§ 1. Правоприменительное толкование и правоприменительная практика

Изучение правоприменительного толкования может быть продолжено пу­тём выявления его связей с юридической практикой и другими элементами ме­ханизма правового регулирования. Необходимо отметить, что непосредствен­ными объектами внимания в таком случае должны стать в первую очередь пре­цеденты толкования и правоположения, которые выступают собственными продуктами действия данной разновидности толкования.

Термин «прецедент толкования правовой нормы» появился в юриспру­денции, на первый взгляд, весьма неожиданно. А.Б. Венгеров употребил его для обозначения определённых тенденций в праворазъяснительной (и правоприме­нительной) деятельности, оказывающих относительно самостоятельное, обрат­ное воздействие на её результаты. В решениях вышестоящих кассационных и надзорных судебных инстанций по конкретным делам содержатся образцы по­нимания закона для нижестоящих судов. Целью прецедента толкования являет­ся выработка определённого «устоявшегося» положения о применении нормы права по аналогичным делам.1 Иерархическое построение системы правопри­менительных органов, в особенности судебных органов, является определяю­щим моментом. В дальнейшем, если данное толкование воспринято практикой и используется в качестве образца при решении однородных дел нижестоящи­ми судами, прецедент толкования становится правоположением. Идеологиче­ские соображения, очевидно, заставили автора сразу же оговорить, что преце­дент толкования не тождественен судебному прецеденту в англосаксонском праве, поскольку последний приводит к созданию новой нормы права, в то

1 Венгеров А.Б. О прецеденте толкования правовой нормы //Учёные записки ВНИИСЗ.

147

время как первый связан лишь с разъяснением уже существующей правовой нормы, имеющим убедительный и аргументированный характер. При этом в стороне осталось то обстоятельство, что прецедент судебный - это «решение, вынесенное судом по конкретному делу, обоснование которого считается правилом, обязательным для других судов при решении аналогичных дел».1 Это означает, что в большинстве случаев судебный прецедент в Великобрита­нии и США объективно выступает в форме прецедента толкования, так как в качестве обязательного правила рассматривается обоснование конкретного ре­шения, т.е. произведённое соответствующим органом (должностным лицом) толкование. Вместе с тем обязательность правила толкования, сформулирован­ного в предполагаемом прецедентном решении, есть нечто иное, чем обяза­тельность правовой нормы, истолкованной и применённой в данном деле. Именно указанное терминологическое противоречие осталось, по нашему мне­нию, в принципе неразрешённым в концепции А.Б. Венгерова. Однако сам факт привлечения внимания юриспруденции к реально существующим тенденциям в праворазъяснении и правоприменении заслуживает поддержки.

В.В. Лазарев анализирует прецеденты толкования в контексте «более ши­рокого юридического значения судебного решения по конкретному делу».2 Идейную основу его взглядов по этому вопросу составляют представления о всеобщем юридическом значении актов казуального толкования права, ибо «дать толкование правовой нормы, подходящее только к одному случаю, - и неверно, и незаконно, поскольку норма всегда рассчитана на ряд однородных случаев».3 Автор подчёркивает, что толкование, зафиксированное в каждом су­дебном акте, одновременно содержит момент всеобщего, может служить прак­тической базой для формирования и последующего формулирования норма­тивного разъяснения. В отличие от А.Б. Венгерова автор считает возможным появление таких «прецедентов» не только по «вертикали» (принципиальные решения вышестоящих судебных инстанций), но и по «горизонтали» (обычные

1 Советский энциклопедический словарь.

2 Лазарев В.В. Применение советского права. Казань, 1972.С. 100-105.

3 Лазарев В.В. Эффективность правоприменительных актов (вопросы теории). Казань,1975.С83.

148

решения судов одинакового звена). Утверждая, что « ...следование на практике соответствующим указаниям вышестоящих судебных инстанций, хотя бы они и были сделаны в связи с рассмотрением конкретного дела, оправдано и теорети­чески»,1 В.В. Лазарев не уточняет, что же такое «указания» вышестоящих су­дебных инстанций. Означают ли они результат правоприменительного толко­вания, претендующий на то, чтобы служить образцом понимания нормы, либо это всего лишь форма проявления их контрольно-надзорной функции в судо­производстве, остаётся неясным.

С.Н. Братусь исследует с общетеоретических позиций различные формы (способы) выражения судебной практики и, наряду с руководящими разъясне­ниями высших судебных инстанций по вопросам применения законодательства при рассмотрении судебных дел, также выделяет принципиальные решения вышестоящих судов по конкретным делам.2 В них рассматриваются важные, принципиальные и спорные вопросы судебной практики, а сами они имеют ог­ромное значение для обеспечения единства и законности судебной деятельно­сти. Указанная роль этих решений позволила назвать их своеобразными преце­дентами судебного толкования правовой нормы. Разграничены факторы, спо­собствующие формированию прецедента толкования (информационный харак­тер, убедительность, неоднократность применения), и собственные черты пре­цедента толкования (общеизвестность, устойчивость, учёт в судебной деятель­ности при применении нормы права, целенаправленность способствовать пра­вильному разрешению уголовных и гражданских дел).3 Помимо этого, для того, чтобы сыграть присущую ему роль, прецедент толкования должен быть опуб­ликован.4

А.В.Наумов считает, что в современный период правового развития настала пора признать тот очевидный факт, что прецедентное право является и факти­чески являлось в нашей стране определённым вспомогательным средством пра-

1 Лазарев В.В.

2 Судебная практика в советской правовой системе. М.Д975.С.53.

3 Там же.С.59.

4 Там же.С.62.

149

вового регулирования при разрешении большой массы юридических дел. Наи­более рельефно это выступает в уголовном праве. Он предпочитает говорить о судебном прецеденте, подразумевая под ним, впрочем, именно прецедент толкования уголовного закона.1 Активная роль суда в процессе осуществле­ния правосудия по уголовным делам выражается в том, что этот прецедент «на­полняет букву закона реальным содержанием».2 При рассмотрении уголовных дел и разрешении вопросов квалификации преступлений, например, мошенни­чества, происходит конкретизация абстрактной формулы «завладение чужим имуществом или правом на имущество путём обмана или злоупотребления до­верием» (ст. 147 УК РСФСР) и обнаружение многообразных вариантов челове­ческого поведения, подпадающих под признаки закреплённого в уголовном за­коне состава мошенничества. Иными словами, толкование способствует уста­новлению и анализу множества фактических обстоятельств противоправного поведения - мошенничества, их надлежащей квалификации и правильному раз­решению соответствующего уголовного дела. В связи с этим автором настой­чиво предлагается ссылаться при решении определённых категорий уголовных дел наряду с нормами УК РФ также на определения и постановления Судебной коллегии и Президиума Верховного Суда РФ по конкретным делам, так как это будет придавать авторитетность и убедительность приговору суда по рассмат­риваемому делу.

