необходимости её долгосрочного планирования, моделирования её результативности, определения её социальной значимости для теории права, истории политико-правовой мысли и правотворчества Российской Федерации, о сущности интерпретационной деятельности государства: выявление не столько воли законодателя, сколько объективных общественных потребностей, которые должны получить отражение в самом законе. Поэтому перспективно использование подходов А.С. Пиголкина к практике планирования правотворческой деятельности в виде «пакетов» взаимосвязанных актов и систематизации законодательства для построения Свода законов Российской Федерации.

Опираясь на концептуальные положения А.С. Пиголкина о продуманности и прогнозировании правотворческого процесса, А.Н. Филиппов полагает, что их неиспользование ведет к перегрузке правового пространства. Он отмечает, что в современной России действуют отдельные правовые акты, применение которых невозможно из-за отсутствия соответствующих условий^[266]. К примеру, Федеральным законом от 7 декабря 2011 г. № 420-ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации» в качестве нового наказания введены принудительные работы.

организационные и материально-технические условия для назначения и исполнения данного вида наказания. В связи с этим Федеральным законом от 30 декабря 2012 г. № 307-ФЗ «О внесении изменений в ст. 8 Федерального закона «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации» и ст. 6 Федерального закона «О внесении изменений в Федеральный закон «О судебных приставах» и отдельные законодательные акты Российской Федерации» внесены изменения, предусматривающие, что принудительные работы применяются с 1 января 2014 г.

В настоящее время действует множество актов, противоречащих друг другу. В связи с этим актуальными представляются предлагаемые А.С. Пиголкиным принципы правотворческого процесса: демократизм; законность и конституционность; гуманизм; профессионализм^[267].

Ведущие российские ученые, например, М.Н. Марченко, идут дальше и включают в состав этих принципов - принцип технического совершенства принимаемых законов, который позволяет повысить качественный уровень и эффективность правотворческого процесса^[268].

Активно внедряется и использование предлагаемого А.С. Пиголкиным принципа научности правотворчества, как глубокое всестороннее научно­теоретическое обоснование принимаемых законодательных мер, а также непосредственное участие ученых - юристов в подготовке наиболее значительных для общества и государства правовых актов^[269]. Данное понятие в постперестроечный период было переработано и дополнено А.С. Пиголкиным, в него были включены признаки «научная обоснованность», «профессионализм субъектов правотворчества»^[270]. Ученый в поздний период своей деятельности принимал активное участие в различных комитетах и выступал экспертом на

заседаниях Государственной Думы^[271]. Его практическая деятельность обоснованно позволяла говорить об актуальности выдвинутых концептуальных положения правотворческого процесса, но в дальнейшем российская практика пошла по иному пути: профессионализм в правотворчестве стал мало востребован, в результате можно констатировать низкий уровень принятых законов, их необоснованности и неэффективности.

Актуальность этой проблемы, обозначившаяся в советское время, впоследствии лишь нарастала, поскольку стихийность и беспорядочность в правотворчестве стала почти обычным явлением^[272]. Подтверждением этого является и позиция Ю.И. Гревцова, который полагает, что одним из существенных недостатков современной правотворческой деятельности является поспешность: поспешное законодательство, когда в форму закона облекаются правила поведения (нормы), которые не имеют общественной значимости, не содействуют общественному благу и выражены пока в самом общем виде^[273].

Чем больше принимается поспешных законов, тем ниже их качество; а значит, тем легче ими манипулировать путем внесения в них различного рода изменений. Россия вообще лидер по количеству принимаемых законов. По данным сайта Госдумы, в России в 2010 г. начали действовать 385 федеральных законов и 9 федеральных конституционных законов. Зачастую сами принятые законы таковыми на самом деле не являются и в первую очередь потому, что не отвечают существенным признакам, так сказать, «составу закона». Так, ФКЗ № 5-ФКЗ от 21 июля 2007 г «Об образовании в составе Российской Федерации нового субъекта Российской Федерации в результате объединения Читинской области и Агинского Бурятского автономного округа». Очевидно, что этот

правовой акт получил «не свойственную ему» внешнюю форму, поскольку он по существу является актом применения права.

