Правовая культура и идея государственности

Одной из наиболее типичных, многократно исследованных и опи­санных в научной, философской и художественной литературе характери­стик российского правового менталитета является устойчивое представле­ние об оправданности подчиненного положения личности, какой бы она ни 117

была, по отношению к государству.

Абсолютный и надличностный характер воплощенного в образе го­сударства добра парадоксальным образом благодаря синкретическому ти­пу ментальности уживается на уровне социальной практики с глубокой от­чужденностью от государства в лице его структур, в частности, правоох­ранительных.

дваивается на идеальное сверхгосударство - носитель добра и реальное го­сударство, в котором нет справедливости и гуманности, царит произвол.

В рамках этого традиционного для России когнитивного парадокса пренебрежение к праву личности покоится сразу на двух основаниях. C од­ной стороны, понимание государства как сверхценности оправдывает лю­бые ограничения, накладываемые им на личность, а с другой неразвитость сознания личностью собственных прав и прав окружающих вписывается в общий противоправно-нигилистический контекст.

Этому способствует и само государство, которое в России никогда не было в полном смысле этого понятия правовым. Собственно говоря, взаимо­отношения государства и индивида, чтобы быть правовыми, должны основы­ваться на правовых началах, то есть быть договорными, предполагать отно­шения взаимообменного характера: государство опирается на лояльность граждан, гарантируя им соблюдение и защиту их личных прав и свобод. На российской же почве отношения между личностью и государством все­гда, независимо от политического и социального строя, основывались на принципе любви гражданина к государству просто потому, что это «свое», российское государство. А принцип любви вовсе не предполагает взаимности со стороны предмета любви. Зато он предполагает самоотдачу без всякого воздаяния. В советском, авторитарном (а в 20-е — начало 50-х гг. тоталитар­ном) по своему типу государстве превалировала установка по отношению к гражданину как не вполне полноценному существу, которого надо опекать, наставлять на путь истинный и пресекать, если нужно. Обязанности граждан перед государством были значительно важнее их права и свобод. В свою оче­редь, обыденное массовое сознание было иждивенчески-пассивным. Поэтому патерналистскими мотивами было проникнуто и обыденное правосознание, подкрепляемое идеологемами "социалистической” правовой идеологии.

И даже в настоящее время, в период заявленных демократических преобразований, государство как основной субъект, формирующий право, 119

находится в столь же амбивалентном состоянии, как и другие обществен­ные организации и институты — его явные функции не всегда совпадают с латентными, механизмы социальной защиты и правоохранения пробуксо­вывают, поэтому к деятельности государства люди относятся скорее кри­тически, чем доверительно.

В то же время необходимо подчеркнуть, что укорененное в когни­тивном схематизме российского правового менталитета отношение к госу­дарству как к всесильному надличностному и надправовому началу опре­деляет важные типологические особенности наличной «живой» правовой культуры. Процесс становления правового государства в России пришелся на период, названный переходным. Этот процесс имеет перманентный ха­рактер, ведь речь идет о становлении консолидированной федеративной модели демократического государства; о реализации принципа государст­венного управления, при котором монополия на власть одной партии заме­няется многопартийным представительством интересов политически диф­ференцированного общества; о коренном изменении распределительных отношений в результате перехода средств производства из государствен­ной в частную и коллективную собственность; о создании условий, при ко­торых идеология государственной системы постепенно трансформируется из теологических догм мессианизма в признание приоритета норм конвен­циального, консенсусного права. Необходимо подчеркнуть, что в России

пока не сложилась стабильная форма государственного управления. На­пример, нет однозначной определенности государственно-правового ста­туса федеральных округов; не достигнута согласованность правотворче­ской деятельности субъектов Федерации и федеральных органов власти, имеют место сепаратистские устремления в Чечне, и нет гарантии, что они не возникнут в иных национальных государственных образованиях.