Понимание важности и практической необходимости «деидеологизации» отечественной правоприменительной практики прошлых лет звучит и в статье Е. Мартынчика и Э. Колоколовой. Международная практика признания и ши­рокого применения создаваемых судами прецедентов должна, по их мнению, активно внедряться в российское правосознание и правовую жизнь. Авторы приходят к выводу, что «все органы судебной власти... - субъекты прецеден­та».3 Они предлагают построить из актов правосудия систему, параллельную по

1 Наумов А.

2Тамже.С.1О.

3 Мартынчик Е., Колоколова Э. Прецедентное право: от советской идеологии к международной практике

//Российская юстиция. 1994.№12.С.22.

150

отношению к системе нормативно-правовых актов Российского государства. В данной системе должны существовать отношения зависимости и подчинённо­сти между принятыми по конкретным делам решениями судов разных уровней, которые и будут выступать, по существу, прецедентами судебных органов. Ес­тественно, что прецедент вышестоящего суда, разрешающий какой-либо право­вой вопрос иначе, чем прецедент нижестоящей судебной инстанции, должен быть первичным и отменять вынесенное по определённому делу решение ни­жестоящего судебного органа. Таковыми могут быть, к примеру, противоречи­вые результаты квалификации одних и тех же фактических отношений, разное толкование одинаковых оценочных понятий и т.п. Однако соотношение между нормами действующего законодательства и указанными судебными прецеден­тами ими не раскрыто и следует признать, что от ответа на этот вопрос авторы уклонились.

На основании изложенного необходимо предварительно отметить опреде­лённый дуализм во взглядах разных учёных по проблеме прецедента, выра­жающийся в использовании сопутствующей терминологии: либо «прецедент толкования правовой нормы» либо «судебный прецедент». При этом общим моментом у всех является признание факта значимости подобных результатов толкования в процессе судебного правоприменения и их известного правоори-ентирующего значения для деятельности всей судебной системы.

В связи с отмеченными особенностями формирования и функционирования прецедентов толкования в системе актов правоприменительного толкования ставится вопрос и о правоположениях.

В. Лазарев и А. Безина сравнительно давно поставили правовые положения в тесную связь с процессом конкретизации права, осуществляемым судебными органами в ходе рассмотрения и разрешения конкретных юридических дел.

151

щий собой работу всех звеньев судебной системы, начиная от районного (го­родского) суда до Верховного Суда РСФСР; б) осознание того, что положения, выработанные в ходе конкретизации права судами, являются «...прямым про­должением норм права вглубь».1 Однако, подчёркивая второй тезис, авторы пытаются предостеречь от чересчур поспешных выводов о возможности судеб­ного нормотворчества и утверждают, что «...ими (правоположениями) не мо­гут отменяться или изменяться существующие юридические нормы».2 Нам же, представляется, что разграничивать подобным образом подзаконное право­творчество и судебное правоприменение вряд ли возможно. Формулируя ос­новные черты конкретизирующей судебной деятельности, В. Лазарев и А. Без-ина пишут, что в ходе применения правовых норм происходит «конкретизация общего масштаба нормы права».3 Она выступает до решения дела абстрактным и общим правилом поведения, необходимо требующим глубокой и детальной конкретизации, создания индивидуализирующих положений и выводов, отра­жающих специфику участников рассматриваемого дела, их персональных прав и обязанностей. Но стоит ли определять сущность указанного процесса посред­ством использования конструкции «общий масштаб правовой нормы»? Как удачно отметил С. Зивс, законодатель также конкретизирует нормы Конститу­ции путём издания обыкновенных законов, однако он при этом «...никак не от­меняет и не изменяет, скажем, конституционную норму».4 Поэтому грань меж­ду нормотворческой конкретизацией и судебной конкретизацией в ходе право­применения в излагаемой авторами трактовке остаётся весьма зыбкой. И вызы­вает вопросы употребляемое ими выражение «развитие права вширь и вглубь». Таким образом, авторы постарались обозначить основные признаки правокон-кретизирующих положений, фактически придав последним характер судебного нормотворчества. Обращает на себя внимание и то обстоятельство, что развёр­нутой дефиниции правоположений ими так и не дано.

1 Лазарев В., Безина А. Конкретизация права в судебной практике //Советская юстиция.1968.№2.С6.

2 Там же.С.6.

3 Там же.С.6,7.

4 Зивс С.Л. Источники права. М..1981.С.179.

152

В дальнейшем А. Безина придерживалась аналогичных взглядов на природу правоположений и отмечала, что судебная практика является совокупностью результатов толкования правовых норм в процессе их применения судами и представлена в конечном счёте положениями, «выработанными путём более или менее длительного и единообразного применения закона».1 Все суды могут создавать правоположения.2

В. Лазарев же определённым образом модифицирует собственное понима­ние рассматриваемой категории. Он видит её сущность в сравнении с особыми «сгустками» правосознания, находящегося на стыке теории права, практики и правотворческой деятельности. Каждая разновидность интеллектуальной рабо­ты правоприменителя имеет свой специфический продукт, именуемый, за от­сутствием иного термина, положениями. Автор полагает, что результатами толкования, конкретизации и деятельности по преодолению пробелов в праве выступают соответственно праворазъяснительные, правоконкретизирующие положения и правоположения по преодолению пробелов.3

Правоположения - это своего рода «естественное» проявление динамиче­ского, поступательного характера права, корреспондирующего его стабильно­сти и консерватизму. Они носят промежуточный характер на пути усвоения за­конодательством правил, выработанных как в процессе ведомственного нормо­творчества, так и в ходе обобщения судебной практики. Общая направленность этих правил состоит в ориентации на обновление и совершенствование дейст­вующего законодательства - таков лейтмотив рассуждений В.П. Реутова, изу­чавшего юридическую практику в качестве составной части правового регули­рования и стадии её воздействия на развитие законодательства. Если исходить из роли правоположений для самой юридической практики, в особенности для правоприменительной практики, то их можно считать, как пишет автор, «сфор-

1 Безина А.К. Судебная практика и развитие советского трудового законодательства. М..1971.С.11.

2Тамже.С12.

3 Лазарев В.В. Правоположения: понятие, происхождение и роль в механизме юридического воздействия

//Правоведение.1976.№6.С8.