А.С. Пиголкин разработал модель планового подхода к правотворческой деятельности, что является перспективным направлением в современный период и является более эффективным подходом, нежели превалирующий ситуативный подход. Плановый подход позволяет подходить к правотворческому процессу систематизированно, заблаговременно выявлять наиболее приоритетные направления правотворческой деятельности, проанализировать действующее законодательство и правоприменительную практику, использовать научно-обоснованные и имеющие практическую направленность эксперименты, социологические и иные методы исследования, объединить усилия различных органов и организаций, в результате чего усиливается контроль над подготовкой нормативно-правовых актов. Такой алгоритм правотворческой деятельности, предложенный ученым, следует использовать современным законодателям.

Еще одна проблема, исследуемая А.С. Пиголкиным в рамках концепции правотворчества, это проблема языка закона. Он указывал, что должны быть соблюдены два условия: с одной стороны, простота, понятность закона и, с другой стороны, - недопустимость упрощения и использования популяризованных терминов. К основным правилам юридического языка А.С. Пиголкин отнес следующие: а) точность и недвусмысленность терминологии; б) приоритет общеизвестных терминов; в) стабильность используемых терминов; г) единство в употреблении терминов; д) краткость и четкость определений; е) по возможности - замена иностранных терминов словами русского происхождения^[274]. Использование предложенных правил позволяет создавать непротиворечивые и исключающие двойственность толкования законодательные акты.

Н.А. Чуйко продолжает исследования проблемы языка закона и также как

A. С. Пиголкин определяет язык как первоэлемент закона, из которого создаются и оформляются все правовые категории^[275].

Основные концептуальные положения правотворчества и законодательной техники А.С. Пиголкина используются в современный период в школе

B. М. Баранова, в работах В.М. Сырых, Е.И. Спектор, С.А. Боголюбова (исследование вопросов законодательной техники), Е.А. Юртаевой (положения концепции о языке закона), Т.Я. Хабриевой и Л.В. Андриченко (разработка идей плановости и прогнозирования правотворчества) и др.

Для ученого было важно, чтобы соблюдалось выработанное им правило: один и тот же термин должен последовательно применяться во всем тексте акта при обозначении одного и того же понятия. В настоящее время данное правило стало классическим и, тем не менее, зачастую не используемым законодателем. Особенно это ярко проявляется при внесении в нормативные акты изменений и дополнений.

Многие современные авторы разделяют точку зрения ученого и используют его критерии при оценке языка закона. Так, Е.А. Юртаева пишет, что одна из проблем, нуждающихся в законодательном разрешении в федеральном законе о нормативных правовых актах, - это понятийно­терминологический аппарат законодательства^[276]. Это относительно стабильная, мало подверженная изменениям его часть, правильное использование которой служит важным средством поддержания единства, согласованности и системности действующего законодательства. Современную законодательную практику, например, негативно характеризует тотальное скапливание дефиниций в массиве законодательства^[277]: в федеральных законах навязываются определения общеупотребительных слов и выражений, при этом чаще всего бывает очевидно, что включение их в текст закона преследует не

практическую цель - обеспечить содержательное восприятие текста, а оформительскую, «экстерьерную» - снабдить текст закона дефинициями, не несущими какой-либо дополнительной содержательной, нормативной, иной полезной нагрузки, помимо той, которая определена его основным лексическим назначением. Необходимость включения в текст нормативного акта различных дефинитивных разъяснений отдельных слов и выражений должна быть законодательно урегулирована.

