Предисловие
Среди исторических цивилизаций прошлого, пожалуй, не было такой, которая бы оставила после себя больше писаных законов, чем Византия. Наш выдающийся историк византийского права Е.
Э. Липшиц, памяти которой посвящается эта книга, считала, что «византийское право являлось одной из наиболее ярких сторон византийской культуры, и по силе воздействия на культуру других народов средневекового мира оно может идти в сравнение только с византийским искусством и архитектурой» (Е. Э. Липшиц. Право и суд в Византии в IV--VIII вв. JL, 1976. С. 3). Соответственно само византийское государство трактовалось как evvonoq жшш« — цивилизация, в которой социальные связи регулировались законами и судебными процедурами; контракты заключались в присутствии свидетелей и нотариально заверялись, а составление документов (завещаний, брачных договоров, торговых сделок, всевозможных актов на отчуждение недвижимости и т. д.) входило в компетенцию юристов и но- тариев; граждане обращались в суды с исками и жа-лобами, а судьи основывали свои решения на корпусе писаных текстов или устоявшихся обычаев, «вдохновляясь древним изречением дистрибутивной и эгалитарной юстиции suum cuique tribuere», воздавать каждому принадлежащее ему право (см.: G. Dagron. Lawful Society and Legitimate Power // Law and Society in Byzantium: Ninth-Twelth Centuries. Washington, 1994. P. 27-51). Поэтому нам, нынешним, озабоченным поисками правового общества, не может быть безразличным богатейший правовой опыт, накопленный Византией за более чем тысячелетнюю историю своего существования.
Конечно, византийское право — это сложный по своему составу и происхождению комплекс юридических норм и систем, сосуществовавших, взаимодействовавших, но не редко и взаимоисключавших одна другую. Основу этого комплекса составляла обширная сфера норм писаного официального права, унаследованного в значительной своей части от Римской империи, но переработанного и пересмотренного в ходе кодификационных работ византийскими юристами и явно испытавшего воздействие традиций и обычаев местного эллинистического, а также норм церковного, канонического права.
Получив наиболее полное воплощение в четырехчастном своде Юстиниана в VI в. (Сор- rus Iuris Civilis), это право сохраняло свое значение не только на всем протяжении истории Византийского государства, но и в позднейшие времена. Наиболее разработанным при этом было частное, или гражданское, право. Громоздкое, составленное по преимуществу на малодоступном для большей части населения империи латинском языке, отягощенное к тому же грузом вышедших из употребления правовых норм, Юстинианово законодательство имело ограниченноеприменение в юридической практике. Поэтому уже при жизни Юстиниана антецессоры создали ряд кратких пособий к огромному своду на греческом языке (парафраз, толкований, этимологических и других разъяснений), игравших гораздо более важную роль в правовой жизни Византии, чем свод самого Юстиниана. Позднее на основе всей этой предварительной работы были созданы первые краткие законодательные своды на греческом языке, среди них исаврийская Эклога VIII в. с ее попыткой корректировки Юстини- ановых законов в сторону приспособления их к нуждам эпохи, отказа от юридического формализма, в сторону «большей человечности», с особым вниманием к разработке уголовного права. Будучи дополнена специальным приложением, официальный характер которого, впрочем, подвергается сомнению, Эклога сыграла большую роль в дальнейшем развитии византийского права, послужив базой для целого ряда ее частных переработок и официальных законодательных сборников (Исагога; Прохирон).
Фактически разновидностью официального имперского права было церковное, т. е. совокупность норм, обладавших силой закона и определявших организацию церкви, ее внутреннее устройство, отношения между церковью и государством, а также между церковью и частными лицами — мирянами. Особенно сильно было влияние церковного законодательства в области частного семейного права, осуществляемое через наиболее массовый и демократический вид византийского суда — епископский суд (audientia epis- copalis).
Если присовокупить сюда текущее законо- и нормотворчество, развивавшееся по пути издания императорских указов-новелл, различного рода частных,
но признававшихся государством юридических компиляций, а также обширную сферу обычного права, включавшую в себя идущие из глубины веков обычаи народностей, населяющих Византию, и новые институты средневекового квази-феодального права, не отраженные в официальном имперском законодательстве, то мы увидим, что в Византии действовал некий «юридический плюрализм» как сосуществование и взаимодействие многих правовых систем различного происхождения, адекватно отражавший сложную социальную и политическую обстановку в империи.
Разумеется, данная книга не преследует цели отразить историю византийского права во всех его проявлениях. Это сборник работ, в свое время написанных и опубликованных в разных изданиях, а ныне — в духе времени — объединенных под одной обложкой. При этом все они, дополняя друг друга, «выстраиваются» в некую единую по тематике систему, что и делает, мне кажется, их объединение в достаточной степени естественным. В это целое входят, в частности, цикл статей по спорным вопросам публичного права Византии, некоторым правовым аспектам византийской государственности; главы из коллективного многотомного труда «Культура Византии», позволившие воссоздать основные этапы становления византийского законодательства с учетом последних достижений науки; чисто юридические разделы моей монографии «Очерки византийской дипломатики» (JL: Наука, 1988), посвященные истории византийского нотариата и судебных процедур; наконец, конкретные разработки отдельных правовых проблем и памятников «правовой письменности» (в разделе «Varia»). Сделана попытка дополнить и «осовременить» материалы за счет новой литературы, хотя, надо признаться, не
в той мере, как хотелось бы. Не будучи склонным переоценивать научную значимость представленной уважаемому читателю книги, хотел бы надеяться, что она окажется ему во всяком случае небесполезной: ведь после работ незабвенной Елены Эммануиловны Липшиц у нас в стране не появилось в области «правового византиноведения» почти ничего достойного внимания. Нельзя допустить, чтобы эта, столь традиционная для отечественного византиноведения дисциплина у нас совсем заглохла.