153

мулированным практикой правилом», а по отношению к законодательному ма­териалу - «прообразом будущей правовой нормы».1

С.Г. Ткачёва предлагает различать логическую конкретизацию (индивидуа­лизацию) в процессе применения права и правотворческую конкретизацию, осуществляемую, например, в подзаконных нормативных актах министерств и иных центральных органов государственного управления.2

Конкретизация правовых норм и правоположения рассматриваются в каче­стве соподчинённых явлений, интеллектуально-волевого процесса и его резуль­тата, в работе Н.Н. Вопленко.3

Правоположения как специфические правовые образования, связанные с динамизмом права в целом, попали и в поле зрения С.С. Алексеева. Освещая эту проблему, он считает возможным подчеркнуть их общее, неперсонифици-рованное значение. Отграничение правоположений от правовых норм прово­дится им по тому основанию, что первые есть лишь своеобразные «сгустки» правосознания на грани их перерастания в нормы права. Однако далее автор отступает от избранного им взгляда на этот вопрос. С.С. Алексеев полагает, что правоположения в собственном смысле слова являются результатом казуально­го толкования нормы права. Они могут содержаться как в прямых разъяснени­ях, так и присутствовать в правоприменительном акте в скрытом виде - в самом решении судов, других юрисдикционных органов, в формулировках субъектив­ных прав и юридических обязанностей сторон и т.п. - что не умаляет их отли­чительных особенностей. В то же время в Постановлениях Пленумов высших судебных инстанций обозначенная выше грань часто бывает пройдена, и в дан­ных актах мы видим уже конкретизирующие юридические предписания (юриди­ческие нормы), имеющие подзаконный характер. В первом случае правополо­жения выступают побочным результатом правоприменительной деятельности,

1 Реутов В.П. Юридическая практика и развитие законодательства. Автореф. дисс. ... канд. юрид. наук. Сверд- ловск,1968.С.10идр.

2 Ткачёва С.Г. Общие и конкретные нормы в советском праве //Теоретическая конференция аспирантов. Тезисы докладов. М.Д970.С.11; Она же. Судебное решение в системе актов применения норм права //Советское госу­ дарство и право.1972.№9.С111.

3 Вопленко Н.Н. Официальное толкование и конкретизация советских правовых норм //Вопросы теории госу­ дарства и права. Вып.2. Саратов,1971.С.166-178.

154

формируемым наряду с актами применения права и закрепляемым в этих актах. «Правоположения - это результат осмысливания и приложения общих норм к своеобразным фактическим обстоятельствам; по сути дела они являются непо­средственным продолжением законов, логическим выводом из их содержания применительно к данным фактическим отношениям».1 Здесь правда напраши­вается вывод об определённом отождествлении правоположений в такой трак­товке с существом правоприменительных решений, поскольку «результатом приложения общих норм к своеобразным фактическим обстоятельствам» вы­ступают, по-видимому, индивидуальные правовые предписания. Толкование призвано обеспечивать индивидуализацию общего веления юридической нор­мы. Во втором же случае С.С. Алексеев говорит о конкретизирующих нормах, служащих дополнительным средством правового регулирования отношений, попадающих в сферу осуществления правосудия. «Эти нормы на основании за­кона складываются в практике и для практики».2 Представления автора оконча­тельно закрепляются в его убеждении, что «общеобязательное разъяснение юридических норм, т.е. нормативное толкование, не может быть не чем иным, кроме как конкретизирующим нормативным предписанием».3 Он признает, что взгляды на результаты толкования при подобных условиях должны быть скор­ректированы. Они есть продолжение и выводы из юридических норм, но одно­временно имеют относительно самостоятельное значение. «Следовательно, -заключает автор, - конкретизирующие нормативные предписания и правопо­ложения, складывающиеся в ходе судебной (юридической) практики, являются лишь результатом нормативного или казуального толкования общих норм со­циалистического права, в том числе и заложенных в них принципов».4

А.Ф. Черданцев исходит из той посылки, что «правоположение» - это ши­рокий термин с точки зрения логико-семантического анализа и им могут охва­тываться различные правовые явления. Однако сам он всё же связывает форми-

1 Алексеев С.С. Социальная ценность права в советском обществе. М, 1971.С. 137.

2Тамже.С.14О.

3Тамже.С.14О.

4Тамже.С141.

155

рование правоположений с толкованием как процессом, подчинённым законам логики. К числу правоположений, или результатов толкования, относятся «нормы о нормах», суждения о содержании норм права и оценки.1

Месту и роли правоположений в качестве одного из важных вопросов ана­лиза судебной практики посвящена коллективная монография «Судебная прак­тика в советской правовой системе» (1975г.). Основная позиция авторов данной научно-теоретической работы в концентрированном виде сформулирована С.Н. Братусем и А.Б. Венгеровым. Закон как общее и абстрактное правило поведе­ния должен быть «приближен» к реальной жизни, опосредован более конкрети­зированными и детализированными правилами поведения. Судебная практика включает в себя деятельность судебных органов по применению правовых норм, связанную с выработкой определённых правовых положений на основе раскрытия смысла и содержания закона, а в необходимых случаях его конкре­тизации и детализации, и итог, результат этой деятельности — сами правопо-ложения (единство статической и динамической сторон). Эти результаты рас­крывают и углубляют содержание применяемой нормы права, конкретизируют её в форме определённых положений своеобразного нормативного характера -правоположений. Они выступают необходимым звеном, опосредствующим применение закона к спорному случаю.2 Представителями отраслевых юриди­ческих наук эта идея получила развитие и дальнейшее обоснование на страни­цах данного сборника. Подчёркивалось, что правоположения формируются в ходе судебной правоприменительной деятельности при решении конкретных судебных дел, не должны создавать новых правовых норм и не имеют офици­ально закреплённого и поддержанного принудительной силой государства ме­ханизма своей защиты. В этом состоит их отличие от конкретизирующих норм права, издаваемых министерствами и ведомствами в процессе подзаконного нормотворчества. Однако, поскольку они обладают определённой степенью обобщённости, формальной определённости и обязательности, являются отно-

1 Черданцев А.Ф. Вопросы толкования советского права. Свердловск,1972.С.44,45.

2 Братусь С.Н., Венгеров А.Б. Понятие, содержание и формы судебной практики //Судебная практика в совет-

ской правовой системе. М., 1975.С. 16.