Естественно, что в некоторых случаях один и тот же термин может по - разному пониматься законодателем. Так, например, по смыслу уголовного законодательства термин «жилище» может трактоваться и как любое временное пристанище (например, палатка). В то же время в конституционном законодательстве в соответствии с ч. 2 и 3 ст. 40 Конституции, под «жилищем» прежде всего имеется в виду жилое помещение, которым должен быть обеспечен человек (гражданин). Вместе с тем следует отметить, что Конституция (ст. 25, 27 и 40) и российское законодательство предполагают более широкое правовое значение рассматриваемого понятия. В данном случае этот термин не является однозначным, но таких терминов не так уж много, и соблюдение единообразия применяемых правовых концептов необходимо.

Как ученый и как практик А.С. Пиголкин анализировал трудности и проблемы правоприменительной деятельности. Он полагал, что сам процесс реализации права представляет собой часть правового регулирования, которую можно отнести к выполнению требований норм права в деятельности субъектов. В процессе правореализации, отмечал он, требования закона реализуются посредством поступков людей. В конечном итоге, получается определенный юридический результат^[278]. Применение права характеризовалось следующими особенностями: категоричность, односторонность,

обязательности и принудительный характер. Таким образом, процесс правореализации понимался двойственно: как осознанная необходимость поступать в рамках закона с одной стороны и как свободная воля субъекта

правореализации - с другой. В процессе реализации права важным является не только буквальное следование закону, но и соответствие деятельности индивида духу закона.

Наиболее сложным и неоднозначным аспектом в концепции правореализации является вопрос о реализации права вне каких-либо правоотношений. А.С. Пиголкин разделял именно этот подход. Он полагал, что значительная часть правовых норм оказывает активное воздействие на поведение людей независимо от того, вступают ли они, или нет в те или иные правоотношения. И здесь он не раз обращался к вопросам правосознания. Правосознание, по мнению ученого, должно воспитываться у граждан посредством широкой целенаправленной работы в обществе, пропаганде юридических знаний, формировании позитивного отношения к праву^[279]. Продолжая исследовать данную тематику, А.В. Погодин отмечал, что одним из системообразующих факторов для выстраивания правореализации как системы является развитое полноценное правосознание правореализатора^[280].,

Обращая внимание на применение А.С. Пиголкиным системного метода познания, отметим, что он понимал право как некий целостный организм, упорядоченное множество элементов (норм права), которые взаимодействуют между собой^[281]. Гносеологический потенциал продолжает иметь его представление о том, что систему необходимо познавать и, только затем, применять в практической деятельности. Причем применение правовых норм должно порождать, как отмечает А.С. Пиголкин, новые взаимосвязи.

Сама реализация права рассматривалась А.С. Пиголкина с позиции правомерного или неправомерного поведения субъекта права. В случае неправомерного поведения субъекта права актуальным является вопрос об юридической ответственности. По мнению ученого, юридическая

ответственность представляет собой применение к лицам совершившим правонарушения предусмотренных законом мер принуждения в установленном процессуальном порядке^[282]. Анализируя меры юридической ответственности А.С. Пиголкин различает санкции - принуждения и санкции - неблагоприятные последствия^[283]. Данные теоретические выводы идут в русле работ Д.А. Липинского, который отмечает, что мера юридической ответственности за правонарушение - это разновидность мер государственного принуждения, закрепленная в санкциях норм юридической ответственности, характеризующаяся количественными и качественными характеристиками, реализующаяся в случае совершения правонарушения на основе акта применения юридической ответственности и преследующая цели кары, восстановления, предупреждения и воспитания^[284].

А.С. Пиголкин связывал юридическую ответственность с наступлением определенных юридически значимых последствий, осуждение поведения лица со стороны государства и общества. Но он особо обращал внимание на необходимость всестороннего исследования причинно следственной связи между правонарушением и наступившими последствиями, так как это важно для правильного и справедливого определения наказания^[285].