Переходный период для России означает трансформацию и производ­ственных отношений, и социальных институтов, и мировоззрения населения. Подобные исторические изменения не происходят одномоментно. Они тре­буют длительного этапа реформ, порой эволюционного характера. В данном случае эволюция, по сути, означает смену поколений. Дело в том, что фор­мирование новых производственных отношений и превращение считавшихся ранее антагонистическими мировоззренческих, правовых и нравственных норм общественной жизни в индивидуальные или групповые ценности про­исходит не в вакууме, во всяком случае, для подавляющей части населения. Большинство граждан России проходило этап социализации в существенно различающихся политических условиях (диктатура И. Сталина, «оттепель» при Н. Хрущеве, «застой» при Л. Брежневе, распад государства при М. Гор-

бачеве, шоковая терапия при Б. Ельцине), поэтому речь идет не просто о формировании новых правовых норм, а о замене большей части норм пред­шествующей политической системы, о смене социальных ценностей и ориен­тиров. Модели политических отношений в периоды становления ценностной структуры разных Доколений изменялись по широчайшему спектру: деспо­тия - автократия - бюрократия - принципат — олигархия. Хотя все эти моде­ли носили в большой степени эклектичный характер, их влияние на право­вую практику, правовую культуру и становление правосознания масс всегда было определяющим.

Сегодня задача заключается не в том, чтобы сформировать в массовом сознании россиян положительный образ правовой системы, которая уклады­вается в модель политической структуры государства, не вступающей в про­тиворечие с историческим сознанием большинства поколений. Это представ­ляется на сегодняшний день недостижимым. И все же можно построить мо­дель правопонимания «компромиссного» типа, к которой большинство пред­ставителей поколенческих когорт проявят толерантность. Ибо правопонима- ние в своей структуре двойственно, включая две части, одна из которых ба­зируется на преемственности традиций и идеологическом воздействии на массовое сознание, а другая представляет собой синтез личного социального опыта и совокупности общественных норм, интериоризированных лично­стью в процессе социализации в систему ценностных ориентаций.

Совокупность установок личности, обусловленных приобретенными ею знаниями и идеалами, личным социальным опытом, составляет основу оценки любых реформ, направленных на трансформацию или модерниза­цию общественной жизни, а в результате — этических и правовых норм. Уровень признания или отвержения личностью новых этических и право- 122

вых норм социальной жизни зависит от прошлого социального опыта и системы ценностных ориентаций, составляющих ее жизненное «кредо».

Таким образом, в формировании правовой культуры масс большую роль играют критерии, лежащие в основе чувства социальной справедли­вости. Всякая социально-правовая практика, в которой личность чувствует себя дискомфортно, испытывает депривацию по тем или иным парамет­рам, отвергается ею. Иначе говоря, личность не находит для себя критери­ев идентификации с таким обществом, в том числе с его нормами общежи­тия и социальными институтами.

И если в тоталитарном обществе процессы социальной идентифика­ции, претерпевая значительные деформации, все же имели такой характер, что не допускали существенного социального кризиса, то в переходный период все усложнилось.

Существенно возрастает значение юридической науки в правообра­зовательных процессах, субъекты которых выполняют чрезвычайно слож­ную и ответственную работу по формированию нового правового про­странства, созданию целостной и эффективной системы нормативных ак­тов, которая должна обеспечить новое качество социально-экономического развития российского общества в XXI веке.

Стратегия и тактика правовой политики вырабатывается на основе соответствующего типа правопонимания, которое берется законодателем в качестве исходного, базисного. Правовая политика как феномен политиче­ской и государственной жизни концептуально объединяет в себе духовный и поведенческий аспекты. Так, например, сложившаяся ситуация в Феде­ральном Собрании и Государственной Думе РФ красноречиво свидетель­ствует о социальной роли и ценности концептуального правопонимания в созидании стратегических основ правовой политики. Коллективное право- понимание основного законодательного органа нашей страны - разнопла­новое, многополярное, духовно неоднозначное - затрудняет процесс пози­тивного нормотворчества, поскольку идеологическая многополюсность в данном случае носит не конструктивный, а негативный характер.