156

сительно самостоятельным юридическим явлением, наиболее приближающим­ся по юридическим свойствам к нормам права. Это своеобразные «нормы» су­дебной практики.1

Авторы монографии широко трактуют понятие «правоположение», распро­страняя сферу его бытия как на область рассмотрения и разрешения конкрет­ных дел, так и на область обобщения судебной практики и формулирования ру­ководящих разъяснений по вопросам применения законодательства. При этом весьма определённая оригинальность и глубина подхода в изучении правопо-ложений в значительной степени утрачиваются вследствие включения в струк­туру правоположений и руководящих разъяснений высших судебных инстан­ций, и прецедентов толкования.2

В.К. Бабаев затронул проблему правоположений в контексте рассмотрения логико-юридического развития правовых норм и его способов.3 Он связывает возникновение и функционирование правоположений с уточнением в процессе правового регулирования условий применения юридической нормы, её диспо­зиции или санкции. Основными чертами правоположений, по мнению В.К. Ба­баева, являются: а) зависимый от нормы характер; б) временный характер; в) типичность в разрешении дел, повторяемость ситуаций, способов применения юридической нормы. В ряду данных характеристик интересным представляется акцент на производности и зависимости правоположений от обслуживаемых ими норм права, но наибольшее число вопросов вызывает последняя черта. Она не даёт возможности сопоставить и отделить правоположения от прецедентов толкования, так как для последних, думается, более присущи типичность и по­вторяемость признаков конкретных жизненных ситуаций, подлежащих разре­шению правоприменяющим органом. Граница же, отделяющая прецеденты толкования от правоположений, т.е. разъяснения норм права применительно к конкретным ситуациям и общеобязательные разъяснения, достаточно условна и размыта.

1 Там же.С.27.

2 Там же.С.66.

3 Бабаев В.К. Логико-юридическое развитие правовых норм //Правоведение.1978.№2.С.10,11.

157

Для Г.Г. Шмелёвой правоположения стали объектом пристального внима­ния в свете исследования общетеоретического понятия, сущности и необходи­мости правоконкретизирующей деятельности. Она рассматривает правотворче­скую, правоприменительную конкретизацию и конкретизацию в связи с право­применением. Каждый вид указанной деятельности имеет свои собственные продукты. Правотворческая конкретизация завершается созданием конкрети­зирующих правовых норм. Правоприменительная конкретизация имеет своими результатами формулирование индивидуальных правовых предписаний и инди­видуальных правоконкретизирующих положений. Наконец, в процессе осуще­ствления особой деятельности вышестоящих правоприменительных инстанций по руководству и управлению применением права нижестоящими инстанциями - конкретизации в связи с правоприменением - вырабатываются и фиксируют­ся в соответствующих правовых актах нормативные правоконкретизирующие положения.1 Следовательно, и здесь правоположения поставлены в тесную связь с конкретизацией права и делятся на нормативные и индивидуальные. Автор, думается, правильно отметил попутное рождение в процессе примене­ния права наряду с индивидуальными юридическими велениями также индиви­дуальных правоконкретизирующих положений - результатов толкования, кото­рые прямо или косвенно выражаются в решении по данному делу и аргументи­руют выводы правоприменителя. Однако она наделяет эти положения, индиви­дуализированные по существу, общим характером и рассматривает результаты реально проведённой праворазъяснительной работы как общие лишь логически. Указанное противопоставление логически возможного и онтологически дейст­вительного наиболее ясно проявляется в созданной ею конструкции «...правил поведения общего характера, конкретизирующих содержание применяе­мой нормы права, формальная (юридическая) обязательность которых ис-черпывается однократным применением». Трудно предположить существо­вание общих правил поведения, которые «живут» один раз, оформляя решение

1 Шмелёва Г.Г. Конкретизация юридических норм в правовом регулировании. Львов,1988.С.84-86.

2 Там же.С.86.

158

индивидуального правового вопроса. Говоря о нормативных правоконкретизи-рующих положениях, Г.Г. Шмелёва идёт в направлении, предложенном С.С. Алексеевым, и определяет их юридические свойства подобно подзаконным нормативным актам, подзаконным регуляторам общественных отношений. «Нормативные правоконкретизирующие положения - это сформулированные в юридических актах государственных органов, возглавляющих определённую правоприменительную систему, общеобязательные правила поведения об­щего характера, конкретизирующие содержание правовой нормы».1

Приведённый, далеко не полный, перечень взглядов учёных и их представ­лений на юридическую природу и свойства прецедентов толкования и правопо-ложений позволяет заключить, что эти категории имеют важное значение в теории толкования и правоприменения. Вместе с тем объектом исследования традиционно являлась практически только судебная, а не вся правопримени­тельная деятельность. Происхождение прецедентов толкования и правоположе-ний виделось по-разному: либо в результате толкования, либо в ходе конкрети­зации или деятельности по преодолению пробелов права. Наконец, в опреде­лённых научных источниках понятием правоположений, по сути «перекрыва­лись» итоги правоприменительной (судебной) и всех обслуживающих её «про­межуточных» видов деятельности - толкования, детализации, уточнения, раз­вития и т.п. Это, в свою очередь, заметно сужало сферу применения термина «прецедент толкования».

Думается, что формирование и функционирование прецедентов толкования и правоположений должно быть исследовано в аспекте именно правопримени­тельного толкования и выявлено их конкретное место в системе признанных видов юридической деятельности.2

Наиболее важными чертами прецедента толкования нормы права можно назвать следующие:

1 Там же С 77-79.

2 Карташов В.Н. Юридическая деятельность: понятие, структура, ценность. Саратов,1989.

159

1. Правоприменительное толкование способствует формированию общих представлений о путях и способах наиболее правильного и эффективного пре­творения права в общественной жизни. Преимущественным каналом данного влияния на юридическую практику является рассмотрение и разрешение юри­дических дел - находящихся в сфере действия права ситуаций и обстоятельств, относительно которых возникают споры и конфликты между участниками об­щественных отношений. Мы исходим из той посылки, что прецедент толкова­ния связан не только с решением индивидуального юридического дела, как по­лагает В.И. Леушин,1 но и всех возможных юридических дел. В первом случае речь идёт о правоприменении. Орган (должностное лицо) сам устанавливает и исследует фактические обстоятельства, сам даёт им надлежащую правовую оценку и сам формулирует вытекающие из сделанной оценки юридически зна­чимые выводы. Результатом указанной деятельности выступает акт примене­ния права. Он обращен к персонально определённым субъектам, предусматри­вает точно обозначенную меру их прав и обязанностей, отличается своим разо­вым действием. Во втором случае речь идёт не о правоприменении, так как ор­ган (должностное лицо) даёт особую юридическую оценку самим правовым нормам. Наряду с актами Верховного Суда РФ, Президента РФ и Правительст­ва РФ, наиболее ярко это проявляется в работе Конституционного Суда РФ. В связи с созданием в Российском государстве института конституционного кон­троля и бурно развивающейся деятельностью Конституционного Суда РФ, ост­рую актуальность приобретает проблема определения юридической природы издаваемых им актов и, следовательно, специфики рассматриваемых им дел. Их, очевидно, нельзя назвать индивидуальными. Это юридические дела особого рода, т.е., например, дела о соответствии Конституции РФ федеральных за­конов, нормативных актов Президента РФ, Совета Федерации, Государст-

1 Леушин В.И. Юридическая практика в системе социалистических общественных отношений. Красно-ярск,1987.С.П4,П5.