Данная связь с использованием такой категории, как справедливость, исследуется в настоящее время Ю.Ю. Ветютневым. Он пишет: «Связь между правонарушениями и наказаниями, между заслугами и поощрениями подчиняется такой ценности, как справедливость, которая выражается в том, что объем (характер) санкции должен быть соразмерен, эквивалентен характеру

деяния (ст. 6 УК РФ); сопутствующим благом выступает равенство (ст. 4 УК РФ)»^[286].

Не менее актуальным принципом, особенно в настоящее время, является принцип законности и его действие. Одним из первых его начал разрабатывать А.С. Пиголкин, который трактовал законность как режим неуклонного действия права, основанный на точном исполнении всеми без исключения гражданами, должностными лицами, организациями и учреждениями законов и подзаконных нормативных актов^[287]. Указание на точное и повсеместное исполнение законов всеми субъектами права без исключения представляется весьма актуальным и в современный период.

Продолжают быть актуальными и идеи А.С. Пиголкина о неотвратимости наказания виновных лиц, так как данный принцип повсеместно нарушается и виновные уходят от ответственности, используя различные лазейки, коллизионность правовых норм, возможно, также и непрофессионализм отдельных правоприменителей. Создание правового государства невозможно без уважения закона обществом, а такое уважение, прежде всего, базируется на справедливости закона и его действии в отношении всех граждан государства без исключений, неотвратимости наказания, независимо от социального статуса и материального положения виновных лиц. Концепция А.С. Пиголкина отвечает современным реалиям, и многие ее положения используются современными учеными. Так, Н.Н. Вопленко используя идею о реализации принципа законности в правоприменительной практике, полагает, что законность представляет собой систему требований правомерного поведения всех субъектов правовых отношений, выступает в виде принципа и режима неуклонного соблюдения правовых норм^[288].

Воплощение в жизнь принципа законности позволит сформировать высокий уровень правосознания граждан, вселить в них уверенность, что с

помощью закона можно защитить их интересы и права. Н.М. Добрынин, разделяя взгляды А.С. Пиголкина на законность, обращает внимание на то, что в правовом государстве необходимо правовое решение любой задачи. Требуется малая толика усилий - готовность каждого гражданина и самого государства следовать предписаниям законов. К великому сожалению, несмотря на значительный арсенал средств, которыми российские граждане могут воспользоваться для защиты своих прав, востребованы они были далеко не в полной мере, а государство устанавливает достаточно нечеткие процедуры такой защиты^[289].

Одной из проблем неправильного применения закона и нарушения принципа законности является неверное толкование права. Поэтому представляется весьма актуальным обращение к еще одной концепции, разработанной А.С. Пиголкиным - концепции толкования права. Сам процесс толкования норм права трактовался им как совершение субъектом определенной совокупности действий по установлению смысла данной нормы, как нормы, соответствующим образом оформленной, доведенной до сведения субъектов права, содержащей актуальные правовые предписания. Им выделяется три основных способа толкования: грамматическое, систематические и историко-политическое; в зависимости от юридических последствий - официальное и неофициальное толкования.

Концептуальные положения А.С. Пиголкина восприняты многими российскими учеными. М.Н. Марченко использует способы толкования норм права, разработанные ученым, но дополняет их специально-юридическим способом, который позволяет исследовать технико-юридические средства и приемы изложения воли законодателя^[290]. А.Ф. Черданцев предлагает еще один - функциональный способ, который трактуется как толкование, опирающееся на факторы и условия реализации норм права^[291]. Предложенный способ следует

признать соответствующими историко-политическому способу, выделяемому А.С. Пиголкиным.

Как последователь нормативистской теории права, А.С. Пиголкин обращает внимание на то, что в процесс толкования нормы права входит конкретизация, которая состоит в объяснении, уточнении смысла нормы, детализации содержания нормы^[292]. В современной научной литературе концептуальное положение о конкретизации толкования нормы права получает свое продолжение в работах М.В. Залоило^[293].

Н.В. Витрук подчеркивает, что без толкования нормы права нельзя правильно ее понять и рядовому гражданину сложно самому правильно определить цель и назначение нормы права, поэтому наиболее важным представляется официальное толкование^[294].