Естественно, что в процессе выработки правовой политики роль ра­циональных элементов правопонимания очень велика. Большое значение имеет и правовая воля, ибо без нее правовая политика бессильна, однако эмоционально-оценочные компоненты правосознания законодателя в целом играют не просто второстепенную, а зачастую даже негативную роль. В пра­воприменительной деятельности адекватным является человечное и гуман­ное поведение соответствующих субъектов, ведь правовая политика государ­ства должна быть этически принята массовым правосознанием. В противном случае правовая политика законодателя терпит сокрушительный крах, поро­жденный валом девиаций, нигилистических реакций, протестного поведения и разнообразных криминальных деяний.

Массовое правосознание отличается эмоциональностью реакций на акты правовой политики. Это вполне естественно, поскольку в массовом правосознании доминирует обыденный уровень и соответствующие ему компоненты.

Итак, можно сделать вывод, что «духовным субстратом правовой поли­тики государства является господствующее правосознание, выраженное в 124

идеологических и психологических аспектах. Без духовно развитого правосоз- „ і

нания правовая политика, право теряют культурный смысл и назначение» .

Важным рациональным компонентом правопонимания, во многом оп­ределяющим облик правовой культуры общества, является правовая идеоло­гия. Она выступает программой деятельности людей, стремящихся действо­вать осознанно и целесообразно для достижения определенных социальных и правовых идеалов. Государственно-правовая идеология является фундамен­тальным условием формирования современной правовой системы с регла­ментированным законопослушным поведением людей в обществе. Опыт со­циального реформирования в России показал, что страна не может эффек­тивно развиваться без ясно сформулированной национальной государствен­но-правовой идеологии. Иллюзии деидеологизации общества, политики, пра­ва породили процессы ценностного раскола общества и нигилизма в индиви­дуальном сознании, что постепенно приводит не просто к социальным кон­фликтам, а к реальной общественной дезинтеграции. «В результате механи­ческой деидеологизации возникло опаснейшее, даже в сравнении с последст­виями экономического кризиса, положение: усиливающееся ощущение ду­ховной пустоты, бессмысленности, бесперспективности, временности всего происходящего, которое зримо охватывает все новые и новые слои населе­ния. В нашем “деидеологизированном” сознании усиливается тенденция к социальному примитивизму, массовым аберрациям, утрате и до того слабых

2 иммунитетов от харизматического, националистического популизма» .

Представляется, что действительный социальный выбор будущего пути России сейчас заключается не в том, жить ли с идеологией или без нее, а в том, какая идеология наиболее адекватна национальному духу, общественной сущности и целям перспективного развития.

¹ Буйниязов Р.С. Роль правосознания в выработке и реализации государством право­вой политики //Правоведение. 1997. №4. С. 173-174.

² Там же. С.560-561.

Можно сказать, что правовая идеология синтезирует всю совокуп­ность правовых знаний, выступая квинтэссенцией правовой культуры, концептуальным знанием, доступным широким слоям населения, посколь­ку в ней в символической форме заключен глубокий социальный смысл, ориентирующий лїодей на позитивное социальное творчество, необходи­мое для развития общества в целом.

Для концептуализации такой эффективной в социальном отношении правовой идеологии необходима национальная правовая доктрина, которая не просто характеризует важнейшие культурно-правовые ценности, но и служит целевой установкой текущего правового строительства, что необы­чайно актуально для современной России. Ее разработка связана с большим количеством аксиологических проблем, с поиском путей общественного со­гласия («договора») и философской рефлексией. Правовая идеология может и должна влиять на выбор моделей правового поведения как индивидами, так и социальными группами конкретного общества, поскольку вместе с элемен­тами правовой психологии она включена в когнитивные схематические структуры правового менталитета, и каждая из них своими средствами слу­жат осуществлению функций правосознания в правовом регулировании и со­стоянии правовой культуры общества.

Одна из наиболее острых проблем, мешающих становлению новой правовой культуры в России, новому отношению к государству, - неза­щищенность населения от неправомерных действий отдельных представи­телей органов исполнительной власти. Инерция авторитарности и админи­стрирования оказалась чрезмерно устойчивой, особенно в небольших го­родах и в национальных республиках. Этого мнения придерживается абсо­лютное большинство экспертов (см. рис. I)^[81].