160

венной Думы, Правительства РФ и другие. В такой ситуации предусмотрено два варианта: а) проверка конституционности нормативного акта вообще, неза­висимо от того, применялся ли он в конкретном деле или нет (п.2 ст. 125 Кон­ституции РФ); б) проверка конституционности закона, применённого или под­лежащего применению в конкретном деле (п.4 ст. 125 Конституции РФ). Со­гласно ст.З ФКЗ «О Конституционном Суде РФ» Конституционный Суд РФ решает исключительно вопросы права. Он воздерживается от установления и исследования фактических обстоятельств во всех случаях, когда это входит в компетенцию других судов или иных органов. Тем не менее, могут иметь место случаи, когда Конституционный Суд РФ вправе непосредственно заниматься выяснением фактической стороны дела, т.е. приближаться к статусу правопри­менителя. Но и здесь основная задача Суда заключается не в разрешении инди­видуально-конкретной жизненной ситуации, а в оценке конституционности са­мой нормы. Итоговыми решениями Суда в данных случаях являются выводы: 1) о признании соответствующими Конституции РФ нормативных актов либо отдельных их положений; 2) о признании не соответствующими Конституции РФ нормативных актов либо отдельных их положений (ст.87,100,104 ФКЗ «О Конституционном Суде РФ»). В этой связи нуждается в изменении положение ч.З ст.79 ФКЗ «О Конституционном Суде РФ», по которому решения судов и иных органов, основанные на актах, признанных неконституционными, должны быть пересмотрены во всех случаях по заявлениям заинтересованных лиц, а не только в установленных федеральным законом случаях. Права и свободы чело­века и гражданина являются высшей ценностью (ст.2 Конституции РФ), а «...для судебной власти тоже есть свои правоограничивающие средства, выра­жающиеся в Конституции, процессуальном законодательстве, в его гарантиях, принципах: презумпции невиновности, праве на защиту, равенстве граждан перед законом, гласности и состязательности процесса».1 В силу этого, напри­мер, осуждённые после 23.06.95г. не должны находиться в более выгодном и привилегированном положении, чем осуждённые, лишённые жилья до

Малько А.В. Право для человека: ограничение или стимул? //Правоведение. 1992.№5.С.31.

161

23.06.95г.1 Отсюда можно прийти к выводу о том, что решения Конституцион­ного Суда РФ по рассмотренным им делам есть акты контрольной деятельно­сти специализированного государственного судебного органа, частично дуб­лирующие по юридическим свойствам правоприменительные акты и содержа­щие в себе правоприменительное толкование. Сложившаяся же на основе дан­ных решений линия правоприменительного поведения (следовательно, и лежа­щего в её основе толкования) представляет собой определённую тенденцию правоприменительной практики, или сами они могут служить базой для совер­шенствования действующих правовых норм. Интерпретация права, обеспечи­вающая вынесенное решение, становится точкой «отсчёта» для судов общей юрисдикции, арбитражных судов, административных органов и даже органов законодательной власти. Поэтому прецедент толкования связан с разреше­нием юридического дела.

2. Прецедент толкования добавляет в «копилку» наших знаний смысла и целей права новые сведения, связанные с пониманием конкретных путей и спо­собов разрешения юридических дел (конкретных жизненных ситуаций). Но термин «образец», «стандарт», «эталон» чего-либо в юриспруденции имеет собственный смысл. Он аккумулирует тенденцию и направленность праворазъ-яснительных действий на правильное решение соответствующего правового во­проса. Установление и закрепление в юридическом акте точного смысла право­вых норм и развёртывание на основе полученных результатов толкования ар-гументационных положений и выводов призваны наглядно демонстрировать регулятивное действие правоориентирующей функции правоприменительного толкования. Действительно, единообразие в правильном понимании и приме-

1 Постановлением Конституционного Суда РФ №8-П от 23.06.1995г. был признан неконституционным пункт 8 части 2 статьи 60 ЖК РСФСР о лишении права пользования жилым помещением осуждённых к лишению сво­боды на срок свыше 6 месяцев. Практика недопустимости придания этому Постановлению обратной силы ос­новывается именно на положении ч.З ст.79 ФКЗ «О Конституционном Суде РФ», по которому акты или их от­дельные положения, признанные неконституционными, утрачивают юридическую силу с момента провозгла­шения Постановления Суда. Между тем, согласно сложившейся юридической практике Верховного Суда РФ, подзаконные нормативные акты федеральных министерств и ведомств либо отдельные их положения призна­ются недействительными (незаконными) с момента их издания. См., например, Бюллетень Верховного Суда РФ.1999.№1.С.10;1999.№З.С.6;1999.№12.С1. Кроме того, право осуждённого на жилище было гарантировано и в ст.58 Конституции РФ 1978г., фактически нарушалось и в прежние десятилетия.

162

нении закона необходимо отличать от «единообразия» в его неправильном по­нимании и применении, так как для достижения обеих целей можно использо­вать одни и те же средства. Яркими примерами важности этой дилеммы высту­пают отдельные категории дел из судебной практики. Иногда правопримени­тельное толкование позволяет «схватить» и направить по верному пути тенден­цию социально значимого и правомерного способа решения аналогичных юри­дических дел. Но ошибочные представления и размышления о смысле и целях правового регулирования конкретных общественных отношений могут «закон­сервировать» неправильное понимание норм права и, соответственно, непра­вильное решение однотипных дел, незаконную практику праворазъяснения и правоприменения. Поэтому направленность прецедента толкования на ак­кумуляцию и сохранение результатов правильного правоприменительного толкования является непременно обязательной характеристикой данного яв­ления. Однако этого, по-видимому, ещё недостаточно для полной и обстоятель­ной оценки его места и роли в системе актов официального толкования права.

3. Принципиальными моментами, характеризующими формулирование прецедента толкования, выступают ясность, обоснованность и убедитель­ность аргументации, приводимой в подтверждение изданного правового акта. Отсутствие формально предусмотренных материально-правовых средств при­нудительного государственного воздействия на вынесение незаконных актов приводит к необходимости использования методов убеждения, которые сводят­ся к логико-языковым процедурам. Тщательное и продуманное объединение и расположение доводов и аргументов правоприменителя (интерпретатора) могут служить достаточно веским основанием для оценки правового акта в качестве образца решения сходных правовых ситуаций или модели изменения норма­тивного акта. Подобное обстоятельство позволяет сравнивать потенциальный прецедент толкования с новым качественным состоянием праворазъяснитель-ной деятельности, при котором положенная в основу решения по делу аргумен­тация выгодно отличает данное решение от всех других решений, фиксирую­щих только возможные варианты и способы их обоснования. Это даёт возмож-

163

ность говорить о максимальном проявлении регулятивного действия одно­имённых принципов ясности, обоснованности и убедительности результатов правоприменительного толкования. Наиболее точное и эффективное использо­вание этих принципов в процессе решения юридического дела закладывает ос­нову для создания прецедента толкования и, вместе с тем, для появления одно­го из первых элементов саморегулирования и самоорганизации правопримени­тельной деятельности.