Практика применения российского законодательства свидетельствует о том, что проблема толкования норм права стоит как никогда остро: в процессе правоприменения постоянно возникают споры по поводу правильности применения тех или иных норм.

А.С. Пиголкин в своих исследованиях обосновывал наличие двух объектов толкования: смысл, объективно выраженный в тексте нормативного акта, и обусловливающая его классовая или общенародная воля. Он полагал, что в процессе толкования нормативных актов объектом выявления и раскрытия становится воля того общественного коллектива, который занимает господствующее положение в производстве и политике^[295]. Трактовка воли как объекта не являлась новой, но оригинальной идеей было определение субъекта этой воли. Воля общественного коллектива, по мнению автора, охватывала собой классовую волю, что соответствовало господствующему в советское время марксистско-ленинскому учению, но допускало и иные варианты, ставя

вопрос гораздо шире - в данное понятие включалась воля всего народа, который также являлся общественным коллективом. Данная трактовка была довольно новой для советской юридической науки, а позднее и российской юриспруденции. Чаще говорят о воле законодателя, но это слишком узкое понимание. Не может быть выявлена в ходе толкования только «воля законодателя». Если говорить о тождественности смысла закона и воли общественного коллектива, то это должно быть выражено в приоритете буквального толкования, так как это максимально соответствует тексту нормативного акта. Разграничение же текста и воли законодателя приведет к смысловому разрыву, противопоставит форму и содержание, что позволит любому интерпретатору толковать текст закона так, как ему выгодно.

О. Пферсманн идет еще дальше и полагает, что наука о праве и есть толкование в строгом смысле, так, например, предметом науки конституционного права он считает толкование именно конституции^[296].

А.С. Пиголкин обращал внимание также на то, что у законодателя должна быть конкретная цель принятия того или иного нормативного акта^[297]. Долгое время вопросы цели законодательной деятельности не исследовались в отечественной науке. В современный период отечественные ученые стали активно обращаться к данной проблематике. Так, К.Б. Калиновский подчеркивает, что в процессе толкования закона нельзя забывать о цели законодателя, о том, что законодатель вкладывает в принятую им норму какой - то разумный смысл^[298].

Для того чтобы правильно толковать норму права, ее надо воспринимать в системе других правовых норм, смотреть в контексте всего законодательства. И здесь возникает еще одна проблема: далеко не все нормы права хорошо структурированы и систематизированы, а законы даже одной отрасли часто

противоречат друг другу. Поэтому А.С. Пиголкин разработал еще одну концепцию - систематизации законодательства.

Концепция систематизации законодательства включает в себя создание Свода законов СССР, а в постперестроечный период Свода законов РФ. Основные принципы создания Свода законов разрабатывались А.С. Пиголкиным в советский период: включение Конституции в Свод законов в качестве центрального элемента; максимальная полнота законодательных норм; сохранение каждым нормативным актом своей формы и изначальной юридической силы; предварительная обработка системы законодательства с целью устранения пробелов и коллизий; стабильность Свода; регулярное обновление Свода^[299]. Свод законов рассматривался автором как важнейшее направление, которое позволит провести всеобщую кодификацию российского законодательства, создаст правовую основу для функционирования режима законности в стране.

Данные принципы вполне можно использовать и при разработке Свода законов Российской Федерации. Мы уже отмечали, что современное законодательство России активно модернизируется, принимается множество законов и подзаконных актов, создающих новые правоотношения во всех областях жизнедеятельности общества. Но, поскольку, систематизацией законодательства никто не занимается, то скопилось огромное количество нормативных актов, которые перекрыты вновь принятыми законами, противоречат более поздним законам, но формально они не отменены и действуют. В итоге, правоприменительная практика не отличается единообразием, не всегда используется необходимая норма. В итоге, многие специалисты вновь обращаются к идее ученого о создании Свода закона.