Рис. 1

Мнение экспертов о степени защищенности российских граждан от неправомерных действий отдельных представителей органов исполнительной власти, %

Защищены

Не защищены частично

^^^42,0_______________________ ^547^^

П И C ь

Защищены

ответить

полностью . „

1,9

1,4

Как следует из рис. 2^[82], много указавших на незащищенность граждан от произвола отдельных лиц, наделенных властью, среди адвокатов, юрис­консультов, нотариусов, преподавателей юридических кафедр вузов и на­учных сотрудников. В то же время о частичной незащищенности граждан от произвола говорят и все остальные эксперты.

Рис. 2

Доля экспертов разного профиля, считающих, что граждане России защищены лишь частично, либо вообще не защищены от неправомерных действий отдельных представителей органов исполнительной власти, %

Род деятельности экспертов I I Защищены

— частично

Щ Не защищены

1 32,3_____________________________________________________________________________________________

Адвокаты _{g7 7}

I62,5

64 7

I63,6

33,3

1^81,2

50,0

.7

~|75.0

“1 56,3

—¹

5.0

50,0

Правовая незащищенность граждан, как показывает практика, непо­средственно связана с трудностями формирования нового государства и гражданского общества. На сегодняшний день российское государство оказалось неспособным создать такие условия, при которых граждане вы­ступали бы как источник власти и распоряжений, как равноправный парт­нер, участвующий в принятии важнейших решений, осуществляющий в предусмотренных законом формах контроль над деятельностью властных структур. В то же время можно, на наш взгляд, констатировать, что граж­данское общество, пусть еще слабое, недостаточно структурированное, уже присутствует в современной России. Но его диалог с государством по­ка еще не налажен.

В российской политической элите, во многом составленной из преж­ней партноменклатуры, еще сильна привычка руководствоваться не зако­ном, а старым правилом, и жить "по понятиям" и "по усмотрению началь­ства". Слабость демократических традиций не позволила в 1991 - 1993 гг. сформировать сильное демократическое государство, ориентированное на защиту интересов и прав всех граждан, то есть "государства для человека". Последующее нарастание авторитарной тенденции в политике и домини­рование корпоративно-олигархических интересов в экономике свидетельст­вует о слабости и хрупкости возрожденной российской государственности.

Исторический опыт показывает, что авторитарное и олигархическое государство не может быть сильным, поскольку защищает интересы всего нескольких процентов граждан, тогда как огромное большинство (неиму­щие и малоимущие граждане и "средний класс") чувствует себя абсолютно незащищенным, брошенным на произвол судьбы. Только сильное демо­кратическое государство, олицетворяющее гражданское согласие по ос­новным направлениям внутренней и внешней политики, может в своей по­вседневной практике служить человеку и защищать его интересы и права. Только в таком государстве единственным источником власти становится его

народ. В демократической республике граждане должны прямо и через своих представителей участвовать в принятии решений и осуществлять контроль над деятельностью властных структур. Иными словами, правило: "человек для государства", которым руководствуется бюрократия, должно быть от­брошено и в жизнь воплощен иной принцип — "государство для человека".

Этот тезис на словах одобряют и многие представители наших офи­циальных властей. Однако вместо того чтобы стать "общим делом" граж­дан, посттоталитарное государство в силу своего номенклатурно­чиновничьего, олигархического и патерналистского характера оказалось частным делом федеральной, региональной и отраслевой бюрократии, но­вых политико-экономических элит, пронизанных коррупцией и связанных с организованной преступностью. Не случайно поэтому в обществе авто­ритет власти резко снизился.

Еще в 1990 г. по данным социологических исследований ВЦИОМ 18% опрошенных считали, что представители власти озабочены только своими привилегиями и доходами, а в 1998 году считающих так стало уже 57 %. В 1990 году лишь 23 % опрошенных соглашались с тем, что для чи­новников главное - сама власть, а в 1998 г. доля придерживающихся тако­го мнения выросла до 49%^[83].