Таким образом, прецедент толкования - это выраженный в акте право­применительной или контрольной деятельности результат правильного правоприменительного толкования, позволяющий максимально ясно, обоснованно и убедительно аргументировать вынесенное по юридическому делу решение и объективно способный служить образцом для решения од­нотипных юридических дел либо непосредственной основой для совершен­ствования действующего законодательства.

Прецедент толкования может формировать тенденцию праворазъяснитель-ной и правоприменительной деятельности по рассмотрению и разрешению оп­ределённой категории юридических дел. Эту тенденцию вполне допустимо ха­рактеризовать как обыкновение правоприменительной практики. В ней могут содержаться элементы или совокупность элементов реальных или потенциаль­ных правоположений. Значительное распространение на практике имеют напо­минания содержания законов и разъяснения смысла действующих норм в моти­вировочной части юридических решений. В самих решениях общие правила понимания и применения права отдельно не излагаются, а чаще всего лишь ло­гически выводятся из общей системы закреплённых в них доводов и аргумен­тов.

По существу, термин «обыкновение правоприменительной практики» не является новым. В теории права употреблялось выражение «деловые обыкно­вения».1 В практике Конституционного Суда РФ 1991-1993гг. данный термин

См., например, Шебанов А.Ф. Значение обычаев, традиций, деловых обыкновений, судебной практики и пра-общежития для советского правотворчества //Правотворчество в СССР. Гл.2.§5. М.,1974.С.145-147.

164

использовался непосредственно. В соответствии со статьей 165-1 Конституции РФ 1978г. и Законом РСФСР «О Конституционном Суде РСФСР» от 12.07.1991г.1 Конституционный Суд РФ вправе был разрешать дела о конститу­ционности правоприменительной практики, сложившейся в результате приме­нения тех или иных положений действующего законодательства. При этом сло­во «обыкновение» вообще не упоминалось ни в Конституции, ни в Законе. Но сама практика Суда активно опиралась на анализ именно обыкновения право­применительной практики. В новом ФКЗ «О Конституционном Суде РФ» такой термин отсутствует. Однако это не означает, что он тем самым потерял свою научную и практическую актуальность. Думается, что «обыкновение право­применительной практики» - это своеобразный продукт правоприменительного толкования, характеризующийся некоторыми отличительными особенностями: 1. Как уже выше отмечено, основанием обыкновения правоприменительной практики может выступать прецедент толкования, созданный в процессе реше­ния определённого юридического дела. Однако такой способ его возникнове­ния не является единственным. Обыкновение нередко формируется одновре­менно на основе одинаковых представлений различных правоприменителей о смысле и целях правовых норм. Вместе с тем, оно может сложиться и после формулирования правоположений. Следовательно, круг оснований возникно­вения данного явления широк. Наше внимание привлекают лишь те обыкнове­ния, которые внешне не обусловлены в своём формировании прецедентами толкования и правоположениями, а отличаются относительной самостоятель­ностью своего появления. Вынесенные в ходе рассмотрения и разрешения множества однотипных юридических дел решения образуют своеобразный «фон», в котором преломляется каждое принятое, принимаемое и будущее ре­шение. Они основываются на анализе и оценке индивидуально неповторимых

1 Ведомости Съезда народных депутатов РСФСР и Верховного Совета РСФСР.1991.№ЗО.Ст.1О17.

2 Постановление Конституционного Суда РФ №1-П от 27.01.1993г. по делу о проверке конституционности пра­ воприменительной практики ограничения времени оплаты вынужденного прогула при незаконном увольнении, сложившейся на основе применения законодательства о труде и постановлений Пленумов Верховного Суда СССР, Верховного Суда Российской Федерации, регулирующих данные вопросы //Российская газета. 1993.13 апреля.

165

ситуаций и порождают юридические последствия для их персональных участ­ников. В то же время данные правовые акты в сумме представляют собой «со­вокупную правоприменительную деятельность и сформировавшийся на её ос­нове правоприменительный опыт».1 Результаты праворазъяснительной дея­тельности, проведённой в связи с принятыми правоприменительными реше­ниями, помогают понять пути и направления наиболее оптимального урегули­рования конкретных жизненных ситуаций. Они могут быть представлены в ви­де итога коллективного праворазъяснительного и правоприменительного твор­чества властных субъектов в определённый промежуток времени. Для обеспе­чения теоретической базы дальнейших рассуждений следует удовлетвориться характеристикой их как результатов неоднократного толкования и применения нормы права, устоявшихся в деятельности правоприменителей за конкретный период времени. Поэтому обыкновение правоприменительной практики связано с разрешением определённой категории юридических дел.

2. Как и прецедент толкования, так и обыкновение правоприменительной практики, ориентированы в своём формировании и функционировании на пра­вильное разрешение однотипных юридических дел. Но, в отличие от прецедента толкования, обыкновение правоприменительной практики объективно может сложиться как на основе правильного понимания смысла нормативных актов, так и на основе неправильного уяснения их истинного смысла. Здесь необходи­мо видеть, что результатом неоднократного правильного толкования и приме­нения нормы права может быть относительно устойчивая позитивная тенден­ция решения сходных правовых ситуаций. В данной тенденции «сфокусирова­но» всё то ценное, что накоплено за конкретный временной отрезок практиче­ской деятельности: наиболее полезное, целесообразное, общее и передовое, ра­циональное, прогрессивное и справедливое в правоприменении. Также следует принимать во внимание то, что результатом неоднократного неправильного толкования и применения нормы права может быть относительно устойчивая

Карташов В.Н. Правоприменительная практика в социалистическом обществе. Ярославль, 1986.С.З.

166

негативная тенденция решения аналогичных правовых вопросов. В указанной тенденции закрепляются виды практического поведения и способы аргумента­ции, не соответствующие действительному смыслу правовых норм и препятст­вующие требуемому направлению развития правоприменительной практики. Относительная устойчивость двух тенденций объясняется тем, что: 1) в первом случае возможна фиксация сложившейся тенденции правильного толкования и правоприменения в виде нормативного разъяснения, в результате чего одна правомерная линия толкования и применения права может перейти в другую официально признанную правомерную тенденцию; 2) во втором случае воз­можны обнаружение сложившейся тенденции неправильного толкования и пра­воприменения и принятие специальных мер, в результате чего неправомерная линия толкования и применения права может перейти в правомерную тенден­цию. Поэтому в интересах законности обыкновение правоприменительной практики должно иметь в своей основе правильное правоприменительное толкование.