В постсоветский период А.С. Пиголкин подчеркивал острую необходимость в кодификационных работах и создании Свода законов РФ^[300].

Анализируя проблемы современного законодательства, ученый пришел к выводу, что работа по кодификации законодательства и созданию свода законов должна начаться в срочном порядке, так как устаревшие правовые нормы не соответствуют тем правовым реалиям, которые существуют, нормы противоречат друг другу, и это создает путаницу в правоприменении^[301].

В 90-х годах ХХ века были сделаны определенные шаги к систематизации российского законодательства. Указом Президента РФ от 6 февраля 1995 г. «О подготовке к изданию Свода законов РФ» был определен круг нормативных актов, которые подлежат инвентаризации в связи с созданием нового Свода законов. В их число входили законы, нормативные указы Президента РФ, постановления Правительства РФ, иные нормативные акты, действующие на территории Российской Федерации. Но впоследствии работа по созданию Свода законов РФ так и не была осуществлена.

Данный вопрос остается дискуссионным в научной литературе. Противники создания Свода законов отмечают, что это весьма трудоемкий и затратный процесс, законодательство меняется стремительно, и к моменту создания такого свода он уже устареет. Справедливо указывается, что проведение комплексной систематизации нецелесообразно при отсутствии единой концепции российского законодательства, создание же такой концепции только начинается, и нет понимания основных ключевых положений такой концепции. Сторонники данной концепции полагают, что создание Свода законов необходимо, так как он будет качественной базой, основой для дальнейшей систематизации российского законодательства, ориентиром при осуществлении последующих законодательных работ.

Так, А.И. Абрамова полагает необходимым при создании Свода законов разработать определенный классификатор, позволяющий определить схему свода, разбить его на главы, параграфы и пр.^[302] Т.Н. Рахманина также считает необходимым, чтобы Свод законов был актуальным и отвечал общественным потребностям^[303]. М.В. Глигич-Золотарева пишет, что нормальная работа по совершенствованию всего массива федерального законодательства должна осуществляться после создания полноценного Свода законов РФ, который будет включать все нормативные правовые акты на федеральном уровне^[304]. Таким образом, концептуальные положения профессора А.С. Пиголкина обосновывающие необходимость создания Свода законов РФ не утратило своей значимости и продолжает в настоящее время оставаться актуальным.

Таким образом, А.С. Пиголкиным была разработана весьма перспективная концепция по систематизации законодательства, включающая в себя основные принципы построения Свода законов: включение Конституции в Свод; полнота Свода; сохранение нормативными актами своей юридической силы и формы; проработка законодательства с целью устранения пробелов и коллизий; стабильность Свода, исключение из него норм, носящих временный характер; систематическое обновление Свода.

Перспективный потенциал имеет и применение экспертно­консультативного мониторинга в законотворчестве, включения его в правотворческий процесс как одной из стадий.

Так, данные идеи в настоящее время получили свое развитие в работах Е.Р. Россинской, Е.И. Галяшиной (концепция экспертной диагностики в рамках экспертно - консультативного мониторинга)^[305], Ю.А. Тихомирова (теория

экспертизы и мониторинга регионального законодательства)^[306], И.И. Пляхимович (разработана организационно - правовая модель мониторинга законодательства)^[307], А.Н. Артамонова (концепция мониторинга законодательства как способа обеспечения единого правового пространства)^[308]и др.

Разработанные А.С. Пиголкиным концепции имели теоретико-прикладной характер, опередили свое время. Научное предвидение ученого позволило создать такие концепты, которые используются современными учеными для дальнейшей разработки его идей и направлений, потенциал их весьма велик. Базой всех концепций является не только преемственность идей его научного руководителя Н.Г. Александрова, но и созданное им концептуальное положение о «праве человечества», использование таких критериев законодательства, как его социальная эффективность, выявление в процессе законотворческой деятельности объективных общественных потребностей, использование принципов системности и научности, неразрывная связь научных исследований с практической деятельностью.