Из опыта постсоветской России следует, что при отсутствии ответст­венной государственной власти невозможна защита прав и свобод челове­ка, не может существовать единое экономическое пространство и правовое государство. В стране не реализуются декларированные в новой Конститу­ции Российской Федерации всеобщие права человека и гражданина, зато доминирует практика корпоративизма и номенклатурно-чиновничьих усмо-

трений. Действует множество установленных общефедеральными и регио­нальными властями особых прав-привилегий, специальных правовых ре­жимов, разного рода льгот и исключений из общих правил - в пользу от­дельных лиц, социальных слоев, различных финансовых, экономических и этнических групп, профессий, корпораций и территорий.

Подобные антидемократические, в сущности, неофеодальные права- привилегии препятствуют формированию в России правовой культуры, сильного правового государства и гражданского общества. И даже наобо­рот: сложившаяся в стране ситуация сформировала благоприятную среду для роста социальной напряженности, политических и межнациональных конфликтов, развертывания криминогенных процессов и в целом кримина­лизации всех основных структур, отношений и форм жизнедеятельности государственной власти и общества. Сложившуюся в России ситуацию не­возможно существенно изменить к лучшему простой корректировкой ста­рого курса. Необходим качественно иной курс преобразований. Он должен быть основан на стратегии последовательного движения к новому типу российского государства, в котором человек, его права и свободы являлись бы высшей ценностью.

В процессе реализации новой стратегии социальной стабилизации российского общества государству не следует вмешиваться в частную жизнь человека и мешать самореализации его личности. Устанавливая оп­ределенные правовые нормы и обеспечивая их соблюдение всеми своими учреждениями и всеми гражданами, государство всего лишь должно очер­чивать пределы, в которых гражданин может действовать по собственному усмотрению, не посягая при этом на права и свободы других граждан. Та­ким образом, российская государственная власть должна, наконец, осоз­нать, что права человека составляют приоритетную ценность.

Именно в этом заключается главная идея современного развития России. Для ее реализации необходимо, чтобы все субъекты политики ру- 130

ководствовались следующими основополагающими принципами: верхо­венство закона; разделение властей; равноправие граждан; участие граж­дан в управлении государством; свобода совести; свобода слова, собраний, ассоциаций; гарантии государственной защиты прав человека.

Возникает естественный вопрос: "Если все эти принципы записаны в Конституции Российской Федерации 1993 г., почему же они до сих пор не реализуются в полной мере?". Отвечая на этот вопрос, мы можем назвать множество разных причин исторического и культурного порядка. Отметим, по нашему разумению, наиболее важные их них. Во-первых, речь идет о слабости гражданского общества и его основных институтов, слабости рос­сийской демократии. Отвечая "критикам демократии", К. Поппер заметил: "Демократические институты не могут улучшаться сами — их улучшение за­висит от нас. Проблема улучшения демократических институтов — это все­гда проблема, стоящая перед личностями, а не перед институтами"^[84].

В самом деле, любая демократия есть не что иное как постоянная борьба граждан за свои права, за партнерскую, ответственную, честную и эффективную государственную власть. Поэтому все зависит от граждан­ской активности людей, их творческой и жизненной энергии, уровня куль­туры и образования, нравственности и правового мышления. И к сожале­нию, уровень правового мышления, обнаруживаемый большинством на­ших соотечественников, не радует. Все больше проявляется в ходе опросов тоска по «сильной руке» и равнодушие к ценностям правового государст­ва. Так, выбирая между стабилизацией общественных отношений в стране любыми средствами, с одной стороны, и незыблемостью принципов права - с другой, 59,1 % опрошенных отдают предпочтение первому и только 14,5 % — второму. За стабилизацию общественных отношений даже ценой нарушения законности и гражданских свобод выступает прежде всего стар­

шее поколение. Однако и молодое не стремится отстаивать принципы пра­ва, оставаясь безучастным. Ограничить граждан в правах, по мнению оп­рошенных, можно: а) соблюдая приоритет интересов государства; Ь) в ин­тересах других людей; с) в интересах следственных органов; d) в случае военных действий; е) в борьбе со стихийными бедствиями. Таким образом, опрошенные признают приоритет права государства по сравнению с пра­вами граждан, то есть по сути приоритет права управленческой структуры. Иначе говоря, граждане сами признают правомочность ущемления своих прав государством^[85].