3. В отличие от прецедента толкования, обыкновение правоприменитель­ной практики связано с неоднократным получением одинаковых результатов толкования и применения нормы права по аналогичным юридическим делам и выделением своеобразной формы его выражения - совокупность правоприме­нительных актов за конкретный период времени. Сказанное означает, что ре­зультат правоприменительного толкования приобретает определённое общее значение в профессиональном и общественном правосознании и может высту­пать в качестве рекомендательного правила, учитываемого при вынесении дру­гих решений. Общий характер сопутствующих им разъяснений основан на многократности их повторения в практике, но государственная обязательность ограничена рамками каждого конкретного дела. Не являясь формально обще­обязательными, такие разъяснения-правила фиксируются в суждениях «Судеб­ная практика в этом вопросе пошла по такому пути...», «По данному вопросу сложилась следующая судебная практика...», «Согласно устоявшейся практи­ке...» и т.д. О существовании обыкновения можно сделать вывод также из ак-

167

шов координационной деятельности вышестоящих судебных и административ­ных инстанций: обзоров и обобщений практики, информационных писем и дру­гих. Для обзоров практики, например, характерны в первую очередь иллюстра­ция ненадлежащего правоприменения и опровержение сложившейся негатив­ной тенденции праворазъяснительной и правоприменительной деятельности. Наличие сложившейся позитивной тенденции праворазъяснения и правоприме­нения как бы «молчаливо» констатируется либо может проявляться в формули­ровках типа «суды в основном правильно разрешают дела данной катего­рии...», «органы в целом справляются с возложенными на них задачами...» и т.п. Не исключено, что обыкновения по определённым делам могут вообще не попадать в поле зрения уполномоченных органов в силу многообразия и слож­ности общественных отношений. Учитывая индивидуальные особенности каж­дой конкретной ситуации, постоянные изменчивость и подвижность правопри­менительной практики, определить точное количество дел и решений по ним, достаточных для формирования обыкновения, по-видимому, не представляет­ся возможным. Отсюда обыкновение правоприменительной практики есть осо­бое качественное состояние праворазъяснительной и правоприменительной деятельности, не сводимое к простой механической сумме известных прецеден­тов толкования. В то же время государственно-властный характер издаваемых правоприменительных актов и место координирующих органов в правоприме­нительной системе обусловливают известную авторитетность таких общих правил и их определённое правоориентирующее значение, что отличает их от простых рекомендаций учёного, специалиста или гражданина, имеющих харак­тер обычного неофициального толкования. В зависимости от потребностей правоприменительной деятельности обыкновение играет роль своеобразного проекта будущего общеобязательного разъяснения. Однако нередко текущее состояние правоприменительной практики (ошибки, пробелы законодательства и т.п.) может стать объектом тщательного анализа законотворческих органов и практическим основанием для внесения изменений и дополнений в действую­щее законодательство. Эта сторона роли обыкновений будет рассмотрена далее.

168

Таким образом, обыкновение правоприменительной практики - это выраженный в актах правоприменительной или координационной дея­тельности результат неоднократного, как правило, правильного толкова­ния и применения нормы права по определённой категории юридических дел, имеющий общее правоориентирующее значение и объективно способ­ный служить непосредственной основой для совершенствования дейст­вующего законодательства.

Правоположения являются наиболее действенными инструментами об­новления законодательства и представлены своими специфическими признака­ми:

1. Правоположения непосредственно не связаны с разрешением юридиче­ских дел. Они являются итогом аналитической и обобщающей деятельности высших государственных органов. Это означает, что формулирование правопо-ложений связано с выявлением и анализом сформировавшихся результатов правоприменительной практики, оценкой их правильности и законности, обна­ружением типичных ошибок, проблем и трудностей, возникающих у субъектов правоприменения в масштабе всего государства. Являясь «основным» продук­том управления юридической деятельностью, они оказывают прямое воздейст­вие на правоприменительную деятельность, нормативно ориентируют её прак­тическое осуществление в целях обеспечения единообразия и стабильности юридической практики. Сложившаяся в научной литературе концепция норма­тивных и рекомендательных правоположений данным целям не удовлетворяет. Она основывается на искусственном расщеплении такой специфической право­вой конструкции как «общеобязательность», первый элемент которой - «об­щий» - заимствован из логики, а второй - «обязательность» - является при­знаком, свойственным праву в целом. В логике используется тип атрибутивных суждений, т.е. о принадлежности или не принадлежности признака предмету мысли. В этих суждениях утверждение или отрицание признака ведётся обо всём множестве предметов мысли {общие атрибутивные суждения) или части

169

такого множества (частные атрибутивные суждения).1 Всякое положение, яв­ляющееся по своей логической форме общим атрибутивным суждением, может претендовать на роль «правоположения». При таком подходе значение термина «правоположение» необоснованно расширяется за счёт включения в него и ре­зультатов неофициального правоприменительного толкования. В самом деле, научный комментарий диспозиции ст.116 УК РФ о том, что «.. .побои связаны с нанесением не менее 2 ударов по лицу потерпевшего», есть не что иное, как общее атрибутивное суждение о неоднократном нанесении ударов как неотъ­емлемом признаке состава нанесения побоев во всех случаях (читай: научное правоположение). Действительно, и обыденное понимание ст. 10 Закона РФ «О государственных пенсиях в РФ» о том, что пенсия по старости мужчинам на­значается одновременно по достижении 60 лет и при общем трудовом стаже не менее 25 лет, есть не что иное, как общее атрибутивное суждение о наличии двух обстоятельств как условии наступления права на пенсию по старости во всех случаях (читай: обыденное правоположение). На наш взгляд, только объе­динение логически общего характера суждений с формально обязательным значением содержащихся в них языковых высказываний образует «правополо-жение». Его необходимо отграничивать от авторитетных интерпретационных правил общего характера, закреплённых в актах координационной деятельно­сти или зафиксированных в профессиональном и общественном правосознании. Термин «правоположение» должен быть представлен с точки зрения теории права, во-первых, как продукт властной деятельности компетентных субъектов, во-вторых, как результат официального правоприменительного толкования формально общеобязательного значения. Сходство норм права и правоположе-ний по их юридическим признакам проявляется в дублировании, «копирова­нии» в правоположениях некоторых регулирующих свойств самих норм. Наде­ление государством общеобязательностью правовых норм корреспондирует с приданием общеобязательного значения и обслуживающим их действие право-

Логика: Учебник //Под ред. Кириллова В.И. и Старченко А.А. М.Д986.С.45.

170

положениям. Поэтому правоположения выступают общеобязательными правилами понимания и применения норм права.

2. Правоположения являются отражением сложившейся тенденции пра­вильного толкования и правоприменения. Указанная тенденция официально «признаётся» государством, т.е. констатируется её социальная полезность, рас­пространённость в практике и справедливость аккумулируемых в ней подходов к разрешению возникающих правовых проблем. В соответствии с диалектиче­ским законом отрицания отрицания, «новое» (воплощающие её правоположе­ния) отбрасывает устаревшие черты «старого» (тенденцию неправильного тол­кования и правоприменения), сохраняет и преобразует жизнеспособные эле­менты «старого» (тенденции правильного толкования и правоприменения при­даётся формальная общеобязательность). Официальное признание сформиро­вавшейся тенденции праворазъяснительной и правоприменительной деятельно­сти есть своеобразное дублирование процесса санкционирования государством ранее сложившихся в обществе правил поведения. Диалектика правильного и неправильного толкования и правоприменения проявляется здесь на более вы­соком уровне. Практика функционирует как утверждение истинного и «отсев» ложного. По мере накопления практического опыта формируется объективная истина - подтверждаемое практикой содержание наших знаний об объекте (ис­тинном смысле правовой нормы). Возникновение и развитие обыкновения пра­воприменительной практики закономерно происходит путём реализации диа­лектического закона единства (продукты одной и той же практики) и борьбы (двух тенденций правильного и неправильного толкования и правоприменения) противоположностей и разрешения противоречия между ними в правоположе-ниях. Создание правоположений, основанных на неправильном понимании нор­мы права, есть скорее случайное явление, при котором указанное противоречие разрешается как бы не «полностью». Речь идёт о «несоответствии руководя­щих разъяснений Пленума Верховного Суда РФ законодательству РФ», а в широком смысле о «несоответствии актов официального нормативного тол­кования действующему законодательству», т.е. и руководящих разъяснений

171

Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ, и актов толкования высших адми­нистративных органов. Административные правоположения и нормативные ак­ты могут быть признаны незаконными Верховным Судом РФ (ст. 116 ГПК РСФСР). Судебные правоположения, не соответствующие законодательству, отменяются в особом установленном законом порядке. Согласно ст.65 Закона РСФСР «О судоустройстве РСФСР» в случае несоответствия руководящих разъяснений Пленума Верховного Суда РФ законодательству РФ, они могут быть отменены по представлению Председателя Верховного Суда РФ самим Пленумом Верховного Суда РФ либо федеральным законодательным органом. Очевидно, в силу аналогии закона такой же порядок должен применяться и в деятельности Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ, поскольку этот во­прос не урегулирован в ФКЗ «Об арбитражных судах в РФ». Следовательно, критериями оценки правильности административных и судебных правополо-жений являются: промежуточным - нормативное судебное, а высшим - аутен­тическое правоприменительное толкование. Аутентические правоположения исправляют и корректируют ошибочные правоположения, созданные в порядке делегированного толкования. В отсутствие же аутентических разъяснений предполагается законность правоположений, сформулированных самими выс­шими правоприменяющими органами. Всё это говорит о том, что обыкновение правоприменительной практики и правоположения различаются лишь по сте­пени приближения к объективной истине, т.е. действительному смыслу нормы права, вложенному в неё законодателем. Способы выражения и закрепления норм права и правоположений выступают одними из многообразных проявле­ний формальной определённости права в целом. Если нормы права содержатся в актах правотворчества, т.е. нормативных актах, то правоположения фиксиру­ются в особой форме - актах официального нормативного толкования права. В данных актах закрепляется их формальная общеобязательность. Они обслужи­вают функционирование действующих правовых норм, разъясняют и уточняют смысл оценочных понятий и терминов, задают правила квалификации конкрет­ного типа действий (бездействия), определяют пределы действия нормативных

172

актов во времени, пространстве и по кругу лиц и т.д. Поэтому правоположе-ния выступают официально признанными правилами понимания и при­менения норм права и закрепляются в актах официального нормативного толкования.

3. Правотворческие органы занимаются разработкой и принятием норма­тивных правовых актов. Если они преследуют цель охватить общеобязатель­ным регулированием конкретные виды общественных отношений и придать им единое направление развития, то специальной целью правоположений является обеспечение проведения единой государственной политики в области тол­кования и применения права. Правоприменительная политика подверглась монографическим исследованиям лишь в последние годы и определяется как стратегия и тактика государственного управления процессами властной реали­зации юридических норм.1 С данной точки зрения понимание сущности право-разъяснительной политики как управления праворазъяснительными процессами будет вполне приемлемым. Однако при всей органической связи двух назван­ных видов правовой политики государства, важно уточнить и дополнить пред­ставления о втором из этих явлений. Обусловленные использованием специфи­ческих средств - особых приёмов и способов уяснения смысла права и форм его разъяснения, акты правоприменительного толкования сами выступают средствами реализации правоприменительной политики. Они сопровождают осуществление соответствующих мероприятий - рассмотрение и разрешение юридических дел, анализ и обобщение правоприменительной практики, и фик­сируются в определённых правовых актах. Праворазъяснительная политика - это совокупность мероприятий, проводимых государством в целях мак­симального раскрытия истинного смысла норм права и направленных на обеспечение их правильной реализации в общественной жизни. Нормы пра­ва могут иметь в основе своего возникновения и совершенствования правопо-ложения. Концентрируя в себе совокупность различных интересов, содержание сформулированной в нормах права государственной воли неизбежно подверга-

РудковскийВ.А. Правоприменительная политика: сущность и содержание. Волгорад,1999.С62.

173

ется развитию, которое может быть обусловлено учётом накопленных в право­применительной практике методов и способов правовой регламентации инди­видуальных жизненных ситуаций. Нормотворческий орган может проанализи­ровать реально существующие в обществе чувства и настроения, оценки и ва­рианты поведения, опыт правоприменения, отражённый частично в правополо-жениях, и прийти к выводу о необходимости обновления законодательства. Указанная роль правоположений даёт возможность подчеркнуть важное соци­ально-практическое значение правосозидательной функции правоприменитель­ного толкования. Нормы права и правоположения образуют своеобразный «узел», в котором наиболее тесно примыкают друг к другу правотворчество, праворазъяснение и правоприменение.

Таким образом, правоположение - это официально признанное и закре­плённое в актах официального нормативного толкования общеобязатель­ное правило понимания и применения нормы права, призванное обеспечи­вать проведение единой праворазъяснительной и правоприменительной политики государства и объективно способное служить непосредственной основой для совершенствования действующего законодательства.