Во-вторых, надо назвать неразвитость чувства гражданского и лич­ного достоинства и нехватки и умения отстаивать его цивилизованным об­разом. В этом отношении уместно напомнить справедливые слова Р.Иеринга: "Кто не чувствует, что в том случае, когда беззастенчиво нару­шают и попирают его право, вопрос идет не просто об объекте этого права, но об его собственной личности, кто в подобном положении не испытыва­ет стремления защитить себя и свое право, тот уже человек безнадежный"^[86].

В-третьих, приходится признать слабость нашего государства, осо­бенно судебной власти, что обусловливает, в свою очередь, низкий уро­вень правовой культуры. В большинстве случаев государственные служа­щие и должностные лица не привлекаются к ответственности за наруше­ния прав и свобод граждан и их объединений. И в пореформенном россий­ском обществе по-прежнему господствует "телефонное право", "политиче­ская целесообразность" и "усмотрение вышестоящих начальников". Самые высокопоставленные государственные чиновники не стесняются прина­родно демонстрировать неуважение к закону.

Чтобы переломить сложившуюся ситуацию, необходима сильная го­сударственная воля в применении как правовых, так и политических, ад­министративных и экономических методов воздействия. Если говорить о правовых формах, то прежде всего надо использовать возможности зако­нодательства, позволяющего привлекать к ответственности должностных лиц, нарушающих права граждан. В этой связи уместно напомнить, что статья 45 Конституции гарантирует государственную защиту прав и сво­бод человека и гражданина.

Важным законом, усиливающим ответственность высших должност­ных лиц, депутатов законодательных собраний субъектов федерации за на­рушения Конституции и федерального законодательства является закон "Об общих принципах законодательных (представительных) и исполни­тельных органов государственной власти субъектов Российской Федера­ции". В этом ряду актуальным является также федеральный закон "О прин­ципах и порядке разграничения предметов ведения и полномочий между органами государственной власти Российской Федерации и органами го­сударственной власти субъектов Российской Федерации". Известно, что многие договоры, заключенные федеральным центром с субъектами феде­рации противоречат Конституции и федеральному законодательству. Со­гласно пункту 2 статьи 32 данного закона такие договоры и соглашения подлежат приведению в соответствие с Конституцией России и названным федеральным законом в течение трех лет со дня его с вступления в силу. А пункт 3 статьи 32 Закона гласит: "Субъектам Российской Федерации не­обходимо привести свои законы и иные нормативные правовые акты в соответствии с настоящим федеральным законом в течение 12 месяцев со дня его вступления в силу".

Напомним, что этот закон был подписан Президентом РФ 24 июня 1999 года. И тем не менее даже на сегодняшний день конституции и норма­тивные акты субъектов Российской Федерации так и не приведены в полное 133

соответствие с Конституцией России и федеральным законодательством. Многие правовые коллизии такого рода могли бы быть разрешены с помо­щью Закона "О процедурах преодоления разногласий и разрешения споров между органами государственной власти Российской Федерации и органами государственной власти субъектов Российской Федерации". Принятый Государственной Думой в третьем чтении в июне 1999 года данный закон затем был отвергнут Советом Федерации. Высшие должностные лица субъектов федерации, разумеется, были недовольны ответственностью, которую закрепил этот закон за нарушения Конституции Российской Федерации и федерального законодательства. Они по-прежнему хотят оставаться вне правового поля, решать все вопросы правовых разногласий с федеральной властью келейно, без юридических процедур и правил, что, безусловно, сказывается на состоянии отечественной правовой культуры.

Таким образом, проанализировав когнитивные схематические струк­туры отношения к государству и государственности в плане детерминации специфики правовой культуры масс, мы пришли к выводу о существова­нии множественных сложностей, препятствующих формированию право­вой культуры, адекватной задачам построения правового государства. Тем не менее эта задача остается неотменимой для политико-правовых условий современной России. Ее решение сопряжено, как мы увидим далее, с про­цессом формирования на личностном уровне определенных характеристик, соответствующих требованиям, выдвигаемым к человеку и его правосоз­нанию правовым государством.